Колосов умолк, опустив глаза, как бы о чем-то раздумывая. Лицо его стало серьезнее. Было видно, что в нем боролись две мысли, два чувства. "Не хочется ему сознаваться", - опять подумал Митрий.
Бригадир наконец поднял голову, нацелился открытыми немигающими желудевыми глазами в лицо собеседника, сказал, словно выдохнул:
- Я остаюсь.
Смирин поднял брови, - не ожидал он такого ответа. Колосов по-своему истолковал выражение неожиданности на лице Митрия, поспешил пояснить.
- Я и хотел бы перебраться в совхоз, Митя, интересней оно, да и Романцов зовет, а не могу.
Чувствуя, что Митрий не понимает его до конца, бригадир еще раз пояснил свою мысль.
- Из-за Климцова поля не могу.
- А при чем тут поле? Помнится мне, у вас из-за него много лет идет какая-то тяжба, так?
- Тяжба, не тяжба, а мороки много.
- А из-за чего? - переспросил Смирин. - Кажется, еще когда Голотин был агрономом - всякие толки из-за этих климцовых новин выходили.
Бригадир даже кадку придвинул поближе.
- С Голотиным что, с ним у нас, как и теперь со Скляровым, можно сойтись, а вот с Хилем хватил я лиха!
- Помню Хиля, - подтвердил Митрий. - Хиль маленький такой, черненький.
- Ну вот. В сорок девятом - не забуду: дожди, да и рано еще. А он: "Давай сей!" Я - перечить. Он - ни в какую. Тогда так: сводку - умри, но выдай. Посеяли мы яровую, а собрали - шиш.
- Да, было время-времечко.
- Я теперь это Климцово поле все изучил, знаю, как свои пять пальцев.
Колосов раскрыл бронзово-коричневый кулак, поднял растопыренную руку перед глазами.
- А все же интересная штуковина это поле. Вроде бы и не настолько оно ниже, чем соседнее - за лесополосой, а влажности в нем всегда больше.
Митрий затушил папиросу, стал внимательно слушать.
- Правда, чернозем там какой-то не такой, бурый, отличается от земель других полей. Словом, долго ломал я голову, но в одном убедился твердо еще тогда в пятидесятом, что Климцовское поле надо засевать на два-три дня позже. На два-три дня, ни раньше этих дней, ни позже. А что такое два-три дня для сводки, для отчета перед районом!.. И к чему только не приходилось прибегать.
Бригадир снял фуражку, положил ее на колени.
- Однажды, помню, ничего нельзя сделать: "Давай!" - говорят. Уполномоченный сидит. Трактор дополнительно пригнали из МТС. Что делать? Пропадет ведь урожай. Хорошо тракторист - мой друг был, Петр Синельников.
- Знаю, - кивнул головой Митрий, - это тот, который сейчас в Будаеве живет.
- Он самый. Так вот, я ему и говорю: "Выручи, видишь зерно, все равно что в пропасть бросать надо, не взойдет ведь". А он и сам сидит ежится - холодно, вот-вот снег пойдет. Ругается: "Когда ж перестанут очковтирательством заниматься, так их разэтак…" Ладно, говорит, не беспокойся. Что-нибудь придумаем. Твои два-три дня и позагорать можно. И точно, ровно два дня возились они с подшипником. Коробов "техпомощь" вызывал. Лишь на третий день во второй половине заработал мотор.
А у Леньки Фетисова, у того что-то тоже "не ладилось". Ну, тот был вовсе свой - понимал, что надо делать.
- А что ж такое сделал Синельников?
- Ей-богу, не помню, то ли воды залил в горючее, то ли еще что.
- Да-а, - протянул Колосов. - Зато теперь Климцово поле здорово выручает нас. Ну-ка, считай, сколько лет земля гуляла! И кусок-то немалый, без двух сто сорок гектаров!.. Долгое время урожай на нем выходил таким: половина - лучше, другая - хуже. В чем дело, думаю. Долго ломал голову. Оказал Склярову как-то - тот заинтересовался. Стал меня же расспрашивать, что да как. А потом карту начертил мне. Оказывается, надои пахоту и сев начинать обязательно от Климцовских бугров. Там, где повыше.
