Стас взял кружку и стал пробираться к автомату, небрежно расталкивая митингующих. Филиппу казалось, что кто-нибудь сейчас повернется и затеет с ним скандал. Но люди терпеливо уступали Стасу дорогу, то ли не обращая внимания, то ли не желая вступать с ним в дискуссию. Апельсиновая рубашка ярко высвечивалась на фоне синих и серых спецовок. Однако - стоп! Кажется, кто-то возмутился. Слишком уж этот Стас бесцеремонен. И возмутился гражданин со спрятанной за пазухой бутылкой. Он что-то проговорил вслед Стасу… Вот Стас возвращается, слегка наклоняется к гражданину и что-то нашептывает ему. Гражданин отшатнулся.
- Ты сам туда иди, понял?! Стиляга!
Филипп видел, что Стас был очень доволен реакцией гражданина. Он дружески улыбнулся возмущенному хозяину "малосознательного" сеттера и повернулся к нему спиной.
Чем-то он нравится, чем-то - нет. Чего больше - симпатии или антипатии? Не понять! Вообще-то он странный человек… Ерунда! Философствующий мещанин. Или скептик. Они всегда кажутся интересными и смешными. Особенно молодые. А сколько ему? Он, конечно, старше. Это ясно.
- Слушай, а какого ты года?
- Тридцать пятого, - ответил Стас, водружая на мраморную поверхность стола вторую кружку пива. - А ты?
- Сорокового. Это тебя смущает?
- Не в этом дело. Ты пока не знаешь, как вести себя в новой обстановке. Если серьезно - могут подумать, что ты задаешься. Если простецки - могут с тобой обращаться запанибрата. А ты, вероятно, мечтаешь стать директором. А может быть, ты просто глуп и пыжишься. Впрочем, по тому, как ты себя вел в лаборатории, этого, не скажешь… Какой же ты на самом деле?! - Стас положил руки на стол, уткнулся подбородком в сжатые кулаки и с подчеркнутым любопытством уставился на Филиппа: - Какой же ты?!
- Да брось! - вдруг смутился Филипп. - Обыкновенный.
- Обыкновенный. Средний! Оптимальный!! Так сказать, среднеарифметический. Если можно было бы сложить все индивидуумы в кучу и разделить на число носов, то получился бы средний молодой человек. Эдакий середнячок. Обыкновенный человек, который за столом всегда у нас не лишний. А может быть, лишний, а? Может быть, потому, что все привыкли считать себя обыкновенными, у нас столько еще неприятностей?
- Вот как! Теперь я тебя немного понимаю, - улыбнулся Филипп. - Представитель секты неврастеников-нигилистов. Говоря проще…
- Проще не надо! - неожиданно зло заявил Стас. - Я не обыкновенный. Я могу понять. Мне даже известно значение слов "адекватный" или, к примеру, "люмбаго"…
- Ну вот, - огорченно произнес Филипп. - Мы еще не успели хорошо познакомиться, как успели хорошо разругаться.
Стас улыбнулся. Казалось, что он вспомнил смешной случай и еле сдерживается, чтоб его не рассказать.
- Чепуха! Сплошной треп. Я ведь тебе сказал: романтику заел быт. В качестве иллюстрации поговорим о Терновском.
Стас сделал несколько больших глотков и вытер губы салфеткой.
- Итак, Терновский В. А. родился в эпоху бурь и революций. В легендарном семнадцатом году ему едва ли минуло тринадцать лет, тем не менее при случае он любит вспомнить, как брал Зимний. Освоился до того, что вспоминает детали. Это безусловно говорит о хорошей зрительной памяти - с фотографической точностью воспроизводит популярный эпизод из популярного фильма, посвященного штурму Зимнего. Но не в этом его основное достоинство. Главное, он дурак…
- Льешь?!
- Ничуть.
- Значит, мне показалось. Удивительно, столько умников на этом заводе, а в начальниках ходит дурак.
- Производственная необходимость.
Филиппа начинал раздражать этот малознакомый парень со своими категорическими суждениями. Он чувствовал, что, если вновь разгорится спор, он не станет смягчать обстановку и уйдет. Плевать! Пусть обижается! Тоже нашелся ментор! Стас не заметил раздражения в тоне Филиппа. Он, пожалуй, не замечал и самого Филиппа. Он был поглощен своими мыслями и пивом.
