Виталию Андреевичу в эту ночь не спалось, Он тихо оделся и спустился вниз, к Дону. Река походила на безлюдную дорогу. Холодное небо сверкало синими огнями. С тихим шелестом падали, покачиваясь, листья. Казалось, они осыпаются все разом, устилая землю золотистым ковром.
Вспомнилась другая такая же ночь - в их селе Песчанке, на Саратовщине. Его мать умерла, когда ему было два месяца, и воспитывала его добрая, самоотверженная женщина - фармацевт Дарья Семеновна. Однажды ночью, ему тогда уже было, как Сереже, лет четырнадцать, он проснулся от ощущения, что за окном идет дождь. Прокрался в сад - и увидел: под беспощадным небом вот так же осыпались листья. Еще накануне небо было ласковым, звезды казались близкими… И вот светили холодно, отчужденно взирали на мир, словно строго о чем-то вопрошали его.
Давно нет в живых мачехи Дарьи Семеновны, и сам он стал отчимом, а Василий оставил в сердце новую ссадину.
"В чем состоял просчет мой, как отца! - снова и снова спрашивал он себя. - Видно, слишком скупо шел я тогда на душевное сближение с Василием. Вот Дарья Семеновна, та щедро отдавала пасынку свое тепло. Я же не был по-настоящему духовно близок с Василием. А только это делает отца отцом. Очень важно хотеть им быть. Вероятно, отцовство - тоже талант, не каждому данный. Разве дело в бесчисленных нотациях и рявканье! В неистребимой склонности человека к нравоучениям, воспитанию других: жены, детей! В том, чтобы превознести свой "положительный опыт", сделать замечание, выразить недовольство! Как легко превратиться в ворчливого придиру. А надо и здесь обращать взгляд на самого себя. Истина старая и вечно новая - учить примером…"
Да, Василия он упустил… Иначе не было бы у того уверенности, что мир только для него, и только его собственное состояние созвучно настроению окружающих. Он бы не стремился выжать все, что можно, из бабушки, матери, отца и непременно приехал…
Глава седьмая
Сережа уже часа два возился в своей "экспериментальной мастерской". Так назвал он кладовушку возле кухни, куда, с благословения мамы, притащил когда-то старый трансформатор, куски фанеры и паяльник.
Сооружения из консервных банок, разобранных ходиков и бывших в употреблении предохранителей были начальной продукцией этой мастерской. Виталий Андреевич купил Сереже набор инструментов, добыл листовой дюраль, резину для колес, помогал мастерить радиоуправляемую модель самолета "Оса". Но кустарщина кончилась, когда Сережа записался в городской кружок юных ракетчиков и стал часами пропадать "на космодроме Звездного городка".
Теперь мастерская стала играть чисто подсобную роль.
Время, когда Сережа годами собирал деньги на покупку микродвигателя и запрашивал Союзпосылторг, можно ли приобрести реактивный двигатель, осталось далеко позади.
В "Звездном городке" руководитель кружка инженер-конструктор Павел Иванович учил ребят делать чертежи корпусов ракет, разрабатывать "топливо", проводил с ними замер высоты полетов тех ракет, что они строили, составлял разные графики.
Они даже запустили в небеса лягушку, и эта путешественница вполне благополучно приземлилась на парашюте.
У них в "Звездном городке" появился свой "генеральный конструктор" - Федор Громов из девятого класса и "главный теоретик" - очкарик Платоша из Сережиного класса. Ну этот - прямо восьмое чудо света: лоб шишковатый, между бровей, как у мыслителя, пролегла глубокая морщина.
Физику, химию, космонавтику Платоша знает, как бог.
Вот обещал прийти в 18.00, значит, через десять минут будет. Точность - его первейшее качество.
Сережа подошел к окну. Небо заволокло синими тучами. Он включил свет. В это мгновение луч солнца прорвался сквозь тучи, и показалось, что ярче вспыхнула лампочка в комнате.
Родители пошли в театр Горького смотреть какую-то "Хитроумную влюбленную". Интересно, ему с Варей это подойдет! "Глупо в космический век придерживаться мерок века паровозов, когда писалось "Детям до 16 лет…" Мы теперь созреваем раньше, и можно было бы писать; "До 14 лет…""
Раздался условный звонок: два коротких, один длинный и снова два коротких. Платоша!