Колосов улыбнулся, щуря желудевый глаз.
- День-другой у бугров поработаешь. Все-таки полсотни с лишним гектаров. А потом остальные семьдесят с гаком. Оказывается, и само поле делить надо.
- Вишь ты, - одобрительно заметил Митрий.
- Нынче мы берем лишние центнеры урожая с каждого гектара Климцова поля. А его привыкли считать дырой. Вот тебе и дыра! Надо только приноровиться к нему. - Бригадир поднялся, надел фуражку. - Помнишь, когда я уезжал на целину? Вернулся, а на Климцовом поле коровы пасутся. Бурьяном все позарастало.
Митрий засмеялся.
- Было такое. Фетисов так засеял, что пшеница едва взошла.
- Вот, - подтвердил Колосов. - Потому и не хочется мне его в недобрые руки передавать.
- Выходит, ты и помирать не собираешься? А как же быть, когда на пенсию придется уходить?
- Михаила Титова знаешь?
- Ивана Титова племяш?
- Он самый. Так вот его я и хочу на Климцовом поле утвердить. Парень молодой, смекалистый. Год-два поработаю с ним, всю как есть науку ему и передам. Ну, пока…
"Вот тебе и Петр Колосов, - думал Митрий, глядя вслед бригадиру, - невзрачный с виду, а настойчивый, сильный человек…"
9
Дениска проснулся рано. Ему снился интересный сон. Все было как наяву. Идут они будто бы с отцом на Гаврильские луга. Жарко. Слепит глаза солнце. Пряно пахнут травы, горят, переливаясь на солнце, желтые лепестки-глаза лютиков, виснут на травах лилово-голубые колокольчики, стрекозы носятся над зеленью лугов, трепеща прозрачными крыльями.
Вдруг навстречу им бежит маленькая лошадка, точно такая, какую Дениска видел в прошлом году на бригаде, - лошадку-жеребенка. Подбегает она прямо к ним, в руки отцу покорно дается. "Покататься хочу, покататься!.." - кричит Дениска. А отец смеется и сажает Дениску верхом. Говорит ему на ухо: "Не бойся, я тоже с тобой, сзади сяду".
Не успел он еще что-то сказать, как лошадка поскакала, да так, что Дениска еле удержался за гриву. Мчится она, только травы по обе стороны шумят да ветер свистит в ушах… Жутко как хорошо Дениске, страшно и радостно…
А впереди - река. Широкая. До самых гор меловых, что над Доном. И лошадка вдруг как закричит пронзительным голосом на весь луг, не по-лошадиному, а чудно как-то: "Ре-к-к-у-у-у!.."
Вскочил Дениска - видит, за окном петух сидит на шесте, крыльями хлопает. Побежал Дениска на кухню, отцу рассказать о лошадке да попросить его, чтоб поймал ее. Далеко она не могла ведь ускакать. Вбежал на кухню - отца уж нет, одна мать в печке ухватом ворочает. Увидела она сына - лицо возбужденное, глаза блестят:
- Что с тобой, сынок. Не заболел ли?..
- Мам, а папа усол?
- Ушел, милок, на работу ушел. Умойся вот, - подвела она мальчугана к умывальнику. - Промой глазки, завтракать будем скоро.
- Хочу лошадку посмотреть, такую, как я сейчас катался.
- Где ж ты, сокол мой, катался?
- Тут, - показал Дениска на дверь в горницу.
- А-а, - догадалась мать, - снилось тебе, видно.
Дениска утвердительно кивнул головой.
- Почему?.. - хотел что-то спросить мальчик, но осекся, увидев сидящего в углу на скамье человека с газетой в руках, которого он не заметил со сна.
Дяденька был весел. Он улыбался, держал в руках газету, которую не читал, а смотрел на мальчугана. Смотрел и улыбался.
Дениска смутился, потупившись стоял посреди комнаты.
Мать с интересом наблюдала за ним.
- Ну, иди ко мне, герой, - весело сказал дядя, доставая из портфеля коробок с конфетами и еще один, маленький, с почти взаправдашним пистолетом, который по-настоящему стреляет огнем.
- Что надо сказать? - спросила мать.