- Дураки поступают просто. Они немного кокетничают, набивают себе цену, стучат кулаком и в конечном счете принимают брак. Собственно, не брак, а брачок. Маленький и незаметный. Брачок есть всегда, когда на заводе штурмовщина. Крупный брак он не пропустит, если непосредственно отвечает. Под суд и дуракам лень идти. А умный наоборот! Он заставляет работать цех. ОТК - это сила! Хотя это и сопряжено со многими неприятностями…
Филипп, пропустив мимо ушей рассуждения Стаса, уловил его последнюю фразу и задал вопрос:
- Почему?
- Что значит, человек первый день на производстве, - перевел дух Стас и незамедлительно изрек сентенцию: - Деньги нужны всем! И работникам ОТК, и почтальонам. Но, в отличие от всех прочих сограждан, работники ОТК попали в идиотское положение: чем добросовестней они работают, тем меньше получают. Если ты не пропустишь этот несчастный ПОА из-за повышенного уровня радиации, то сорвешь выполнение плана. Именно ты, а не кто иной лишит завод премии. В глазах общественности ты будешь занудой. Когда опаздывает автобус, принято ругать водителя, а не перекрытый железнодорожный шлагбаум… И сам ты лишаешься премии. А разве ты себе враг?
- Действительно. Смешное положение.
Стас уже не раздражал Филиппа. Наоборот. Он говорил о вещах, о которых. Филипп не имел почти ни малейшего представления.
- Твоя проповедь о служебном долге, или - как ее? - порядочности, нужна Терновскому, как в носу зубы. Тем более он ничем не рискует! Он любит светло-коричневые, голубоватые и розовые хрустящие фантики. Они вносят успокоение в его семейную душу. - Стас отпил несколько глотков и заключил: - А что делать?! Жить-то надо!
Филипп никак не мог справиться с бутербродом. Он слушал, изредка отхлебывая пиво, как чай. Заметив, что Стас поглядывает на второй бутерброд с сыром, Филипп придвинул к нему тарелочку. Стас не заставил себя долго упрашивать.
- К примеру, наш завод, - продолжал Стас…
Сегодня он чувствовал себя в ударе. Ему чем-то нравился Филипп. У Стаса не было друзей на заводе. Шесть лет работы - и ни одного друга. Бывает и так. Приятелей много, а друзей нет. Он был женат. Вернее, якобы женат. Вот уж с полгода, как они не живут вместе. Когда его спрашивают о причине разлада, он отвечает: "Не сошлись родителями". Это правда. Почти… Он жил с матерью, линотиписткой типографии имени Володарского. Мать каждую неделю сватала ему какую-нибудь из "испытанных" девушек-наборщиц. Девушки, красные от смущения, волнения и чая, уходили. Стасу они не нравились, и он их не провожал. Вначале Стаса это развлекало, потом - надоело. У него было несколько случайных приятельниц, с которыми он проводил вечера. Стас коллекционировал пластинки и магнитофонные ленты с записями модных песенок и джазовой музыки, пил при случае пиво "Сенатор", носил модные рубахи. Летом он ездил в альплагерь "Али-Бек", где слыл своим парнем. В один из отпусков купил мотоцикл "ИЖ" и носился по пригородам Ленинграда, нервируя дачников. Ухлопав в восемнадцать дней шестьдесят рублей на запчасти и восемь рублей на штрафы за "превышение и нарушение", он продал мотоцикл… Учился Стас в радиотехническом техникуме. Заочно. Техникум он собирался кончать в этом году; впрочем, у него были кое-какие задолженности еще за первый курс. Но это не в счет. Сдаст. В техникуме он на хорошем счету.
В двадцать семь лет можно добиться большего: стать инженером, как этот парень, что напротив него мусолит изогнутую ручку пивной кружки. Но у бывшего юнги было не все гладко в жизни. Отец Стаса, старпом с "Декабриста", редко бывал дома. После того как отец настоял на списании Стаса с пароходства (Ларионов-младший плохо переносил плавания), Стас видел отца раз десять, не больше, и не особенно жалел об этом: у отца появилась в Кронштадте другая семья. В школе Стасу было трудно ужиться с товарищами, которые понятия не имели о зюйд-весте и такелаже. Мать пристроила его в радиомастерскую Ленторга, расположенную в Апраксиной дворе.
