Подготовка к экзамену - Николай Дементьев 6 стр.


У Клавдии Сидоровны оказался ключ от дверей дома. В просторных комнатах его, обставленных совершенно по-городскому - на высоких окнах даже висели тяжелые портьеры, - было запущено. Александр Викторович начал открывать большой баул с едой, который достал из багажника, но, Клавдия Сидоровна весело скомандовала:

- Нет, сначала загорать! Все наверх! - И первой по-молодому легко побежала вверх по крутой лестнице.

Я порадовалась, что захватила купальник, тоже пошла за ней. На большой открытой террасе пестрели пляжные лежаки. Клавдия Сидоровна, с какой-то лихорадочной поспешностью снимала с себя костюм, туфли, чулки… Я даже подумала: так, наверное, кошке не терпится выбраться на крышу, на солнышко. Посмотрев по сторонам, нет ли людей, я тоже стала раздеваться. Вдруг услышала у себя за спиной довольный голос Клавдии Сидоровны:

- А ты первоклассной женщиной будешь!

Сама Клавдия Сидоровна была по-молодому стройной и сильной, хорошо загоревшей. Купальник на ней был заграничный. Она вдруг взяла меня за руку, потащил за собой:

- Иди, иди, хочу сравниться!

Привела меня в комнату, поставила перед большим зеркальным шкафом, сама встала рядом. Я невольно покраснела, а она внимательно, долго и придирчиво разглядывала меня и себя в пыльном зеркале. Потом удовлетворенно засмеялась:

- Нет, я еще ничего… И весьма! - По-своему, решительно, скомандовала: - Ну, загорать!

Мы с ней вернулись на террасу, легли рядом на лежаки. Хорошо хоть я успела постелить на них старые газеты, как-то сообразила захватить их из комнаты. Клавдия Сидоровна лежала, вольно раскинувшись, подставляя солнцу лицо, и во всем ее большом красивом и холеном теле было что-то первобытное. Я даже подумала, что, наверное, вот именно такие женщины и должны больше всего нравиться мужчинам.

Очевидно, я задремала, потому что не слышала, когда на террасе появились Виктор с отцом.

- Вот они, наши красавицы! - хрипловато проговорил вдруг над нашими головами Александр Викторович. - Лежат себе рядочком: выбирай любую!

От смущения я покраснела, даже спрятала лицо в руки. Солнце приятно грело спину и ноги, а главное, Плаховы все молчали, и я постепенно успокоилась. И твердо решила: ни за что больше не позволю Виктору вот так запросто - точно я манекен, а не живой человек! - ни за что больше не позволю ему поцеловать себя!

Не знаю, сколько мы так пролежали, я даже чуть не заснула, таким ласковым, горячим уже было солнце. И вдруг почувствовала, что Виктор обнимает меня, вскочила. Родителей его на террасе не было.

- Не смей - шепнула я и отступила к перилам.

- Поцеловаться боишься? - спросил Виктор, вплотную подойдя ко мне.

- Не смей! - повторила я.

Он положил руки мне на плечи, и тогда я, коротко размахнувшись, дала ему звонкую пощечину. Он убрал свои руки, отступил на шаг, глаза его зло сузились. Потом хрипловато, как Александр Викторович, сказал:

- Я не знаю, люблю тебя или нет… Да и что такое любовь, не знаю - чего-чего люди про нее не напридумывали! Но ты мне нравишься. Так нравишься, как никто еще не нравился, поняла? А я упорный… Поняла?! - Он не спеша поднял с пола сигареты, закурил, лег.

Мне уже не хотелось загорать, но, услышав голоса идущих па террасу Клавдии Сидоровны и Александра Викторовича, я вернулась на свой лежак.

Клавдия Сидоровна, видимо, поняла, что между нами что-то произошло.

- Милые бранятся, только тешатся! - весело и громко проговорила она.

- Обидел деву-ушку, по-нап-расну!.. - пропел Александр Викторович.