- Спаси… - Дениска так обрадовался и растерялся, что последний слог произнес совсем тихо, и у него получилось вместо "бо" - "по".
- Ничего, ничего, - подбодрил мальчика приезжий, - иди, поиграй. - И он легонько потрепал Денискин ершик на голове.
Однако Дениске далеко уходить не хотелось. Он подошел к лавке, положил коробки. Достал конфетку и сунул ее за щеку. Потом вынул пистолет и стал внимательно его рассматривать, недоверчиво еще поглядывая в угол.
- Значит, Людмила квартиру получила? - переспросила мать у приезжего.
- Что вы, такая радость у них…
Дяденька отложил газету, уселся поудобней, поглаживая рукой русую бородку.
- Три дня гостил на новоселье.
- А далеко ли от центра?
- Трамваем десять минут. В новом районе, есть такая улица Шишкова. Квартира современная. Лоджия, мусоропровод, не говоря уж о газе, ванне и прочем.
- Хорошо, дай бог, - вздохнула мать.
Дениска знал, что дядю зовут Юрием. В прошлом году он заезжал к ним, но побыл всего несколько минут, так что шофер даже не выключил мотора, машина ждала его у самого дома. В тот раз дядя Юра привозил им с Леной пряников. Больше Дениска ничего о нем не знал.
Юрий Солодов, племянник Марины, студент пятого курса Воронежского университета, был на практике. Вернулся из Казахстана, а теперь заехал к себе на Дон, в Петровск. И вот приехал проведать свою тетю. В Починки приезжал он из года в год, все пять лет регулярно, но Дениске запомнился прошлогодний его приезд, остальные он не помнил.
Постепенно Дениска освоился, стал привыкать к своему дяде. Сначала он подошел, угостил его и мать конфеткой. Потом спросил, как стреляют из пистолета. А когда сели завтракать - Дениска настолько пообвык, что уселся Юрию на коленки.
- Маленький, - стыдила мать.
- Ну-ка, слезь, - требовала сестренка.
- Ничего, ничего, - усмехался Юрий.
- Год нынче добрый, всего вдоволь, - хозяйка подала на стол парное мясо, картофельное пюре, салат из помидоров, сметану, хлеб…
- Люблю витамин цэ, - сказал Юрий, потирая руки, - как-то: мяс-цэ, сальцэ…
Дениска запросился с колен:
- Ты чего?..
Юрий ловко поставил мальчугана на пол.
- Вот, - показал тот указательным пальцем на дверку кухонного стола, - сало.
- Ай да молодец! - расхохотался вдруг Юрий. - Не дашь с голоду умереть. Мечи на стол, а то мать хотела утаить.
Крупные серые глаза Юрия весело блестели, он вынул носовой платок в голубую клетку - вытер лоснящийся лоб.
Марина с Леночкой весело переглянулись.
- Да оно же старое, прошлогоднее, - всплеснула руками хозяйка, - пожелтело все.
- Давай, давай, - подзадоривал племянник.
Пришлось Марине доставать сало.
- Вот это от души, братишка… Спасибо…
Завтрак прошел весело. Юрий рассказывал про свою студенческую городскую жизнь. Делился с теткой планами на будущее.
Леночка с гордостью наблюдала за Юрием и отмечала про себя, что ее двоюродный брат и сидит за столом осанисто, не так, как все, и даже вилка и нож в его руках держатся по-особенному. "Настоящий городской у меня брат, и учится в университете", - думала девочка. И как же она удивилась, когда услышала, что Юрий не любит город, что Воронеж ему порядочно надоел, и он не чает того дня, когда получит наконец направление по распределению и уедет с экспедицией куда-либо в степь или в горы.
Откуда было знать девочке, что брат ее просто-напросто бравировал.
После завтрака Юрий встал из-за стола, улыбнулся:
- Спасибо хозяйке и этому дому за хлеб-соль.
Вынул вчетверо сложенный платок, поднес к губам. Взглянул на Леночку, мельком на Дениску, который сосредоточенно пил чай.
- Ну, кто со мной в огород, на речку, в подлесок смотреть грибы?..
- Я! - оторвался от чашки мальчишка.
- И я, - оказала Лена.
