От возгласов "вив ля Франс" и могучего русского "ура" вперемежку со значительно более слабым украинским "слава" задрожали старые стены гостиницы "Лондонской". Эхо зазвенело в разноцветных витражах окон. Таких громогласных оваций и такого столпотворения никогда еще не слышали и не знали стены одесской ресторации. А ведь здесь каждую субботу пропивали свои турецкие аферы греческие контрабандисты и их наложницы, по воскресеньям пьянствовали с кафешантанными танцовщицами гарнизонные корнеты и мичманы, а в будни спускали по ночам отцовские дивиденды сынки одесских негоциантов в компании с румынскими коммивояжерами.
Крики гремели из конца в конец. Мадам и мосье Энно раскланивались на все стороны. Штени, размахивая салфеткой и отирая ею пот с лица, пытался расчистить путь почетным гостям к столику возле буфета. Полковников он просто толкал, а генералам кричал:
- Куда же вы лезете? Что же вы пхаетесь? Вы же не на Дерибасовской и не в генеральном штабе!
Но генералы и адмиралы уже подхватили мосье и мадам Энно и понесли их через весь зал на руках.
Тогда Ситник и Максонский - знаменитый "оркестр" ресторана "Лондонской": Ситник - скрипка, Максонский - рояль - ударили туш.
- Взять у него "бимбер", а у нее "ракушки"? - предложил один из охранителей Мишки Япончика, имея в виду золотые часы мосье Энно и жемчуга мадам.
- Я же дал слово градоначальнику, - грустно вздохнул Мишка Япончик. - Или ты не понимаешь? Это же международная, неприкосновенная особа! Мы же вынем из него душу и миллионов пять выкупа, а ты мне "бимбер" и "ракушки"!
Когда мосье и мадам Энно были, наконец, через головы всей толпы доставлены к своему столику и еще стояли, раскланиваясь в ответ на бурную овацию, генерал Бискупский сделал два шага, отделявшие его от почетных гостей, и, согнувшись почти пополам, прошептал:
- Ваша светлость! Ваша драгоценная жизнь и драгоценности вашей супруги в полной безопасности!
- Мерси, генерал! - поблагодарил консул. - Мы о вас не забудем…
- Ваша светлость!.. - снова заговорил генерал.
Видно было, что он собирается или снова на что-то пожаловаться, или о чем-то попросить. Но мадам Энно не любила, когда у нее чего-нибудь просили, и потому поспешно прервала разговор.
- А это кто такие, генерал? - спросила она, указывая на десяток молодых людей, полукругом выстроившихся перед столиком.
- Репортеры и хроникеры, ваша светлость! На предмет интервью и фотографических снимков. Общественность города и всей России ждет вашего слова и жаждет лицезреть ваши особы. Разрешите щелкнуть?
- Пусть щелкают! - милостиво разрешила мадам Энно и привычным движением поправила пышный шиньон. Теперь вид ее перед аппаратом был достаточно эффектен.
Вспыхнул магний, десять аппаратов дружно щелкнули. И сразу же репортеры выхватили карандаши и блокноты и бросились к мосье и мадам Энно.
Но тут как раз подоспел градоначальник.
- Тпрусь! А-ту! - зашипел он, отгоняя репортеров.
Однако мадам Энно его остановила и приветливо кивнула журналистам.
- Эмиль, - подтолкнула она консула, - можно!
Желтый бумажник крокодиловой кожи - уже вторично за сегодняшнее утро - появился в руках мосье Энно. Из бумажника появился и сложенный вчетверо листок.
Шум в зале как отрезало, воцарилась мертвая тишина. Только слышно было, как тяжело всхлипывал в свою тарелку камергер и дробно стучали секачи на кухне, готовя котлеты.
Голос консула Франции с особыми полномочиями прозвучал в торжественной тишине, как глас архангела перед страшным судом.
- Я прошу, чтобы декларация Антанты, которую я уполномочен огласить перед российской общественностью, сегодня же появилась в газетах!
