- Или ваш солдат съест фунт картошки в день? Будем считать - один пуд картошки на каждого солдата в месяц. Вы ждете десять тысяч, двадцать? Может, даже двадцать пять?
Гершко Беркович послюнил карандаш и начал выводить на колене.
- Один пуд картошки на двадцать пять тысяч солдат - это будет…
Почему двадцать пять? - удивился мосье Энно, воспользовавшись, наконец, небольшой паузой, когда Гершко Беркович занялся своими каракулями и математическими расчетами. Мосье Энно был совершенно ошеломлен, но, ей-богу, ему уже начинал нравиться этот торгаш: это был действительно деловой человек. И если здесь таких много, оккупационные войска Антанты могут быть спокойны насчет снабжения продуктами питания. А вопрос снабжения и ремонта десанта был один из первых вопросов, которые по поручению военного командования должен был выяснить и подготовить, прибыв на Украину, мосье Энно. Да разве только картошка? А мясо? А хлеб? А фураж?
- Почему двадцать пять? - спросил мосье Энно.
- А сколько же? Неужели аж тридцать пять?
- Прикидывайте лучше сразу на все пятьдесят…
- Чтоб вам так жить, мосье консул! - обрадовался Гершко Беркович. - Один пуд картошки на пятьдесят тысяч солдат оккупационной армии - это будет пятьдесят тысяч пудов картошки в месяц. А долго вы собираетесь тут задержаться, хотел бы я знать, мосье консул?
- Знаете, - развел руками мосье Энно, - мне собственно нужно ехать в Киев, но…
Гершко Беркович замахал руками.
- Бог с вами, мосье консул! Живите себе, сколько хочете, вместе с вашей мадам - это нам будет только приятно. Но я имею интерес: или долго собирается тут пробыть ваша армия, кушая мою картошку. Вот в чем вопрос, мосье консул, как сказал в театре мосье Шекспир! Гершко Беркович должен знать: или имеет он основание рисковать своими последними капиталами, вкладывая их в пятьдесят тысяч пудов картошки? Не погонят ли, извините меня, мосье консул, вашу армию большевики еще до того, как она съест мою картошку?
Мосье Энно сделал движение, но Гершко Беркович его перебил:
- Чтоб я так жил, вы уже обиделись, мосье консул! Но, мосье консул, мы же таки с вами люди коммерции! Я закуплю пятьдесят тысяч пудов картошки, а большевики стрельнут из пушки, и ваши солдаты побегут в Англию, вы себе поедете во Францию. А что же тогда делать бедному одесскому коммерсанту, у которого не будет уже его капиталов, останется только паршивая картошка, шестеро детей с разинутыми ртами и мадам с пороком сердца? Я знаю, вы, как интеллигентный человек, скажете тогда Гершку Берковичу: "Гершеле, давай будем тикать вместе во Францию и Америку". Но я вас тогда спрошу: что делать там Гершку Берковичу? Что, там нет своего Детердинга? Так там есть свой Ицик Рокфеллер! Не Ицик? Джон? Бог ему судья, пускай будет теперь Джон!..
Гершко Беркович вдруг расстроился и, откинув полу плаща-пыльника, вынул из кармана огромный клетчатый платок.
- Что же вы плачете, мосье Беркович?
- Потому что я не хочу ни во Францию, ни в Америку, мосье консул!
- А зачем вам во Францию и Америку?
Гершко Беркович взмахнул своим огромным платком и утер на глазах слезы.
- Как это вам нравится? Он еще меня спрашивает! А куда же будут тикать ваши солдаты, как не домой, во Францию и Америку?
Мосье Энно получил, наконец, возможность обидеться и высказать свою обиду.
- Во-первых, - строго сказал он, - наши солдаты не будут бежать. Они придут сюда, чтоб ликвидировать большевиков и здесь остаться. Во-вторых, французские пуалю известны в истории своими победами и вообще никогда не бегут!