- Сбор во дворе через десять минут.
Юрий посмотрел на часы.
- Надолго ты затеваешь поход? - поинтересовалась Марина.
- До обеда походим, погуляем. Да, кстати, где у Митрия снасти хранятся?
- Какие там снасти, не до них теперь ему.
- Что значит не до них? Сегодня же пойдем на вечернюю зорьку и завтра - на утреннюю.
Солодов так был предан любимому делу - рыбалке на заре, что и не представлял без нее свое пребывание в Починках. Тем более что и Митрий был в этом деле человеком умелым, опытным. Многому научился от него студент за одно лето, которое как-то выдалось для них особенно удачливым.
- Ну, так где?..
Марина махнула рукой в сторону сарая:
- Там. Только тебе придется одному рыбачить.
- Ну, ну…
- Митрию некогда. Сегодня к концу дня придет каменщик погреб класть, а завтра чуть свет - за кирпичом.
- Подождут и каменщик и кирпич. - Юрий перестал улыбаться, набычился.
- Разделаемся вот с погребом, тогда все - пожалуйста.
Студент скривил своя тонкие губы в горьковатой улыбке, в крупных серо-зеленоватых глазах его тоже светилась ироническая улыбка.
- Это когда же будет все?..
- Как когда? - не поняла тетка.
- А так. Помнишь, я только поступил учиться и приехал первый раз, что вы строили?
Марина стала вспоминать.
- Это когда вы с Митрием сома полутораметрового чуть не поймали?
- Да, когда сома не поймали.
- Ничего не строили, крышу меняли.
- Это не важно. Весь двор в старой соломе был. А на следующий год - я уж это помню сам - вот этот сарай ставили.
- Верно.
- Вот. А на третий - полы перегоняли и печь ставили. И так из года в год… В прошлом году террасу, в этом - погреб. А там колодец небось. А там опять крыша. Никогда это у нас не кончится.
Юрий повернулся в сторону колодца.
"И правда, - подумала Марина, - колодец в самом деле стал никуда негодным, срубы подгнили, да и чистить его пора". Но она смолчала, ничего ее стала говорить.
- Это называется рабством, когда и порыбачить нельзя. Так что учти, мы обязательно поудим и сегодня и завтра.
Марина только рукой махнула.
- Пошли! - скомандовал Юрий, и они втроем двинулись через огород к речке.
10
Вечером в тот день порыбачить им так и не удалось. Пришел каменщик. Причем издалека и в неурочное свое время и, как он выразился, "это лишь уважая хозяина", то есть лично Митрия. (Когда-то они вместе были на лесозаготовках под Архангельском.) Пришел человек - как уйти?.. Митрий украдкой виновато поглядывал на студента. Марина пыталась сгладить неловкость положения: "Другой раз отведете душу, ну что можно сделать, когда так сложилось дело…"
Словом, на вечернюю ловлю Митрий не попал. Зато уж к утренней заре он подготовился основательно… Почти до полночи возился со своими рыбачьими принадлежностями. Осматривал и поправлял снасти, ладил блесны, проверял донки. Заготовил несколько коробков с наживкой. В одной - поздние кузнечики, в другой - летние мухи, в третьей - какие-то красные личинки, опарыши. Особо варил приманку, ароматный запах которой разносился на весь дом. Юрий пытался выяснить у хозяина рецепт приготовления ее, но тот был так занят, так сосредоточенно священнодействовал, что и не слышал вопросов гостя.
Спать легли поздно.
Уставший за день Юрий не успел, кажется, как следует и вздремнуть, когда его плеча коснулись пружинистые пальцы Митрия:
- Вставай, пора…
Студент машинально вскочил на ноги. Глаза не раскрывались, веки сводило в резкой боли. Но он все же успел кинуть взгляд во двор. Окно матово серело квадратом на темной стене.
- Вот тебе телогрейка, надевай.
- Дай рубаху-то надеть сначала, - сипло со сна ответил Юрий.
Он долго надевал сапог, который был ему маловат в подъеме. Наконец нога вошла на место, и Юрий стал застегивать ворот рубахи.
- Молока вот махни, - Митрий протянул гостю большую алюминиевую кружку.
