"Сухарь он, что ли… А может, на душе нехорошо", - подумал шофер и большую часть обратного пути вел машину молча, хотя очень хотелось ему побеседовать с новым директором о Казани, о заводе, о людях.
5
На заводе Муртазина ждал корреспондент областной газеты. Муртазин никогда не питал особой симпатии к этим "героям пера", как называл он их про себя, но сознавал, что без них не обойтись. Умело написанная статья может дать известность не только отдельному работнику, но и целому заводу. Есть такая разновидность "начальников", для которых печать - единственный источник наблюдений за ходом дел на тех или иных предприятиях.
Часто от таких людей зависит очень многое. Они куда охотнее визируют документы тех заводов, производственная деятельность которых получает одобрение в печати.
Муртазин попросил корреспондента в кабинет и поинтересовался, чем может служить ему. Корреспондент пояснил, что газета хотела бы организовать на своих страницах выступление директора "Казмаша" под рубрикой "Промышленность - деревне" в свете решений Сентябрьского пленума.
Муртазин поинтересовался, кто именно уже выступил. Услышав среди других имя Чагана, Муртазин помрачнел. "Везде вперед лезет", - подумал он.
- Хорошо, наш завод тоже выступит, - сказал Муртазин с легкой иронией в голосе. - Писать - не план выполнять… - И посмотрел на окно с отодвинутой тяжелой шторой. За окном плыли низкие, серые облака. "Верно, снег выпадет", - подумал Муртазин. Сегодня всю ночь мучили его больные ноги - ныли суставы.
Муртазин взял телефонную трубку, кому-то дал срочные указания, кого-то отругал за нерасторопность. Позвонил в Управление железной дороги, справился о каких-то вагонах. Тем временем зазвонил второй аппарат. Муртазин снял трубку и приложил к левому уху. Корреспонденту слышно было, как чей-то голос жаловался на нехватку людей, требовал дополнительной рабочей силы. Директор, продолжая слушать, нажал кнопку и, когда вошла Зоечка, прервав на минуту разговор по телефону, спросил:
- Начальник отдела кадров здесь?
- Ждет.
- Попросите его ко мне.
Вошел начальник отдела кадров с папкой под мышкой.
Муртазин тем временем закончил переговоры по телефонам и, обратившись к начальнику отдела кадров, спросил:
- Сколько взяли новых рабочих?
- Пока всего пятнадцать человек, Хасан Шакирович, - почти испуганно ответил начальник.
- Почему так мало?
- Квалифицированных рабочих найти нелегко, Хасан Шакирович. Особенно опытных кузнецов.
- Что думаете делать? - продолжал строго допрашивать директор.
- Будем искать.
Муртазин покраснел и чуть повысил голос:
- Такими темпами будете искать, за целый год не наберете нужное нам количество рабочих.
- Они ведь, Хасан Шакирович…
- Знаю… на полу не валяются… Но на то вы и начальник отдела кадров… Идите!
Начальник отдела кадров бесшумно вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
На несколько минут Муртазин застыл без движения.
- Вот поругал человека, - проговорил он наконец, обращаясь к корреспонденту, - а сам думаю: где он, бедняга, найдет столько людей?..
Затем, намекая, что время у него ограниченное, посмотрел на свои ручные часы.
Корреспондент откланялся.
Муртазин уже совсем собрался в обход по цехам, когда в дверь постучали и в кабинет стремительной походкой вошел Гаязов.
- Здравствуйте, Хасан Шакирович! - сказал он приветливо, крепко пожав руку поднявшемуся навстречу директору.
Готовые вот-вот расплескаться выпуклые глаза его глядели весело. Вдруг в них ночной зарницей сверкнул какой-то непонятный огонек и тут же потух. Муртазин уловил его совершенно отчетливо, но разгадать не смог.
- Вы мне очень нужны, Зариф Фатыхович. - И выдвинул ящик стола. Порывшись среди бумаг, нашел конверт и поднял глаза на Гаязова.
Тот смотрел в окно.
