- Да ты не шуми, соседей разбудишь.
- Слушаюсь, - шутливо козырнул Борис. Но через минуту, громко фыркая над умывальником, заговорил - Завтра - прощай жаркий Таджикистан… Поедем… на север… подальше от жары… Ты знаешь, Надюша, сейчас у нас в полку был прощальный обед… Дай полотенце… Засиделись допоздна… Были речи, тосты… Выпили по такому торжественному случаю, разговорились. Все уходящие в запас офицеры начали вспоминать родные края, каждый думает туда ехать: у одного отец с матерью там, у другого брат, дядя… И мне грустно стало, ведь никого у нас с тобой нет… Куда ехать?..
Борис заметил, как вздохнула Надя, успокоил.
- Ну, ничего, не горюй… Нам все люди - родня, не пропадем…
Он ел молча и по-военному быстро. Утолив голод, закурил. А когда Надя убрала посуду, сказал с мягкой улыбкой;
- А все-таки тяжело уезжать…
Надя не ответила. Пока Борис курил, она стелила постель. Торопливо выстукивал будильник. Слышалось, как за окном, пристроившись на шелковице, сонно ворковала горлица.
- Туши свет, Боря, и ложись, - сказала Надя, снимая халат. - Утро вечера мудренее.
- Ты права…
Несколько минут Борис лежал молча, глядя в темный потолок. Потом осторожно спросил:
- А может, никуда не поедем? Останемся здесь…
- Да ты что! - удивилась Надя.
- А куда же ехать?
- На Кавказ, в Грозный. Город и тебе, и мне знакомый. На первый случай есть где остановиться…
Надя приподнялась на локте и, навалившись на Бориса упругой, горячей грудью, долго говорила о своих мечтаниях, о том, как славно заживут они, когда получат квартиру, обставят мебелью.
- Ты будешь меня встречать с работы. Вечером мы пойдем в кино, театр или просто станем бродить по улицам и паркам вдвоем, а потом - домой. А в комнате у нас будет чисто, уютно, тепло…
- Моя ты мещаночка, - ласково шепнул Борис, прижимая ее к себе.
…Всю ночь за окном ворковала горлинка.
Глава 5
Вопросов не становится меньше
Саша чуть свет пришел в управление. Ему хотелось закончить исследование найденной в буфете гильзы до прихода Байдалова и Гаевого, с которыми он должен встретиться утром. Правда, одной гильзы маловато, надо иметь и вторую, чтобы знать, из какого пистолета выстрелили, а потом сравнить. Хорошо бы еще и пулю… Но буфетчица жива, и пулю вытаскивать - дело очень сложное… Придется довольствоваться одной гильзой. Нужно хорошенько проверить, не попадалась ли подобная в прошлом.
Рыбочкин козырнул милиционеру, стоявшему у входа, торопливо сбежал вниз по ступенькам и неожиданно увидел Гаевого. Следователь сидел в коридоре на скамейке и, задумчиво глядя в раскрытую дверь дежурной комнаты, медленно гладил свой заросший подбородок.
- Илья Андреевич, вы уже здесь? - удивился Рыбочкин. - Или вы домой не ходили?
- Да, Саша, здесь, - встрепенувшись, промолвил следователь, но на второй вопрос не ответил и постарался перевести разговор на другое: - Пойдем к тебе, дружище, кое-что надо выяснить.
- Пожалуйста. - Саша открыл дверь, пропустил вперед Гаевого.
В научно-техническом отделе всегда прохладно и пахнет сыростью: в лаборатории непрерывно промываются фотографии, пленки. Только с утра сюда, сквозь раздвинутые тяжелые шторы на окнах, пробивается солнце, отражаясь зайчиками от многочисленных пузырьков, склянок, поблескивающих никелем приборов. А в остальное время здесь царит полумрак, и экспертам приходится работать при электрическом свете. Вот и сейчас Саша по привычке щелкнул выключателем, входя следом за Гаевым в общую широкую комнату, буквально забитую шкафами всех размеров, тумбочками, столами, на которых грудами лежали обломки ящиков, пустые и полные бутылки, осколки стекол, замки разных систем, гипсовые слепки следов - так называемые вещдоки, то есть вещественные доказательства.
- Царство немых свидетелей, - с уважением произнес Гаевой.
- Которых нужно заставить говорить, - в тон ему продолжил Саша и улыбнулся: - Садитесь, Илья Андреевич, я сейчас…
Он скрылся за дверью лаборатории и через минуту вышел оттуда с пачкой фотокарточек:
- Вот, вчерашнее…
Гаевой стал просматривать фотографии, а Саша склонился над прибором, прилаживая пистолетную гильзу для исследования. Он внимательно осматривал ее, сверяя по своей гильзотеке, и ждал, когда следователь заговорит о деле, с которым пришел. Но тот молчал. Саша украдкой взглянул на него. Гаевой сидел у окна, держал в руках фотокарточки и отсутствующим взором смотрел в угол. "О чем он думает? - пытался отгадать Рыбочкин. - Намечает пути расследования? Или - о чем-то своем?"
