Вид пленных всегда неприятно действовал на Бахарева, а их сейчас вели к нему со всех сторон - жалких, насмерть перепуганных, с единым у всех молящим выражением на лице.
- В батальон, в батальон! - крикнул он старшине роты. - Некогда с ними возиться. Сколько всего захватили?
"Тридцать семь", - по движениям губ старшины понял он и улыбнулся. Такого успеха в роте еще никогда не было.
С высоты были видны подступы к городу Секешфехервар. Сам город возвышался за пологой равниной, изрезанной лентами железных и шоссейных дорог. В неярких лучах солнца городские строения расплывались призрачным видением. Заводские трубы высоко поднимались в небо. Все пространство между высотой и городом было пустынно и безлюдно.
Танки и стрелковые взводы, не ожидая приказа, устремились к городу.
Рядом с ротой Бахарева продвигались стрелковые цепи соседних подразделений. Наступление развертывалось на широком фронте вплоть до заросших камышом пологих берегов озера Веленце.
Батальонные связисты успели подтянуть провода. Бахарев взял трубку и услышал гневный голос командира батальона. Майор Карев был явно встревожен и зло спрашивал его, почему он не выполняет приказа.
Слушая командира батальона, Бахарев никак не мог понять, в чем он его обвиняет. Высота взята без потерь, рота успешно продвигается к городу.
- Через час вы будете там, откуда начали наступать, - дребезжа выговаривала мембрана, - немедленно закрепиться и быть готовым к отражению контратак противника. Выбрать удобные позиции, взводы отвести назад к высоте, танки расположить в укрытиях, окопаться и остановить противника. Особое внимание обратите на свой левый фланг. Прикрыть его огнем пушек и пулеметов.
…Васильков лежал рядом с Бахаревым и не узнавал командира.
Бахарев озлобленно бросил трубку, привстал и вдруг как-то сразу обмяк, лицо его посуровело, рука тянулась к биноклю.
- Да и в самом деле зарвался, - медленно проговорил он, - забыл, совсем забыл… Взводных ко мне! - крикнул он связным и повернулся к артиллерийскому капитану: - Ну, бог войны, закрепиться приказано и контратаки отбивать. Давай-ка подумаем, как лучше твои пушки поставить.
По лиду Бахарева Васильков понял, что предстоит трудный бой. Капитан спешил скорее расставить все по местам.
Он указал, где расположить пушки, договорился с танкистами, поставил задачу взводам и теперь лежал, то и дело в разные концы направляя связных. Стрелки короткими перебежками отходили назад. Пулеметчики с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопаты, черными брызгами взлетала земля. Старшина и ротный писарь ефрейтор Сверчков с двумя солдатами разносили по взводам ящики с патронами и гранатами. Танки ушли за высоту, и там смолк рев их моторов. Теперь кругом было почти тихо.
Васильков достал из сумки заранее приготовленные листки бумаги, переложил их копиркой, прилег поудобнее и начал крупными буквами писать: "Гвардейцы-сталинградцы! Враг готовит крупную контратаку. Он дрожит перед смертью и хочет отдалить час своей гибели. Но ничто не спасет его! Наше мастерство и стойкость сорвут его замыслы. Сделаем эту высоту новым кладбищем для гитлеровцев. Стрелки и пулеметчики! Громите пехоту врага, вбивайте ее в землю! Артиллеристы и бронебойщики! Всю силу огня по танкам! В груды металла превратим фашистские танки! Сорвем вражескую контратаку - и вперед, на окружение Будапешта! На нас смотрит Родина. Все ждут наших побед. Сильнее удар по врагу!"
Васильков подал листовку Бахареву. Тот прочитал, на секунду задумался и, вернув листовку, сказал:
- Допишите. Место есть. "Сегодня отделение гвардии сержанта Косенко уничтожило вражеский пулемет и взяло в плен девять гитлеровцев. Пулеметчик Гавриков в единоборстве с двумя фашистскими пулеметами вышел победителем. Гвардии рядовой Турдыбаев уничтожил четырех гитлеровцев, двух взял в плен и захватил пулемет. Равняйтесь по лучшим людям нашей роты!"
Васильков быстро дописал, хотел было встать и бежать во взводы, но Бахарев остановил его:
- Передайте по цепи.
- Воздух! - закричал кто-то, и этот крик, повторённый сотней голосов, прошелся вдоль всего фронта.
В слепящих лучах солнца показались первые самолеты. Ведущий бомбардировщик резко накренился и почти отвесно пошел вниз. Со всех сторон солдаты стреляли по самолетам. От страшного рева ломило в ушах.