Я приподняла голову, глянула из-под руки. Виктор по-прежнему загорал и курил, закинув руки за голову. Клавдия Сидоровна с наслаждением устраивалась поудобнее на лежаке. Александр Викторович, наклонившись над баулом, доставал бутылку и еду. Я растерянно подождала еще - нет, никто из Плаховых так больше ничего и не сказал ни мне, ни Виктору, никто из них не подо-шел ко мне, не сказал ободряющего слова… Но ведь Виктор как-никак их сын! И я-то не курица, которую сегодня мы задавили мимоходом! Какой же толщины кожа у них?..

И мне захотелось сейчас же вскочить, одеться, убежать на станцию, уехать на электричке, очутиться дома, рядом с мамой! Но я не решилась это сделать, боясь обидеть Плаховых. Недаром Варвара Глебова вечно упрекала меня, что я тихая.

Не знаю, сколько бы я еще лежала и думала вот так, но на террасу поднялись мужчина с женщиной, просто и опрятно одетые. Сразу было видно, что это местные. Поздоровались скромно и вежливо, женщина сказала приветливо:

- Глядим, дача ожила, а мы и убрать ее не успели. Почему же не предупредили, что приедете?

- А хозяева все на севере морозятся? - спросил мужчина.

Вопросы пришедших остались без ответа, и поздоровалась с ними только я, а Клавдия Сидоровна тотчас скомандовала:

- Ну, Сашок, хватит поджариваться, пора за стол!

Она легко поднялась с лежака, высокая, стройная и сильная; я видела, как женщина с удовольствием смотрела на нее.

Александр Викторович, заметно оживляясь, сказал мужчине:

- Давай, давай, Гришуха, вздрогнем слегка, - и тоже встал.

Мы с женщиной - ее звали Анна Степановна - быстро подмели одну из комнат в первом этаже, вытерли пыль со стола и стульев, помыли посуду, даже нашли в одном из шкафов свежую скатерть. Примечательно только, что никто из Плаховых не принимал никакого участия в этом, а Клавдия Сидоровна даже не заметила моей старательности. Дома-то ведь у себя я почти ничего не делаю - все мама… Сегодня утром, когда я пришла к Плаховым, она крикнула сыну: "Витек, невеста явилась!" Неужели ей безразлично, какую невесту приведет в дом ее сын? Или она в шутку назвала меня невестой? А что, если и сам Виктор не принимает всерьез наши с ним отношения? "Нравишься, как никто еще не нравился". Мало ли кто кому нравится, разве этого достаточно, чтобы стать родным человеку?

Работали мы с Анной Степановной молча, она только поглядывала на меня, улыбалась по-доброму. А когда стол уже был накрыт, она повернулась ко мне, подмигнула. Потом улыбка сбежала с ее лица, в глазах появилась растерянность. Видно было, что она хочет спросить меня о чем-то. И наконец решилась.

- А вы… кем же им будете? - Она кивнула вверх, на потолок; пока мы готовили стол, Плаховы снова поднялись на террасу.

- Одноклассница их сына Виктора.

- А кто же ваши родители?

- Отец - моряк, мама - домохозяйка.

- Отец в больших чинах?

- Сравнительно в больших: капитан первого ранга.

- По-пехотному это полковник?

- Да.

- А!.. Ну, тогда понятно! - И тотчас снова заулыбалась по-доброму, кивнула на убранную комнату, красиво накрытый стол и впервые обратилась ко, мне уже по-свойски на "ты" - А почему же ты тогда с этими… - поискала слово, нашла: - с гостями?

Через месяц пожилая продавщица на пляже у Петропавловки скажет нам с Виктором: "Прохожие гости Земли".

- Одноклассница их сына Виктора, - повторила я и усмехнулась.

Анна Степановна ничего на это не сказала, опять оглядела стол, глаза ее снова сделались недоверчивыми, она сказала мне, обращаясь снова на "вы":

- Давайте приглашать гостей.

- Сейчас позову, - ответила я, выбежала в прихожую, крикнула наверх: - Хозяева-гости, слуги вас просят к столу! - И сразу же обернулась к Анне Степановне: лицо ее снова было откровенно растерянным, я удовлетворенно засмеялась.