Замученные финотделом бывшие частники-мастера, похожие друг на друга сытыми животами, перетянутыми плетеными цветными поясками, преподали Стасу первые уроки цинизма. На дочери одного из них он потом и женился. Возможно, и Стас купил бы себе цветной артельный ремешок, но мать уговорила его уйти на завод. Однако бойкая артельная хватка и определенный взгляд на вещи глубоко в нем укоренились…
Что знает о жизни этот парень? Этот Филипп?! Школу, институт, завод. Все гладко, все под наблюдением родителей. Обеспеченные люди. Квартира из нескольких комнат, в углу старый, доставшийся от бабушки рояль. С каким вниманием он ловит каждое его слово…
- У вас дом, а есть рояль?
Вопрос был неожиданным. Филипп отрицательно покачал головой.
- Не может быть, - усмехнулся Стас. - Ну, а сколько у вас комнат? Три? Или четыре?!
- Две, - ответил Филипп.
Стас забарабанил пальцем по столу.
- Так вот, к примеру, наш завод, - продолжал он. - Есть "Электросила", "Светлана", "ГОМЗ", "Кировский". С мощной автоматикой, конвейерными линиями. Там точно рассчитаны возможности. А наш? Семьсот человек с уборщицами. План - будь здоров! Вот и гоним! Как попало. Лишь бы спихнуть. Лишь бы прибор на заводских испытаниях не свалился, а там хоть трава не расти… Ты посмотри, кто пришел!
Филипп оглянулся. Возле кассы стоял Левка Гликман. Запрокинув голову, он читал меню. Рядом стояла девушка, которая провожала Филиппа в конструкторский. Нина. Та самая. Филипп ее узнал. В руках у Нины большой рюкзак вишневого цвета с наклеенными картинками. Левкин рюкзак.
- Они что, начали дружить? - иронически произнес Стас.
Левка получил несколько жетончиков и оглянулся в поисках места. Филиппу хотелось, чтобы Левка его заметил. Сам заметил. Конечно, можно было ему помахать рукой, но ни к чему: подумает, любопытничаю.
Стасу было плевать на соображения этического порядка. Ему хотелось, чтобы Нина расположилась за их столом. Но он сделал "финт".
- Эй, конструктор! Валяй сюда! - крикнул Стас таким тоном, чтобы стало ясно: кроме Левки, он никого не видит.
Стас оглядел приближающуюся пару. На его лице появилось чуть недовольное и растерянное выражение: "Если б знал, что ты с девушкой, ни за что не позвал бы. Даже неудобно как-то".
Но Левка совсем не огорчился приглашением. Его, вероятно, это даже устраивало. "Пижон, - подумал Филипп. - Морочит голову девчонкам, хочет выглядеть неотразимым сердцеедом. Сплошная показуха!" Сколько их было у него, этих симпатий! К каждому институтскому вечеру новая. Где он их вербовал, оставалось загадкой. Однажды Левка был с двоюродной сестрой, красивой студенткой. Филипп пригласил ее танцевать и узнал о родственных связях. Но Левка, стервец, вел себя так, словно это была не сестра, а влюбленная в него английская королева. Умеет подать…
- Ой, мальчики! Я думала, мы одни будем в этом вертепе, - смеялась Нина. - Я так рада! Это он меня сюда затянул!
- Ниночка, привет! - провозгласил Стас. - Как мальчишка? Еще не курит?!
- Во-первых, у меня девчонка. Во-вторых, она сейчас с мамой в Саратове. Гостят.
Нина поставила рюкзак на стол, предварительно смахнув на пол крошки.
- Место занято. Теперь начнем отовариваться, - оповестил Левка.
Он протянул несколько жетонов Нине и выразительно указал в сторону голубых автоматов. Сам он повернул в сторону красных и затерялся среди посетителей.
- Она замужем? - спросил Филипп.
- Муж утонул. Года два назад, - ответил Стас. - Досадный факт. Еще одна беззащитная вдова…
В течение нескольких минут Левка регулярно появлялся возле столика, оставлял на пятнистом мраморе то кружку пива, то стакан кофе, то бутылочку сливок и виноградный сок, то компот из слив. Процесс "отоваривания" напоминал суетливую посадку в общий вагон на небольшой станции.