- Готов! - одновременно закричало несколько голосов.
Первый самолет не успел выйти из пике и врезался в землю. Учащенно стучали зенитные пушки, высоко в небе десятками вспыхивали серые бутоны. Строй самолетов рассыпался.
- Первое действие сорвано, - проговорил Бахарев, - будем ждать второго.
Еще не успели скрыться самолеты, как вражеская артиллерия открыла шквальный огонь.
- Вот, наконец, и наши заговорили, - прислушиваясь, сказал Бахарев.
Среди взрывов вражеских снарядов, высоко над землей послышались плескание и шорох тяжелых снарядов. Снаряды летели целыми пачками, почти без перерывов.
Вдруг над позициями стихло. Казалось, какая-то властная сила разом задавила все звуки.
- Приготовиться к отражению атаки! - приподнимаясь, закричал Бахарев.
"Приготовиться… атаки… Приготовиться к отражению…" - десятками голосов повторялось на позиции.
Там, где стояли ряды придорожных деревьев, теперь все заполнило сплошное движение людей и машин. Черными, окутанными дымом громадами ползли танки с серыми крестами на башнях. Впереди и позади танков цепями и в одиночку бежали вражеские пехотинцы.
Воздух опять застонал от гула артиллерии. Сотни разрывов кромсали равнину, где все сильнее и сильнее развертывалось движение противника. Дымными кострами полыхало несколько танков и автомашин. Передние танки были совсем близко. Они, все убыстряя свой бег, обогнали пехоту и неудержимо приближались.
Васильков оперся о бруствер и короткими очередями бил из автомата. Анашкин прижался щекой к прикладу и беспрерывно стрелял. Из соседнего окопа виднелась голова капитана Бахарева. В середине, возле большого куста, кто-то до пояса вылез из окопа и, видимо, что-то кричал. По тоненькой фигуре Васильков узнал лейтенанта Махова. Около него поднялся приземистый солдат и, пригибаясь почти до земли, метнулся к черному бугру, за которым стояла пушка. Возле нее суетились артиллеристы. Пушка беспрерывно вздрагивала, выбрасывая длинные языки пламени. Приземистый солдат подскочил к ней, и только тут Васильков рассмотрел, что возле пушки было всего три человека. Подбежавший солдат присоединился к ним, и пушка стала стрелять еще чаще.
Танки противника почти вплотную подошли к высоте, но вдруг откуда-то со стороны озера Веленце с воем выскочили четыре самолета. Они неслись почти над самой землей, пересекая поле, где горели немецкие танки. За первой четверкой показалась вторая, третья… На земле все замерло. Прекратила огонь и наша и немецкая артиллерия. А над полем появлялись все новые и новые четверки штурмовиков.
Все пространство между городом и нашими позициями покрылось стелющейся пеленой дыма и пыли. Сквозь зыбкую синеву в разных местах пробивалось пламя пожарищ.
- Приготовиться к атаке! - от солдата к солдату разнеслось по цепи.
- Приготовиться к атаке! - вместе со всеми кричал Васильков. Вскочив на бруствер, он осмотрелся по сторонам. Из-за высоты выползали родные тридцатьчетверки. Они почти ровной линией протянулись и вправо и влево. За танками выходили длинноствольные самоходки. Из окопов выскакивали стрелки и на ходу выстраивались в цепь. И справа и слева - насколько можно было видеть - устремились вперед, к Секешфехервару, десятки танков и тысячи людей.
XI
Бахарев по садам пробирался к своей роте. В захваченных домах пригорода располагались на ночлег артиллеристы, танкисты, саперы, обозники. Наспех замаскированные пушки и танки стояли на огневых позициях, нацеленные на север.
- Налево, - проговорил Анашкин, удивительно быстро запоминавший дорогу, - вот тут канавка и за бугорком наши.
Бахарев свернул влево. В полумраке показались смутные очертания того, что командир батальона называл "главным злом не только для батальона, но и для всей армии".
Он нахмурился, думая о только что полученной задаче. По словам комбата, это "главное зло" было чем-то вроде неприступной крепости, которую не могли разбить ни артиллерия, ни танки и могут штурмом взять только стрелки.
- А мальчишку того, помните, мадьярского, в деревню отправили, а там мать его, - заговорил Анашкин. - Уж так-то рада, так-то рада! Смеется, плачет, обнимает всех и опять плачет. А он так и не отходит от наших. Сел на повозку с ездовыми и не уходит.
