- Я понял, - сказал Володя. - Поговорю без свидетелей. Подожду его в коридоре. - И, благодарно кивнув, вышел в коридор, пристроился у окна напротив кабинета номер шесть, закурил, стал караулить очкарика, обдумывая, в какой плоскости повести разговор: убеждать в государственной важности своего дела или же прикинуться этаким битым снабженцем, знающим всю подспудную кухню, и ясно намекнуть на наличные.
Однако при мысли о таком намеке у Володи неприятно екнуло под сердцем. Кто знает, какой человек этот очкарик. Ведь не примут в такую солидную организацию проходимца и взяточника. Эта девица сказала "своеобразный". Как понимать? Ляпнешь насчет благодарности и наличных, а он тебя матом! Хуже того, может позвонить куда надо, шум поднять. Тогда вывезут наружу незаконность командировки и достанется всем: Козюбину, главбуху, ему, Сидельникову. Ведь не маленький, знал на что соглашался. Заведут дело, даже посадить могут…
Очкарик не шел долго. Володя искурил папиросу, захоронил окурок в ящике, из которого росла по-северному бледная китайская роза, нетерпеливо посмотрел на часы: время приближалось к обеду. Он шагнул к кабинету, приоткрыл дверь, просунул в щель голову. Ольга Викторовна, сидя за столом, подкрашивала губы, видимо, уже собиралась домой кормить своего летчика.
- Не скажете, может, Вадим Дмитриевич ушел совсем? - спросил Володя, чувствуя себя виноватым за то, что помешал женщине заниматься туалетом.
- Придет, - уверенно сказала она, и пошевелила губами, раскатывая только что нанесенную на них помаду. - Обязательно придет. Потерпите…
И тут прокатился звон: высокий, взволнованный, как крик пароходного ревуна. Володя захлопнул дверь, отошел к окну и занял прежнее место под китайской розой. Из кабинетов валом пошел народ, будто сотрудники "Лесоснаба" стояли, как спринтеры, на старте и ждали выстрела, чтобы рвануться вперед за призовыми местами. Некоторые, проходя мимо Сидельникова, роняли на него безразличные взгляды, другие проносились мимо, не повернув головы.
Из кабинета номер шесть вышла Ольга Викторовна. Теперь Володя увидел ее в полный рост и отметил, что она ничего себе, фигуристая и вообще… чем-то неуловимым напоминает Лиду из купированного вагона. Но эта была, конечно, грубее, проще и наверняка не сказала бы, что "История любви" - мелодия двоих, под которую хочется войти в ночное море. Нет, эта до такого не додумается. И любит она, видимо, не Френсиса Лэя, а песни про летчиков, что-нибудь вроде "Там за горизонтом" - или "Не улетай, родной, не улетай"…
Она повернула и оставила в двери ключ, поправила на плече длинный ремешок от замшевой сумочки, висевшей на бедре, и, даже не глянув в Володину сторону, засеменила по коридору. Володя машинально ощупал для чего-то боковые карманы: проверил наличность, свою и государственную. Все было на месте, наличность дожидалась своего звездного часа, а он все не шел, этот час, и неизвестно было, придет ли. "Лесоснаб" в эти минуты казался Сидельникову последней надеждой. Даже не "Лесоснаб", а единственный его заурядный представитель - низкорослый очкарик Вадим Дмитриевич, в которого Володя вдруг смутно поварил…
Он захоронил еще один окурок под китайской розой, и когда вминал его в затвердевший грунт, маскируя образовавшуюся вороночку, в это самое время из бокового коридора стремительно вынырнул Вадим Дмитриевич. Володя, так и не решив окончательно, в какой плоскости вести разговор, шагнул навстречу представителю отдела запасных частей и вспомогательных материалов.
- Вадим Дмитриевич, разрешите обратиться, - по-солдатски выпалил он.
Вадим Дмитриевич остановился, коротко глянул на Володю сквозь толстые стекла своих очков и часто заморгал воспаленными веками, какие бывают у людей, страдающих хронической бессонницей.
- Обращайтесь, - чуть насмешливо разрешил Вадим Дмитриевич, тормозя взгляд на Володином галстуке, съехавшем с оси. Сам он был одет модно: ботинки на толстой подошве, клетчатые брюки, довольно потертый замшевый пиджак поверх тоненького свитера с высоким воротом.