- Дай им бог здоровья! - обрадовался Гершко Беркович. - Но разве мосье французский консул может поручиться и за английских и американских солдат, хотя они тоже известны в истории своими победами?
- Они тоже не будут бежать! - сурово отвечал мосье Энно. - Да их здесь и не будет совсем. Здесь будут только французские солдаты, и вы, мосье негоциант, можете быть абсолютно спокойны.
Гершко Беркович и в самом деле немедленно успокоился.
- Дай вам бог здоровья, мосье консул, вы-таки настоящий Наполеон. Раз тут будут одни французские солдаты, так Гершко Беркович уже совсем спокойный: мы уже с вами хорошо знакомы, мосье консул, и вы не дадите обидеть бедного одесского коммерсанта. Так, значит, мы себе будем считать, что уже ударили с вами по рукам, мосье консул? Давайте вашу цену - и гешефт сделан!
- Простите, - не совсем понял мосье Энно, - чего вы хотите?
Гершко Беркович удивился до крайности.
- Как это вам нравится? Он спрашивает меня, чего я хочу! Это вы спросите себя - чего вы хотите? Или вы хотите картошки? Так Гершко Беркович даст ее вам пятьдесят тысяч пудов в месяц на пятьдесят тысяч ваших пуалю. По десять французских франков за пуд. Нет? А по девять? И по восемь - нет? Что, вам совсем не надо картошки? Или вы, консул Франции, не интересуетесь, чтоб героические французские пуалю ели картошку - вареную, жареную и в борще? Ах, вы едите суп? Так разве не нужна картошка пур ля зуп? Что вы мне зубы заговариваете, мосье консул?
- Да вы ведь не даете мне слова сказать, - прорвался, наконец, мосье Энно. - Я совсем не говорил, что нам не нужна картошка. Наоборот, нам будет нужна не только картошка. Нужны еще будут мука, сахар, мясо, яйца… Но я не могу договариваться с вами о цене. О цене и других условиях поставки договариваться будет интендантство, которое прибудет вместе с армией, и санкции на приобретение того или иного количества провианта и фуража должен давать штаб армии, в частности начальник штаба, полковник Фредамбер. Моя задача только обратить на наши фуражные нужды внимание местных деловых кругов. Я рад, что могу это сделать сейчас через вас, мобилизуя, таким образом, торговую инициативу…
- Дай вам бог здоровья, мосье консул! - чуть снова не заплакал, теперь уже от избытка чувств, негоциант Беркович. - Так вы так бы сразу и сказали! Мы договоримся с полковником Фредамбером. А он кто будет - американец, англичанин? Или он тоже, дай ему бог здоровья, непобедимый француз?
- Француз. Вообще здесь все будут французы.
- Дай им бог здоровья! А когда имеет прибыть ваш штаб? На праздник пурим в будущем году?
- Не позднее чем через два-три дня, вместе с первыми же десантными частями. Тогда вы и побеседуете с полковником Фредамбером.
Гершко Беркович вскочил с кресла, поднял котелок и зацепил зонтик ручкой за локоть.
- Тре бьен, мосье, как говорят у вас во Франции, но как теперь будем говорить и мы, раз теперь тут будет вроде Франция! Прошу вас, вы ж таки лучше меня знаете полковника Фредамбера, шепните ему на ухо, когда он приедет, что ваш добрый старый друг Гершко Беркович может накормить картошкой всю оккупационную армию, всю Францию и даже Антанту! А после того я к полковнику Фредамберу и сам зайду. Вы сказали, мосье, и мука, и мясо, и яички? Тре бьен! Гершко Беркович и это будет иметь в виду… Не беспокойтесь, я сам знаю, где дверь. Очень рад за вас, что мы с вами познакомились, мосье! Знакомство с интеллигентным человеком - это пускай только для души, но тоже гешефт. Будьте мне здоровы, мосье консул Франции! Кланяйтесь мадам…
Гершко Беркович, вернее Григорий Иванович Котовский под видом негоцианта Гершка Берковича, исчез так же внезапно, как и появился…
Подпольный областком узнает сегодня - а завтра будут знать об этом и в Москве, - что на одесский плацдарм следует ожидать до пятидесяти тысяч войск интервентов и обращаться к солдатам интервенционной армии со словами большевистской пропаганды нужно на французском языке.
