Только поступил сигнал от передовой роты, обнаружившей заслон "южных", только он с Викторовым забрался на вершину бархана, чтобы посмотреть, что там творится впереди, только успел отдать приказ командирам рот, как артиллерийские разведчики уже развернули свои приборы наблюдения и начали засекать цели. Викторов же, переговорив коротко по рации со своей батареей, которой еще раньше скомандовал "К бою", выслушав доклады разведчиков и поводив линейкой по прибору управления огнем, выжидающе поглядывал на комбата, словно торопя приказ на подавление "огневых точек" обороняющихся. Сохань усмехнулся - больно уж ретиво все вышло у капитана, до неправдоподобия, - и отдал команду. Викторов тотчас же скороговоркой сообщил на батарею установки прицелов, вид огня, количество снарядов, добавил в заключение: "Огонь!" - и за их спиной сразу же откликнулись грубыми басами гаубицы, расположенные на огневой позиции. Погромыхав несколько минут, они замолчали, а Викторов доложил командиру батальона о поражении целей.
"Ловко химичат ребята! - подумал Сохань после очередной атаки, когда его батальон и батарея, вновь так же быстро выполнившая его приказ, свертывались в колонну. - А что им? Постреливают себе, а в цель или мимо - не проверишь. Мы тут в поте лица лазим по этим барханам, а они пуляют в белый свет как в копеечку. Да еще на скоростях, - дескать, вот мы какие умелые да тренированные! Только кто ж в это поверит? Не надо так явно перебарщивать. Помедлили бы ради приличия, для достоверности, что ли!"
Его так и подмывало сказать об этом Викторову, но сдерживало присутствие на их импровизированных командно-наблюдательных пунктах майора-посредника. Тот, не делая замечаний командирам, что-то бесстрастно строчил в своем блокноте, записывал все, что делается в авангарде. Чего доброго, подведешь под монастырь, отдашь на карандаш майору этого чересчур исполнительного артиллериста. Пусть на его совести остается "химия".
Но ехидство в конце концов взяло верх над здравым смыслом, и Сохань не вытерпел - устроил-таки проверку Викторову. На одном из рубежей атаки командир батальона намеренно долго не давал команды артиллеристам, делая вид, что не замечает, как каменеет в ожидании доброе скуластое лицо капитана Викторова. А когда атакующая цепь его рот накатила почти вплотную на позиции "южных", он потребовал огневой поддержки. Викторов в ответ взорвался:
- Вы что, капитан, хотите, чтобы я ваш батальон накрыл?! Посмотрите, где цепь! Раньше надо было соображать, а теперь выкручивайтесь как знаете. Я по своим стрелять не собираюсь, ясно?
- Можно подумать, он боевыми стреляет! Фу-ты, ну-ты! - немного опешив от такого оборота, но все же язвительно парировал Сохань. - Обозначайте-ка лучше стрельбу! Будем тут еще тары-бары разводить!
- Моя батарея стрельбу не обо-зна-ча-ет! - холодно отрезал капитан Викторов. - Она ведет огонь точно по целям. Это ваши люди бегут сейчас на танки "противника", точно они сами бронированные.
- Чего передо мной-то… - Поймав колючий взгляд стальных глаз артиллериста, Сохань запнулся и сразу пошел на попятную: - У вас же холостые снаряды! И "южные" - не настоящий противник, а мишени.
- Вот что, товарищ капитан, расплачиваться за ваше запоздалое решение я не намерен! - все тем же ледяным тоном сказал Викторов. - О чем сейчас же доложу своему командиру.
Тут уж капитан Сохань понял, что дал маху. И артиллериста ни за что обидел своим подозрением, и сам влип с этой проверкой. Его батальон захватил опорный пункт, вон садится целехонький в боевые машины. Конечно, гранатометчики поразили часть мишеней, изображавших танки, о которых говорил Викторов. Но ведь в настоящем бою много его солдат осталось бы лежать перед окопами из-за того, что он вовремя не ввел в бой артиллерию. Нет, там-то он бы не стал заниматься проверками, конечно. Эх, достанется же на орехи от полковника Кушнарева! И посредник, наверное, по головке не погладит. Далась же ему эта чертова проверка! Не расхлебаешь теперь…
- Капитан Сохань, - словно отвечая на его мысли, невозмутимо произнес майор с белой повязкой посредника на левой руке, до того молча слушавший спор офицеров, - от каждой роты выделите по взводу, пусть присоединяются к главным силам полка. Это приблизительно ваши потери. Выполняйте задание с оставшимися людьми. И скажите еще спасибо своим гранатометчикам за то, что они спасли ваш левый фланг…
Через минуту об этом стало известно гвардии подполковнику Савельеву и майору Антоненко. Алфей Афанасьевич живо повернулся к своему преемнику:
- Слышали, Василий Тихонович? Надеюсь, убедились хоть сейчас? На все ваши вопросы ответил Викторов, не так ли?
