Выйдя из кабинета, Чепков осторожно прикрыл дверь и зло сощурил глаза: "Аристократы! Но подождите! Недолго осталось вам чваниться. Воронов вас раздавит! Определенно! И тогда… Тогда видно будет. А сейчас - работать и работать! Заканчивать диссертацию. Во что бы то ни стало!"
***
К концу второй недели Люся вполне освоилась с новой университетской обстановкой. Ее не смущала больше веселая толкотня на вешалках и в буфетах. Привычным стал говор, от которого гудели в перерывах огромные вестибюли факультета. Она знала уже всех преподавателей, могла найти любую аудиторию, было у нее и свое любимое место в читальном зале.
Только вот ее группа до сих пор оставалась почему-то чужой и непонятной. Ребята словно сторонились Люси. А ведь между собой все они держались так, будто знали друг друга давным-давно. В перерывах дурачились, подтрунивали друг над другом. На лекциях перешептывались, после занятий договаривались где-то встретиться, куда-то пойти. А Люся все время оставалась одна. Для нее никто не занимал места, никто не интересовался ее делами, никто не посвящал в свои планы
Даже Саша Степанов стал будто избегать ее. Впрочем, в последнее время с ним вообще происходит что-то непонятное. После недавнего вечера встречи, с которого Люся ушла, оставив их вдвоем с Наташей, он стал каким-то замкнутым, молчаливым, с Наташей, кажется, даже не разговаривает. А та и вовсе косится на нее.
Словом, с группой она не сошлась. Вот и сейчас кончается последняя лекция, и ей снова придется идти одной. Люся вздохнула и, собрав тетради, начала укладывать их в сумочку.
Однако не успел отзвенеть звонок, как поднялся Витя Беленький и громко, стараясь перекричать начавшийся в аудитории шум, объявил:
- Никто не уходите! Сейчас комсомольское собрание! Слышите? - и, видя. что некоторые ребята торопятся пробиться к двери, добавил: - Открытое! Так что всех касается.
- Ну, вот еще! - послышался бас Коли Краева. - Пора в столовку!
- Ничего, не умрешь! - ответил Витя. - Проходите все в тридцатую. Там сейчас свободно.
Все повалили к дверям. А через несколько минут, когда Люся устроилась в укромном уголке, подальше от кафедры, к ней подошел Валерий.
- К вам можно? - спросил он.
- Пожалуйста.
- Скоро полмесяца, как вошли вы, так сказать, в нашу семью, - заговорил Валерий почему-то шепотом, - и тем не менее никто не знает даже вашего имени.
- Меня зовут Люся.
- Очень приятно! Валерий Ларин, - чуть привстал он и снова зашептал: -В нашей группе, Люся, народ не очень уж интересный. И для меня было приятной неожиданностью появление такой интеллигентной девушки…
- Мне не кажется, что ребята у нас неинтересные, - возразила Люся.
- Ну что вы! Поверьте, я изучил эту группу хорошо. Да сейчас вы сами убедитесь. Возьмите хоть Беленького. Разве это организатор? Вы только послушайте!
Люся посмотрела на Витю.
- Ребята! - надрывался тот у кафедры. - Ну, хватит, в конце концов, галдеть! Пора начинать.
- Так начинай! - крикнул кто-то с места. - Чего тянуть!
- Вот я и говорю, - забубнил Витя бесцветным, деревянным голосом. - Комсомольское собрание одиннадцатой группы считаю открытым. На повестке дня… Да, - спохватился он, - может, сначала президиум изберем?
- Какой еще президиум! - послышались голоса. - Давай ближе к делу!
- Ну, хорошо. Значит, на повестке дня у нас один вопрос: положение с математикой. Давай, Степанов! По твоему предложению собрались.
Саша встал с места:
- Чего же тут говорить? И так все ясно. Плохо с математикой. Если дальше так пойдет, ничего знать не будем.
- А тебе что, больше всех знать надо? - вмешался Краев. - Не первый год Цой читает. В прошлом году ни одного завала не было.
- Что толку в этих цоевских четверках? Математику-то знать не будем…
- А на черта сдалась она нам! - не отступал Краев.
Саша вспыхнул:
- Да сейчас без математики шагу не сделаешь! И в геологии! Поэтому я предлагаю просить учебную часть исправить положение…
- И дать Степанову медаль за спасение утопающих, - сказал Жорик.
- Или заставить его самого читать математику, - добавил Краев.
- Беленький! Веди собрание! - крикнул Иван.
- Да, товарищи, - заторопился Витя, - надо же по порядку. Вот кончит Степанов, тогда выступите. Продолжай, Степанов!
- А я кончил, - ответил Саша и сел на место.
Витя поднялся.