В переводе на русский язык не было необходимости: большинство из присутствовавших в зале представителей российской "общественности" знало французский язык зачастую лучше русского. Тишина стала еще глубже - на камергера цыкнули, и даже на кухне перестали рубить котлеты.
Репортеры сделали стойку. Представлены были одесские газеты "Родная страна", "Южная Русь", "Проюг", "Новi шляхи", "Вiсник Одеси", "Одесская почта", "Одесский листок", "Одесские новости" и "Маленькие одесские новости" - все монархические и националистические органы прессы.
- Пожалуйста, - сказал консул, протягивая бумажку.
И девять репортеров, сбивая друг друга с ног, бросились к мосье Энно.
Самым проворным оказался корреспондент "Маленьких одесских новостей", он успел схватить бумажку и стремглав кинулся к двери. Измятая бумажка была намертво зажата в его кулачке.
Но на полдороге его перехватили.
- Прочитать! - ревел зал. - Огласить! Обнародовать!
Выхода не было. Хроникер понял, что живым ему отсюда не выйти. Спасая свою жизнь и свою добычу, которая сегодня же прославит его на всю Одессу, а быть может, и Россию, и даст ему утроенный гонорар, хроникер вскочил на столик.
Зал замер.
Но, прежде чем читать текст, хроникер с торжеством поглядел на своих коллег и произнес:
- В дружеской беседе с корреспондентом "Маленьких одесских новостей" консул Франции с особыми - чрезвычайными и экстраординарными - полномочиями авторитетно заявил…
Только тогда он развернул бумажку и начал читать в самом высоком, патетическом тоне:
"Державы Антанты заявляют через своего особого уполномоченного, французского консула в Киеве, что они решили не допускать ни малейшего уклонения в деле восстановления порядка и реорганизации России, начатой русскими патриотами и полностью поддерживаемой союзниками. Возрождение России как государства, входящего в состав победоносного блока стран Антанты, будет осуществлено в соответствии с желаниями всех патриотов и всех элементов, стоящих за порядок в России. Что же касается, в частности, областей Южной России, как оккупированных, так и не оккупированных немцами, находящихся под угрозой большевизма, то государства Антанты заявляют о своем непоколебимом решении поддержать в них порядок. Это непоколебимое решение в самом ближайшем времени будет подкреплено силой оружия - вооруженными силами настолько значительными, насколько потребуют того обстоятельства. Кроме того, они заявляют, что отныне возлагают личную ответственность на всех лидеров партий и организаций, независимо от их политической окраски, буде они попытаются сеять смуту или распространять анархию…"
Вот когда наступило настоящее вавилонское столпотворение.
Казалось, потолок ресторана обрушится и погребет под собой всех - вместе с самим консулом Франции и ресторатором Штени.
Сановные особы исступленно кричали "вив", "ура", "слава". Солидные граждане хлопали в ладоши, разбивая пальцы в кровь, как мальчишки. Аристократы "чистых кровей" топали ногами, как лошади, как плебеи на галерке в цирке. Величавые генералы и невзрачные штатские тузы падали друг другу в объятия. Дамы и старики плакали. Они продавали родину иностранцам с упоением.
Репортера "Маленьких одесских новостей" уже давно вынесли за дверь. Уже, должно быть, жужжали типографские машины, печатая экстренный выпуск газеты, а в ресторане все еще не смолкало шумное ликование.
Кто-то затянул марсельезу, ее тотчас же подхватили за столиками лидеров партий. Министры и дипломаты грянули "Боже, царя храни!" Генералы, точно юнкера, запели с присвистом: "Марш вперед, трубят в поход черные гусары, звук лихой зовет нас в бой, наливайте чары!.."
Потом все с бокалами шампанского толпой двинулись к столику мосье Энно. Каждый из двухсот представителей российской "общественности", присутствовавших в ресторане, хотел чокнуться с представителем цивилизованного мира - с великим консулом великой Франции, возвестившим великое спасение великой Российской империи.
