- Сдаюсь,- шутливо поднял обе руки Шатров.
- Извините, что я так бесцеремонно читаю вам нотацию.- Тамара ласково положила свою узкую теплую ладонь на руку Алексея.- Да еще в такой вечер. Я неисправимая резонерка. Мне всегда попадает за это от Георгия. Но сейчас я говорю на правах нашей будущей дружбы. Надеюсь, мы подружимся с вами?
- Обязательно!-убежденно подхватил Шатров.
Он хотел сказать еще что-то, но в это время зазвенел
звонок. Танцующие пары смешались. Обмахиваясь платком, Зоя подошла к мужу. Алексей представил ее Георгию и Тамаре. Женщины обменялись улыбками, незаметно, но внимательно осмотрели друг дружку.
- Вы еще никуда не приглашены? Отлично. Супруги Арсланидзе имеют честь пригласить чету Шатровых к себе на встречу праздника,- церемонно сказал Георгий, с трудом сохраняя чопорный вид.
- Чета Шатровых с благодарностью принимает столь лестное приглашение,- в тон ему ответил за обоих Шатров.
Маленькая компания весело расхохоталась.
Раздался второй звонок. Теснясь, перекидываясь шутками, из фойе все повалили в зал.
Обрамленный алыми знаменами, в глубине сцены стоял большой белый бюст Сталина. У самой рампы поместились длинный стол президиума, накрытый кумачом, простенькая трибуна, обшитая фанерой, задрапированная бордовым плюшем. Сцену освежали большие лапы зеленого стланика.
Оглядывая гудящий зал, Шатров везде видел знакомые лица. В первом ряду удобно устроился с какой-то бойкой девицей Сиротка. Девица поминутно давилась смехом, не обращая внимания на любопытствующие взгляды соседей. Половину ряда заняла семья Черепахиных. Неделя сидел вместе с Клавой такой откровенно счастливый, что на него нельзя было смотреть без улыбки. В уголке приткнулся Лаврухин. Он что-то рассказывал Галгану, ожесточенно жестикулируя. Кончик большого носа Лаврухина ярко пламенел.
По проходу торопливо шел Кеша Смоленский, с красной повязкой распорядителя на рукаве, озабоченный, застегнутый на все пуговицы. Накануне Кеша почти не ложился спать. Заболел баянист. Мыши изгрызли декорации. В последний момент выяснилось, что у Карася пропала вышитая рубаха, а с ней и украинские шаровары- и Одарка наотрез отказалась играть с Карасем, наряженным в узкие штаны производства "Ленодежды"... Прищ-лось уговаривать строптивых, самому красить декорации, искать нового баяниста.
За столом президиума появились Крутов, Норкин, Ар-сланидзе, несколько рабочих. Игнат Петрович привычнохозяйским жестом отодвинул стул, сел в центре и сейчас же начал писать, заслоняя глаза рукой. Норкин скромно примостился на крайнем стуле возле трибуны, держа в руках наготове папку с текстом доклада.
Шум утих. Музыка оборвалась.
Норкин не умел выступать. Он монотонно читал, не делая пауз, не отрывая глаз от страницы.
Горняки терпеливо ожидали окончания длинного доклада. Все знали, что под конец, после рассказа о революции, гражданской и Отечественной войнах, периоде восстановления народного хозяйства, докладчик скажет о работе участков, шахт, бригад. Ожидания не были обмануты. Последние пять минут Норкин отвел не проискам Антанты и взятию Берлина, а приисковым делам.
- Бригада "Воткинца" товарища Черепахина с честью выполнила свое обязательство,- без интонаций читал Норкин,- дав в канун Октября, на основе широко развернутого социалистического соревнования, триста восемьдесят процентов суточного задания, выбросив за контур полигона...
Горняки захлопали, задвигались, выражая свое одобрение. Разрезая шум, зал бритвой полоснул тонкий восторженный голос на неимоверно высокой ноте:
- Никита, скажи слово!
- Слово, Никита Савельич, скажи слово! - обрадованно подхватил зал.
Норкин растерянно опустил листки доклада. Крутов требовательно звонил в колокольчик. Но горняки не желали ничего признавать.
- Дать слово Черепахину! - властно шумел зал.