Коньяк - его оказалось целых три бутылки - разливала Клавдия Сидоровна, Александр Викторович щедро и быстро раскладывал по тарелкам закуску. Одетыми за столом были только Анна Степановна, ее муж, Григорий Афанасьевич, и я, Плаховы оставались в пляжных костюмах. Они говорили что-то, Анна Степановна и Григорий Афанасьевич сидели молча, вежливо улыбались. Клавдия Сидоровна налила полную большую рюмку коньяку Виктору, засмеялась:

- Пей, орленок, до вечера выспишься! - Тотчас подняла свою - Ну, за наступающее лето! - И выпила первой.

Выпили и остальные, только я чуть отхлебнула из рюмки. Александр Викторович стал опять поспешно и жадно есть. Пока остальные закусывали, Клавдия Сидоровна налила снова. Теперь уж, готовясь к ответному тосту, поднял свою рюмку Григорий Афанасьевич, сказал негромко:

- Мы вот с Анной… - он покосился на меня, вспомнил, наверно, мои слова, договорил: -благодарим гостей-хозяев и предлагаем выпить за хорошую погоду, за урожай, чтобы на столе всегда было так вот!

Снова все выпили, только Анна Степановна чуть отхлебнула из своей рюмки, как и я.

Не знаю, сколько прошло времени, так сильно я задумалась. Опомнилась от необычной тишины за столом и злого голоса Григория Афанасьевича. Он успел уже сильно захмелеть. Встретилась с его светло-серыми глазами, увидела побледневшее лицо с напрягшимися желваками на скулах, крепко сжатые тяжелые кулаки, лежавшие на столе. Он говорил размеренно и четко:

- Девушка ваша, - кивнул на меня, - назвала вас - хозяева-гости. Не знаю, само это у нее вышло или умная она, а только первый раз в жизни я такое слышу. Погоди, Анна, дай сказать! Знаю я, что он директор какой-то гостиницы, что ты, - сказал он Клавдии Сидоровне, - зубной техник, я не об этом, - губы его покривились, передохнул прерывисто, снова заговорил раздельно: - Но вот что я хочу спросить: что вы за люди? Как можно быть хозяевами и тут же гостями? Откуда вы такие взялись?

- Хватит, Гриша, хватит!.. - останавливала его Анна Степановна.

Александр Викторович, не прекращая жевать, захохотал:

- Живи, Анна, пока живется!

- Но Клавдия Сидоровна негромко и властно проговорила:

- Марш! - и указала Анне Степановне и Григорию Афанасьевичу на дверь. - Марш, марш!

Анна Степановна по-мужски сильным движением обняла мужа за талию, легко подняла его со стула, повела к двери.

Я посидела еще за столом, точно медленно просыпаясь… А Плаховы уже снова громко и весело хохотали, говорили о чем-то совсем другом, будто ничего решительно сейчас не случилось. Я терпеливо подождала, пока на минуту за столом замолчали, сказала вежливо:

- Извините, я сейчас… - встала, пошла.

Незаметно выбралась из дому, кинулась на станцию.

Ехала в Ленинград, затиснутая в уголок переполненного вагона. Мне приятно было видеть вокруг себя веселых, отдохнувших за воскресенье людей, слышать музыку, голоса - я точно выбралась снова в привычную и надежную, по-человечески осмысленную жизнь. Почувствовала наконец чью-то руку на своем плече, услышала дружелюбный мужской голос:

- Что случилось, девушка?

И только тут поняла, что плачу.

8

Перед Майскими праздниками, как обычно, не предупредив нас с мамой, приехал отец, и в нашем доме сразу же все преобразилось.

Сначала я сквозь сон услышала в прихожей радостный голос отца:

- Со встречей вас, милые вы мои женщины!

Выскочила из постели, в одной рубашке выбежала в прихожую. Отец стоял посреди нее, высоченный, по-всегдашнему уверенно-спокойный, ласково улыбался своими густо-синими глазами. Мама, уже одетая, заложив назад руки, пристально глядела па него, и губы ее сильно дрожали.

- Со встречей! - повторил отец, протягивая к нам руки.

Мама тотчас облегченно заплакала, кинулась к отцу. Он обнял ее, поцеловал. Подбежала я, он подхватил одной рукой меня, второй - маму и, держа нас на руках, как маленьких, а мы крепко обнимали его за шею, пошел в комнату, шутливо декламируя:

- "Мороз-воевода дозором обходит владенья свои!.."

