Сибирские помпадуры
Его превосходительство тобольский губернатор
В Сибири в старое, недоброй памяти время живали помпадуры живописнее и поразительнее российских. В местах, столь отдаленных от Санкт-Петербурга и от всевидящего ока столичной бюрократии, водились редкостные по своей тупости и бесстыдству "зубры". Сибирские губернаторы считали за непреложный закон, что губернаторская власть - превыше всего на свете, а особа самого господина губернатора возводилась в ранг священный, божественный, при виде которой все обычные смертные должны были впадать в страх и трепет. И в каждом, даже малозначащем, слове его превосходительства чинодралы и вицмундиры старались узреть мудрое глубокомыслие, хотя зачастую голова господина губернатора была не что иное, как пустопорожнее место.
К таким именно особам, без сомнения, может быть отнесен и его превосходительство тобольский губернатор господин Энгельке.
Этот государственный муж весьма ценил раболепие и высокопочитание. Зная эту слабую струнку его превосходительства, можно было разыгрывать далеко не тонкие и деликатные мелодии на его душе и тем отыгрываться от самых неприятных дел.
Именно этим и воспользовались чиновные люди Тюмени, у которых рыльце оказалось в изрядном пуху. В торговом и бойком городе Тюмени в 1848 году обнаружились солидная растрата и лихоимство. К ней было причастно немало служилых людей, подвизавшихся в учреждениях, где всегда совершались судебные и торговые сделки. Факты были вопиющие: казалось, грозная Фемида должна была распалиться гневом и ударить мечом по недостойным рукам. Недаром законники и фарисеи судейских мест повязали на глаза благородной Фемиде аккуратный платочек. Благодаря этому богиня правосудия и на этот раз промахнулась.
В качестве неподкупного судьи и карателя в город Тюмень пожаловал сам тобольский губернатор господин Энгельке.
Казнокрады и лихоимцы перепугались и ждали для себя тяжелых последствий.
Грозный губернатор походил на неприступную крепость. Но по всем известной русской пословице "Не так страшен черт, как его малюют" все знали, что и губернатор имеет свои человеческие слабости. На них-то и намеревались сыграть, как на эоловой арфе, тюменские хапуги.
В Тюмени, в благородном собрании, дважды в неделю собиралось изысканное тюменское общество: интендантские чиновники, господа офицеры и местные купеческие тузы, денежный мешок которых приравнивал их к благородному сословию.
Вечера в благородном собрании проводились пожилыми людьми за картами, а молодежью - в танцах.
Благородное собрание пришлось весьма по душе его превосходительству. Губернатор за время ревизии ежедневно бывал здесь два-три часа, и этим исчерпывалась его административная ретивость.
Но будем излагать нашу историю по порядку. Итак, тюменские казнокрады и лихоимцы с приездом губернатора почувствовали страх и трепет. Но среди них нашлись толковые и предприимчивые люди, которые нисколько не растерялись и перешли в контратаку. Они собрали среди своих изрядный куш и выбрали ловкого игрока, которому и поручили решить тяжбу с губернатором на зеленом поле карточного стола.
И они не ошиблись.
Его превосходительство губернатор в первый открытый день доставил тюменской знати удовольствие, - он явился в благородное собрание.
В обширной зале танцевали кадриль. По паркетному полу носились и прыгали прилизанные и чубатые неотразимые кавалеры. Дирижер выкрикивал на сибирский лад французские слова, означавшие танцевальные коленца. В буфете хлопали пробки, звенела посуда; все шумели и старались перекричать друг друга.
Вдруг старшины клуба засуетились, забегала полиция.
Словно по мановению жезла смолкла музыка и остановились танцы.
По залам пробежал торжественный шепот:
- Губернатор приехал!
Музыканты заиграли торжественный марш. В залу величественной походкой вошел седой среднего роста старик в вицмундире, со звездой на груди.
Он церемонно раскланялся во все стороны.
Окруженный старшинами собрания, с полицмейстером во главе, его превосходительство медленно удалился в уютную гостиную.
Здесь посредине стоял ломберный стол, ярко освещенный люстрами и каделябрами. За ним, в ожидании почетного гостя, сидели избранные партнеры. Здесь же устроился жандармский штаб-офицер. Обязанности его были точны и ясны. Он должен был зорко следить, чтобы приставленные к его превосходительству партнеры вели себя добросовестно, как подобает честным людям, и проигрывали порученные суммы сполна.
Губернатор занял свое место. Игра началась.
Она велась с неизменным успехом для его превосходительства. Он с достоинством олимпийца откладывал выигрыши.
В гостиную, двери в которую были распахнуты, никто не допускался, чтобы не отвлекать высокого гостя от мыслей при выборе карточных ходов. Если кому и становилось невмоготу и жаждалось увидеть сибирского власти теля, он мог подойти лишь к порогу святилища и на приличном расстоянии созерцать его превосходительство.
