30
Вечером у Страховых собралась приглашенная Максимом молодежь - человек десять. Лидия приехала с Галей и Славиком. Максиму хотелось представить ее матери в самом выгодном свете. Но из-за пережитых накануне волнений Лидия выглядела очень смущенной, лицо ее казалось потухшим.
Как только она вошла, Валентина Марковна пристально, с головы до ног оглядела ее. И по взгляду матери Максим понял - Лидия ее разочаровала. В ее глазах все ценимые им достоинства Лидии не имели значения. Мать считала ее недостаточно эффектной и изящной, эффектность и изящество казались ей чуть ли не главным преимуществом всякой подлинно культурной столичной девушки. И она подумала, что Эля Кудеярова была бы для Максима гораздо более подходящей подругой жизни.
Валентина Марковна не хотела сразу высказать свое мнение Максиму, но, когда тот, выбрав момент, встретил мать в другой комнате и спросил: "Ну как? Правда, хорошая?" - она уклончиво ответила: "Очень миловидна, но слишком проста". - "Ты ничего не понимаешь!"- рассердился Максим и ушел к гостям.
Лидия же, чутьем угадав произведенное на Валентину Марковну впечатление, еще более стушевалась и в продолжение, всего вечера, когда она с ней заговаривала, была очень застенчивой и неловкой. Это вызвало в Максиме досаду, и он тихонько сказал:
- Что с тобой? Почему ты такая - невеселая?
Она не ответила, а только подняла на него полные недоумения и тревоги правдивые глаза.
Настроение Максима начинало портиться. Кроме приглашенных им институтских товарищей, почему-то явились и те, кого он не приглашал и с кем давно перестал общаться. Одни были старше его и, окончив институт на год или два раньше, устроились по протекции родителей в Москве, с другими же он никогда не имел ничего общего. Среди неприглашенных Максимом был Серж Костромин, очень важный молодой человек, сын крупного инженера, сразу же по окончании строительного института занявший видный пост в Главном проектном бюро. Явился также сын Аржанова, Игорь, такой же толстенький, одутловатый, самодовольный, как и отец, паренек, оставленный в аспирантуре одного из технических вузов и вот уже третий год работавший над какой-то, судя по слухам, никому не нужной диссертацией.
Максим не был знаком с Игорем. Он недоуменно спросил мать, откуда тот взялся и зачем его пригласили. Мать заискивающе ответила:
- Ты извини, Максик. Как-то неудобно было не пригласить. Ведь я знакома с матерью Игоря.
Максим вспылил:
- Ты, может быть, и Бражинского пригласила?
Валентина Марковна замахала руками:
- Что ты?! Еще что выдумаешь!
- Тогда зачем здесь эти двое? Я же тебя предупреждал: гостей буду приглашать я. Вот теперь и занимай сама этих двух надутых карьеристов. Мне они не нужны.
Лицо Валентины Марковны стало покорно-жалобным.
- Макс, сыночек, Сержик и Игорь очень скромные, положительные молодые люди, и дай бог так устроиться, как они…
Максим гневно сказал:
- Так ты и пригласила их для того, чтобы я взял с них пример?
Валентина Марковна взглянула на сына еще жалобнее, упрекнула:
- Ты хотя бы сегодня не обижал меня.
Максим только рукой махнул и ушел к Лидии. Она все время держалась поближе к Гале, словно чувствовала себя рядом с ней более уверенно. Максим показал Лидии свою комнату, телевизор, радиоприемник, книги - в большинстве приключенческие романы и повести, затем магнитофон, на ленте которого были записаны голоса всех друзей, какие бывали у него, и голос его самого.
- Давай запишу и твой голос. Прочитай какое-нибудь стихотворение, - предложил Максим.
- Не хочу, - отказалась Лидия и как будто вскользь заметила: - У тебя хорошая комната.
- Ты будешь жить в ней, когда я уеду. Это идея мамы, - сказал Максим.
Щеки Лидии зарделись.
- Я буду жить у своих, пока не закончу института. А потом… потом будет видно.
Максим нахмурился, хотел было возразить, но в эту минуту в комнату шумно ворвались Черемшанов, Славик и Галя..