Крутов поднялся, сердито махнул рукой Черепахину.
Никита Савельевич послушно встал среди рядов, комкая полу пиджака. Шум мгновенно стих.
- Мне, конечно, очень приятно,- покашливая, не- громко сказал экскаваторщик,- что товарищи горняки одобряют работу нашей бригады. Мы старались встретить праздник не с пустыми руками... Это точно.- Черепахин перевел дыхание. В задней комнатке, за сценой, несмело пиликнула настраиваемая скрипка.- Но надо не тая сказать собранию, что, ежели б не помощь товарища Шатрова и вот товарища Арсланидзе, нам бы такую тяжесть нипочем не поднять. Очень правильное у них отношение к рабочему человеку!
Зал опять вскипел одобрительным криком, топотом ног. Норкин блеснул очками, перегнулся к Крутову. Никита Савельевич поднял руку:
- Еще я запамятовал сказать: и товарищ Крутов нам помогал, и опять-таки интересовался нашими показателями парторг товарищ Норкин...
По лицу Крутова пошли красные пятна. Он нагнул голову. Горняки откровенно захохотали. Норкин сдвинул на лоб очки, близоруко, недоумевающе посмотрел в зал.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПАЛКИ В КОЛЕСА
1
Сизый табачный дым пластами плавал в воздухе, поднимался к потолку и застывал там недвижимо. Горняки заполнили весь кабинет. Те, кому не хватило места, стояли в простенках, у окон, возле гудящей железной печки. Шатров и Арсланидзе успели занять местечко на продавленном диване. Между ними втиснулась Тамара. Из угла торчал красный принюхивающийся нос Лаврухина. Позади всех, за спинами горняков, сидел Галган, прямой как шест. Он, казалось, дремал. Рыхлые веки опустились на выпуклые глаза.
Крутов, с прилипшей папиросой в опущенном углу рта, сидел за своим массивным столом, недовольно глядя на дверь, в которую протискивались запоздавшие. Близ стола пристроился Норкин. Он задумчиво скреб ногтем лысеющую макушку, просматривая листки, веером разложенные на высоко поднятых коленях.
Предстояло оперативное совещание - планерка, как его называли на прииске. Крутов проводил такие совещания ежедневно. Предполагалось, что на них должны коротко подводиться итоги и намечаться первоочередные задачи на завтра. Но часто эти совещания затягивались допоздна.
Шатров каждый раз страдал от планерок. От табачного дыма и спертого воздуха болела голова. Вся одежда так пропитывалась никотином, что Зоя сердилась и выбрасывала ее в сени. А главное, жаль было потерянного времени.
Сейчас Шатров устало откинулся на спинку дивана. В памяти проходили события минувшего трудного дня. Утром, по недосмотру Лаврухина, в шахте обрушился закол- отставшая от кровли глыба породы. К счастью, никто не пострадал. В лаве находился один взрывник, да и тот далеко от места падения закола. Днем пришлось выдержать неприятный разговор с Галганом. Он наотрез отказался выдать дополнительно аммонал, ссылаясь на распоряжение начальника прииска. Пришлось снять с шурфовки одну бригаду, чтоб не оставить без взрывчатки шахты. А вечером, перед самой планеркой, Шатрову сообщили, что трактор, посланный в тайгу, заглох, брошен трактористом и поэтому раньше утра крепежный лес ожидать нечего. Между тем следовало безотлагательно закрепить ствол новой шахты, которую начали проходить на участке. Вспомнив об этом, Шатров сжал руку Арсланидзе и наклонился к нему:
- Георгий, когда выручишь трактор с крепежником? Погибаю как собака. Рискую ствол десятой завалить.
- Уже послал нарочного на санях,- так же вполголоса ответил Арсланидзе,- с новым магнето, запальными свечами и пускачом. Не лягу спать, пока трактор не вернется на прииск.
Крутов с шумом отодвинул тяжелое кресло, сунул руки под широкий желтый ремень, сдерживавший пухлый живот. Как многие из тех, кто никогда не бывал в армии, Игнат Петрович любил носить полувоенную одежду. Только на ногах вместо сапог были белые фетровые валенки.