Карточная партия продолжалась несколько часов. Перед губернатором возвышалась изрядная горка червонцев и ассигнаций. Вельможа утомился и высказал пожелание об отдыхе.
Партнеры угодливо встали со своих мест. Моментально в гостиной появились полицмейстер и старшины собрания.
Его превосходительство поднялся с кресла.
В ту же минуту вновь прекратились танцы, а оркестр с мазурки перешел на марш.
Сопровождаемый почетным эскортом, высокий гость отбыл из благородного собрания.
С этого дня он аккуратно появлялся в собрании подряд две недели.
Здесь его неизменно раболепно встречали. Уходя, его превосходительство каждый раз уносил изрядную сумму. Счастье и удача всегда сопутствовали ему за зеленым столом.
Естественно, что, занятый такими важными делами, он вовсе не имел возможности заняться ревизией, откладывая ее со дня на день.
А затем губернатор махнул на все рукой: "Стоит ли беспокоить добронравных и почтительных людей, так гостеприимно и нелицеприятно встретивших гостя?"
Соблюдая врожденный такт, его превосходительство понял, что пора прекратить свои обременительные труды и отбыть в губернский центр.
Прошло несколько дней, и под колокольный звон тюменских церквей он уехал. А с ним исчезли все опасения и тревоги, и тюменские властители вновь зажили спокойно и привольно.
1944
Необыкновенные иркутские истории
1
В октябре 1806 года столица Восточной Сибири - тихий и захолустный городок Иркутск - встречал вновь назначенного гражданского губернатора Николая Ивановича Трескина.
Заранее продуманный церемониал встречи проводился со всем рвением. На церквах трезвонили колокола, над присутственными местами развевались трехцветные флаги, а на соборной площади знатные иркутские купцы и чиновники с хлебом-солью почтительно ожидали появления его превосходительства.
Но тут произошло весьма конфузное для иркутчан событие. Губернаторская карета застряла среди беспредельной глубокой лужи, пересекавшей главную улицу. И как ни старался ямщик, как ни стегал он могучих коней, - его усилия оказались тщетными. Постромки оборвались, а колеса экипажа глубоко и безнадежно засосало в топь. По прихоти случая его превосходительство очутился как бы на острове.
Это обстоятельство огорчило не только иркутских граждан, но и самого губернатора. Впрочем, сохраняя достоинство своего высокого сана, он ничем не выказывал недовольства и спокойно озирал свою будущую резиденцию.
Обозрение это не сулило ничего радостного. Перед взором его превосходительства простирались кривые и заболоченные улицы. После обильных осенних дождей они стали непроходимыми. Обывательские жилища разместились самым невероятным образом: одни дома выпирали на самую середину улицы, другие прятались в глубине дворов, - во всем ощущался полнейший беспорядок. Из-за нескончаемых обветшалых плетней и заборов возвышались колодезные журавли. В лужах спокойно плавали откормленные гуси.
Иркутск скорее походил на обширное и неблагоустроенное село, нежели на город.
К довершению этой неприглядной картины обывательские псы, переполошенные криками ямщика, подняли невообразимый несмолкаемый лай. Губернатор поразился обилию собак в небольшом городе.
Все это, вместе взятое, задело самолюбие его превосходительства.
Между тем встречающие спешно обсудили планы спасения господина губернатора. Самому сильному и дородному купцу в крепких козловых сапогах поручили направиться через хляби и на своей спине перенести его превосходительство на сухое и вполне надежное место.
Здоровенный детина бесстрашно вступил в болото и, дойдя до коляски, подставил широкие плечи его превосходительству. Губернатору оставалось только взобраться на крепкую купецкую спину и отбыть на земную твердь.
Со вступлением в должность нового губернатора и начались необыкновенные и весьма неприятные для иркутских аборигенов истории.
Новшества прежде всего коснулись губернаторской канцелярии. Официальный прием у его превосходительства начинался ровно в девять часов утра. К этому времени обширная приемная наполнялась казаками, полицейскими офицерами и дежурными чиновниками. Все молча выстраивались на точно установленных местах и замирали. Наступала глубокая тишина, непрерываемая ни шелестом бумаг, ни осторожным кашлем. Ожидающие не сводили глаз с двери, в которую должен был войти губернатор.
Когда напряжение достигало апогея, двери широко раскрывались; на пороге появлялся его превосходительство.
Первое его появление вызвало изумление и даже страх, ибо у многих закралось весьма коварное сомнение, - в здравом ли уме пребывает господин губернатор или просто чудородит?