- Вот о чем я хотел спросить вас, Зариф Фатыхович, - сказал он, кашлянув. - Что за человек Надежда Николаевна Яснова?
Гаязова всего внутренне передернуло, но он ответил внешне совершенно спокойно, во всяком случае Муртазин в его тоне никаких подозрительных ноток не расслышал, правда, голос звучал несколько неровно:
- Старший мастер. Член партии. Депутат райсовета.
- А по происхождению?
- Отец всю жизнь проработал на нашем заводе.
- А муж?
Сорвавшись с места, Гаязов вдруг устремился к столу и вместо ответа сам задал вопрос:
- Анонимку, что ли, успели получить?
От неожиданности Муртазин часто заморгал глазами.
- Почему вы так думаете? - спросил он.
- Вопросы у вас такие… Знакомая история… Дайте-ка это письмо мне.
- Пожалуйста, поинтересуйтесь. О результатах, надеюсь, скажете мне?
Гаязов с отвращением взял протянутый Муртазиным конверт и стоя пробежал письмо глазами. Оно было явно нарочито написано печатными буквами. Некий "кадровый рабочий" почитал своим долгом довести до сведения нового директора, что в механическом цехе старшим мастером работает некая Надежда Николаевна Яснова. Честных рабочих она считает кровными врагами Советской власти, обзывает саботажниками, а собственный ее муж, Харрас Сайфуллин, - изменник, предал родину в Отечественную войну. Говорят, он жив и посейчас, недавно выступал по радио против Советской власти. Имеются люди, которые слышали это собственными ушами. Из-за мужа Яснова однажды уже была снята с работы, но благодаря поддержке кое-каких пользующихся влиянием лиц возвратилась на старое место работы.
- И еще один факт проверьте, Зариф Фатыхович, - сказал Муртазин, не сводя глаз с Гаязова. - В механическом цехе, вы знаете, работает этот пьяница Аухадиев. Мне сказали, якобы Яснова держит его под своим крылышком, на нарядах отмечает незавершенную работу как выполненную… Якобы Аухадиев не то родня ей, не то сосед. Как бы не оказалось, что все идет из одного источника.
Гаязов знал и наладчика Аухадиева, и отношение к нему Ясновой. Он, правда, не мог добраться до причины, почему этот искусный мастеровой пьет горькую. Несколько раз он пробовал вызвать Аухадиева на откровенный разговор, но всякий раз попытки эти оканчивались полной неудачей.
В кабинет зашел Пантелей Лукьянович, председатель завкома. Как всегда, щеки его так и рдели. На первых порах Муртазин решил было: "Любит, видно, прикладываться к рюмочке", но позже понял, что ошибся.
- Должен вам сообщить, товарищи, что мной получен сигнал… Очень неприятное обстоятельство, - сказал предзавкома, помахивая какой-то бумажкой. - Оказывается, Назиров, начальник механического цеха, эксплуатирует цеховую уборщицу. Посылает ее в рабочее время мыть полы у себя дома…
Гаязов с Муртазиным переглянулись. А Пантелей Лукьянович продолжал:
- И раньше уже были сигналы о нем… Насчет неправильного использования премиального фонда… - Говоря, Калюков подошел к фикусу, потер между пальцами его гладкий лист, поднес руку к носу. - Совсем запах лимона!..
- Так была же создана комиссия. Она нашла, что Назиров ни в чем подобном не повинен, - сказал Гаязов.
Пантелей Лукьянович оставил в покое цветок, заглянул мимоходом в окно и снова повернулся к Гаязову.
Комиссия могла и ошибиться, Зариф Фатыхович… Мне и то уже звонили из обкома союза, высказали недовольство, что мы назначили необъективную комиссию. Велели создать новую, более авторитетную.
- Пантелей Лукьяныч, послушай, зайди-ка попозже ко мне, - сказал Гаязов. - Пора бы завкому заняться более серьезным делом. Ничего, например, не предпринимается по развертыванию социалистического соревнования.