- Вот они куда забрались! Ай, как не стыдно! - защебетала Галя. - Хозяину не полагается бросать гостей и уединяться.
Саша подмигнул:
- Галочка, не мешай им. Максим и Лида обследуют бухту, чтобы надежнее бросить семейный якорь.
- Не тарахти, легкомысленный треплишка, - остановил его Славик. - Нам лучше удалиться.
- Нет-нет, и мы с вами, - запротестовала Лидия, прижимаясь к Гале. - Галка, не бросай меня. Не бросай! - повторила она и загадочно-отчужденно взглянула на Максима.
Все четверо друзей вернулись в комнату, где расположились остальные гости.
Кое-кто уже танцевал, а некоторые бросали нетерпеливые взгляды на дверь в столовую.
Особенно непринужденно вели себя Саша Черемшанов и Иван Бутузов. Черемшанов мог веселиться с таким же увлечением, как и работать. Его, по-видимому, ничто не смущало: ни собственная нескладность, ни поношенный костюм, ни то, что Валентина Марковна порой осуждающе посматривала на него, недовольная тем, что он своей неумеренной шумливостью нарушал чинный этикет.
Как и ожидал Максим, Саша, познакомившись с Бесхлебновым, быстро нашел с ним общий язык. Они разговаривали, как давние друзья.
Веселье охватило всех. Только Серж Костромин и Игорь Аржанов держались обособленно. Они не веселились и не танцевали, очевидно, причисляя себя к более солидному кругу. Важно выпятив уже отрастающее брюшко и засунув в карманы брюк короткие руки, Игорь деловито беседовал с Костроминым. Максим ни разу к ним не подошел, но, не желая огорчать мать и портить вечер, выполняя долг гостеприимства, изредка, точно мимоходом, кивал то одному, то другому. Оба гостя часто поглядывали в его сторону, и по выражению их лиц Максим заключил, что они говорили о нем. Их поведение казалось Максиму все более странным. Мать разговаривала с ними подчеркнуто любезно, точно стараясь выделить их из среды его друзей. Это насторожило Максима: не задумала ли мать опять какую-нибудь возню с новой протекцией? Особенно возмущал его Игорь Аржанов. "Нахально приперся. И ведет себя так, будто я чем-то ему обязан", - со злостью думал он.
И вдруг - оба, Аржанов и Костромин, подошли к Максиму. Костромин знал его еще по институту и заговорил как хорошо знакомый.
- Ты в самом деле скоро уезжаешь, Макс? - спросил он.
- Уезжаю. А что?
- Очень неразумно, когда была возможность устроиться в Москве…
- У каждого своя дорога, - ответил Максим.
- Фатализм, - скривил толстые, вялые губы Игорь Аржанов и, словно намекая на ходатайство своего отца, о котором, конечно, не мог не знать, окинул Максима пренебрежительным взглядом. - Дороги надо выбирать. Не все дороги ведут, в Рим, то есть применительно к нашим условиям - в Москву.
- Вот как! - с большим трудом сдерживая себя, сказал Максим.
- Игорь прав. Напрасно ты, Макс, не воспользовался предложением министерства, - подхватил слова Аржанова Костромин. - В этом деле, дорогой мой, нельзя быть чересчур щепетильным. Там, куда ты собираешься ехать, можешь затеряться. Засосет тебя производственная текучка - скоро не выберешься. Я тоже, конечно, мог бы поехать куда угодно. Но я все взвесил - и не прогадал… Как видишь, я уже заместитель начальника отдела. И впереди - повышение. В Москве талантливые люди на виду и быстро идут в гору…
- Я не совсем понимаю, Сергей, зачем ты все это говоришь, - глухо сказал Максим. - Ты что? Уговаривать меня пришел?
- Зачем уговаривать… - Костромин спокойно пожал плечами. - Я это так, между прочим. Узнал, что ты едешь… что министерство затребовало твою путевку, а ты отказался…
- Да, решительно отказался… - Максим кинул недружелюбный взгляд на Игоря, который стоял тут же и с беззастенчивым любопытством оглядывал Максима, точно редкостного чудака.