Он пришел не один, а с Венькой Жмаховым из седьмого "Д". У Веньки подвижное, белокожее, с хрящеватым носом лицо, язвительная складка губ. Волосы на голове всегда такие, будто он недавно выкупался, а обсохнуть толком не успел. На тонкой шее перекатывается классический кадык. По поводу этого кадыка Венька сам острит: "Мне бы петь, но я умею только кукарекать" - и действительно здорово выводит петушиные рулады. Юркого, неугомонного Веньку вся школа чтит как острослова и знатока истории. Он вышел победителем даже на городском конкурсе юных историков, заработал путевку для поездки в ленинградские музеи.
- Приветик звездоплавателю! - картинно потряс ладошкой над нечесаной головой Венька и, плюхнувшись в кресло, сообщил: - Сенсационная новость: заработал сегодня пятерку у Жанны.
Жанна Ивановна преподавала математику во всех седьмых классах их школы. Это была женщина резкая, не расположенная к лирическим эмоциям. Если смотреть на ее профиль, то лоб и нос Жанны составляли одну сильно выгнутую линию - "параболическую", язвили семиклассники.
Они же говорили: губы учительницы потому такие тонкие, что она их все время покусывает, а сама Жанна сделана "из змеиных спинок".
Свою пятерку Венька назвал сенсацией неспроста: он не вылезал у Жанны из двоек и худосочных троек.
- Ну, можешь же! - одобрительно посмотрел Платоша, прижав очки-колеса к широкой переносице.
- Рассказал биографию Пифагора.
Платоша с недоумением нахмурил сократовский лоб.
- Насколько мне помнится - она неизвестна, - по своему обыкновению немного заикаясь, заметил он.
- Вот в этом и весь фокус! Начало я сам придумал. Потом немного занял из биографии Демокрита. Жанна довольно покусала губы и сказала, что я и у вас в классе все повторю… А! Ну что! Царь я или не царь!
Этот вопрос Венька Жмахов любил задавать на десятки ладов и с десятками оттенков: грозно, просительно, недоуменно, вяло…
- Благодарность слушателей тебе гарантирована! - взвизгнул от удовольствия Сережа и сделал вид, что садится на колени Жмахову, но сел рядом на пол.
- Уймись, Лепиха, - солидно произнес Венька. - Клянусь кадыком, ты погибнешь от смеха.
Успокоившись, они повели разговор о футболе.
- И мой конь со мной на футбол потопал, - снисходительно сказал Венька, имея в виду отца.
- Не люблю, когда отца называют предком или конем, - нахмурился Сережа.
Жмахов фыркнул:
- Подумаешь, тонкости!
Вероятно, он называл своего отца конем потому, что тот, как Венька сам говорит, "вкалывал на заводе", "тянул на себе семью из шести человек". Так за это его еще больше уважать надо, а не конем обзывать! А может быть, это у Веньки потому, что его отец часто приходит домой пьяным! Вот у Платоши родители очень симпатичные. Отец - токарь, мать - медсестра. Такие спокойные, ласковые. К ним когда ни придешь - и угостят, и поговорят. Прошлый раз интересную фразу сказал отец Платоши: "Лучший способ иметь друга - быть самому другом". Вот здорово!
- Братцы, - воскликнул Сережа, поднимаясь с ковра, - могу показать новый приемчик обороны… Закачаешься и упадешь!
- Эт-то любопытно, - протянул Платоша, всегда несколько стыдившийся своей неуклюжести, слабосильности. - Уговорил!
- Дуров даже слона уговаривает, - сострил Венька, но и сам заинтересовался: - А ну давай, показывай.
Глава восьмая
Ничто с утра не предвещало бурю, которая разыгралась к вечеру.
Наоборот, с первой же минуты, как только Сережа проснулся, его охватила радость, не оставлявшая целый день. Шутка сказать - ему четырнадцать лет! Можно считать, пятнадцатый.
Папа подарил свой бинокль. Будто прочитал мысли Сережи: он мечтал об этом бинокле. Мама, по своему обыкновению, преподнесла "нужную вещь" - новую куртку. Вот уж не любил в дни рождения получать эти "нужные вещи", но от них никуда не денешься.