Пантелей Лукьянович опустился на стул, охая и жалуясь на ревматизм, потер колени, потом вдруг вскочил:
- Да, Зариф Фатыхович, Хасан Шакирович, надо же наконец решить вопрос, кого мы пошлем на курсы. Меня что ни день допекают звонками из обкома профсоюза. Почему вы против того, чтобы послать на учебу Якупову? Человек три года подряд избирается членом завкома, прекрасно ведет культмассовую работу. Без ее участия ни один вечер не проходит, ни одна массовка. В какую комиссию ни назначишь, никогда не отказывается. Стопроцентная активистка… Нужно - споет. Нужно - спляшет. Из нее в будущем прекрасный профсоюзный деятель получится. И по работе нет ни одного замечания, все время награждаем. Муж погиб на войне. С какой стороны ни возьми…
Калюков сыпал словами, как заведенный патефон. Казалось, этому словоизвержению не будет конца. Гаязов раздраженно прервал его:
- Хватит, Пантелей Лукьяныч!..
И Пантелей Лукьянович мгновенно смолк.
- Я, кажется, уже объяснял тебе, почему партбюро против, - уже спокойнее сказал Гаязов. - На учебу мы пошлем другого человека.
Калюков повел плечами, подчеркивая свое крайнее удивление. И тут же перешел к братьям Котельниковым.
- Знаете, - сказал он, поглаживая колени, - эти живоглоты придумали-таки что-то. Но к своим молотам никого близко не подпускают. Мне тоже ничего не пожелали объяснить. Я уж и так и эдак, со всех концов подъезжать пробовал - ни аза. Все еще злятся на меня, что в прошлом месяце не допустил пересмотра расценок. Только о своем кармане пекутся, а что там государство - им трын-трава.
- Так если о них председатель завкома не печется, что им остается делать!.. - усмехнулся Гаязов.
- Не до шуток, Зариф Фатыхович. Я серьезно говорю.
- А я и не шучу. Я считаю, пройдут считанные дни - и все мы о Котельниковых другое заговорим.
Муртазин не придал особого значения перепалке между Гаязовым и Калюковым, споры эти повторялись каждый день. И все же Котельниковы заинтересовали его.
- Хотя чем дальше от горизонта солнце, тем сильнее оно греет, - сказал он, слегка улыбнувшись, - пойдемте, друзья мои, пройдемся по цехам, посмотрим, как там… Я сегодня задержался с корреспондентом…
И он встал, чтобы одеться. Гаязов тоже застегнул пуговицы своего коричневого демисезонного пальто. Пантелей Лукьянович поспешил к себе и догнал их уже на заводском дворе.
Группа рабочих выгружала из автомашин только что прибывшую партию новых станков. Чуть в стороне стоял уже спущенный на землю огромный продольно-строгальный станок. Все трое с интересом обошли его кругом.
- Ничего себе станочек, - сказал Гаязов, - тринадцать моторов. Целая электростанция.
- Вот бы поставить его рядом с болторезным яриковских времен, а? Помните эту знаменитую черепаху, Зариф Фатыхович? - подхватил Калюков. - Сегодня же подскажу агитаторам. Идея, верно?
- Такие вещи они и сами хорошо видят, - улыбнулся Гаязов.
- Кто-нибудь из стариков?..
- Конечно… Андрей Павлович Кукушкин.
- Эх, обскакал, выходит, председателя завкома… Беда прямо, Хасан Шакирович. Не успеешь идейку обмозговать, а она уже, смотришь, другим осуществлена.
Муртазин, видевший станки куда сложнее этого, хладнокровно прикидывал в уме, какие детали можно будет обрабатывать на этом станке и какую экономию во времени даст его использование.
Кузнечный цех был на их пути первым, и они завернули туда. Их встретил мощный гул и грохот металла. Огромные молоты, ухая, мяли и давили раскаленное железо. Взлетали золотые брызги. Гудевшие нефтяные печи обдавали жаром. Земляной пол почти сплошь был заставлен штабельками различных деталей.
Лавируя между ними, Гаязов, Калюков и Муртазин подошли к молоту Котельниковых. Поздоровались. Муртазин, улыбнувшись высоченному бородачу, старшему Котельникову, сказал шутливо:
- А ну-ка, показывайте ваш секрет, не то вон Пантелей Лукьяныч все жалуется на вас.