- Я, конечно, понимаю, - все так же назойливо тянул Серж Костромин. - Долг комсомольца и прочее. Но долг можно выполнить и в Москве. Я вот уже получаю премии, благодарности. Вступил в партию. И никто меня не осуждает. Наоборот, все признают ценным работником. Так и ты мог бы…
- Ну что ж… За совет спасибо, а я все-таки поеду, - оказал Максим и деланно улыбнулся. - Попробую поковырять землю.
- Удивляюсь, - вмешался в разговор Игорь. - Как можно отказаться от работы в министерстве?
Максим уничтожающе взглянул на него:
- Чему же вы удивляетесь?
- Твоему образу мыслей, - сразу, без всякого повода, переходя на "ты", ухмыльнулся Игорь.
- Ну, знаете… Я с вами по Бродвею не разгуливал и своего образа мыслей с вами делить не собираюсь, - наливаясь яростью, отрезал Максим.
Разговор соскальзывал на не подобающую для вечера колею, и, более ровный в обращении, знающий, как вести себя в обществе, Костромин поторопился вмешаться в разговор:
- Ну, хватит… Каждый поступает, как он находит нужным.
В эту минуту к беседующим подошли Черемшанов и Славик.
- О чем спорите? - общительно осведомился Саша.
- Да вот… - Максим кивнул на Костромина и Аржанова. - Журят меня за то, что не остался в Москве… И ехать на стройку не советуют.
- О, неужели? - сощурился Саша и оценивающе оглядел Игоря. - Это вы не советуете?
- Да, я… А почему вас это интересует? - напыжился Игорь, высокомерно оглядывая Сашин дешевый костюм.
- А как же. Интересно взглянуть на такой персонаж.
Славик предусмотрительно дернул Сашу за рукав, но тот сделал вид, что не заметил.
- Ну и что же, по-вашему, не устраивает вас в местах столь отдаленных? Например, в Ковыльной, куда мы все собираемся уезжать? - невинным голосом спросил Саша.
- Именно и не устраивает, что они столь отдаленные, - плоско скаламбурил Игорь.
- Все ясно как дважды два, - осклабился Саша. - Логика папенькиных сынков…
Славик опять потянул Сашу за рукав, но тот вцепился в Игоря как репей.
- Позвольте! - хлопнул он себя ладонью по лбу. - Как фамилия ваша? Аржанов? Так я и знал! - изогнулся он. - Слыхал, слыхал… Это, кажется, вы более трех лет пишете кандидатскую диссертацию?
Игорь приосанился, ответил с достоинством:
- Да, я работаю над диссертацией "Водоканализация в эпоху Римской империи".
- Ого, ничего себе… Очень современная тема… Ну и как работа - подвигается?..
- Мне едва дали отсрочку еще на год. Скоро закончу.
Саша обернулся к Максиму:
- Ты слыхал? Товарищ работает над диссертацией до седой бороды… Силен парень, а?
Саша захохотал, Славик тоже едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
- Я не понимаю, - поджал губы Игорь. - Это не тема для шуток.
Словесная дуэль, к счастью, была прервана: в дверях столовой появилась Валентина Марковна и торжественно пригласила гостей к столу.
31
Прошло не менее часа. Отзвучали тосты за успешное окончание института, за преподавателей, за самостоятельную жизнь, за родителей, за дальние счастливые дороги. Особенно кудрявым красноречием отличались Бутузов и Черемшанов.
Веселье нарастало. Даже Серж Костромин, важно оттопыривая губы, провозгласил тост "за отважных молодых специалистов, подобно древним землепроходцам прокладывающих дороги в неизведанные земные просторы и соединяющих непокорные реки".
Сидел молча и цедил сквозь зубы слабенькое сухое вино Игорь Аржанов. Раздосадованный Сашиным острословием, никем не замечаемый и надутый, как индюк, он чувствовал себя здесь совсем лишним и только из упрямства не уходил, высокомерно поглядывая на всех. Неугомонный Саша и Славик не оставляли его в покое и за столом - то и дело метали в него ядовитые стрелы насмешек.
Максим все время был занят Лидией - они сидели рядом, как жених и невеста, и все старались отметить это в своих тостах.