Его превосходительство являлся в белом колпаке, из-под которого выбивались седые волосы, в белой рубашке со стоячим воротником и без галстука. Поверх всего был наброшен белоснежный халат, весьма похожий на саван, подпоясанный белым поясом. Из-под халата сверкали кальсоны. Шлепая мягкими туфлями, его превосходительство медленно обходил канцелярию. Своим видом он напоминал привидение.
Однако это привидение вскоре приобретало вполне выразительный человеческий язык и очень красноречиво распекало чиновников. Причем лексикон его отличался такими перлами, от которых краснели даже всё видавшие полицейские офицеры.
Тут же на приеме отдавались строгие распоряжения. Полицейские офицеры и казаки допрашивались о делах благочиния, - не ругались ли и не ссорились ли часом чьи-либо женки, вовремя ли в городе топились печи и не было ли жалоб со стороны мужей. Не менее интересовал вопрос о лицах, посетивших храм божий. Благопристойно ли молились и не высказывал ли кто еретических мыслей?
Чиновники, замирая, докладывали содержание бумаг. И если они были составлены кратко и выразительно, губернатор немедленно одобрял их. Ученые и кропотливые труды вызывали ярость его превосходительства. Поджимая губы, он делал выразительный непристойный жест и зло выкрикивал:
- Употребите их так!..
Его превосходительство терпеть не мог каких-либо возражений. Гражданской доблестью он признавал лишь одно - бессловесное послушание.
Ему пришлось применить немало усилий, чтобы приучить подчиненных к свойствам своего характера. Вице-губернатора он вынудил всегда и аккуратно подавать шубу. Дамы и старшие чиновники, а также купцы первой гильдии должны были являться по праздникам к губернаторскому двору и допускались целовать руку его превосходительства. Младшие чиновники и мелкое купечество этой чести не удостаивались.
Губернатор не щадил своих сил и с раннего утра до поздней ночи заботился о благоденствии опекаемых им граждан. Он переодевался в скромное обывательское платье и толкался на базарах и постоялых дворах. Калачи на прилавках и другая снедь подвергались тщательному осмотру и апробации его превосходительства. Вельможа не гнушался обходить обывательские жилища, самолично залезал в печь и обнюхивал горячие горшки: подлинно ли соблюдают жители установленный церковью пост или, чего доброго, упаси боже, жрут окаянные скоромное. Его превосходительство в опеке над обывателями доходил до того, что брал ложку и пробовал содержимое горшков. Если в печи было пусто или она оказывалась нетопленной, господин губернатор учинял быструю и справедливую расправу. Он не кричал, не топал ногами, подобно ломовым извозчикам и другим невоспитанным людям. Он сладкоречиво поддакивал хозяйке:
- Так, так, не удосужилась. Муж на работу, а ты лени предаешься, матушка. И кто знает, может быть прелюбодеянию? А там, чего доброго…
Тут он делал страшные глаза, не договаривал и совал под нос хозяйке кулак.
- Скажи мужу, матушка, чтобы сим инструментом он тебя благосклонно отутюжил.
Женки не перечили губернаторскому назиданию. Они превосходно знали, что неподалеку от персоны его превосходительства обретаются полицейские, и они зорко следят за всем. Стоило губернатору возвысить голос, как полицейские словно из земли вырастали, тогда уже расправа производилась более крутая.
2
Губернатор не забыл дня своего приезда и, обладая тонким архитектурным вкусом, немедленно принялся за переустройство сибирской столицы. Девизом в этом трудном искусстве его превосходительство выставлял - прямую линию и благоприличие. Так как улицы города Иркутска отличались кривизной и вид их портили ветхие хибары, то эти два обстоятельства и привлекли особое внимание губернатора.
Приказом его превосходительства была организована особая строительная команда из осужденных и ссыльных. Во главе этой команды поставлен был ссыльный Гуща - человек неугомонного и ретивого нрава. Чтобы отличаться от прочих обывателей, Гуща придумал себе необыкновенный мундир, форма и цвет которого не предусматривались никакими табелями о рангах и отличиях.
Первые месяцы администрирования губернатора Трескина прошли без тревоги. Гущинская команда при содействии жителей приводила в проезжее состояние городские улицы и дороги, делала насыпи, пролагала гати, рыла отводные канавы. Все шло, как и было принято испокон веков.
Но вскоре пришли тревога и напасти. Его превосходительство всерьез и вплотную взялся за осуществление своего девиза. Он решил без проволочек выпрямить городские улицы. И тут налетела лихая беда для тех домовладельцев, которые нарушили план городского строительства и построили свои хоромы как им заблагорассудится. Его превосходительство отдал строгий и неукоснительный приказ не спрашивать мнения домохозяев. Губернатор заранее знал, к чему оно приведет.