И каждый, чокаясь, во все горло орал свой вопрос, стараясь перекричать всех остальных.
Херсонский помещик Балашов ревел:
- Так помещичьи имения будут возвращены?
- О, безусловно, мосье! - любезно кивала ему супруга консула Франции.
Товарищ председателя Протофиса Демченко надсаживался:
- А акции, займы, долги будут гарантированы?
- О мосье, что за вопрос? - разводил руками мосье Энно.
Председатель Одесского биржевого комитета Вайнштейн чуть не разрывался:
- Мон дье! Мессия! Чтобы я так жил!
Царскому министру Кривошеину посчастливилось протиснуться к самому столику и ухватить мосье Энно за борт пиджака. И он тянул консула к себе, откручивая ему пуговицы.
- А наши вожди, наши вожди? - допытывался он. - Я имею в виду - как с Милюковым?
- Вы можете быть совершенно спокойны, мосье! - заверил его мосье Энно, спасая свои пуговицы. - Мосье Милюков не далее как третьего дня в Яссах поставил свое факсимиле на оригинале этой декларации.
- А представители российского капитала? - домогался московский банкир Третьяков. - Российский капитал не был забыт на высоком совещании в Яссах?
- Мосье Рябушинский, мосье Гурко и мосье Шебеко - русские Ротшильды - держали в руках текст декларации, - тонко улыбнулся мосье Энно.
Наконец, протолкались к столику с наполненными коньяком чайными стаканами и генералы с адмиралами.
- От имени русского офицерства - ваше здоровье, мосье и мадам! Мы надеемся, русский генералитет уже в курсе исторических решений?
- Русскую делегацию в Яссах возглавлял генерал Щербачев.
- Ура! - гаркнули генералы и адмиралы. - Ура адмиралу Колчаку и генералу Деникину!..
Генерал Гришин-Алмазов, звякнув шпорами, чокнулся с мадам Энно.
- Когда, мадам, можно ожидать высадки десанта вооруженных сил Антанты?
Мосье Энно бросил на него ревнивый взгляд и поспешил ответить сам:
- Через два-три дня, генерал. Эскадра уже вышла. Пехота идет походным маршем через Румынию.
Генерал Бискупский топтался вокруг Энно, чуть не плача.
- Мосье, мосье! - дергал он консула то с той, то с другой стороны. - А как же я? То есть я хотел бы знать - как с паном гетманом, гетманщиной и со всем остальным?
- Ах, генерал! - поспешила мужу на помощь мадам Энно, опасаясь, как бы этот плаксивый генерал не выклянчил чего-нибудь у мягкосердечного консула. - Вы можете спать спокойно: делегация гетманского правительства в Яссах изъявила свое полное согласие с восстановлением единой, неделимой России…
Градоначальник Мустафин, однако, перекричал всех своим могучим басом:
- Хотел бы я знать - какую же судьбу готовит Антанта всем этим большевикам и прочей нечисти?
Мосье Энно, который еще не присел и все стоял с бокалом в руке, улыбаясь и отвечая всем сразу, поставил бокал и выпрямился.
В зале стало тихо; все поняли, что сейчас будет сделано еще одно историческое заявление.
Консул Франции подкрутил усики кверху и произнес негромко, но так, что его услышали даже лакеи у дверей:
- Все мятежные элементы будут подавлены…
Буря рукоплесканий и возгласов грянула снова, но мосье Энно поднял руку:
- Но в борьбу между легальными партиями мы вмешиваться не будем.
Из-за столиков лидеров партий взлетели крики "браво", и лидеры всех легальных партий, схватив свои рюмки, тоже засеменили к консулу.
Градоначальник Мустафин осушил свой бокал до дна и хлопнул им о пол, как на свадьбе на Молдаванке.
- Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему с миром…
- Совершенно справедливо, мосье! - прошипела сквозь стиснутые зубки мадам Энно. - Вас и в самом деле придется отпустить… Разгон думы из представителей легальных партий, который вы вчера учинили, никак не отвечает… демократическим идеалам союзных держав!