Лидия развеселилась, ее и Галин смех, не затихая, звенел за столом. Иван Бутузов и Саша Черемшанов, тоже приведшие своих институтских подруг, отдали их на попечение Гали и Лидии. Девушки - сероглазая пухленькая Вероника Стебелькова, подруга Бутузова, выпускница того же факультета, что и Галя, и прямая, угловатая и некрасивая, но с удивительно глубокими черными глазами, Тося Иноверцева, весьма строгая девушка, к которой Саша давно был неравнодушен, - сидели на другой половине стола, занятые своими девичьими секретами.
Они, казалось, нисколько не обижались на своих кавалеров за невнимание. Их отношения еще не сложились в любовные: они, как было принято говорить в студенческой среде, только дружили, а дружба могла и не перерасти в любовь, а остаться дружбой надолго, может быть, на всю жизнь.
Бывают минуты среди самого бурного веселья, когда все вдруг ненадолго притихнут - то ли задумаются и загрустят, то ли пожалеют о чем-то. Такая минута наступила за столом - среди пирующих. Как будто все разом подумали, что сидят вместе в последний раз и, может быть, никогда не соберутся вновь. Саша Черемшанов перестал дурачиться и посерьезнел. Притихли Славик и Ваня Бутузов, примолкли девушки…
Миша Бесхлебнов сидел перед ними как живое напоминание о том, что всем предстояло пережить, удачно или менее удачно - все равно. Его орден напоминал об уже свершенном им большом подвиге.
- Товарищи! Давайте - споем, - предложил Черемшанов и, вставая, поднял длинную-костлявую руку.
Его поддержали.
- А что? - спросил Славик.
- "Шумел камыш, деревья гнулись…", - диссонансом ворвался в общее приподнятое настроение насмешливый, точно липкий голос Игоря. - Тоже нашли удовольствие - горланить песни. У меня есть предложение идти танцевать.
- Мы против такого предложения, - заявил Бутузов.
- Петь, петь! - закричали девушки и захлопали в ладоши.
Никто не заметил, как Максим встал, кинул яростный взгляд в сторону Игоря.
- Почему, собственно, "Шумел камыш…"? По какому праву вы еще насмехаетесь? Если вам не нравится петь, можете уйти… - среди общей тишины раздался его голос.
Игорь заморгал красными веками, надул щеки, не зная, как отразить удар.
- Собственно… Я, конечно, могу уйти… Я не возражаю, - забормотал он.
- Макс., перестань! Как не стыдно! Ведь Игорь - твой гость, - всплеснув руками, ужаснулась Галя.
- Ты что? Совсем опьянел или одурел? - шепнул Максиму на ухо Славик.
- Так мне уйти? - спросил Игорь, вставая. В лице его было что-то растерянное, глупое…
- Да! - отчеканил Максим.
Лидия смотрела на него изумленно. Бесхлебнов одобрительно улыбался с другого конца стола.
- Ну что ж… Я уйду, - сказал Игорь и покачнулся - от шампанского его разморило. - Серж, идем, - потянул он за руку Костромина.
Все молчали.
- Ты тоже хочешь танцевать? - насмешливо спросил Максим у Сержа.
- Нет. Я тоже, пожалуй, уйду, - ответил Костромин. - Должен тебе сказать, Максим: хозяин обязан быть вежливым со всеми, как бы ни неприятен был ему какой-нибудь гость. До свиданья, товарищи, - любезно откланялся Костромин и зашагал к двери.
- Дипломат, - громко пустил ему вслед Максим.
- Что такое? Что случилось? - послышался испуганный голос Валентины Марковны.
Она стояла у двери, держа в руках блюдо с тортом, загораживая дорогу Костромину и Аржанову.
- Куда вы, Сержик, Игорек? Почему так рано уходите?
- Спросите у своего благовоспитанного сыночка, - с возмущением бросил Серж. - Прощайте…
И оба солидных гостя удалились. Было слышно, как в прихожей Костромин успокаивал Игоря.
- В чем дело, Макс? Что ты тут натворил? - спросила Валентина Марковна, подходя к столу.
- Ничего особенного, мама. Я уже тебе говорил: гостями ведаю я, - улыбнулся Максим.