Впереди по глубокой канаве проходил передний край. В только что отрытых окопах лежали стрелки, пулеметчики, автоматчики. В развалинах крайнего дома Бахарев приказал оборудовать наблюдательный пункт. Сюда уже подтянули телефон, связные от взводов отрыли глубокие щели, а командир батареи капитан Саушкин установил стереотрубу.
- Ну что? - взволнованно спросил Саушкин.
- Ночной атакой брать вот те развалины, - ответил Бахарев, показывая на нагромождение остатков кирпичных стен.
- Это штучка, - вздохнул всей грудью Саушкин. - С первого взгляда так себе, пустячок, а присмотреться… Смотри, - позвал он Бахарева к стереотрубе, - стены-то только сверху разбиты, а внизу целехоньки, и толщина метра, наверное, полтора. Видишь выбоины, это я прямой наводкой бил, все снаряды перепробовал, никакой не берет. Это похлестче дота.
Бахарев посмотрел в стереотрубу, но в сумерках все сливалось в мутную пелену. Простым глазом можно было лучше рассмотреть здание.
- И амбразуры, видишь, внизу, - продолжал Саушкин, - семь в нашу сторону смотрят, из них четыре пушечные. Да по бокам еще, справа четыре и слева пять. Целая крепость. Куда ни сунься, везде огонь. А местность-то кругом открытая.
Это был старый просторный дом комнат на десять. Вокруг него, очевидно, когда-то был сад, а сейчас торчали лишь реденькие пни и кое-где виднелись мелкие кустарники. Левее дома равнина полого спускалась вниз и уходила к окраинам города.
- Ну, как думаешь атаковать лучше, а? - опросил Бахарев, припоминая все, что он знал из теории и своей боевой практики о борьбе за такие опорные пункты.
- Да, знаешь, трудно и придумать, - помолчав, ответил Саушкин. - В лоб ничего не сделаешь - покосят пулеметами и пушками. Обойти также невозможно - видишь, строчат-то, успели закопаться.
- Это не сейчас, - возразил Бахарев, все еще не найдя в своем сознании ответа на мучительный вопрос, как лучше атаковать этот проклятый, полуразваленный дом, - окопы у них были раньше подготовлены. И мин, видимо, понаставили.
- Незаметно. Я с твоими пулеметчиками всю равнину прощупал, ни одного взрыва. Не успели они, пожалуй, заминировать. Ночью, наверно, будут стараться, но мы не дадим.
Из-за груды кирпича показался высокий танкист в черном комбинезоне.
- Товарищ гвардии капитан, вторая танковая рота прибыла в ваше распоряжение.
- Прибыла, - ухмыльнулся артиллерист, - да ты же и не уходил никуда.
- Танкист порядок любит, - ответил Кисленко. - Мы только взаимодействовали, а теперь приданы. Учти, бог войны, танки - это не твои хлопушки.
- А где танки? - опросил Бахарев.
- Да вот они, в саду стоят, замаскированы, готовы к открытию огня.
- О, и сапер тут как тут, - показал Саушкин на подбегавшего Минькова.
- Товарищ гвардии капитан, - на ходу начал докладывать маленький лейтенант, - саперный взвод прибыл в ваше распоряжение.
Он опустил руки, улыбнулся и тоненьким голоском проговорил:
- Опять вместе…
Бахарев промолчал. Миньков, видя его нахмуренное лицо, смутился, досадуя на себя за неуместную, как он считал, шутливость.
- Нам с вами еще немало поработать придется, - через минуту ласково ответил Бахарев.
Миньков весело отозвался:
- До самого конца войны.
По-юношески радостный и беззаботный ответ Минькова, его молодое, оживленное лицо и резкие угловатые движения напомнили Бахареву самого себя, когда он таким же юнцом впервые начал командовать взводом. Каким радостным и веселым было тогда все для него! Один только скрип нового снаряжения вызывал восторг в душе.
Это мимолетное воспоминание оживило Бахарева, и он без прежней робости посмотрел на мрачные развалины, затем обернулся к Саушкину и Кисленко, молча стоявшим левее него, и, может быть, воспоминание юности, а всего скорее накопленный опыт и сознание собственной ответственности за жизнь людей подчиненной ему роты: и юнца Минькова, и его саперов, и танкистов Кисленко, и артиллеристов с их строгим малоразговорчивым Саушкиным подсказали ему то единственно правильное решение, отыскание которого занимало все его сознание в последние два часа.