Старший Котельников посмотрел сначала на покрасневшего Калюкова, потом на стоявшего позади всех парторга. Глаза их встретились. Гаязов ободряюще чуть кивнул головой.
- Так у него другого дела нет, товарищ директор, как жаловаться, - захохотал Котельников, тряся рыжей бородой.
Потом позвал всех к печи, где нагревались детали.
- Весь секрет наш здесь, - объяснил он, показывая рукой на жарко пылающую печь. - Работу на смену мы получаем за сутки вперед. Это чтобы мозгами шевелить было время. А утром приходим минут на двадцать - тридцать раньше. Разжигаем печь, чтобы форсунки нагрелись до определенной температуры. Тогда они и мазут равномерно подают и нагрев печи проходит нормально. Загружаем печь заготовками одной марки, но разными по габариту и весу. Крупные детали помещаем в глубине печи, средние чуть ближе, а мелкие у самой дверки. Мелкие детали быстро нагреваются. Пока куем мелочь, нагреваются средние, а пока возимся со средними, готовы для ковки и самые крупные. Вот и не бывает у нас, чтобы молот простаивал. Кроме того, ввели раздельную обработку поковок… на двух молотах. Братишка ведет предварительную ковку деталей - у него опыт еще маловат, - а следом за ним я доделываю ее уже окончательно, согласно чертежу. Это ускоряет нашу работу и, - Котельников улыбнулся и горделиво провел рукой по рыжей бороде, - вроде делает нас одинаковыми по разряду.
- Головой работаете, - похвалил Муртазин Котельникова. - Спасибо. Премию получите. Но других тоже надо учить. Секрета не делать. Уговор?
- Уговор-то уговор, Хасан Шакирович. - Котельников еще раз посмотрел на Гаязова, и тот снова кивнул ему ободряюще. - Только и вы, коли так, дайте обет.
- Какой?.. - удивился директор.
- Как это какой? Насчет премии!..
- Смотрите на него, каков, а? - И Муртазин, показав рукой на бородача, расхохотался. - Не зря, значит, Пантелей Лукьяныч на вас жалуется. Ну да ладно!.. Обещаю! Получите премию. Обязательно.
- Вот за это спасибо, товарищ директор. Сами рассудите, свое ведь берем. Есть у нас такой грех… - от души расхохотался и Котельников-старший. Младший молча улыбнулся.
В экспериментальном цехе Гаязов свернул к станку Иштугана Уразметова. Муртазин не пошел за ним, отстал.
- А говорили, что ты в командировке, - сказал Гаязов, пожимая Иштугану руку. - Когда вернулся?
Иштуган невесело махнул рукой. Черный халат на нем был весь усыпан золотистой стружкой. Смуглое лицо под синим беретом, который он всегда носил на работе, чтобы не спадали волосы, осунулось, ввалившиеся, обведенные темными кругами глаза казались еще больше.
- Ночью, самолетом вернулся, - ответил он после небольшой паузы. - Спасибо министру, вошел в положение… Свое начальство даже разговаривать не пожелало.
Гаязов обернулся к Муртазину, но тот беседовал на другом конце цеха с мастером.
- И вы, Зариф Фатыхович, тянете. Так и не ответили на мою записку насчет работы с изобретателями. Придется, видно, взять у вас эти записки, в райком с ними пойти, к товарищу Макарову.
- Что ж, и такой путь не исключен, Иштуган, - серьезно ответил парторг. - Но давайте сначала у себя попробуем разобраться. - И поинтересовался, как идут дела с вибрацией.
Иштуган горько усмехнулся уголком рта.
- Пока других учим уму-разуму… О своем заводе позаботиться времени нет.
- А механизация обработки стержней? Азарин показывал нам. Неплохо!
- Эта работа так… между прочим.
- А вы побольше давайте таких "между прочим", - улыбнулся Гаязов. - Записку вашу, даю слово, сегодня же прочту. Завтра-послезавтра можете зайти ко мне. Хорошо? Договорились?..