Как всякий великий реформатор, несмотря на плач и стенание, он был беспощаден и тверд в своих решениях. Гуща ликовал. Он являлся со своей командой к дому, который углом или фасадом вылезал вперед, и, отмерив эту нахальную часть, ретиво принимался за работу. Команда аккуратно отпиливала часть дома по линии улицы и убирала ее в сторону. К изумлению всех иркутчан, перед прохожим открывалась своеобразная картина, очень напоминавшая театральную сцену. В оставленной пол-горнице еще стояла мебель: кровати, столы, скамьи, и даже на прикрытом скатертью столе иногда шумел как ни в чем не бывало самовар.
Купечество впало в панику. Но упорство купецкое падало под несокрушимыми ударами гущинской команды. Один из упрямых иркутских купцов - Скоробогатый, имея веселенький и добротный домик, но выстроенный не по плану, выставил молодцов из своего лабаза, и они долго не допускали гущинскую команду. Купцу стало очень обидно, - ведь и дом выстроен был с выпиранием на середину улицы специально для куража: "Знай, мол, наших. Любуйтесь и завидуйте!" А тут этакая напасть!
Он долго и упорно отстаивал свое обиталище. Но хитрый Гуща все-таки обманул купца. Вопреки всем установленным обычаям, он взялся за дело в глухую полночь. Купец сладко храпел и, может быть, видел сладостные сны, а в эту пору его обитель подвергалась растерзанию, - по улице среди ночной тишины раздавался визг пилы.
Когда хозяин после крепкого сна пришел в себя и очухался, было поздно, - гущинская команда отмахнула полдома. Все было кончено, и купцу в утешение оставалось только реветь белугой.
Постепенно Иркутск принимал благопристойный вид, - улицы его выпрямлялись, кривые лачуги сносились, и все шло к лучшему.
Радением и неусыпными заботами его превосходительства отыскали в России архитектора и уговорили прибыть в далекий Иркутск. Правда, этот просвещенный муж во многом внушал недоверие, но все сомнения разом рассеялись, когда он принялся за работу. Архитектор имел большое пристрастие к высоким крышам, которые поднимал в два-три раза выше самого здания. Такой высокий стиль пришелся по душе его превосходительству. Это не только возвышало дома, но и возвышало сибирскую столицу в целом в глазах просвещенных путешественников.
Все шло к лучшему. В крае обновились и стали проезжими дороги и мосты; деревни приобрели чистый вид. На дорогах и в городе не было слышно о грабежах и воровстве. Взяточничество… Впрочем, его не было, хотя по этому поводу ходили всевозможные слухи. Судите сами об этом деликатном деле.
Как и всякий смертный, его превосходительство был женат, следовательно имел супругу. И следствием этого благословенного и законного брака были восемь детей. Вполне понятно, рачительные родители, особенно губернаторша, которую в народе попросту величали Трещихой, беспокоилась о будущем своих отпрысков.
Супруга его превосходительства окружила себя молодыми и красивыми чиновниками и через них вершала все государственные дела мужа. Что же касается взяток, то пусть отсохнет у того язык, кто возводит эту гнусную клевету. Никогда ничего подобного не допускала благосклонная к чиновникам губернаторша. Правда, она продавала собственно ей принадлежавший единственный соболий мех. Мех этот был необычный и, можно сказать, неразменный. Он продавался по разной цене, смотря по важности затеваемого дела. Положим, он сторговался за пять тысяч рублей, - деньги вносились чистоганом, и вовсе не вина губернаторши, если соболий мех на другой день без всяких чар вновь возвращался к ней в виде подарка. Рассказывали, что знаменитый мех таким образом продавался раз пятьдесят, и губернаторша никак не могла от него избавиться.
Мы должны отдать должное изворотливости и умению супруги его превосходительства быстро и с тактом выходить из материальных затруднений.
В таких случаях в большие праздники или в именины высоких особ задавались пирушки, на которые приглашались первогильдейские купцы, исправники и бурятские тайши. И не вина губернаторши, если, сидя за ее ломберным столом, они усиленно проигрывались. Зато бал всегда отмечался в этих краях неслыханным блеском.
Он открывался духовой музыкой и казацкими певчими, которые отменно исполняли "Гром победы раздавайся". После этого начинались экоссезы, матрадуры, вальсы и кадрили. Молодые персоны - чиновники, дочери купцов и чиновницы - показывали во всем блеске свои таланты в хореографическом искусстве. Но главнейшая изюминка приберегалась и показывалась в конце бала или в самый разгар его. Это была разудалая и веселая русская плясовая, которую исполняли ссыльный красавец цыган и служанка губернатора, не менее вальяжная прелестница. Танцевали они со всем страстным пылом и своей неудержимой страстью зажигали старых и молодых…
И как было после этого обвинять супругу его превосходительства в какой-либо преднамеренности или в чем-либо подобном. Опять же, если кто-либо перед праздником присылал подарки или кое-какие припасы, то разве можно было не принимать благосклонно их…