К завтраку приехала бабушка, привезла коврижку - любимое лакомство внука.
Совершенно незамеченным прошло, что "тот отец" не прислал даже поздравления.
Перед самым уходом родителей на работу Сережа сказал, зная, чем можно их порадовать:
- Сегодня возьму анкету, буду в комсомол вступать. Да, кто из вас пойдет на родительское собрание! В восемнадцать тридцать.
Виталий Андреевич и Раиса Ивановна переглянулись.
- Вместе пойдем, - сказала мама.
- О-го-го! Это уж слишком!
- Ничего, пусть отец приобщается.
* * *
"Приобщение" оказалось не из приятных.
Кирсановы зашли в Сережин класс, когда там уже сидели почти все родители. Виталий Андреевич и Раиса Ивановна тоже втиснулись за парту у задней стены.
Раиса Ивановна здесь многих уже знала: вот у окна - отец Платоши, подтянутый, с зоркими глазами - полная противоположность сыну. Но что-то было в них и общее: может быть, доброе выражение лица, немного застенчивая улыбка!
Справа, у входной двери, - Варина мама. Раиса Ивановна недавно узнала, что ее фамилия - Тельпугова. Каштановые волосы Тельпуговой подстрижены коротко, уложены по-модному, взгляд синих глаз умен, насмешлив и спокоен. Лицо ее не назовешь красивым; глаза слишком маленькие, нос длинноват и приподнят мысиком. И все же оставалось впечатление обаятельности, естественности. Интересно, похожа ли на нее дочка!
Классная руководительница Сережи - добрейшая Таисия Самсоновна, - сжав пухлые пальцы маленьких рук, начала рассказывать о делах своих подопечных: у кого какие оценки за четверть, кто и как участвует в общественной жизни школы.
- Родителей Сережи я должна огорчить, - сказала Таисия Самсоновна, и на ее лице отразилось искреннее огорчение. - У него в четверти по поведению четверка.
- Как!! - чуть ли не выкрикнула Раиса Ивановна и даже привстала.
- Да… весьма прискорбно… Но таково решение педсовета… Сережу недавно привел в учительскую милиционер… Ваш сын затеял возле школы кровавое побоище…
И без - того круглые глаза Таисии Самсоновны округлились еще больше.
- …и потом упорно отказывался объяснить, с кем и из-за чего дрался.
Раиса Ивановна обессиленно опустилась.
Худой сутуловатый мужчина, сидевший за партой прямо против классной руководительницы, повернул к Кирсановым негодующее лицо.
Глаза у мужчины маленькие, а черные брови огромны, и кажется, что именно они "съели глаза".
- Плохо что вы об этом узнаете только здесь, - произнес он осуждающе и, уже обращаясь к Таисии Самсоновне, добавил: - Правильно, что снизили отметку! За драки из школы гнать надо! Бандитов растим! Проходу от них нет хорошим ребятам…
Озабоченно поглядела на Раису Ивановну Тельпугова, с сочувствием и недоумением - отец Платоши.
- Но позвольте, - возразил Виталий Андреевич, - почему же нас не известили сразу!
- Я вам звонила и не дозвонилась, - сказала Таисия Самсоновна, но как-то не очень уверенно.
Виталий Андреевич, сжав руку жены, тихо попросил:
- Успокойся, во всем надо разобраться.
* * *
А дело было так: с неделю назад вышел Сережа под вечер из школы, когда почти все уже разошлись, - мастерил в физическом кабинете динамик.
Сережа был еще в темном туннеле ворот, когда увидел, что у обочины, подпирая плечом дерево и засунув руки в карманы брюк, стоит его давний недруг - Ромка Кукарекни из девятого "В". Ромка весь желтый - волосы, куртка, туфли, даже… глаза. В них только темные крапинки злобы.
В школе Ромку не любили многие. Был он коварен, драчлив, труслив, в общем, как правильно сказал Венька, "нерукоподаваем".
Над теми, кто послабее, он издевался как мог: отнимал деньги, завтраки, пинал ногой.
Если же нарывался на более сильного, начинал гундосить:
- Ну чё ты, чё!.. Я чё тебе сделал!..