- Минометчика еще нет, но он подойдет, - рассудительно и неторопливо заговорил Бахарев. - Так вот, ночью надо овладеть вот этим укрепленном пунктом. В этом домике шестнадцать огневых точек, а может, и больше. Семь или восемь пушек. Фауст-патроны наверняка есть. И все подступы открытые, простреливаются перекрестным огнем. Твои танки смогут ночью действовать? - спросил он Кисленко.
- Трудно, но можно, - ответил танкист, - на короткие расстояния. Только пушки вот страшны, особенно фланговые. Их же ничем не подавишь.
- Придется рассчитывать на темноту и быстроту, - ответил Бахарев.
- Да, другого выхода нет, - согласился Кисленко.
- Значит, с флангов атаковать? - спросил Бахарев.
- Конечно, с флангов, - ответил Кисленко, - обойти и ударить с тыла.
- С флангов-то с флангов, - возразил Саушкин. - Только не лучше ли с одного фланга? С двух-то, знаешь, огня больше.
- Да, это верно, - согласился Кисленко, - рвануться на одном фланге, смять и выйти в тыл.
- Хорошо. Так и сделаем, - подвел итоги Бахарев, - обходить будем справа. Два моих взвода десантом на твоих танках прорываются в тыл и уничтожают опорный пункт. Один мой взвод, все пулеметы, пушки, минометы прикрывают атаку огнем. А как только мы ворвемся в здание, все пушки перекатить туда и организовать оборону. А ваша задача, Миньков, дорожку проложить для танков.
- Сколько проходов? - спросил Миньков.
- А сколько сможете?
- Людей маловато. Два, больше не осилим, - вздохнул лейтенант.
- А мин-то, может, и нет, - вмешался Саушкин.
- Будем рассчитывать на худшее, - ответил Бахарев. - Как, хватит нам двух проходов?
- Что ж, - пожал плечами Кисленко. - Лучше, если б мин совсем не было.
- Итак, смотрите, - продолжал Бахарев, - идем по двум проходам. Первый - от того дерева, от высокого, на черный бугор; второй - вот отсюда и на группу воронок. Идем в атаку двумя группами. Первая группа справа обходит опорный пункт и атакует с тыла левую половину здания; вторая - левее первой атакует с тыла правую половину здания. Артиллерия и минометы бьют прямо по зданию. Огонь прекратить, как только танки пройдут наш передний край. Ясно, товарищи?
- Так точно, - первым ответил Миньков.
- Сигналы нужно установить, - предложил Саушкин.
- Это потом, - отозвался Бахарев, - еще уточним все. А сейчас, пока не совсем стемнело, быстро поставить задачи и начать работу. За дело, товарищи!
- Толя, назначь поскорее начальников десантов, особенно на головные танки. Пока хоть немножко видно, им нужно с командирами машин договориться, - озабоченно проговорил Кисленко и побежал к своей роте.
- Разыщите Василькова, - приказал Бахарев Анашкину, - и командиров взводов вызывайте.
- Я здесь, товарищ гвардии капитан, - вылез из-за груды кирпича комсорг.
- Задачу слышали?
- Так точно.
Над землей просвистели пули. Где-то впереди застучал пулемет. В ответ ему ударили три наших пулемета.
Комсорг прилег рядом с командиром роты.
- Как вы думаете, кого лучше назначить в десант на первые два танка? - горячо дыша Василькову в щеку, придвинулся к нему Бахарев. - От них зависит многое. - Последнее слово Бахарев произнес медленно, свистящим шопотом, потом еще раз повторил: - Многое, - и добавил: - И трудно им придется, очень трудно.
Откровенность, с какой всегда командир роты говорил с комсоргом, волновала Василькова. Он чувствовал, что капитан ему доверяет, во многих случаях советуется, как с равным, и это заставляло его много думать о делах и людях роты.
В короткое мгновение, пока Васильков думал, в памяти прошли все люди роты, и ему казалось, что кого ни пошли на это опасное задание, любой не подведет, будет действовать решительно и смело.
Он так и хотел ответить, но тут же представил себе, каково будет тем, кто первыми сквозь вихрь огня рванутся в черную неизвестность, и почувствовал, что ему нужно не просто ответить словами, а разделить с командиром роты ответственность за выполнение задачи.
- Комсомольцам разрешите, - предложил он тех, за кого мог смело поручиться.
Бахарев, видимо, ждал такого ответа и не был удовлетворен им. Он придвинулся еще ближе к Василькову и сухо спросил:
- А конкретно кого? Нужно две группы.