Нина справилась со своей задачей в один прием. На ее тарелке высилась башенка из бутербродов.
- Я вижу, у вас нет причин объявлять голодовку, - заявил Стас, оглядывая преобразившийся стол.
- Лучше быть сытым и здоровым, чем голодным и больным! - изрек Левка.
- Мальчики! Поехали с нами за город, на залив, - предложила Нина. - Мы собрались купаться.
- Не думаю, чтоб Лев был рад нашей компании, - проговорил Стас.
- Нет, почему же… Поехали, - без энтузиазма произнес Левка.
- Не слышу в голосе металла! - сказал Филипп.
- К черту металл! - ответил Левка. - Чего доброго, и вправду поедете. Нужны вы нам!
Это было сказано искренне. Все рассмеялись.
- Серьезно, мальчики, поехали! - повторила Нина, придвигая стакан кофе. Прядь золотистых волос срезала уголок ее загорелого лба. "Это скорее соломенные, а не золотистые. У Киры, кажется, чуть темней", - подумал Филипп и сказал:
- Неужели у вас есть девчушка?
- Девчушка. Девонька. Милое словцо, - влез Стас.
- Еще какая! Три года, - ответила Нина. - Так что же, поедете с нами? Вы, например.
- Нет. Не смогу, - ответил Филипп. - К сожалению, нет времени.
- У него пассия! Строга, как боцман. Плюс подозрительна. За каждый прогул она его бьет! - доложил Левка.
- Заткнись! - порекомендовал Филипп.
- Дело не в пассии, - произнес Стас. - Дело в том, что в конструкторском отделе сидят дубы. Вот и приходится моему юному другу тратить драгоценные минуты…
- Идиотизм! - перебил Левка. - Тратить субботу! Я могу тебе дать готовые расчеты. Или ты мне не веришь?
- Я тебе верю, - ответил Филипп. - Именно поэтому мне хочется все пересчитать самому. Вопрос серьезный.
- Слушай, коллега. Одной субботой там не отделаешься. Надо копаться в курсе физики. В разных справочниках. Я потратил несколько дней. Пойми, это - упрямство высшей марки.
Левка замолчал. Он вспомнил, с кем имеет дело. Уговаривать напрасно.
- Ты какими справочниками пользовался? - спросил Филипп.
- Многими. Например, "Таблицами Гамертсфельдера". Повторить сумеешь?!
Повторять не пришлось. К столику протиснулся пьяный мужчина, хозяин сеттера. Пиджак его больше не оттопыривался. Видно, прятать было уже нечего.
- Вот они… Вся банда в сборе. И все эти самые… Стиляги, вот, - проговорил он, упершись животом о стол, и вдруг резко прокричал: - А я рабочий человек, понятно?!
- Топай отсюда, папаша, - посоветовал Стас. - А то вышибалу позову.
- Я тебя сейчас выведу на чистую воду! - Мужчина распалялся. - Рубашку небось одел импортную и думаешь, американцем стал? Да?!
Филипп повернулся к мужчине и крепко взял его за локоть.
- Вы мешаете нам. Неужели непонятно? Я действительно позову милиционера.
Пьяный оглядел Филиппа и неожиданно сник.
- Выходит, что один советский человек мешает другому советскому человеку? Да?! Нет, ты мне ответь, да?
- Выходит, так, - миролюбиво согласился Стас.
- Тогда за что трудимся? - тихо спросил мужчина, оглядывая всю компанию. - За что?.. Девушку сюда привели? Портить?
Филипп и Левка дернули мужчину за руки, пытаясь отвести его от стола. Нина, рассеянно помешивала ложечкой в стакане, не обращая внимания. Стас смеялся, прихлопывая в такт ладонью по столу и с детским любопытством глядя на мужчину.
- Смеешься? Да?! - допытывался мужчина, отдирая от своих рук пальцы Филиппа и Левки. - Смеется себе… А когда проходил возле моего столика, толкнул меня и еще вдобавок послал. Хочешь скажу, куда он меня послал, а?.. Хочешь?! Вот скажу девушке, чтоб тебе стыдно было!
Нина перестала помешивать ложечкой, Филипп глянул на нее. Глупое положение. Ведь, чего доброго, этот дурак и вправду ляпнет.