Солистка кордебалета из Театра миниатюр у Сабанеевского моста Муся Ильманеску отомстила-таки сердцееду Мустафину за его былое невнимание к ее прелестям.
- Да, да! - послушно подтвердил мосье Энно. - Власть в городе должна возглавить коалиция представителей всех общественных кругов, всех легальных партий. Городом должен управлять парламент… Пардон, парламент будет для всего государства в Киеве, а городом должна управлять дума, как это у вас здесь называется, от всех слоев демократии: промышленники, негоцианты, финансовые деятели, затем меньшевики, трудовики, православное и католическое духовенство…
Мустафин непонимающе хлопал глазами. Что такое? Ему уже, кажется, дали по шапке? Похоже на то, что его выгнали с поста градоначальника?
Мосье Энно, завершая сей сложный дипломатический реприманд - то есть дав понять градоначальнику, что он уже вышел на пенсию, - галантно склонился к ручке градоначальницы. Старушка градоначальница была глуховата, не успела сообразить, какой поворот произошел только что в судьбе ее семьи, да и вообще не очень-то разбиралась в политике, специализировавшись преимущественно на вишневом варенье с косточками. Поэтому учтивость консула заставила ее прослезиться.
В это время и лидеры легальных партий, наконец, тоже пробились. Жестикулируя рюмками и расплескивая вино на своих партийных противников, лидеры заговорили все сразу, перебивая друг друга, но по сути на один голос:
- Обеспокоенные судьбами российского государства… исполненные желания плодотворного сотрудничества у кормила власти… признавая доминанту коалиционного способа правления…
- Так, так, господа! - одобрительно кивнул мосье Энно. - Вы должны сплотить силы российской общественности. Не правда ли, мон ами?
Мадам Энно обратила приветливую улыбку к толпе легальных лидеров.
- И местный парламент, - продолжал мосье Энно, - то есть, я хотел сказать, муниципалитет, следует возродить не откладывая. Кто из вас, господа, может претендовать на пост главы парламента, то есть, я хотел сказать, городской думы?
Легальные лидеры даже побледнели и растерялись от волнения: похоже, что кормило власти давали им прямо в руки!
- С вашего разрешения… с вашего согласия, мосье, мы немедленно же созовем представителей всех легальных партий и…
Мосье Энно кивнул головой, давая понять, что аудиенция окончена.
Лидеры, откланиваясь, попятились от столика.
Вернувшись к своему столу, они тут же объявили заседание межпартийного совещания открытым. На повестке дня стоял один вопрос: о кандидате в председатели одесской думы, способном сформировать, так сказать, кабинет, который сумел бы, как говорится, плодотворно сотрудничать с командованием войск Антанты.
Гришин-Алмазов стоял все время поблизости - против генерала Бискупского, по другую сторону стола - и рассеянно играл красным темляком своей кубанской шашки. Иногда он бросал взгляд на мадам Энно и снова погружался в задумчивость. Мадам Энно тоже отвечала ему короткими взглядами. Воспользовавшись небольшой паузой, наступившей после ухода лидеров партий, Гришин-Алмазов учтиво склонился к мосье Энно.
- Мосье, - сказал он, - не из пустого любопытства спрашивал я о сроках высадки десанта. Положение сейчас чрезвычайно напряженное. Гетманцы, петлюровцы, прочие сепаратисты - все это нас, конечно, немало беспокоит, но главная угроза - большевики. Разорвав после революции в Германии Брестский договор, большевики начали наступление на Украину. Гетманскую власть они объявили низвергнутой, на помощь антинемецким и антигетманскнм повстанцам с севера движутся уже две большевистские армии: Ворошилова - в харьковском направлении и Щорса - в направлении на Киев. Поддержанное местными большевистскими силами, особенно в Донбассе и в Кривом Роге, их наступление может развернуться молниеносно. Военное командование Антанты должно это учесть. Высадку десанта необходимо всемерно ускорить!..