- Говорят, вы заведуете запасными частями, - заискивающе начал Володя, стыдясь собственного голоса, таким он был приниженным, просящим.
- Говорят, - все с той же насмешливой снисходительностью согласился Вадим Дмитриевич. - Вы что, не верите?
- Верю. Потому и хотел обратиться… так сказать по вопросу…
- А вы, простите, кто такой и откуда?
- Я - Сидельников. Владимир… Агент Кусинского лесоучастка. - Он суетливо достал свое командировочное удостоверение, протянул его инженеру.
- Понятно, агент Сидельников. Хотите купить славянский шкаф?
- Что? - не понял Володя.
- Шкаф продан. Есть никелированная кровать. С тумбочкой. - Вадим Дмитриевич направился к своей двери, держа в руке Володино удостоверение в развернутом виде. - Это я шучу, - сказал он, поворачивая ключ. - Нам шутка строить и жить помогает. Особенно в обеденный перерыв.
- Точно, - поддакнул сбитый с толку Сидельников. Но ему начинал нравиться этот веселый очкарик, который с первого взгляда показался сильно деловым и замкнутым.
В кабинете Вадим Дмитриевич присел на край своего стола и прочитал командировочное удостоверение.
- А где находится этот Кусинский участок? - спросил он тоном следователя.
- В Кусинске.
- Я понимаю, что не в штате Колорадо. Какой леспромхоз?
- Заозерский.
- Есть такая точка на карте. И что?
- Знаете, какое дело…
- Пока не знаю. И предпочел бы узнать после обеденного перерыва.
- Давайте пообедаем вместе, а заодно потолкуем, - обрадовался Володя. Возможность завести более тесное знакомство сама шла к нему в руки.
- Вербуете, агент Сидельников? - Вадим Дмитриевич часто заморгал воспаленными веками.
- Я человек прямой, без подвоха, - сказал Володя. - Вы не думайте…
- А что вам, собственно говоря, от меня надо? - вдруг серьезно и строго спросил инженер.
- Цепи нужны, - выпалил Володя. - Пильные цепи для "Дружбы".
- Наряд есть?
- В том-то и дело…
- Тогда какой же вопрос?
- Затем и приехал…
- В леспромхоз обращались?
- Обращались. Лимит, говорят, забран на год вперед.
- А я тут при чем? - развел руками Вадим Дмитриевич. И Володя вдруг окончательно понял, что инженер замкнул круг официального поиска. Но в голосе его Сидельников уловил нечто вроде: "Я-то могу, но без перчаток меня не возьмешь".
- Уж вы-то можете, - льстиво сказал он. - Сейчас для нашего участка это вопрос жизни и смерти. Стоят бригады из-за такой ерунды…
- Это не ерунда, дружище Сидельников. Это совсем не ерунда, - наставительно проговорил Вадим Дмитриевич, и вернул Володе его удостоверение. - Если бы это была ерунда - то была бы ерунда, а так - проблема. Ты же сам понимаешь, не первый день работаешь в снабжении. - Он неожиданно перешел на "ты", и Сидельников уловил в этой фамильярности тоненькую нить надежды.
- Надо сделать, Вадим Дмитриевич, - осторожно наступал Володя. - Как в песне поется: "мы за ценой не постоим…" Можем за наличные…
Инженер внимательно посмотрел на него поверх стекол и спрыгнул со стола.
- За наличные покупают в магазине. А у нас не магазин. - Он шумно задвинул ящик и начал энергично застегивать пуговицы своего потертого замшевого пиджака. Володя напряженно ждал. - Понимаю, надо помочь участку в выполнении плана и социалистических обязательств, - высокопарно произнес инженер. - Но без лимита не могу. Это преступление.
- Какое же преступление, когда для пользы дела, - возразил Володя.
- Попробуй поговорить с нашим начальством, - посоветовал Вадим Дмитриевич. - Авось…
- Вашего начальства с огнем не найдешь. Один в заграничных морях плавает, другой где-то заседает, третий ревизию делает. Руководит, одним словом.