Антоненко лишь молча кивнул, соглашаясь с подполковником. Спорить было глупо: слишком уж очевидно все получилось. И потом, себе-то он мог признаться, что в такой ситуации на месте Викторова он не стал бы проявлять подобной щепетильности. В свое время, конечно. Без сомнений и угрызений совести открыл бы "огонь". Ведь приказ есть приказ, ответственность за последствия несет тот, кто его отдал. Тем более что последствий никаких не предвиделось - выстрелы и в самом деле холостые. Да, такие вот коврижки…
Суток еще не прошло, как они встретились с Савельевым, а все, как нарочно, сводит на нет его прежние убеждения, подтачивает их. И ладно бы подполковник открывал для него что-то новое - куда бы ни шло! А то ведь он знал об этом и раньше. Знал, но считал безупречными свои методы обучения и воспитания подчиненных, опробованные еще до академии. Приказано - сделано, и вся недолга. А подполковник Савельев и его люди вот уже второй день каждым своим словом, действием, на глазах, почти без труда, настойчиво и безжалостно разрушали веру в эту методу, заставляя взглянуть на нее не с колокольни командира батареи, которым он, оказывается, оставался в душе до сих пор, а с позиций командира дивизиона.
И впервые затеплилось у майора Антоненко чувство благодарности к старому командиру. Прав оказался генерал: в школе Савельева есть чему поучиться. Жаль только, что она будет кратковременной - всего два дня осталось.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Между тем наступление продолжалось. Капитан Сохань, поплатившись за свою выходку, точно отрезвел и действовал теперь осмотрительнее. Людьми не рисковал, не лез напролом, атаковал хитро, нанося удары во фланги и тыл. Правда, обстановка не была особенно сложной - авангарду противостояли хотя и довольно укрепленные, но все нее небольшие заслоны "противника", которые старались только замедлить продвижение полка. Главные "бои" ожидались впереди, но и эти мелкие, но частые стычки изнуряли артиллеристов и мотострелков, которые то мчались по знойной пустыне в раскаленных злым солнцем машинах, то ползли по горячим, точно дно огромной сковороды, пескам, скрытно пробираясь во фланги и тыл обороняющихся, стараясь захватить их врасплох.
Уставшие от бесчисленных спешиваний и посадок на машины, от бега в непросыхающих, пропитанных соленым потом гимнастерках, мотострелки как-то уловили незримую перемену в поведении командира батальона. И будто обрели второе дыхание: как двужильные рвались вперед, короткими, злыми и меткими очередями своих пулеметов и автоматов поражали фанерные щиты, заранее установленные имитационной командой и обозначавшие огневые точки "южных", словно это был реальный противник. А полуоглохшие гранатометчики поддерживали своих товарищей, когда вдруг оживали подавленные артиллеристами орудия или танки "противника".
Самым трудным для авангарда оказалось последнее сражение. Под вечер головная походная застава добралась до того железнодорожного переезда, о котором говорил Викторову командир дивизиона. Подполковник Савельев не ошибся: здесь "южные" оставили мощный заслон. Они заняли господствующие высоты, перед которыми лежала ровная, как стол, местность, без единого укрытия, без хотя бы какой-нибудь складочки или канавки. Вне всякого сомнения, она насквозь простреливалась с этих песчаных барханов. Капитан Сохань, обозрев поле предстоящего "боя", тихонько присвистнул:
- Работенка как рубрика в журнале "Крокодил" - "Нарочно не придумаешь"! Умеет же комдив задавать задачки! Ни обойти их, ни объехать. Они же вас на этой лужайке, как зайцев, перещелкают. Черт! И все-таки придется атаковать в лоб. Слушайте, капитан, - сказал он Викторову, - давайте мне огневую подготовку. Но такую, чтобы перепахать эти треклятые барханчики. А потом поставьте огневой вал, чтобы пошли мои роты за ним, аки посуху. Уточняйте с моим начштабом рубежи, а я пока с командиром полка утрясу решение. А может, и танки выпрошу.
Полковник Кушнарев танки Соханю не дал, а план его утвердил, и по команде Викторова батарея начала огневую подготовку. Канонада была впечатляющей: если бы снаряды в самом деле падали в цель, вряд ли что осталось бы от тех высот. А ведь стреляла всего одна батарея. Что же могло бы быть, если бы батальон поддерживал, как положено, дивизион? Конечно, не отдельный, как савельевский, а обычный, чуть меньшего состава. Об этом думал капитан Сохань, прислушиваясь к гремящей за спиной орудийной пальбе и наблюдая за работой Викторова, который делал какие-то ведомые только ему расчеты и прямо в ухо радисту кричал команды на огневые позиции. Нет, все-таки этот капитан знает дело, ловко управляется, а он его в каких-то махинациях заподозрил. Глупости это, мальчишество!