Солодов большими глотками, с жадностью стал пить. Думал осилить, не переводя дыхание, но кружка была слишком велика, и он, чуть не захлебнувшись, оторвался, трижды вдохнул и выдохнул и уж потом допил остальное.
- Пошли… Звякнула щеколда.
- К завтраку вернешься? - подала сонный голос жена.
- Ну.
Шли той же дорогой, которой Юрий вчера водил ребятишек. Прошли пустующий огород. Впереди темнели на сером горизонте вербы, редкий парок стелился низко над росной травой луга. Было свежо. На небе - редкие светлые облака. Сквозь них тускло светились холодным блеском сухие звезды.
Тропинка виляла по заросшей поздними цветами отаве, спускалась по косогору вниз, к зарослям ивняка и краснотала. Повеяло сыростью, запахом водорослей, аира. Одна половина чаши неба была заметно светлее другой.
Митрий шел впереди. Когда подошел к речке, повернул вправо, пошел вдоль округлой ямы, не останавливаясь.
Юрий рассчитывал, что рыбачить они будут именно тут. Места хорошие… Окликнул вполголоса своего спутника. Но тот повернулся и молча, делая знаки рукой, звал дальше за собой. Прошли еще одно, по мнению Юрия, хорошее место, еще и еще. Наконец Митрий остановился, снял с плеча снасти.
- Тут, - кивком головы Митрий показал на укромное местечко, возле куста лозняка. Развязал мешочек с подкормкой, размахнувшись, трижды бросал варево в полусонную еще воду.
Оба рыболова не спускали глаз с поплавков, наблюдали молча, затаенно. Медленно тянулись минуты. У противоположного берега всплеснуло. Круги воды пошли по яме, закачались чуткие поплавки. И снова стало тихо.
Юрий и Митрий переглянулись. Смирин неопределенно кивнул головой, кося глазами на воду.
Вдруг слабо звякнул колокольчик. Митрий не ожидал этого, он оторвал взгляд от поплавков, потянулся к лесе. Звякнуло еще раз, резче, леса натянулась. Рыболов сделал подсечку и стал осторожно выбирать. Натянутая струной, капроновая нить чертила сонную поверхность воды.
- Подсачок возьми…
Юрий потянул к себе намокший росой черпак.
В мутной темени парной воды всплеснул рыбий хвост.
- Налим, стервец! - выдохнул Митрий.
Юрий подвел сачок - неудачно, завел еще раз.
- Глубже бери, глубже…
Руки почувствовали, как повело в сторону сачилище. Студент ловко дернул его из воды, в сетке сачка пружинилось темно-коричневое тело налима.
Не успел Митрий насадить на крючок, запрыгал и вдруг ушел в воду соседний поплавок. И вот уже лещ, сорвавшись, запрыгал на росной траве.
С завистью разгоряченного охотника смотрел Юрий на трофеи Митрия и прозевал свою первую поклевку.
- Подсекай! - прошипел Митрий, тараща глаза на поплавки растерявшегося студента.
Юрий неловким движением подсек и тут же почувствовал, как упруго заходила леска по воде. На крючке билась рыбина, и сердце его билось в такт этим ударам.
Клев кончился так же внезапно, как и начался. Было совсем светло, но солнце еще не всходило. На воде играли светлые блики предосеннего утра. Вода уже была по-августовски прозрачной и стеклянно звонкой. Где-то совсем рядом ворковала поздняя горлинка. Еще острее запахло илом и отсыревшим багульником.
- Сматывай удочки. Бал окончен…
Митрий стал собираться.
- На восходе солнца, может, клюнет?
- Нет, - Митрий сожалеюще посмотрел на молодого человека. - Оставайся. Мне на работу пора. Только не забудь садок и вот это.
Кивком головы он показал на корзину.
- Давай…
И зашагал в сторону кустов.
Дома Митрий до завтрака успел достать из колодца воды, налить полный бочонок, стоящий посреди двора. Потом вывел из сарая мотоцикл, заправил его, смазал и, сняв рубаху, умылся до пояса.
Время близилось к семи. Позавтракав, он с треском выехал со двора и порулил в сторону Лисьих холмов, оставляя за собой на росной траве узкую коричневую полосу.