И я вдруг заплакала как мама, хотя никогда со мной такою не случалось при встрече отца. Он внимательно глянул на меня, сказал по-прежнему весело:

- А кого-то ждут подарки! - и опустил нас с мамой на пол.

Мама тотчас бережно и ласково взяла большую руку отца в свои руки, все смотрела на него, улыбаясь сквозь слезы. И он снова обнял ее, поцеловал. А я поспешно побежала мыться и одеваться, только все почему-то не могла перестать плакать.

Когда вошла в столовую, стол уже был накрыт и отец с мамой сидели рядышком, держась за руки, как школьники.

- Возьми в прихожей чемодан, Катенок, - сказал мне отец, чуть подольше, чем обычно, задерживаясь главами на моем лице.

Я побежала в прихожую… Неужели отец уже знает все про Виктора? Неужели мама написала ему об этом? Сама я только в одном письме мельком упомянула о Плахове, просто упомянула…

На полу в прихожей стоял небольшой новый чемодан. Я подхватила его, вернулась в столовую. Отец только кивнул мне на чемодан, я поставила его на стул, раскрыла. И сразу же увидела банлоновый костюм, такой же, как у Клавдии Сидоровны. Засмеялась от радости, взяла его, побежала к себе в комнату переодеваться.

И так ведь при каждом возвращении отца! И откуда только он знает, что именно мне надо подарить?

Надела костюм - он, конечно, был совершенно впору мне. И как только отец всегда помнит, в своих многомесячных плаваниях о том, что мне нужно!

Прибежала в столовую, крутанулась перед родителями.

- Ну, ну, - сказал отец, с удовольствием глядя на меня.

Снова побежала к себе в комнату, чтобы переодеться в форму, не опоздать в школу. Сразу после возвращения отца у нас дома не принято рассказывать о том, что было во время его отсутствия. Кажется, что все это мелко по сравнению с самим фактом его благополучного возвращения. И он сразу тоже почти ничего не рассказывает нам с мамой о прошедшем плавании. Только после из его рассказов мы узнаем, где он был, что видел, какие происшествия случились на корабле…

Снова вспомнила короткие и внимательные взгляды отца и вдруг решила, что сейчас же сама расскажу ему о Викторе.

Отец уже успел умыться, сидел за столом в гражданских брюках и белой рубашке, волосы его еще были темными от воды. Мама разливала кофе, отец смотрел на нее спокойно и ласково. Как он должен был устать за плавание, как рад снова оказаться дома, с нами! Села на свое место.

- Ну, Катенок?.. - негромко спросил отец.

- После зимних каникул в нашем классе появился новый ученик Виктор Плахов, - ответила я.

- Отец подождал еще, все глядя на меня, но я ничего больше почему-то не могла сказать ему о Викторе, тогда он глянул на маму. Она кивнула ему, чуть заметно поморщилась. Отец оказал быстро:

- Ну, давайте пить кофе, - и придвинул к себе чашку.

И я тотчас успокоилась, мне стало ясно: отец понял, что я хотела сказать. Я благодарно улыбнулась ему за то, что сам он ничего не спросил меня о Викторе. Вот только что ему скажет мама, пока я буду в школе?

Быстро выпила кофе, побежала в школу. На первом же уроке шепнула Виктору:

- Капитан Нилов вернулся!

- Кто это? А, понял.

Я решила, что сегодня же после уроков обязательно приведу Виктора к нам домой, познакомлю с отцом.

Весь школьный день думала об этом, тревожилась: понравится ли Виктор отцу? Даже на уроках слушала невнимательно, а когда мы с Виктором вышли из школы, предложила ему будто между прочим:

- Зайдем к нам, - даже пояснила вроде Александра Викторовича: - Сегодня обед у нас - первый класс!

Виктор кивнул согласно, а у меня неожиданно горько сжалось сердце: он уже успел забыть о возвращении отца! И не заметил, значит, что я весь день была не такой, как обычно…

Только глянув на отца и маму, я сразу же догадалась, что без меня они о Викторе не говорили. Отец встал, протянул Виктору руку.

