ГЛУБИННАЯ ДИВЕРСИЯ
Свершилось чудо! Икона Старорусской богоматери явилась перед Роговым и покарала безбожника!
- Слыхал, паря, ясновидящая еще вчера предрекла смерть чекисту! Вот те крест, не сойти с места!
Такие разговоры Ерш слышал на базаре, в чайной, возле пристани. Известие о смерти уполномоченного губчека его мало тронуло, а вот силой ясновидения местной гадалки он заинтересовался не на шутку.
Он зашел на дом к Пашке Соленому и приказным тоном сказал ему:
- Иди к гадалке, запиши меня на сегодня же, иначе спалю! - Ерш снял бушлат, сел на стол и крикнул вдогонку: - Без ее согласия не возвращайся!
Оставшись один, Анархист прислушался: над головой раздались шаги. Может быть, Груня? Его даже в жар бросило.
Матрос поднялся по скрипучей лестнице и осторожно постучал в дверь мезонина. На пороге появился Орлов, в красноармейской шинели, с белым фанерным чемоданом…
- Вадим, куда ты?
Жилец вернулся в комнату, закрыл дверь и пояснил:
- Нечисто тут. Не по нам с Груней. Ее пока пригрел регент с женой, а я день-другой поживу на складе…
- Вы что, браток, поссорились из-за меня?
- Было дело. - Вадим потер небритую щеку. - Гадалка нашептала Груне: "Берегись рыжего насильника".
Прозорливость гадалки изумила Георгия, он с трудом скрыл свое смущение. Вадим дружески сказал:
- Павел что-то затевает против вас. Спрашивал меня: "Как приняла Груня матроса и прочее?" Ради бога, не доверяйтесь этому типу. На складе мука исчезла именно после его посещения. Вороватый!..
Георгий одобрительно похлопал Вадима по плечам и проводил его до калитки.
Соленый вернулся вечером с тревожными вестями. Он встал перед большой иконой и степенно перекрестился:
- Отсохни язык, ежели скажу неправду. Плохи твои дела, матрос. - Его голос звучал без фальши. - Ищут тебя по городу. Все чекисты, мильтоны и уголовные агенты подняты на ноги. И у всех твой словесный портрет: одежа, рост и ряшка - тютелька в тютельку…
- После облавы, что ли? Взяли карты с голыми бабами? Велико преступление! Чего свистишь?
- Не лезь на рожон! - Пашка сжал кулак. - Схватят - объяснят: за что и как! Может, за грешки прошлые? Ась?
- Еще гадалка! - ощетинился Ерш и строго спросил: - Записал? На какой час?
- Ровно в полночь… - Соленый услужливо предложил: - Проводить тебя?
- Обойдусь без провожатых. Не впервой в Руссе…
Вдруг Анархист запнулся: вспомнил, как летом восемнадцатого года приезжал домой на побывку, как раз когда вспыхнуло кулацкое восстание. Мятеж возглавили богатей Голубев и его сын, эсер. Но Ерш тогда с ним не сблизился. Нет, тут что-то другое…
Ерш Анархист не из трусливых. И все же он избрал окольный путь: мимо Симоновского кладбища, где похоронен комиссар отряда Миронов, убитый Городецкими кулаками; мимо темных силуэтов градир и варниц - бывшего завода Солеваровых; мимо притихшей каменной тюрьмы, похожей на древний замок.
А вот и Чертов переулок. Две наклоненные ивы образовали ворота, похожие на огромную пасть: войдешь в нее - и не выйдешь. Ерш прислушался. Ему показалось, что позади него в темноте кто-то остановился.
Луны не было. А старорусская земля к этому времени совсем отвернулась от солнца, и вид ночного переулка заметно преобразился: дома, заборы, деревья потемнели, расплылись, затаились.
Матрос нырнул в темный переулок, руками нащупал рябину, которая росла возле домика ясновидящей, и, согнув указательный палец, четырежды с паузами стукнул по дубовой ставне.
В сенях заскрипела дверь, звякнула железяка. Потянуло рыбной поджаркой. Из дверной щели, пересеченной цепью, бабий голос спросил:
- Кого бог послал?
- Свои, Капитоновна…
- Проходи, попович…
На дворе гадалки стояла корова Солеваровых. Капитоновна ежедневно доила ее и приносила хозяевам молоко. Она, конечно, знала о приезде племянника Веры Павловны.
Шустрая бабка с бойкими глазками вытерла краем передника потное, раскрасневшееся лицо и мелко перекрестилась:
- Слава богу, на свободе!