- Для того и начальство, чтобы руководить, - хихикнул инженер. - Твой начальник поруководил, отослал тебя в командировку… и шаль с каймою… - Он запустил руки в карманы пиджака, кожа на плечах натянулась. - В какой ресторан вы приглашали меня, агент Сидельников?
- В любой! - обрадовался Володя. - В какой хотите.
- Тогда ладно. - Вадим Дмитриевич взял лист бумаги, на котором красным карандашом крупно написал: - "После обеда буду на базе. В. Д.)", и положил листок на стол Ольги Викторовны. - На взлет!..
Володя почувствовал: дело клеится. Надо только осторожно натягивать вожжи, чтобы не спугнуть инженера…
- Такси можно вызвать по телефону? - спросил он, полагая, что это понравится Вадиму Дмитриевичу. Но тому не понравилось.
- К чему, старик, эти провинциальные купеческие штучки, - пожурил инженер. - Мы рядовые служащие. Нас вполне устраивает автобус. Верно я говорю?
- Точно, - немедленно согласился Володя. - Купеческие нам ни к чему… Я думал, чтоб быстрее…
- Тише едешь - дальше будешь… от того места, куда едешь… Но вообще-то есть одна контора, где люди достают за наличные всякий железный хлам.
- Магазин промышленного оборудования? - догадался Володя. - В Париже?.
- Ну. - Вадим Дмитриевич снисходительно улыбнулся. - Кто ж продает такие вещи в парижском магазине? Есть солидная фирма. Когда-то я знал там одного деятеля. Работает ли он теперь?
Они уже шли по коридору к раздевалке.
- Может, по пути подскочим? - тут же предложил Володя.
- Попробуем состыковаться более современным способом, - сказал инженер. - Для чего нам с тобой ненужные публикации…
- Это да…
- Что "да"?
- Не стоит… - неуверенно пробормотал Володя. Ему было тяжело говорить с инженером, поскольку не всегда понятно: говорит он серьезно или шутит.
- Давно в снабжении? - спросил Вадим Дмитриевич, когда они вышли на улицу.
- Как вам сказать…
- Как есть - так и говори. Недели две-три?
- Как вы узнали? - смутился Володя.
- Глаза у тебя наивные. У снабженцев таких не бывает. На повышение двинули?
- Вроде того…
- В первую командировку приехал или во вторую?
- В первую, - признался Сидельников.
- Я так и подумал… Вон наш трамвай идет. Пятерка.
Они сели в автобус маршрута "Желдорвокзал - Аэропорт" и минут через пятнадцать прибыли на конечную остановку. "Хочет уехать подальше от посторонних глаз, - подумал Володя, когда понял, куда они едут. - Правильно делает. Сейчас время обеда и в городских ресторанах, видимо, полно знакомых. Рюмку выпьет, а сочинят, что выпил графин… Нет, нормальный мужик этот Вадим. Не дурак. Все видит насквозь и понимает, с кем имеет дело. Достанет цепи, пожалуй. Раз поехал в ресторан - значит, нормальный ход. Если все сладится, надо будет купить ему подарочек. А может, лучше его жене?.."
С торца аэровокзала красовалась вывеска ресторана "Полет". Даже днем она светилась голубым неоном - может, специально не гасили ее, а может, кто-то ответственный за это дело забыл повернуть выключатель.
Они заняли столик неподалеку от входа, и Володя принялся читать меню, пододвинутое Вадимом Дмитриевичем.
- Будем пить коньяк? - спросил он, дойдя до последней страницы, где были выписаны столбиком названия алкогольных напитков. Володя знал, что городские начальники уважают коньяк. Сам он не любил его, вчерашний до сих пор неприятно царапал в горле, но от желания доставить удовольствие Вадиму Дмитриевичу он готов был пить что угодно.
- Даже за чужие предпочитаю беленькую, - сказал инженер, чем снова удивил Сидельникова.
- Я тоже терпеть его не могу, - признался Володя.