- Все, что ли, собрались? - сердито спросил Крутов.- Тащатся поодиночке. Каждый раз планерку с опозданием начинаем.
Конечно, не маленькая задержка сердила Крутова. Прииск провалил октябрьский план, а сейчас под ударом оказался ноябрьский. Из управления пришли две радиограммы с весьма недвусмысленным предупреждением. Начальнику прииска давали понять, что не собираются больше терпеть хронического отставания "Крайнего". Назревали оргвыводы.
Игнат Петрович постучал карандашом по толстому стеклу, которое лежало на столе.
- Тихо! Докладывает первый участок.
Шатров коротко, но обстоятельно рассказал об итогах дневной работы. Хотел упомянуть о заколе, но удержался. "Еще подумают, что хочу Лаврухина подвести под удар".
- Почему не выполнил суточное задание по шурфовке? - резко спросил Крутов.
- Одну бригаду пришлось с шурфовки снять - не хватило взрывчатки. Галган не выдал аммонал.
- И правильно сделал! Подметаем последние крохи аммонала. А шахты без взрывчатки не оставишь. Надо беречь ее как зеницу ока, не транжирить направо и налево.
Горняки удивленно переглянулись. Без аммонала в вечной мерзлоте шурф не пробьешь. Это знали все, но промолчали, за исключением Тамары. Не вставая с места, она негромко сказала:
- Для шурфовки аммонал необходим.
Крутов сердито черкнул взглядом по лицу женщины, но сдержался.
- На участке нет перерасхода взрывчатки,- без вызова, но твердо сказал Шатров. Вся его невысокая, но коренастая, упрямо сбычившаяся фигура говорила о готовности отстаивать свою правоту.- Мы расходуем аммонал только на важнейшие работы.
Не удостаивая Шатрова ответом, Крутов задал новый вопрос:
- Ноябрьский план выполните по всем показателям?
- Если наладится материально-техническое снабжение участка...- начал Шатров, но Крутов не дал ему договорить:
- Без всяких "если"! Выполнишь месячный план или завалишь? Я ставлю вопрос прямо. Государству нужно золото,а не отговорки!
- Я отвечаю так же прямо,- медленно проговорил Шатров, делая большое усилие, чтобы сохранить выдержку, не начать заикаться.- Если участок будет снабжаться нормально, план выполним по всем показателям. Если нет - добыча песков и вскрыша торфов сорвутся.
- Что-о? - вскипел Крутов. Он оперся пальцами о стол, наклонился вперед.- Да ты понимаешь, что говоришь? Здесь, на совещании всех командиров производства, заявлять о нереальности выполнения государственного плана?! Да у тебя что - две головы на плечах?
-- Игнат Петрович,- внешне спокойно выговорил Шатров, только мелкая дрожь пальцев выдавала его волнение,- я обязан дать вам, как начальнику прииска, точную картину положения дел, возможностей участка. Я не могу убаюкивать руководство обещаниями и заверениями. Если вам нужно мое мнение, я его высказал. Если же вы ждете от меня дешевых деклараций, то их не будет!
Неожиданно с дивана рывком поднялся Арсланидзе. Смуглая кожа обтянулась на скулах. Черные глаза жестко блестели.
- Шатров прав! Как коммунист, начальник участка, он не может давать пустых обещаний. И нужно ставить вопрос шире: нельзя дальше держать наши горные участки на голодном пайке. Надо создать на них хотя бы минимальный резерв взрывчатки, крепежного леса, инструмента.
К общему удивлению, Крутов не взорвался, лишь нетерпеливо махнул рукой:
- Сядь, Арсланидзе, твой черед еще подойдет. Второй участок! Только Америку нам не открывай, как Арсланидзе, что к каше хорошо иметь масло.
Начальник второго участка Охапкин приподнялся со стула, но Лаврухин опередил его:
- Игнат Петрович, разрешите доложить? Товарищ Шатров, видимо, не хотел меня подводить, не сказал о происшествии в шахте. У меня сегодня закол обвалился.
Шатров удивленно уставился на Лаврухина: "В чем дело? Всегда трусил, ловчил... Совесть заговорила? Непохоже. Скорее какой-то хитрый ход".
Так и вышло. Крутов оставил без внимания факт небрежного отношения Лаврухина к технике безопасности и сосредоточил огонь на начальнике участка.