На кухне русская печь дышала жаром. На высоком столе, рядом со свечкой, лежали на блюдах овальные пироги с румяными боками. Похоже, в доме поджидали ночных гостей.
Капитоновна кивнула на боковую дверь в стене:
- Тебя ждет матушка. - Она мягко приоткрыла дверь: - Милости просим, попович…
- Забудь, Капитоновна, поповича! - заворчал Ерш. - Я не признаю ни отца, ни бога, ни духа святого!
- Успокойся, кормилец мой, успокойся, - залепетала бабка, уступая дорогу матросу. - Не шуми, мил-человек, ныне ясновидящая шибко недомогает. Уж только тебя, племянника Солеваровых, согласилась принять. Будь уж почтительней… желанный…
В глухой узкой комнатке на двух низких скамьях возвышался массивный, но короткий гроб. В нем лежала, на высокой мягкой подушке, гадалка. На волосы и лицо наброшена темная вуаль. В скрещенных руках дрожала тонкая свеча - единственный источник света. Погаси - и темень задушит.
За спиной Ерша Капитоновна защеколдила дверь. От лежащей в гробу исходил лежалый душок. Склеп да и только!
- Вот и свиделись, Георгий Победоносец, - прошамкала умирашка, шевеля губами кисею. - Спасибо тебе, гордый человек, за доверие к старухе. Знаю, не веришь ты в бога, а мне веришь. Премудрость человека непостижима: не сразу я научилась читать души людские и не сразу познала секрет, как заглянуть вперед…
- Ближе к делу, старая! - не утерпел Ерш. - Зачем я пришел?
- Ранила твое сердце чернявая, но чую, что тебя тревожит еще вопрос - мерещится казенный дом с решеткой.
"Не в бровь, а в глаз", - подумал он и шагнул к гробу:
- Чего привязались? Чего им нужно от меня?!
- Вижу бумагу с гербом, а на ней печатные буквы со страшными обвинениями. Вижу фанерные листы с ликом богоматери. Вижу твой пистолет с якорем на рукоятке…
- Не спеши! Где мои эскизы? Кто спер?
- Один лист в казенном доме, а другой на квартире красного дракона, который сегодня испустил дух.
- Врешь, старая!
- Не веришь - уйди. Но знай, что пистолет твой в руке красного дракона…
- Как так?!
- Молчу. В твою душу вкралось сомнение…
- Говори! Верю! - Он смягчил голос: - Посадят меня?
- Тебя спасет человек под кличкой Рысь.
- Кто он такой?
- Давний друг твоего батюшки…
- К черту! Обойдусь без Рыси! - Георгий положил рядом со свечкой золотой портсигар: - Будет Груня моей?
- Будет, добрый человек, если ты не отвернешься от Рыси…
- Где Рысь?
- Пройди на кухню, там тебя ждет вожатый.
- Смотри, старая, за обман…
- Счастье и ласку в твои руки…
В дверях Ерш оглянулся: свечка горела, а золотой портсигар исчез. Матрос подумал: "Интересно, куда прячет добро?"
- Ба-а! - воскликнул он, входя в кухню. - Ты откуда взялся, Пашка?
Они выпили самогонки и закусили пирогами с рыбой. Ерш догадался, что Пашка Соленый не редкий гость в этом доме. Он развязал узел и, встряхивая брюки с пиджаком, окинул коренастую фигуру матроса:
- Как раз по твоим костям…
- Прятать собрался?
- Угадал! - осклабился вожатый. - Так схороним, ни один легавый не найдет!
Пашка передал костюм Анархисту и обратился к бабке, возившейся возле самовара:
- Капитоновна, ты служила няней в госпитале?
- Служила, кормилец мой, служила.
- Стригла больных да раненых?
- Приходилось, соколик.
- Принимай! - Соленый вручил бабке блестящую машинку для стрижки и взглянул на рыжую копну волос Анархиста: - Придется снять гриву…
Ерш хотел плюнуть в насмешливую рожу Пашки, но вспомнил про неведомую Рысь и смирился. Он понял, что Соленый все делает по чужой указке…
- Где Рысь?
Пашка приложил кривой палец к бледным губам:
- Цыть! Переодевайся…
- Где Рысь?
- Спать будешь тут - на сеновале…
- А Рысь?
- Придет к тебе…
"Неужто тетка Вера?" - с усмешкой подумал Ерш и швырнул костюм:
- Сначала волосы долой!