- Ну, значит, продолжим. Доклад окончен. Приступаем к прениям. Давай, Краев!
- А мне говорить не о чем!
- Тогда кто же? Славин и Войцеховский, чего вы там шепчетесь? Выступайте!
- Да мы согласны, - ответил Войцеховский, лучший спортсмен группы и первый рекордсмен по пропускам занятий.
- С чем согласны?
- Со всем, что здесь говорят. Мы же скоро уезжаем на спартакиаду.
- Прошу слово! - поднялся Фарид Ибрагимов. - Товарищи! - рубанул он рукой воздух. - Я скажу так. Лекции Цоя стоят не на должной высоте. Да, товарищи. Потому что, во-первых, читает он их на малодоступном языке. Во-вторых, читает безо всякой связи с предыдущим, последующим. В-третьих, нет никакой связи с практикой…
- Чего там переливать из пустого в порожнее! - крикнула Света. - Все ясно! Пиши, Беленький…
- То есть как, пиши? Я не секретарь. Товарищи, мы же секретаря не выбрали!
- Вот Горюнова и будет секретарем! - предложил Фарид. - Сил у нее хватит!
- Горюнова? - переспросил Витя. - Согласны? - обратился он к аудитории…
- Так… Принимается. Пиши, Горюнова! А… что писать?
- Просим учебную часть… - начал Саша.
- Да ничего мы не просим! На кой нам эта математика! - вмешался Краев.
- Позвольте мне, - попросил Валерий. Он подошел к столу, не спеша поправил волосы, помолчал немного, затем начал значительным голосом:
- Товарищи, должен сказать вам, я удивлен. Прежде всего выступлением Степанова. Нет, я не хочу сказать, что математика нам ни к чему. Как раз наоборот! В век расщепленного атома и кибернетических машин эта наука нужна всем, как воздух…
- Как солнце! Как, сами понимаете, вода! - ухмыльнулся Жорик. Но Валерий не смутился.
- Да, и как бриолин для волос! - добавил он под хохот всей группы. Затем снова повернулся к Саше:
- Но, товарищи, разве мы дети? Разве мы с вами пришли в первый класс? Университет не детский сад и не школа первой ступени! Студент - человек самостоятельный, он учится мыслить и сам разбирается в книгах. А лекции, которые мы слушаем, определяют лишь отдельные вехи нашего творческого пути. Возьмем, к примеру, великих русских ученых…
Сначала его слушали. Потом начали прешептываться. Наконец кто-то крикнул:
- Регламент!
Валерий поднял руку.
- Я, собственно, кончаю. Думаю, что выражу общее мнение: мы за математику, но против школярства! Мы за науку, но против методов, которыми когда-то натаскивались дворянские недоросли. - Он тряхнул головой и не спеша направился к Люсе.
- Да разве они поймут! - доверительно шепнул он ей.
Люся не ответила.
- Кто следующий? - спросил Беленький.
- Дайте я скажу, - поднялся Иван.
- Проходи сюда.
- Зачем? Я с места… Вопрос ясен. То, что математика нужна - это факт. Бесспорный. То, что читают нам ее отвратительно - тоже факт. А мы сюда пришли учиться, а не штаны просиживать! Нам знания нужны! Вот и весь разговор! Так что решение может быть сейчас одно - просить учебную часть заменить нам Цоя.
Он сел на место. Валерий запальчиво крикнул:
- Позвольте, но это школярство! Я еще раз хочу сказать…
Тогда Иван снова поднялся и как бы между прочим добавил:
- А что касается выступления этого… Как его?
- Ларина! - подсказал кто-то.
- Да, Ларина… Так это как микстура для пацанов: и много, и сладко, и пользы никакой…
Все дружно засмеялись. Засмеялась и Люся, впервые почувствовав себя не одинокой в своей группе.
***
Саша встретил Воронова в коридоре, после занятий. Поздоровался, хотел пройти мимо, но неожиданно для самого себя остановился и сказал:
- Юрий Дмитриевич, вы обещали дать тему… тому, кто захочет заняться научной работой…
Воронов посмотрел на него внимательно:
- И вы решили попробовать свои силы?
- Да, если можно…
- Отчего же нельзя, конечно можно. Но имейте в виду, - предупредил он, - это не забава, а труд. И труд не легкий. Вас это не пугает?
- Труда я не боюсь.
Воронов улыбнулся:
- Тогда пройдемте ко мне…
Так Саша впервые переступил порог кабинета Воронова. А скоро Юрий Дмитриевич даст ему и первое научное задание.