В одну из таких минут одноклассник Ромки Ваган Сааков крикнул ему:
- Прекрати гунд!
И с тех пор все в школе Ромку называли не иначе, как Гунд.
Сейчас Гунд явно поджидал Сережу свести счеты: тот недавно заступился за жертву Ромки.
Сереже можно было, конечно, нырнуть обратно, в темный проем школьных ворот, и переждать, но это было бы трусостью. Отец же не раз говорил ему: опасности следует идти навстречу. И Сережа шагнул на тротуар. Гунд встрепенулся:
- Эй, Лепиха! Удираешь, как куцый заяц!!
Сережа остановился, спросил спокойно:
- А кого мне бояться!
Гунд подошел близко, продолжая держать руки в карманах брюк, растянул губы в деланной улыбке:
- Некого!
И вдруг рывком, словно выдирая правый карман, выпростал из него кулак, ударил Сережу в нос так, что сразу брызнула кровь.
Сережа не крикнул, не стал вытирать кровь, только почувствовал, как волна гнева захлестывает его, а в такие минуты он один мог пойти на десятерых.
В классе знали, что Сережа не терпел оскорблений и, вообще-то обладая характером покладистым, становился просто невменяемым, если на него поднимали руку.
Мгновенно, вспышкой, возник в памяти проверенный прием. Сережа наступил на ногу Гунда, ударил головой ниже ключицы…
И Гунд уже корчится на земле.
Но тут раздался свисток милиционера, спешащего через дорогу. Гунд успел вскочить на ноги и юркнуть в темный туннель школьного двора. Там он, конечно, перемахнет через забор и очутится на другой улице.
Сережа не собирается бежать от милиционера, и тот кладет тяжелую руку на его плечо.
- Совсем озверели! До ножей дойдете! Ты чего затеял! - сурово спрашивает пожилой милиционер, в упор рассматривая измазанное кровью лицо задержанного.
- Это наше дело… - высвобождая плечо, ответил Сережа.
- Нож есть! - вдруг рассвирепев, гаркнул милиционер, и Сережа, холодея, вспомнил, что в кармане у него действительно лежит перочинный нож.
- Есть, - признался он честно.
- Давай сюда.
Сережа протянул нож.
- Пойдем в школу, - сердито приказал милиционер. - Я тебе покажу, чье это дело.
В учительской оказался завуч Федор Федорович, с которым ученики предпочитали встречаться как можно реже. Он был неумолимо строг и не склонен разбираться в душевных нюансах драчунов.
Милиционер привел с улицы окровавленного ученика, который не отрицал, что с кем-то дрался и даже повалил того на землю. Фамилию поверженного он назвать отказался, а самому милиционеру грубил.
К тому же тот положил на стол завуча вещественное доказательство - нож. Явное свидетельство вопиющей недисциплинированности семиклассника, потому что Федор Федорович категорически запретил приносить какие бы то ни было ножи в школу.
Завуч укоризненно склонил над вещественным доказательством седой ежик волос.
Федор Федорович однажды внушал уже этому Лепехину, что вспыльчивость до добра его не доведет. Сколько можно!
Поблагодарив милиционера, заверив его, что дело так оставлено не будет, Федор Федорович, когда дверь за стражем законности закрылась, обрушил на Лепихина град упреков:
- Школу позоришь!! Драки затеваешь!! Ножи таскаешь!! Погляди на свою физиономию! Марш под умывальник!
Если бы Федор Федорович поговорил участливо, Поинтересовался, что же Именно произошло на улице, Сережа все правдиво рассказал бы, возможно, и не называя Гунда. Но сейчас он молча повернулся и пошел умываться, а по дороге домой решил о происшествии маме не рассказывать. Зачем попусту расстраивать! Да, чего доброго, мама еще тоже заподозрит, что именно он - виновник драки или, что того хуже, пойдет объясняться с Гундом, его родителями, завучем. Хотя в рассказе маме все можно смягчить…
Но Сережа не признавал ложь даже "во спасение".
…Через неделю Сережа начисто забыл о происшествии в школе, только Платоше как-то во всех подробностях рассказал о стычке с Гундом. Но потом они к этому не возвращались - были дела поважнее: в "Звездном городке" запускали новую ракету.