На дворе ночная темень спрятала деревья, забор и хлев. Было тихо. Где-то вдали лаяли собаки. Тянуло навозным теплом. Под ногами путалась солома…
Ерш взялся за лестницу, прислоненную к коровнику, и стриженой головой почувствовал холодок. Он ладошкой потер затылок. И ледок спустился пониже, в самую душу. Не о такой жизни он мечтал, возвращаясь на родину.
"Забрили", - с грустью подумал свободный художник, поднимаясь по лестнице.
Открылась дверца сеновала, и незнакомый голос (не то мужчины, не то женщины) прошептал из темноты:
- Ложись и слушай…
- А ты кто?
- Не узнал, Жёра? - спросил незнакомец с одесским акцентом. - Мы с тобой, кореш, вместе ходили в бардачок на Молдаванке, вместе насильничали на Полтавщине, вместе удрали с фронта, вместе разбирали рельсы под Болотом, когда кулаки бузили, вместе очистили кассу иконописцев, вместе жарили в очко в шайке Леньки Пантелеева и вместе повиснем на одной перекладине, если попадем в лапы дзержинцев…
Ерш решил, что перед ним в самом деле собутыльник родного батьки: только отец знал всю биографию блудного сына.
- Рысь, что ли?
- Ша! Тюрьма рядом, - произнес одессит и вдруг заговорил по-старорусски, сильно окая: - Осипович, погомоним по делу…
- Э, да ты артист!
Матрос протянул в темноте руки, но Рысь, видать, обладал кошачьим зрением. Он чем-то металлическим совершенно безошибочно тюкнул Ерша по кисти. Тот вскипел:
- Ты что, жаба, ножа захотел?!
Темнота откликнулась хохотком. Теперь речь держал образованный интеллигент:
- Успокойтесь, пожалуйста, Георгий Осипович, к сожалению, мое время ограничено. Разрешите приступить, милейший…
Черт возьми, такое впечатление, что на сеновале минимум три собеседника. Ерш пожалел, что прихватил с собой лишь финку.
- Дайте закурить!
- Простите, Георгий Осипович, здесь курить нельзя: сено. И во-вторых, перед вами пока один человек…
- Что значит "пока"?
- Через час сюда придет женщина…
- Груня?!
- Я не уполномочен выдавать женские тайны. - В голосе незнакомца звучала профессорская нотка. - Пардон! Прошу к палитре, милый Рафаэль! Вы сможете нарисовать портрет владельца уникальной библиотеки?
- Зачем это?
- Сегодня, точнее, вчера Абрам Карлович Вейц, как только услышал о поисках матроса, явился в чека и заявил, что ночью его посетил рыжий моряк…
- Он стукач?!
- К сожалению, он слишком честный, добрый. Открыл для всех двери библиотеки, сдружился с комсомольцами, коммунистами и теперь мечтает руководить не церковным, а клубным хором. Другими словами, вы больше к нему ни шагу…
- А Груня где?
- Могу вас порадовать, ее пристроила в магазин ваша тетушка. И она же, Вера Павловна, нашла для Груни с братом комнату…
- У мадам Шур?
- Я восхищен вашей прозорливостью, сэр!
- К черту цирк! Дуй на своем языке!
- Ты Ерш, слишком много захотел для первой встречи, - упрекнул Рысь, нажимая на бархатные басы. - Тебе известна судьба твоих эскизов?
- Ты спер?
- Плох тот организатор, который все делает сам…
- Кто же?
- Сейчас важно не "кто?", а "зачем?".
- Ну?
- Вот так "нукает" местный начальник угрозыска. Кстати, у него твои "Метаморфозы". Не советую с ним играть в карты. Он служил в армейской разведке: прошел огонь, воду и медные трубы!
- И великий мастер до ночных облав?
- Пустая ирония, Анархист! Если б не мои люди - ты сейчас сидел бы за решеткой.
- И много у тебя таких помощников?
- Помощников много, а вот одаренного мастера кисти - ни одного!
- Зачем тебе кисть?
- Без нее не проведешь глубинной диверсии.
- Против кого?
- Против тех, кто сию минуту рыскает по городу, ищет тебя.
- А может, тебя, Рысь?
- Нет, Ерш, уполномоченный, умирая, стрелял из твоего браунинга по иконе твоей работы…
- Что за бред собачий?! - возмутился Анархист, чувствуя, что против своей воли влип в неприятную историю. - Выкладывай!
- Вот что, Жгловский, - в голосе незнакомца звякнул металл, - ты свои повелительные глаголы прибереги для других, а пока что слушай внимательно…
"Только открой карты", - затаился Ерш, потирая ушиб на руке.