- Вот она, правдивость Шатрова,- язвительно говорил Крутов.- Скрывать от руководства происшествия, подвергать опасности людей... А в другое время послушать Шатрова, как он распинается, подумаешь - такого защитника рабочих днем с огнем не сыщешь!
Проклиная свое мягкосердечие, Шатров сидел молча, опустив голову. Кончики его ушей ярко пламенели. Что он мог возразить? Конечно же начальник участка обязан докладывать обо всех происшествиях, не скрывая виновников. Какое дело Крутову до его побуждений! Не надо было молчать об этом злополучном заколе, избавлять негодяя Лаврухина от заслуженного наказания.
Отчет Охапкина сошел благополучно, но когда начал докладывать начальник третьего участка, отличавшийся неимоверно зычным голосом, Крутов сразу же прервал его:
- Погоди, не кричи. Скажи главное: когда посадите шестнадцатую шахту на пески?
- Дней через пять-шесть...
- Это не ответ. "Пять-шесть". А может быть, семь-восемь? Точно скажи, чтоб я мог записать и проверить. Сколько метров ствола осталось проходить до песков?
- Двенадцать, Игнат Петрович.
- Ой ли? А не четырнадцать? Тамара, дай-ка мне геологический разрез.
Крутов развернул кальку и торжествующе ткнул в нее пальцем:
- Что я говорил? Еще спорить будешь?
Довольный тем, что уличил начальника участка в
ошибке и лишний раз доказал всем свое действительно редкостное знание хода дел на прииске, Крутов заметно подобрел. Арсланидзе отчитался без помех. Даже трактор, застрявший с крепежным лесом, сверх ожиданий не послужил поводом для едких замечаний.
Выслушав всех, Крутов взял из рук Норкина сводку. Узкий белый листок бумаги перегнулся пополам.
- Плохо стараемся! Плохо! - Игнат Петрович обвел всех строгим взглядом.- Вроде мы с вами не на родину работаем, а на Тит Титыча. По золоту отстаем, вскрышей торфов, проходкой новых шахт тоже похвалиться нельзя...- Постепенно накаливаясь, Крутов повысил тон: - А за план драться надо! Зубами грызть землю, но добыть из нее золото государству!
Когда совещание закончилось и, шумно топоча, облегченно переговариваясь, горняки начали выходить, Арсланидзе огорченно посмотрел на свои ручные часы-секундомер.
- Четверть первого... А мне еще надо проверить, пришел ли трактор из тайги. Ох уж эти мне ночные бдения! Алексей, ты проводишь Тамару? Вот спасибо. Тогда я прямо в парк побегу.
На улице, с наслаждением вдыхая чистый морозный воздух, Тамара подняла голову к звездному небу. На ее лицо легли неясные тени.
- Смотрите, Алексей, как повернулась ручка ковша Большой Медведицы. Вы умеете определять время по звездам? Но это же так просто! Вот слушайте...
Только возле своего дома, когда подошла серая овчарка Рекс и дружелюбно обнюхала обоих, Тамара, теребя жесткую шерсть собаки, заговорила о главном:
- Крутов был к вам сегодня несправедлив. Но в одном он прав. Вы знаете, о чем я говорю... Думаете, я не догадалась, почему вы промолчали о Лаврухине, поделикатничали?
2
Жалея Зою, Алексей не будил ее по утрам и сам приготовлял нехитрый завтрак. В это утро, как обычно, он так же подбросил сухих дров в печку, где всю ночь тлели угли, открыл баночку консервированной говядины с фасолью, выковырял содержимое на сковородку и заодно поставил подогреться кофейник со вчерашним кофе, оставшимся от ужина.
Зоя крепко спала, уткнувшись лицом в подушку. Из-под ватного одеяла виднелся только ее затылок с пушистыми завитками волос. Делая приседания, с шумом выдыхая воздух, Алексей косился на них. Он очень любил целовать это место - шелковистую кожу шеи, завитки волос, тонко пахнущие особым, одной Зое присущим ароматом, состоящим из запаха молодого здорового женского тела и хороших духов. Окончив утреннюю зарядку, Алексей не утерпел и наклонился над кроватью, протягивая губы, но потерял равновесие и толкнул Зою. Она зашевелилась, сладко зевнула и перевернулась на спину.