Грохот на секунду прекратился - это батарея меняла прицельные установки, - и снова лай отдельных гаубиц слился в единый гул. Капитан Викторов отвел глаза от прибора управления огнем, мотнул головой в сторону высот. Сохань понял его без слов: огневой вал поставлен на первом рубеже прикрытия. И отдал команду своим ротам. Рванулись вперед спрятавшиеся в барханах машины мотострелков, на ходу развернулись в боевую линию, чуть замедлили ход, с них посыпались фигурки солдат, и вот уже длинная редкая цепь побежала по твердому, как асфальт, такыру в направлении высот. Но тут все неожиданно рухнуло - на поле "боя" вдруг установилась такая тишина, что Викторову показалось, будто он слышит не только гул двигателей машин, но даже дробный топот сапог и тяжелое дыхание бегущих там, впереди, солдат. Это замолчали его орудия.
- А, черт! Огонь, капитан! - крикнул Сохань, который теперь уже вполне серьезно принимал условный тактический фон. - Что там у вас, снарядов не хватает?! Или принципиальность выдохлась?
Викторов, поняв намек, побледнел так, что на его скуластом лице выступили веснушки. "Неужели на батарее решили только обозначить огневой вал? Этого еще не хватало!"
- Выясните, что стряслось, - стараясь быть спокойным, приказал он радисту.
- Танки идут на батарею! Наши развертываются на прямую наводку! Готовятся к отражению атаки, - быстро доложил сержант.
- Хана, отвоевались! - мрачно подытожил капитан Сохань. - Угораздило же твою батарею подлезть к мишеням! Положат мне "южные" батальон! Ну и денек!
- Клади цепь! Пусть окапываются, - бросил ему Викторов. Своей батарее он бессилен был помочь, там все теперь зависело от старшего офицера батареи, его сообразительности. Тот, кто составлял план учений, располагал танковую засаду, прекрасно знал местность: единственное мало-мальски пригодное для огневой позиции артиллерийской батареи место прикрыл ловушкой, в которую попались его подчиненные. Хорошо хоть, что вовремя обнаружили. Но мотострелков тоже можно "спасти". И Викторов передал радисту команду:
- "Аметисту" - сигнал "Гроза"!
Дивизион отозвался сразу же, будто ждал условного сигнала на поддержку, - передал свои координаты. Линейка и карандаш в руках Викторова заметались по прибору управления огнем. Через несколько минут данные для стрельбы батареи Мирошникова, которая должна была развернуться по сигналу, были готовы. Викторов сообщил их туда. В ответ далеко позади еле слышно зарокотали орудийные залпы.
- Пропашем снова высотки, - приговаривал Викторов, прислушиваясь к ним и посматривая на часы. - А теперь огневой вал, - сказал он сам себе, поймав короткую паузу. Размазал по лицу пыль, смешанную с потом, который струился из-под каски. Услышав вновь вспыхнувшую пальбу, кивнул комбату: - Ну, действуй, Сохань!
- В атаку, вперед! - во весь голос прокричал тот, забывшись. Цепь не могла его услышать на таком расстоянии, а для связиста не надо было так громко командовать. Смутившись, Сохань торопливо выдернул из кобуры ракетницу и выпустил в направлении высот три красные ракеты.
Залегший батальон поднялся, пошел, побежал за перемещавшимся огневым прикрытием вперед, и вот уже цепь нахлынула на барханы. Дробный перестук очередей и нарастающее "ура" из охрипших, сухих глоток мотострелков, сменив утихшую канонаду, еле слышно донеслись до высотки, где находились Сохань с Викторовым. Но тут опять раздались близкие орудийные выстрелы - ожила викторовская батарея. У Соханя лицо от гнева пошло красными пятнами:
- Вы что?! По своим?
- Танки отбиты, товарищ гвардии капитан! - доложил Викторову радист. Но командир батареи и без доклада догадался об этом.
- Дайте "Аметисту" отбой! - сказал он. - А наши пусть свертываются в колонну.
На вспышку капитана Соханя он никак не отреагировал, понимая, в каком тот возбужденном состоянии. Мог забыть о танках и принять стрельбу за возобновление огневой поддержки батальона. Тут испугаешься, не мудрено. Но молодец: играться перестал, не то что вначале.
Мотострелки уже взобрались на гребни барханов и скрылись за ними, следом проскочили их юркие приземистые машины. Капитан Сохань благодарно кивнул Викторову и бросился вниз к своему бронетранспортеру, чтобы догонять батальон. А Викторова точно молнией пронзило:
- Сохань, а переезд?
- Что? - остановился тот на бегу. - Какой еще переезд? Наш сейчас будет переезд!