- Семь часов назад в чека состоялось экстренное совещание…
"Значит, среди чекистов твой агент".
- Обсуждали необычную смерть Рогова. Показание медицинской экспертизы и твое письмо погасили очаг подозрения: председатель чека и петроградский криминалист убеждены, что Рогов сам дал тебе фанеру и заказал иконы. Но не все чекисты - ученики Оношко. Молодой дзержинец Селезнев, председатель укома Калугин и начальник угро Воркун считают, что произошло убийство без убийства…
- Как понять?
- С пороком сердца живут до глубокой старости, а Рогову этой весной исполнилось тридцать три года - молодой человек в самом соку…
- Э, на такой работе и не такие надрываются!
- И в то же время закаляются - так говорит наш местный философ Калугин…
"Уж не ты ли этот философ?"
- Селезнев и Воркун под руководством Калугина продолжают поиск. Твое показание было бы им на руку…
"Что я и сделаю", - решил Анархист.
- Но Пронин и Оношко, одураченные, отомстят тебе…
- За уголовщину не ставят к стенке!
- Ты в восемнадцатом разбирал рельсы не ради ограбления "пассажиров": они везли с собой не мешки с хлебом да картошкой, а винтовки…
- Не я шлепнул Миронова! Его из "централки", а у меня наган.
- Вот и расскажи ревтрибуналу, как палил из своего нагана по красноармейским теплушкам…
- Четыре года! За давностью лет…
- Тебя погладят по головке: "Молодец, товарищ Жгловский, все четыре года честно работал на советскую власть - с фронта сбежал, артель обокрал, Пантелееву подыграл, родную тетку изнасиловал…"
- Заткнись! Тетка радехонька была…
- В ту минуту. А на суде - отомстит тебе за Груню!
- Куда рулишь, гад шипучий?!
- Курс у нас с тобой один, дорогой соратник!
- К черту! Я сыт политикой по горло. Мне бы мастерскую да Груню…
- Обеспеченную жизнь, свободу творчества, а кругом диктатура пролетариата. О чем мечтаешь?
- А ты? Диктатуру подорвать? Бред сивой кобылы! Чекисты раскрывают один заговор за другим. Эсеры, меньшевики, анархисты раздавлены. И фракционеры идут ко дну. С кем взрывать-то?
- Есть сила! И неотразимая! - Голос Рыси стал вкрадчивым. - Волга - без хлеба. Голод расползается. Власть готова изъять церковные ценности. И патриарх Тихон - я только что от него - шлет секретное послание: "Не давать! Бороться!" Вся православная Русь до самых ее глубин взорвется гневом. А мы с тобой - масла в огонь: бей, гони нехристей!
- Черт, ты же не веришь в бога!
- Зато верю, что эта диверсия разом обезглавит исполкомы и укомы: они ведь первыми полезут в ризницы…
- Чтоб помочь голодающим!
- Голод - кара божья! Патриарх ясно указует: "Важно не что давать, а кому давать". Редкая ситуация! Голод толкнет большевиков на грабеж, а верующие задушат грабителей…
- А ежели просчет?
- Дитя человечества! Здешний комиссар лишь нацелился на чудотворную, а верующие уже охранников выставили. - Рысь торжественно изменил интонацию. - А представь, начнется грабеж. Да еще среди белого дня! Да еще по всей Руси! Гнев фанатиков страшен! Кто устоит?!
- А я тут при чем?
- Не дури! Груня ведь верующая: без венца не возьмешь ее. А в храм пойдет с тобой, если ты защитишь этот храм. Ее любовь надо завоевать. Для этого тебя доставим в Боровичи. Там возглавишь народное ополчение. Командир ты волевой, смелый. Разгромишь грабителей церквей. Займешь особняк - освятишь мастерскую. А Груня будет при тебе не только натурщицей. Уразумел?
- Порядок! Одно туманно: как можно убить не убивая?
Вместо ответа где-то рядом промычала корова.
- Время! Твоя пришла, - весело известил Рысь и зашуршал в сене.
Не успела проскрипеть дверца с правой стороны сеновала, как распахнулась левая дверца и пахнуло бабьим потом.
- Где ты, люба моя?.. - услышал Ерш теткин голос.
"Вот черт, и тут нашла", - с досадой подумал он и тихо спросил:
- Ты знаешь Рысь? Кто он?
- Не знаю. Первый раз слышу. Меня привела Капитоновна, - взволнованно проговорила тетка Вера и протянула теплые дрожащие руки: - Ой, наскучалась без тебя…