- Пусть послушает! Может, этому американцу стыдно станет! - кричал мужчина. - Знаешь, куда он меня послал твой приятель?
Нина улыбнулась.
- А вы не ходите. Куда бы он вас ни послал. Просто возьмите и не ходите.
Мужчина оторопело посмотрел на улыбающуюся Нину, на хохотавших ребят и отошел. Сам. Без посторонней помощи.
2
Вход с парадной. Четвертый этаж. Первая дверь направо. Филипп позвонил.
Открыла Кира. Она была в брюках и кофточке. В руке держала коробку спичек.
- У тебя нюх, - проговорила она. - Пошли на кухню. Наконец-то они расходятся. Надоело!
Филипп ничего не понял. Он прошел за Кирой в кухню. Посредине кухни на веревках висели листы кальки с какими-то чертежами. Из комнаты доносились незнакомые голоса.
- Ах, да! Ты ведь ничего не знаешь, - проговорила Кира, подвигая Филиппу банку консервированных голубцов и жестом предлагая ее открыть. - С сегодняшнего дня у нас в квартире филиал НИИ. В папином отделе аварийный ремонт. Вот они и работают у нас. Жаль, мама на даче…
Отец Киры, Сергей Петрович Рязанов, инженер-строитель, заведующий отделом научного института, полноватый седой мужчина с серьезными светлыми глазами и тонкими, женскими руками, слегка побаивался своей супруги. Филипп, посвященный Кирой в семейные тайны, с первого знакомства симпатизировал ему.
…Банка не поддавалась. Нож был сточен и никак не хотел проткнуть жестянку. Чем бы стукнуть? Ага!. Утюгом. Удар! Жестянка лопнула и выплеснула рыжий соус. Прямо Кире на кофту.
- Медведь! Ну какой ты медведь! Теперь не отмоешь. И зачем я тебя попросила?!
- И не просила бы, - без энтузиазма огрызнулся Филипп. Он намочил полотенце водой.
- Надо глицерином, - послышался голос. Филипп оглянулся. В дверях стоял какой-то парень.
- Энциклопедист. Человек, обладающий исключительными познаниями, - кивнула Кира в сторону парня. - Вольтер, Монтескье и Караваев Миша. Тут как тут. Вот скажу своему жениху, что вы за мной ухаживаете. Берегитесь! В банке что-то осталось. Он перекрасит в рыжий цвет ваши модные брюки. Он такой…
- С чего вы решили, что я ухаживаю? - растерялся парень.
- Филипп, сожги одну спичку и положи к тем десяти сгоревшим, что лежат возле синей кастрюли, - капризно потребовала Кира. - Итак, одиннадцать визитов за укороченный рабочий день. Неплохо.
Парень смущенно улыбнулся и вышел. Сухо прошуршала на веревках калька с чертежами.
- Кстати, у тебя есть глицерин? - спросил Филипп.
- Найдется, - Кира достала из аптечки флакон с прозрачной жидкостью. - Отец приставлен оппонентом к его диссертации. Вот он и влюбился. Карьерист…
Глицерин не помог. Пятно стало бурым. Кира ругала "энциклопедиста" всеми доступными ей словами. Филипп тем временем вскрыл злополучную банку консервов. Они сели и принялись за голубцы.
За столом было тесно. Их колени касались. У Киры были твердые мальчишеские колени.
- Почему ты меня представила женихом?
Молчание.
В коридоре разговаривали, шаркали подметками, чиркали спичками, прощались и выходили…
- Ну, как голубцы? - спросила Кира.
Молчание.
- А? Ты что? Обиделся?
- Нет. Мне трудно себя представить в подобной роли. Я тебя ни разу не поцеловал. Как следует…
- А как следует?!
Голубцы были холодные и скользкие.
Вошел Сергей Петрович. Пожав руку Филиппу, он стал стягивать синие нарукавники.
- Ты пришел с работы?
Сергей Петрович, не отвечая, принялся рассматривать развешенную на веревках кальку и что-то тихонько бормотал.
- Неясно! - нетерпеливо проговорила Кира. - Тебе греть или отправишься в кафе?
- С чего ты взяла, что Караваев приходит на кухню ради тебя?
- Женщине не надо знать. Она это чувствует!
Лист кальки замер. Под ним удивленно и насмешливо блестели глаза Рязанова.