- Ломать его надо, отрезать "южных"!
- Тю на меня! Совсем забыл! Спасибо! Круши его, капитан, только не взаправду. И догоняй!
- Отставить свертывание! - приказал Викторов. - Батарее, прицел… заряд… фугасным, три снаряда, беглым - огонь!
Позади громыхнуло несколько раз.
- Ай да молодцы! А теперь в колонну! И вперед! - приказал Викторов и побежал, сопровождаемый разведчиками и радистом, к бронетранспортеру.
- Все, капитан, отбой! - встретил их за переездом Сохань. - Приказано остановиться, занять оборону, ждать подхода главных сил. Перекурим, тачки смажем. - В наступающих сумерках лицо его казалось осунувшимся, усталым, но глаза довольно блестели. - Хорошо прошли! Честное слово, хорошо! И выручил ты нас сейчас просто здорово. Я уж, думал, хана моему батальону. Неплохое взаимодействие получилось, а? Да, а как там твои, отбились от танков?
- Отбились, - неохотно ответил Викторов и с наслаждением снял каску, ставшую вдруг необыкновенно тяжелой. Он подумал, что Сохань, в сущности, неплохой парень. Викторова всегда восхищала мастерская работа, если только она не делалась ради того, чтобы показать превосходство над кем-нибудь. Это качество не понравилось ему в майоре Антоненко: потому-то и разговаривал с ним сдержанно при знакомстве, что заметил, как свысока, с этакой снисходительностью смотрел новый командир на батю и на них, командиров батарей. Сохань тоже поначалу походил на майора, и только теперь, преобразившись, увлекшись "боем" по-настоящему, он стал симпатичен Викторову. Просто ему не хватает порой серьезности.
- Не обижайся, старина, - по-своему понял его нерасположенность к разговору капитан Сохань. - Я же и пострадал, не ты. Уж прости меня, грешника, так и быть.
- Ладно, ладно, - устало сказал Викторов, - и думать давно забыл об этом. Только ты больше ни мне, ни другому таких проверочек не устраивай. Учения тебе не игрушка. Кажется, еще Макаренко сказал, что хорошая игра похожа на хорошую работу? Этого правила придерживаюсь.
"Догадался, чертяка рыжий! - подумал с уважением Сохань. - Как бы полковник Кушнарев тоже не разгадал. Даст накачку - только держись. И комдив еще добавит за баловство. Пора тебе, Сохань, взрослеть. Пора!.."
Но на разборе об этом инциденте командир дивизии упомянул вскользь, сочтя "потери" батальона небольшими. Похвалил старание авангарда и особенно батарею гвардии капитана Викторова за умелые и решительные действия. Викторов уловил, что при этих словах подполковник Савельев прямо-таки расцвел и выразительно посмотрел на майора Антоненко. А тот чуть заметно наклонил голову в знак понимания. И Викторов удивился: однако батя зря времени не терял! Кажется, Савельев здорово преуспел в обращении нового командира, пока они с Соханем "воевали".
Викторов не знал, что в этом есть и его собственный вклад. Но ему и не нужно было знать - важно, что Антоненко изменился прямо на глазах: нет сейчас на его сухощавом лице надменного выражения, которое так не понравилось капитану тогда, на привале…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Аппетитный ноздреватый ломтик луны, похожий на кусок пошехонского сыра, не мог пробить своим тусклым светом густой мрак ночи. Зато это с успехом делали "люстры" - осветительные ракеты, которые время от времени пускали "южные". Мертвенно-бледный свет заливал всю округу - бугорки, холмы, жидкие заросли верблюжьей колючки. Однако наблюдатели обороняющихся вряд ли сумели бы обнаружить хоть какие-нибудь признаки того, что здесь, на краю пустыни, готовится к наступлению целый полк, хотя работы не приостановились. Света ракеты хватало только на нейтральную зону, а до места, где рылись окопы и укрытия для боевых машин, танков и орудийных тягачей, он не доставал. И сотни людей, не обращая внимания на него, бесшумно и быстро орудовали лопатами, торопясь спрятаться, слиться с местностью, чтобы к рассвету, когда должна начаться атака, пустыня выглядела такой же безжизненной, как и до их прихода сюда.
А вот разведчикам командно-наблюдательного пункта, выдвинутого почти к самой нейтральной полосе, "люстры" доставляли немало хлопот. Беззлобно чертыхаясь, солдаты ничком падали на землю раньше, чем успевала вспыхнуть ракета, и замирали неподвижно, пока она не гасла. И тогда они вновь принимались рыть траншею. На рассвете им предстояло начать поиск огневых точек "противника" - его пулеметных гнезд, дотов и дзотов, противотанковых батарей, зарытых в окопах танков, которые надо уничтожить при огневой подготовке, прежде чем рванутся к окопам "южных" наступающие батальоны.