Этот молодой генерал начинал уже нервировать мосье Энно. Аристократическая внешность генерала вызывала в мосье Энно зависть, а несомненная заинтересованность мадам Энно мужскими качествами генеральской особы - ревность.
Кроме того, этот генерал позволял себе как бы подгонять консула Франции в выполнении им его особых полномочий. И попадал к тому же не в бровь, а в глаз. Ведь и в самом деле, не для чего иного, как именно для ликвидации большевизма, прибыл сюда консул с особыми полномочиями от Антанты. И программа ликвидации была ему изложена самым точным образом - и в Париже, и в Константинополе, и в Яссах. Премьер Клемансо, наделяя консула особыми полномочиями, так и сказал: "Большевизм надо изолировать на территории Великороссии - с целью блокировать его и добиться его падения. И в первую голову большевиков надо отрезать от кавказской нефти, угля Донбасса и руды Кривого Рога". Французский посол Сент-Олер - глава дипломатического корпуса стран Антанты в восточных странах - так напутствовал консула с особыми полномочиями для Украины и юга России: "Одесса должна стать только исходной базой союзных армий, а южный плацдарм - трамплином для броска на Криворожье и Донецкий бассейн и дальше - на север". А генерал Франшэ д’Эспрэ - командующий вооруженными силами Антанты на Востоке - показал ему и копию своего заготовленного уже приказа: "Немедленно оккупировать Криворожье и Донецкий бассейн, Киев и Харьков".
А этот красавчик-аристократ в генеральских эполетах шпыняет его тем, что… не союзные армии занимают сейчас Киев и Харьков, а большевистские войска продвигаются к Харькову и Киеву, чтоб выйти на Криворожье и Донецкий бассейн…
Десант, конечно, необходим как можно скорее. Но откуда консулу Энно знать, когда должна начаться высадка десанта? Дислокацией армий - этой черной работой - занимаются военные специалисты, а консул - лицо гражданское, он озабочен высшей политикой!
Этот выскочка-молокосос и тут хочет подсадить Энно, невзирая на его особые полномочия.
Мосье Энно смерил Гришина-Алмазова холодным взглядом.
- Генерал! Ждите распоряжений высшего военного командования!
Гришин-Алмазов щелкнул шпорами и отошел.
Мосье Энно наклонился к мадам и прошипел:
- Мон ами! Вам, кажется, пришелся по сердцу этот ферт с малиновым звоном шпор? Преклоняюсь перед вашим тонким женским вкусом. Но рекомендую не обходить своими завлекательными взглядами и других членов генералитета. Вот хотя бы этого, - он кивком головы указал на стоявшего по ту сторону стола генерала Бискупского, который с горестным и обиженным видом жевал свои моржовые усы.
Мадам Энно повела плечом и холодно сказала:
- Генерал Гришин-Алмазов заслуживает особого нашего внимания, так как представляет основные силы российской контрреволюции: добрармию и руководящие круги единой и неделимой России.
Мосье Энно так же холодно ответил:
- А этот генерал с моржовыми усами представляет силы украинского гетманата, и я назначен консулом именно при правительстве гетмана Украины!
- Дурак! - сказала мадам Энно по-русски.
- Идиотка! - отвечал мосье Энно по-французски.
И мадам Энно мило улыбнулась Гришину-Алмазову, а мосье Энно ободрительно кивнул генералу Бискупскому.
Гришин-Алмазов вежливо потупился, но Бискупский понял движение мосье Энно как приглашение поболтать. Он мгновенно, несмотря на свою тучность, очутился за спиной консула и наклонился к его уху.
- Ах, ваша светлость, если б вы знали, какое сейчас трудное положение! Директория вот-вот свалит гетманское правительство и войдет в Киев! А петлюровцы, ведь они же, мосье, расчищают путь большевикам. Они в своей борьбе против гетмана используют даже большевизированные банды повстанцев!
- Ах, канальи! - возмутился мосье Энно.