Вадим Дмитриевич торопливо пробежал глазами небогатое меню, достал из бокового кармана трехцветную ручку, наставил красных галочек против желаемых блюд и передал меню Володе. - Заказывайте, агент Сидельников, а я позвоню супруге, чтоб не ждала обедать. - Он поднялся и торопливо вышел в вестибюль, отделенный от ресторана сплошной стеклянной стенкой. Шторы на этой стенке были во многих местах сдвинуты, и Володя увидел, как Вадим Дмитриевич направился к автомату под стеклянным колпаком и стал кому-то звонить.
У столика появилась официантка в синем фирменном платьице выше колен и с авиационной эмблемой на груди.
- Выбрали? - спросила она, держа наготове блокнот и карандаш.
Володя продиктовал все, что отмстил в меню Вадим Дмитриевич и бодро добавил:
- В двух экземплярах. - Когда-то насмешила его эта фраза, сейчас пригодилась. - И, само собой, бутылку водки. В одном экземпляре. Для начала.
- Только сто грамм на человека, - небрежно сообщила официантка.
- Как сто грамм?!
- Очень просто. Вы что, не знакомы с постановлением?
- Не знаком. Не слыхал даже… От ста грамм у нас с товарищем и разговор не склеится…
- А мне за вас выговор вклеят…
- Не вклеят, ручаюсь, - безответственно заявил Володя. - Мы вам благодарность напишем.
- Не нужны мне благодарности, прожить бы без выговоров.
- Она сунула в карман свой блокнот и ушла, покачивая подвижными бедрами.
"Ну и порядочки", - подумал Володя. - В кусинской чайной - хоть ведро бери, слова никто не скажет, наоборот, похвалят: план помог выполнить. А тут…"
Возвратился Вадим Дмитриевич, и Володя пожаловался ему на жесткие действия официантки.
- Все правильно, - сказал инженер, опять не то шутя, не то серьезно. - В рабочее время надо работать, а не водку пить. Это у вас там, в лесу, не знают ни дня, ни ночи. А здесь дисциплина. Борьба с пережитком прошлого…
- Это вы зря, - возразил Володя. - У нас уж если пьют - так пьют, а если работают - так работают.
- Эх, работа, ты меня не бойся, - запел себе под нос инженер, и вдруг поинтересовался: - Как теперь в лесу получают?
- Нормально, - сказал Володя. - Хватает на все. Машины многие покупают, мотоциклы, катера… На заработки не жалуемся. Можно бы, правда, побольше, но неувязочки всякие тормозят… Вроде цепей…
- Ах, вы цепи, цепи грустные… - опять промурлыкал Вадим Дмитриевич. - Сотни три в месяц выходит на круг?
- Даже побольше, - гордо сообщил Володя. - Это кто как упирается… Филонов тоже еще хватает: поменьше сработать, побольше получить.
- А у нас, сколько ни упирайся, - сто пятьдесят… И шаль с каймою…
- Не густо, прямо скажем, - посочувствовал Володя. - Зато в городе живете. Тут вам все удовольствия…
- На удовольствия требуются тити-мити…
Официантка принесла хлеб, холодную закуску и половину графинчика водки, разложила, как положено, вилки, ложки, ножи.
- Сразу, или?.. - Володя поднял графинчик и держал его, не зная: наливать в рюмки или в фужеры.
- Давай, чего уж там… - ободрил Вадим Дмитриевич. - Принесет еще, никуда не денется. Все равно я после обеда пойду в Госплан, в Минфин и по другим магазинам.
Володя разлил водку в фужеры, приготовил закуску.
- Ну! - скомандовал инженер. - И шаль с каймою. - Он приложился к фужеру и долго цедил водку, прикрыв глаза. Вадим пил свои сто граммов так долго и противно, что Володю даже передернуло, по телу пошли мурашки. Но он никак не выказал своего состояния, шумно выдохнул и осушил фужер одним глотком.
Вадим Дмитриевич ел медленно, как-то нехотя, изредка поворачивался и смотрел на дверь, будто кого-то опасался или ждал.
Официантка принесла чашки с бульоном и пирожки.
- Мы на самолет не опаздываем, - недовольно заметил инженер.
- Унести? - виновато спросила она.
- Не надо… Лучше принесите. - И он подал ей пустой графинчик.
Женщина чуть поколебалась, по графинчик взяла и ушла с ним на кухню.