Об этом и раздумывал он, подходя к знакомой улице. Но едва свернул сюда, мысли смешались. Все здесь, начиная с булыжной мостовой и кончая дуплистыми липами, напоминало Наташу. И как ни сердит был Саша на нее за все причуды и колкости, какие она, не скупясь, сыпала в последние дни, при виде старого деревянного дома с крашеным крыльцом он мог думать лишь о том, что здесь, за этой дверью, ждет она, и что сейчас он увидит ее, и что она будет с ним весь вечер…
А когда он позвонил и в прихожую вышла Наташа, в пестром домашнем халатике, с брошенными за спину косами, такая, какой он знал ее год назад, что-то сжалось у него в горле и он смог лишь молча шагнуть ей навстречу.
Верно, и она в эту минуту вспомнила то хорошее, что было между ними, потому что глаза ее потеплели, и она порывисто шагнула к нему и молча прижалась к его груди.
А когда он вошел в комнату, где все было по-старому, где сидели за чаем Нина Федоровна и сестренка Милка, где весело потрескивала та самая печь, которую когда-то разжигали они вдвоем с Наташей, и когда Наташа усадила его за стол, а Нина Федоровна стала расспрашивать об отце, о доме, он почувствовал себя совсем счастливым.
Но Наташа быстро скрылась в соседней комнате и через некоторое время вышла оттуда в новом платье, с плотно уложенными косами и модных туфлях на тонком каблучке.
И эта другая Наташа взглянула на часы и совсем другим голосом, капризным и нетерпеливым, сказала:
- Опаздываем, Саша!
Он встал, отодвинул недопитую чашку и, поблагодарив Нину Федоровну, стал молча натягивать плащ.
Всю дорогу Наташа беспокоилась, как бы не опоздать. Но, как назло, пришлось долго ждать трамвая, и когда они добрались наконец до института, протиснулись сквозь толпу, штурмовавшую высокие двери, у которых не менее десятка парней с красными повязками на рукавах придирчиво проверяли входные билеты, и вошли в гудящий, пестро раскрашенный вестибюль, мест в гардеробе уже не было.
- Ну, вот, пожалуйста! - надулась Наташа. Но к ним подошли две девушки с яркими осенними листьями в прическах и проводили в одну из аудиторий, где можно было раздеться.
В зале, где танцевали вальс, Наташа не захотела задерживаться. Они двинулись дальше по коридору, пока не добрались до аудитории, откуда неслись звуки джаза. Саша не сразу понял, что и здесь танцуют. Но присмотревшись внимательнее, он увидел, что юноши и девушки держат друг друга за руки и медленно, будто нехотя, перебирают ногами, время от времени поворачиваясь в ту или другую сторону.
Наташа поправила прическу и протянула руки:
- Пошли, Саша!
- Куда? - не понял он.
- Танцевать.
- Так разве это… танцы?
Она рассмеялась:
- Как был ты медведем, так и остался. Ну, не хочешь - не надо. Постоим, посмотрим. Но если меня кто пригласит, ты уж не сердись.
- Да я не вижу здесь ни одного знакомого.
- Не важно! На танцах это не имеет значения.
Через минуту к ним подошла веселая компания ребят, и один из них, высокий завитой блондин, обратился к Саше:
- Простите, у вас нет спичек?
- Нет, я не курю.
- Жаль. А… можно вас на минуту. - Он отошел с ним шага на два и тихо спросил: - Вы не знаете, где курилка?
- Нет, я здесь впервые.
- Ну, простите пожалуйста. - Блондин вежливо раскланялся, а когда Саша пошел обратно, то увидел, как другой парень из их компании протягивает руку Наташе и что-то говорит ей с улыбкой, сверкая золотыми зубами.
- Прошу вас, - донеслось до Саши, и не успел он пробраться через разделяющую их толпу, как Наташа с золотозубым уже вошла в круг танцующих.
Когда музыка смолкла, он пошел было навстречу Наташе, но золотозубый сам привел ее на место.
- Извините, - сказал он Саше, улыбаясь.
Потом начал рассказывать новый анекдот, затем предложил пари, что "Спартак" обойдет "Динамо". А как только снова зазвучали трубы, протянул руку Наташе, и та с улыбкой согласно кивнула ему и снова оставила Сашу.
За спиной его кто-то усмехнулся. И он не выдержал. Стиснув зубы, пробрался сквозь толпу в дверях и бросился вон из зала,
Вот и комната, в которой они разделись. Саша взял плащ и вышел на свежий воздух.
Двери института по-прежнему осаждали желающие попасть на вечер. К Саше сейчас же подскочили несколько ребят:
- У вас нет лишнего билета?
И тогда Саша опомнился. Что он наделал! Ведь Наташа осталась там, среди этих пижонов. Вернуться? Но до слуха снова донесся ритм барабанов, и он будто снова увидел ее рядом с золотозубым.