Мосье Энно устало закрыл глаза и несколько минут должен был посидеть, отдыхая. Знакомство было, конечно, приятное и полезное, однако очень уж утомительное. Хорошо еще, что за время пребывания торговым представителем в Киеве мосье Энно привык иметь дело с разными контрагентами, среди которых было немало похожих на экспансивного одесского негоцианта.
- Кто там еще? - спросил он, вызвав секретаря.
- Только что прибыл по вашему вызову генерал Гришин-Алмазов.
- А!
Мосье Энно со всеми этими националистами и с посещением суматошного негоцианта чуть не забыл о том, что вызвал Гришина-Алмазова, чтобы перехватить его до того, как его опутает адмирал Боллард.
- Просите, просите генерала Гришина-Алмазова. Больше никого нет?
- Есть, мосье. Пришла одна дама и тоже добивается свидания с вами.
- Дама? Она назвала свою фамилию?
- Да, мосье. Это Вера Холодная. Артистка синематографа.
Мосье Энно остолбенел бы, если б не было неудобно консулу столбенеть перед своим секретарем.
Но морозцу, который вдруг пробежал у него по спине, мосье Энно разрешил пробежаться. Вера Холодная! Королева экрана! Очаровательная женщина, можно сказать - перл красоты! И не мосье Энно искал путей познакомиться с нею, а… пришла сама… Что ж, если дело оборачивается так, то мосье Энно, опытный донжуан, может побиться об заклад, что не завтра, так послезавтра перл красоты, королева экрана Вера Холодная… будет его любовницей.
- Пускай генерал Гришин-Алмазов немного подождет, проводите его в приемную "А", а артистку Веру Холодную просите немедленно и прямо сюда.
5
Мосье Энно сел за стол, развернул какое-то досье и сразу так углубился в него, что даже скрип дверей, шелест женского платья и дробный стук дамских каблучков не могли обратить на себя его внимания.
Артистка Вера Холодная вошла и, сделав два шага, остановилась.
Мосье Энно продержал ее так секунд десять и только тогда, наконец, поднял усталый и равнодушный ко всему на свете взгляд.
И сразу же его подбросило, как на пружинах. Он вскочил и учтиво поклонился, а на лице у него в эту минуту застыло выражение сногсшибательного восторга.
- Мадемуазель? Простите… мадам?
- Мое имя - Вера Холодная. Я - артистка синема.
- О, прошу, мадемуазель…
Вера Холодная села.
- Чем могу служить?
Вера Холодная волновалась. И, несмотря на то, что была она артисткой, не умела скрыть своего волнения. А возможно, и наоборот: совсем не волновалась, но, будучи артисткой, умело разыгрывала горячую взволнованность. Так или иначе, но в своем волнении она была еще очаровательнее.
- Мосье консул, - промолвила, наконец, артистка, - я к вам по важному для меня и конфиденциальному делу. Дело это, впрочем, не будет, мне кажется, для вас неожиданностью, потому что в этом собственно, насколько я понимаю, и заключаются обязанности консула иностранной державы…
- Я слушаю вас, мадемуазель?
- Я хочу выехать за границу, во Францию, мосье консул, и пришла к вам просить визу.
Консул Франции минуту помолчал. За последний час это был уже второй случай, когда у него просили визу на выезд. Не очень-то держатся родных берегов представители высшего света, которым всегда бредил бывший коммивояжер. Сначала придурковатый генерал, теперь очаровательная артистка… Но мосье Энно было безразлично, какие причины побуждали блестящую королеву экрана тоже искать возможности покинуть родные края. Для него важно было другое: эта прекрасная дама просит об услуге, так вот, за эту услугу ей придется платить. Похоже, что мосье Энно не трудно будет взять свою цену…
- Почему вы хотите уехать, мадемуазель? - спросил консул сухим, почти черствым, официальным тоном.