- Выдумывают хреновину, - проворчал Вадим. - Создают рядовому советскому человеку дополнительные трудности для самоотверженной борьбы… Будто этот человек не может пойти за угол и купить в магазине сто бутылок.
Где-то в середине обеда, когда было пропущено еще по фужеру и съеден бульон, в ресторан вошел грузный человек с лицом кирпичного цвета. Он неторопливо двигался между столиками, шарил вокруг глазами: не то выбирал место поудобнее, не то кого-то искал. Володя, сидя лицом к двери, заметил его сразу, Вадим - чуть попозже.
- О-ю-о, Горик! - воскликнул юн, и помахал пришельцу. - Тыщу лет не видались…
- Привет, старик, - сказал Горик, присаживаясь к столу. - Ты чего сюда залетел?
- Встретил вот приятеля… Знакомься.
- Гавриил Тихонович, - назвался гость. - Можно - Горик, Егор, Гаврила, на худой конец.
Володя Сидельников представился и пожал протянутую Гориком руку. Рука была большой, пухлой и скользкой. И вообще, Гавриил Тихонович с первого взгляда не поправился Володе. Лицо круглое и одутловатое, будто с непроходящего похмелья, глаза маленькие, сверлящие, волосы жиденькие, уши торчком, как пепельницы из морских раковин.
- Обедать будешь? - оживленно спросил Вадим.
- Естественно… Кто тут сегодня обслуживает?
- Какая-то новенькая. Только по сто капель на нос отпускает. Вон плывет.
- По сто, говоришь, - ухмыльнулся Горик. Он поманил пальцем официантку. Та, видимо, знала его, заулыбалась, быстро подошла, поздоровалась.
- Приветик, новенькая Лариса. Что ж ты своих обижаешь? - пожурил ее Горик. - Это - Вадик, лесной складик… А это тоже свой парень: Володя.
- А я откуда знаю: свои, не свои. Может, они из торгового отдела или из народного контроля… Мне на той неделе вкатили выговор с предупреждением.
- Кто посмел? Разберемся!.. Неси чего-нибудь пожевать и выпить. Горячего не надо, только салатик и второе…
- Коньячок, конечно? - уточнила официантка.
- Умница. И ребятам добавь… - Он глянул на часы. - Только в темпе, у меня времени под завязку.
- Ты где трудишься? - спросил Вадим после недолгой паузы.
- Все там же. А что?
- Дело есть.
- Лет на пять?
- Поменьше.
- Выкладывай, если поменьше. Все равно скоро амнистия…
- Надо достать агенту по снабжению Володе кое-какой извечный дефицит.
- А откуда он, этот агент? - Горик стрельнул глазами в Володю и дружески подмигнул ему.
- Из Заозерского Леспромхоза, - торопливо сообщил Володя.
- И чем же агент интересуется?
- Пильные цепи нужны, - сказал Вадим. - Аварийное положение, остановилось производство.
- Требуется его подтолкнуть?
- И возможно побыстрее.
- Так это ж, Вадик, твой родной вопрос.
- Ну да, - напустил строгости инженер. - Ты ж знаешь: без лимита родному отцу не выпишу.
- Молодец. Так и надо охранять социалистическую собственность, - проговорил Горик с откровенной иронией. - А я иногда грешу. Разве при нашей бюрократической неповоротливости достигнешь нужных успехов? Вот и приходится помогать людям в трудный момент. Взаимопомощь и выручка! - это записано в моральном кодексе. - Гавриил Тихонович внимательно осмотрел Володю маленькими пронзительными глазками, сказал: - Посмотрим на его поведение.
- Поведение гарантирую, - двусмысленно заверил Вадим.
Официантка принесла еще полграфинчика водки, столько же коньяку для Гавриила Тихоновича, закуску.
Горик налил себе в фужер, взглядом пригласил Володю сделать то же самое, подождал, пока тот разлил водку, призывна обронил:
- Поехали!
- И шаль с каймою… - энергично поддержал инженер. Он снова долго и некрасиво цедил спои сто граммов, до неузнаваемости искривив лицо.
Далее обед шел быстро и молча, будто Вадим и Горик вспомнили о чем-то важном и теперь торопились. Володя едва поспевал за ними.