Нет! Лучше быть дикарем, кем угодно. Только не видеть всего этого. И он шагнул в темноту.
Вечер был ненастным. Резкие порывы ветра сильно раскачивали фонари на столбах, и тени на мостовой метались из стороны в сторону. Деревья качали голыми ветвями, и их мокрые вершины тускло блестели в свете фонарей.
Но вот уже не стало и фонарей. Кончились тротуары. По сторонам тянулись еле видимые в сетке дождя высокие заборы. Под ногами зачавкала грязь. А он все шел и шел, стараясь ходьбой заглушить обиду.
9. "ЭЛЕКТРОННАЯ МАШИНА"
Закончив лекцию, Воронов прошел к себе и, вымыв под краном руки, долго вытирал их полотенцем, шагая в задумчивости по кабинету из угла в угол. На лбу его блестели капли пота. Не легко, видно, давалась ему та завидная непринужденность, с какой читал он свои курсы.
Но судить об этом могли лишь те, кто работал с ним рядом и видел груды книг и журналов, проходящих через руки Воронова перед каждым занятием. Их не удивляло, что восемьдесят минут, проведенные за кафедрой, для него равнозначны нескольким часам любой самой трудной работы. Им, слушавшим Воронова и знавшим, чего стоило просто и доходчиво изложить сложнейшие вопросы атомной физики или кристаллохимии, было известно, сколько энергии требовали эти лекции.
Однако усталым Воронов не выглядел. Глаза его улыбались, будто он увидел или услышал что-то очень хорошее. И так случалось всякий раз, когда он приходил из одиннадцатой группы…
Воронов посмотрел в окно и, кажется, впервые за этот год увидел небо таким, каким видел его еще мальчишкой.
- И таким оно будет всегда и для всех… - Он раскрыл форточку, подставив лицо тугой струе прохладного воздуха.
- О чем это вы, Юрий Дмитриевич?
Воронов обернулся. Перед ним стоял Петр Ильич Ларин.
- Да вот, любуюсь небом.
Ларин с удивлением посмотрел на своего учителя. В последнее время он привык слышать от него только деловые замечания. К тому же погода была пасмурной. Часть неба закрывали облака.
- Сегодня им едва ли можно любоваться, Юрий Дмитриевич, кругом тучи.
- Не в этом дело! А впрочем… - Воронов неожиданно улыбнулся. - Да вы садитесь, Петр Ильич. Рассказывайте, как ваши дела?
- Идут как будто. Предварительные отзывы получены. От обоих оппонентов. Завтра рассылаю авторефераты. Ну, и через месяц…
- Защита?
- Да, если Ученый совет не затянет.
- Об этом мы еще поговорим. А сейчас… Как практические занятия по минералогии?
- Кажется, ничего. Заканчиваем сульфиды. На этой неделе думаю провести коллоквиумы. Начну с одиннадцатой группы.
- С одиннадцатой? Ну, что же, давайте! Кстати, как они работают?
- В общем, неплохо. Ребята любознательные. Иной раз прямо-таки засыпают вопросами. Да вот, хотя бы недавно едва не поставили меня в тупик. Правда, вопрос-то, строго говоря, наивный…
- А все-таки?
Петр Ильич усмехнулся:
- Такое услышишь только на первом курсе. Мы разбирали химический состав сульфидов. И один студент, некто Кравцов, парень деловой, но прямо из армии, с большим перерывом в учебе, вдруг спрашивает: "А почему атомы соединяются друг с другом?" Я вначале даже не понял, чего он хочет. Начал объяснять, что здесь мы имеем дело уже не с атомами, а большей частью с ионами, которые притягиваются, как разноименные заряды. А он свое: "Это все, - говорит, - мне понятно, но почему атомы образуют ионы, почему бы им не оставаться отдельными нейтральными атомами?" Тут уж я руками развел…
- Позвольте, а разве у - вас не возникало такого вопроса?
- Но это же основа мироздания. Всеобщий, так сказать, закон природы…
- Закон?
- Ну, может быть, я неточно выразился.
- Не в этом дело. Но ведь и закон требует разъяснения.
Петр Ильич пожал плечами:
- Но, согласитесь, Юрий Дмитриевич, это уже чистейшая физика.
- Физика, говорите? Ну, так что! - Воронов встал из-за стола и зашагал по комнате. - Физика… А, впрочем, это беда всех геологов. Как только дело доходит до атома, так - стоп! Владения геологии кончились. Поистине, "кесарю - кесарево, а богу - божье". Единственный мостик - геохимия. Но и этот курс читается у нас только разведчикам. А вы ведь, кажется, кончали по специальности нефтяная геология?
- Да, но меня с первого курса больше интересовали минералы…