Губы Валентины Марковны дергались. Ничего больше не сказав, она вышла. Галя и Вероника набросились на Максима:
- Все-таки ты не прав, Макс. Так унизить людей. Это похоже на сведение личных счетов.
- Ты права, Галя, у меня с Аржановым личные счеты, - холодно ответил Максим.
Лидия все так же пытливо, но без осуждения смотрела на него.
- Бесстыдник, разошелся… Тоже мне, командир, с отца берет пример, - убирая грязные тарелки, ворчала Перфильевна. - А мать сидит теперь на кухне и заливается слезами.
Все, за исключением Лидии, Саши и Бесхлебнова, стали журить Максима.
- Дорогие друзья, - вмешался Черемшанов. - Собственно, о чем вы жалеете? Ведь они, эти два пижона, среди нас были совсем лишние. У них - свой кодекс жизни, у нас - другой. Мы на взлете, они - на мели. И им с нами не по пути.
- Правильно, Саша, - поддержала Черемшанова молчаливая Тося Иноверцева. - Ушли - и ладно. Скатертью дорога.
- Братцы! А правда, без них, индюков этих, стало вроде как просторнее, - послышался уже пьяненький тенорок Бутузова, - Запевай, Сашка!
Черемшанов взглянул на Мишу Бесхлебнова и затянул:
Ой ты, дорога длинная,
Здравствуй, земля целинная!
Максим потянул тихонько Лидию за руку. Она вопросительно взглянула на него, но тут же поняла. Он увлек ее в свою комнату, подвел к раскрытому окну. Прохлада ночи струилась с улицы вместе с затихающим шумом, с неизменным запахом бензиновой гари…
С восьмого этажа был хорошо виден широкий новый проспект. Посверкивали окна домов, сияло, вонзив шпиль в темное небо, высотное здание на Смоленской. А правее, на далекой горе, как огромный корабль в океане, проступала из ночной мглы светоносная громада университета. И мелкими, едва заметными казались с высоты красные и белые огоньки бегущих по проспекту автомашин.
- Вот здесь, у этого окна, я стоял в тот вечер, когда ты уехала, и думал о тебе, - сказал Максим.
- Плохо думал, да?
Он притянул ее голову к себе. Они стояли несколько минут молча. Она доверчиво прижималась к нему и не противилась его поцелуям.
- Я не знала, что ты такой… вспыльчивый… - прошептала она. - Как ты сразу обрезал этих двух…
- А ну их, - ответил Максим с досадой. - Это та тинистая заводь, которой я счастливо избежал.
- О чем ты?
- Да все о том же… о попытке матери удержать меня в Москве.
- Ты в самом деле не жалеешь, что уезжаешь? Или тебе не хочется, но ты все-таки едешь?
- Откровенно говоря, не особенно хочется, но еду.
- Почему?
- Практика - лучшая школа. - Максим шутливо добавил: - Потому что этого хочешь и ты.
Она быстро отодвинулась от него.
- Значит, попроси я - ты остался бы?
Максим ответил:
- Не знаю. Ну, если бы захотела только ты… Но когда советуют эти, не хочу! Мне противны ходатаи, все эти благонравные удачники - игори, сержи. Я, может быть, с Мишей Бесхлебновым уехал бы… А впрочем, все равно куда, скорей бы стряхнуть с себя эту липкую пыль, ухватиться за главное, ради чего я сидел в институте пять лет. И уехать, зная, что ты моя жена…
Он снова привлек ее к себе, но она не поддалась, неожиданно спросила:
- Скажи, Макс, ты ничего не таишь от меня?
Максим вздрогнул.
- Ничего. О чем ты? - В голосе его послышался испуг.
- Да так, - вздохнула Лидия, чем-то встревоженная, - ни о чем….
- Нет, ты скажи… Почему ты так спросила? Что произошло?
"Уж не встретилась ли она с Элькой? - подумал он. - И та рассказала ей обо мне".
И он вспомнил, как Лидия была грустна весь вечер.
- А почему ты думаешь, что должно что-то произойти? - подозрительно спросила Лидия… - Ведь ты сказал, что никогда не обманешь меня.