- Ну, давай знакомиться.

А я вдруг увидела взгляд мамы: она молча и настороженно следила за Виктором и отцом. Виктор пожал руку отца, сказал весело и просто:

- Катя говорит мне сегодня: "Капитан Нилов вернулся!" А я вначале даже и не сообразил, кто это…

По глазам отца нельзя было понять, понравился ли он ему.

- Курить можно? - почему-то спросил Виктор, тоже садясь рядом с отцом на диван; раньше он курил у нас дома, не спрашивая разрешения.

Отец кивнул, подвинул пачку сигарет, лежавших на журнальном столике.

- Ого! - сказал Виктор, рассматривая пачку: - "Честерфилд"! В Англии были?

- Был.

Виктор посмотрел на отца уже с откровенным восхищением.

Мама вздохнула, пошла на кухню.

- Дело к экзаменам идет? - весело спросил отец.

- А крепкие! - проговорил Виктор, глубоко затянувшись, переспросил, точно не расслышал: - Что? А, да! - И развел руками: - Деваться некуда: надо как-то спихнуть.

"Так, так…" - опять молча кивнул ему отец, глянул на меня, отвел поспешно глаза.

Обед, как и всегда при возвращении отца, был праздничным. Виктор первым потянулся к бутылке коньяка, налил нам с мамой в маленькие рюмки, себе и отцу - в большие. Я глянула на отца, но ни он, ни мама ничего не сказали Виктору.

- Ну, с возвращением! - сказал Виктор, поднял свою рюмку, выпил коньяк, стал есть.

Я заметила, что отец с мамой почему-то стараются не глядеть на Виктора. Он снова хотел налить себе. Мне стало стыдно за развязность Виктора.

- Хватит! - не утерпела я. - Ведь уроки еще надо делать!

- Действительно, хватит, Виктор! - твердо проговорил отец.

- Ну, какие уж теперь уроки по такому случаю? - добродушно возразил Виктор. - Спишу завтра.

И действительно, заниматься нам в этот день не пришлось. Виктор ушел домой. Я села за уроки.

Вечером у нас собрались гости, как всегда это бывало по возвращении отца, но я не могла заставить себя выйти к ним. Весь вечер пролежала одетая на своей постели, притворяясь, что сплю.

Дождалась, когда гости разошлись - было уже два часа ночи, - вышла из своей комнаты. Отец с мамой сидели в столовой. Обернулись, услышав мои шаги.

Я спросила отца:

- Годится Виктор для военной службы? - И по глазам отца тотчас увидела, что он понял мой вопрос.

- Смотря для какой… - негромко ответил он и вздохнул устало: - Она ведь тоже разная - военная служба.

- Ну вот к тебе на корабль приходит пополнение - как бы ты принял Виктора?

- Обычно. - И отец чуть прищурился.

- Ну ладно… Что ты думаешь о Викторе?

- Да я ведь и вижу-то его в первый раз…

- Нет, говори все!

- Да! - сказала мама.

- Пришлось бы повозиться как следует, чтобы сделать из него настоящего моряка. С одной стороны, понимаешь ли, Катенок, и здоров он, это сразу видно. То есть физически здоров, я хочу сказать. А морально… - и чуть усмехнулся, договорил: - У меня на корабле работа тяжелая и сложная, ошибаться никто из экипажа не имеет права, а нравственный уровень Плахова…

- Договаривай все!

- Целый вечер она мучилась, ждала этого разговора, - сказала мама.

- Трудный случай, Катенок! - ответил отец и стал глядеть прямо в глаза мне, прищурился еще сильнее: - У меня ведь служба какая? Кого мне пришлют, с теми я и обязан работать, понимаешь?

- Ну а если бы ты мог выбирать себе экипаж?

Отец смотрел все так же пристально на меня, ответил спокойно и ровно:

- Виктора Плахова не взял бы, - и тотчас будто начал извиняться: - У нас ведь, понимаешь, случаются ситуации довольно серьезные…

- Хватит, Костя! - остановила его мама.

- Спасибо… - прошептала я, повернулась, снова пошла к себе в комнату.

Назад Дальше