Вера Холодная посмотрела на мосье Энно. Их взгляды встретились, и какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза. Взгляд мосье Энно был холоден, но в глубине его тлел - и это не скрывал мосье Энно - затаенный горячий огонек.
Артистка сказала:
- Я буду откровенна, мосье консул. Мне надоела эта жизнь. Войны, революции, перевороты… Я артистка, и меня влечет только искусство. Я получила приглашение от французских фирм синема. В частности, от "Братьев Патэ". Я рассчитываю на ангажемент и интересную работу.
- Кроме искусства, - мягко промурлыкал мосье Энно, - вас, очевидно, влечет и… красивая жизнь, не так ли, мадемуазель?
- Пусть так, мосье…
- Но ведь мадемуазель известно, что сейчас - в условиях войны, революции, переворотов, - теперь чуть заметно улыбнулся мосье Энно, - ни о каких визах на выезд не может быть и речи?
Артистка посмотрела консулу прямо в глаза:
- Я это понимаю, мосье. Но мне известно также, что бывают исключения. Обращаясь к вам, я именно на это и рассчитывала.
Кажется, между ними было сказано все и они пришли к соглашению.
Так по крайней мере казалось Вере Холодной, так по крайней мере понял это и мосье Энно.
Тихо, еще мягче, но давая волю огонькам в глубине его зрачков разгораться, сколько им вздумается, мосье Энно спросил:
- А когда бы вы желали выехать, мадемуазель? Надеюсь, не завтра утром и не послезавтра вечером?
Вера Холодная взмахнула ресницами - они были у нее и в самом деле неправдоподобной длины и, как это ни странно, ее собственные - и сразу же прикрыла ими глаза.
- Я хотела бы еще сегодня вечером… Но если у мосье консула другие соображения…
Мосье Энно уже хотел, не теряя времени, встать, подойти и просто заключить в объятия очаровательную красотку. Он даже скрипнул стулом, поднимаясь.
Артистка сидела неподвижно, не дрогнув ресницами и не поднимая глаз.
Но стул под мосье Энно скрипнул еще раз - он снова сел.
Неожиданная идея вдруг пронизала мозг консула Франции.
Гетмана уже можно сбросить со счетов долой, перспективы директории вилами по воде писаны, да и не в интересах Франции поддерживать сепаратистские устремления, направленные на подрыв единой и мощной России. В сущности главной контрреволюционной силой являлась тут белая добровольческая армия генерала Деникина, которая и по направленности своей шла в русле именно французских интересов, связанных с единой и сильной централизованной Россией. Это было уже ясно консулу Франции. И он, придя к такому выводу, даже вызвал к себе генерала Гришина-Алмазова, деникинского представителя, чтоб вырвать его из когтей пагубного английского влияния. Но головку белой русской контрреволюции необходимо полностью прибрать к рукам! А кто же его знает, что думает генерал Деникин? Его полномочный представитель генерал Гришин-Алмазов отдает себя под высокое покровительство французского руководства. А каковы его тайные стремления? Какова его политика в отношении будущего режима в России? Каковы его политические симпатии? Может быть, он тайно тяготеет все-таки к английской политике?
Мадам, как всегда, права: Гришин-Алмазов - особенно интересная фигура и заслуживает особого, пристального внимания. Подле него должен быть проницательный шпик!
И здесь консул Франции во имя интересов Франции, выполняя свои особые полномочия, должен несколько поступиться даже своими личными интересами.
Допустить красавчика генерала в спальню мадам не позволяла мосье Энно ревность, но очаровательная артистка Вера Холодная в вознаграждение за визу могла бы стать любовницей генерала Гришина-Алмазова.
Ласки очаровательной женщины откроют сердце воинственного мужа.
Сердце самого мосье Энно сжалось и заныло. Пусть и во имя высокого долга, но трудно было отказываться от интимного знакомства.