-Уже уходишь?
- Пора. Сейчас пожую и - на участок.
Зоя накинула пестрый капот, достала из кухонного шкафа пакетик с сухим яичным порошком. Пока Алексей плескался у рукомойника, довольно крякая, растирал докрасна мокрую кожу мохнатым полотенцем, завтрак поспел. Зоя постелила белую скатерть, поставила сковородку с омлетом, тарелку с мясом, налила дымящегося кофе в фарфоровую чашку с золотым ободком и нарезала аккуратными ломтиками хлеб.
- Ай, умница,- восхитился Алексей, усаживаясь за стол,- давно я так не пировал.
Несмотря на ранний час, Алексей ел с аппетитом. Зоя сидела напротив, положив локти на стол.
- Что у тебя новенького? Когда переговоришь с Крутовым насчет работы для меня? - спросила Зоя, зябко поджимая ноги в домашних меховых туфлях с ярко-оранжевой опушкой. С пола тянуло холодом. В углах комнаты серебрился иней.
- К нему теперь вовсе не подступишься,- махнул рукой Алексей,- окончательно рассвирепел. Вчера на планерке так меня возмутил... Я едва сдержался, чтоб не наговорить ему грубостей. Приходится терпеть - дисциплина обязывает. Он - старший начальник. А то бы... Вообрази, его любимчик, этот сукин сын Галган, не дал мне взрывчатки, и меня же Крутов обругал за то, что я не выполнил суточное задание по шурфовке! Как тебе покажется? А чем, спрашивается, проходить? Пальцем, что ли, ковырять? И добро бы человек ие знал горного дела, а то ведь собаку на нем съел! Этого у него не отнимешь. Спасибо, хоть Георгий да Тамара меня немного поддержали.
- Послушай, Алексей, почему у тебя вечно нелады с начальством? - сердито спросила Зоя, поставив подбородок на сжатые кулачки.- У тебя невозможный характер! Нельзя же так. Надо уметь применяться к людям.
-То есть подлаживаться? Не умею и не хочу. Если я вижу непорядки, я говорю о них не за углами, а прямо тому, кто в них виноват, и требую, чтобы они были исправлены.
- Вот-вот. "Требую". Тебе всегда больше всех нужно. Ты всех умнее, всех критикуешь... Поэтому тебя и не любят.
- Ошибаешься, рабочие ко мне очень хорошо относятся. Если б ты знала, Зоя, как они благодарны даже за ту малость, что мне удалось для них сделать! Это просто трогает...
- Ха, рабочие хорошо относятся... Утешил, называется. Да неужели ты не понимаешь, что на прииске один хозяин - Крутов? Все от него зависит. А ты с ним цапаешься - и дождешься беды. Дождешься, Алексей, попомни мое слово. Не тебе с ним бороться, силенки мало. У него все по струнке ходят. Он не тратит слов на уговоры, на рассуждения. Сказал - и точка. Люблю таких мужчин - волевых, сильных, с характером.
- Нашла характер! Если хочешь знать, он просто самодур и упрямый бык. Да еще демагог в придачу.
- Да? Скажи лучше - завидуешь Крутову, его уменью жить, его размаху. Он - человек страсти, огня, настоящий русак, не из тех, кто сто раз прикидывает да примеривает: ах, как бы чего не вышло! Рубанет сплеча, а там - поди разбирайся, кто прав, кто виноват! Я его мало видела - раза два на собраниях да как-то в контору заходила, но чувствуется человек!
- Рубать легче всего. Для этого не требуется изобилия мозговых извилин. Я предпочитаю анализ. И вот, если бы Крутов проанализировал обстановку на прииске, он бы понял, что выход из прорыва, залог выполнения плана - в улучшении быта-рабочих. Да за заботу о них горняки сторицей отплатят! Беда Крутова в том, что он смотрит себе под ноги, а не вдаль.
- Вот и хорошо - по крайней мере не споткнется. А ты дерешь нос, пока не полетишь вверх тормашками.
- Знаешь что, Зоя,- сдерживаясь, сказал Алексей,- оставим этот разговор.