Гаязов нагнал Муртазина в механическом цехе.
Перекидываясь замечаниями, они неторопливо шагали по длинному пролету, как вдруг откуда-то сбоку вывернулся начальник сборочного цеха. Не глядя вперед, высматривая что-то по сторонам сквозь стекла своих вычурных очков, он летел так, будто кто гнался за ним, и чуть не столкнулся с директором.
- Почему вы не у себя в цеху, Сергей Сергеевич? - спросил директор.
- Даст бог, и в свой еще вернусь. А пока приходится по одной штучке собирать детали, Хасан Шакирович.
- Идите-ка в свой цех, Сергей Сергеевич. Не дело командиру производства быть на побегушках, точно мальчишке какому… Нужно организатором быть и требовать уметь.
Но начальник сборочного цеха не уходил, что-то сконфуженно бормоча сквозь зубы.
- Ваши объяснения выслушаем после, идите! - В голосе Муртазина зазвучали требовательные нотки.
Когда тот, неохотно подчинившись, удалился, Муртазин сказал, обратившись к Гаязову:
- Умный начальник никогда не бегает. Не ноги, а голова у него работает.
- Не без причины, вероятно, бегает… - попробовал возразить Гаязов.
- А вся причина в том, что дурная голова ногам покоя не дает. Вон Котельниковы не бегают.
- Где ваше начальство? - остановил Гаязов пожилую уборщицу цеха.
Та ворчливо бросила:
- В том конце Матвей Яковлевич деталь запорол, вот все и сбежались туда…
- Что вы говорите! - вскричал Муртазин. - Не может того быть…
- А вот случилось, товарищ директор. Зачем мне нужно обманывать вас? Я хоть и уборщица, а куриного мозгу мне кушать не приходилось еще, - сказала женщина обиженным голосом. - Если не верите, сами посмотрите. Весь цех туда потянулся, словно там ученого медведя показывают! Не сообразят того, что и без них муторно старому человеку.
Из инструментального вылетел Сулейман Уразметов в кепке козырьком назад.
- Привет, Сулейман-абзы! - поздоровался Гаязов. - Вижу, жаркий денек у вас сегодня… Даже кепку надел, как в мечети, козырьком назад.
- Га! - сверкнул черными глазами Сулейман. - Кабы дело было только в кепке, Зариф, спасибо сказал бы…
- Спокойнее, товарищ Уразметов, без крика… - прервал его Муртазин нарочно официальным "товарищ Уразметов". - Из-за чего расстроился?
С того памятного дня им еще не приходилось видеться. Молча смерили они друг друга взглядом.
- Расстроился!.. Ни черта не случится, если у Сулеймана и испортится малость настроение. А вот Матвея Яковлевича как до такого довели, - за это придется и с тебя спросить, товарищ зять. - Сулейман нарочно назвал так Хасана Шакировича. - И с вас, товарищ секретарь… Тоже перестали за делами замечать человека.
Где-то начали бить молотом по железу. Завизжал чей-то станок.
- Ничего не понимаю, Сулейман-абзы, объясни толком, - наклонился Гаязов к Сулейману, чтобы слышать, что тот говорит.
- Вон пусть зять растолкует.
Сулейман махнул рукой и зашагал прочь.
- Страдает старик дурной привычкой - побушевать… Не обращайте на него внимания, - сказал Муртазин и поспешил к станку Погорельцева. В таких вещах Муртазин тонкостей не признавал.
Матвей Яковлевич, опустив руки, растерянно стоял у своего станка. Завидев директора, он повернулся к нему спиной.
Муртазин побледнел, на какое-то мгновение его охватило чувство неловкости, но он тут же переломил себя, встал перед Погорельцевым и, положив старику на плечо свою тяжелую ладонь, вполголоса произнес:
- Прости, Яковлич… - И тут же добавил другим, снисходительным тоном: - Ерунда, не беспокойся… - И, переводя взгляд на Назирова, стал строго выговаривать: - Что это вы на весь цех шум подняли? Из-за пустяка народ собрали… Чтобы смеялись над стариком?..