Конечно, чтобы изменчивая обольстительница не превратилась в обольстительную изменницу, как это она великолепно проделывает в своих кинофильмах, у мосье Энно должна быть на нее хорошая узда: эта самая приманка-виза, которую потом можно и не дать. Но одной уздою тут не обойтись. Мосье Энно должен получить над нею власть более глубокую и сильную, нежели любовник-генерал, чтобы изменчивая обольстительница-шпионка приносила ему все, что раздобудет в глубинах сердца любовника, не припрятывала чего-нибудь для себя, обернувшись в шпионку Гришина-Алмазова против мосье Энно. А настоящую власть над женщиной можно получить только через любовь, это старому донжуану мосье Энно уже давно известно - спросите у шляпниц Монмартра и белошвеек киевского Подола! Артистка Вера Холодная будет прежде всего любовницей мосье Энно, - пусть тогда попробует выскользнуть из-под чар парижского сердцееда!..
- Мадемуазель! - решительно произнес мосье Энно. - А если я скажу, что просьба ваша может быть выполнена не сразу, а через некоторое время, как отнесется к этому мадемуазель?
Вера Холодная долго молчала, опустив ресницы.
- Какое время, мосье?
- Два-три месяца.
Вера Холодная взмахнула ресницами.
- Для чего вам, мосье, нужны эти два-три месяца? Так долго?
- Нет, мадемуазель, - тонко улыбнулся мосье Энно, - два-три месяца - это не долго даже для любви, а для дел, связанных с любовью, это и вовсе мало: дай бог справиться.
- Что вы имеете в виду, мосье? - Артистка посмотрела консулу прямо в глаза. - Давайте будем говорить начистоту.
- Давайте начистоту, - с милой улыбкой согласился мосье Энно. - Визу вы получите через три месяца, и после этого мы с вами снова встретимся уже во Франции; надеюсь, что вы будете довольны и Францией и мною лично. Но в течение этих трех месяцев вы выполните здесь одно задание, которое получите непосредственно от меня, и никто об этом не будет знать, мадемуазель. Выполнить это задание вам нетрудно: у вас, королевы экрана, для этого все данные, и осуществлять его придется в тех кругах, к которым вы очень близки. После этого вы получите визу и… - мосье Энно улыбнулся, дав полную волю притаившимся в глубине глаз огонькам, - и будете ждать меня во Франции, мадемуазель.
Вера Холодная сидела молча, опустив глаза и прикрыв их ресницами. Мосье Энно терпеливо ждал.
Через минуту или две Вера Холодная тихо спросила:
- Виза будет не позднее чем через три месяца, мосье?
- Не позднее чем через три месяца.
Вера Холодная встала. Мосье Энно тоже встал.
Мосье Энно сказал:
- В приемной ждет сейчас генерал Гришин-Алмазов… - Он бросил мгновенный взгляд, чтоб выяснить, какое впечатление произвело на артистку это имя. Но артистка не пошевельнулась. - Нам не нужно, чтоб генерал увидел вас у меня. Вы меня поняли? - Артистка молча кивнула. - Я приму сейчас Гришина-Алмазова, затем уйду вместе с ним, а через час вернусь. Этот час вы подождете меня там, в моих апартаментах. - Мосье Энно кивнул головой на дверь позади письменного стола и любезно улыбнулся. - Там вы найдете кучу французских романов, модные журналы, фрукты и шоколад… Мадемуазель?
- Как пройти? - спросила Вера Холодная.
Мосье Энно открыл двери и остановился. Артистка прошла мимо и перешагнула порог. В это мгновение мосье Энно взял ее руку, поднес к губам и снова отпустил. Артистка прошла, не подняв ресниц. Мосье Энно прикрыл дверь.
Усики мосье Энно торчали кверху, когда он нажал кнопку звонка.
- Просите генерала!
Гришин-Алмазов вошел. Он был, как всегда, подтянут, учтив и вылощен, словно только что от портного и парикмахера.
Мосье Энно пошел ему навстречу, радостно улыбаясь. Руку генерала он пожал обеими руками.