По потолку полоснул первый луч солнца. День опять обещал быть жарким. Саша откинулся на стуле и громко сказал:
- У нас таких нет.
- Что? - опять встрепенулся Гаевой, словно подслушали его мысли.
- Я говорю: у нас нет таких гильз. Вот придет Людмила Васильевна, пусть еще раз проверит, она все-таки старший эксперт и больше опыта имеет.
- Да-да. Семь раз отмерь, один - отрежь. - Гаевой положил фотокарточки на стол. - В этом деле, Саша, слишком много вопросов. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что есть над чем размышлять…
- А плохо?
- Можно очень быстро закончить дело, поверив какой-нибудь случайности.
- Как это?
- А вот так. Найдем, допустим, мы пистолет, к которому подойдет твоя гильза, и того, кто стрелял. И готовый вывод: преступник заскочил в буфет и с порога потребовал деньги. Буфетчица испугалась, вскочила из-за стола, за которым считала выручку, отбежала к прилавку, чтобы спрятаться - инстинкт самосохранения. А грабитель стал собирать деньги в карман. Буфетчица схватила пустую бутылку и бросилась к столу спасать выручку. Но преступник уже у дверей. Ему вдогонку летит бутылка, и он стреляет… Все это можно объяснить. Но откуда на столе взялись мандарины?
Гаевой сделал паузу, и, воспользовавшись ею, Саша вставил:
- Не надо зря ломать голову, Илья Андреевич. Сейчас придет капитан, и все выяснится.
- Он уже здесь, - сказал следователь, взглянув на часы. - В этом он пунктуален: обещал прийти в половине восьмого, значит - точка. Пошли к нему, поразмышляем…
Байдалов действительно был у себя. Чисто выбритый, пахнущий одеколоном, в наглаженной светло-коричневой гимнастерке, он выглядел бодрым, веселым. От вчерашней озабоченности не осталось и следа. На лице довольная улыбка и какое-то горделивое выражение, словно он наблюдает себя со стороны.
- Здорово, орлы, - ответил Байдалов на приветствие Гаевого и Рыбочкина. - Прошу садиться. Давайте, как всегда, порассуждаем…
Он встал из-за стола, прошелся по комнате, с явным удовольствием потирая руки. Ему не терпелось что-то сказать, но он до поры до времени старался сохранить свою тайну. Гаевой заметил перемену в настроении капитана и сразу спросил:
- Вы принесли хорошие новости, Алексей Тимофеевич?
- А мне бы хотелось узнать ваши мысли о вчерашнем происшествии, - словно не слыша вопроса, заговорил Байдалов. - Что вы скажете, Илья Андреевич?
- Меня очень интересуют мандарины. Откуда они взялись? И потом, почему в трех местах лежат кучки мандариновых корок?
- Ну-ну, - насторожился Байдалов, - дальше?
- И еще одна деталь: разбитая у двери бутылка. Пол в буфете вымыт недавно, минут за несколько до происшествия. А потом разбили бутылку. Вмятина на стене и направление упавших осколков показывают, что бутылку бросили со стороны прилавка, то есть левее стола буфетчицы…
- Совершенно верно, Илья Андреевич, был третий человек, - не вытерпел Байдалов, усаживаясь за стол.
- Кто? - вместе спросили Гаевой и Рыбочкин.
Капитан помедлил, достал из лежавшей на столе пачки "Казбека" папиросу, закурил и начал:
- Вчера я был в больнице. Буфетчица жива, но очень плоха, все еще не приходит в сознание. Пуля прошла на сантиметр выше сердца и застряла где-то у самого позвоночника. Кажется, безнадежно…
- А чеченка?
- Эта все время плачет. Рассказывает, что к Тоне - так зовут буфетчицу - каждый день приезжал на серой "Победе" шофер Никита. Фамилии не знает. Где работает - не знает, говорит, что директоршу в Тбилиси возил. Спрашиваю: какой из себя этот Никита? "Красивый", - отвечает и опять в слезы. Я к ней: чего плачешь? Она говорит: "Жалко, они хотели пожениться". Короче говоря, - Байдалов победно выпрямился, - я выяснил личность этого парня. Никита Орлов - шофер директора обувной фабрики. Во время грозы он приехал к буфетчице Тоне Назаровой на директорской "Победе", угощал мандаринами. Уборщица пошла по воду (ей нужно было идти через улицу), а когда вернулась, "Победы" возле дома не оказалось, а в буфете лежала Тоня в луже крови… И вот теперь - ни машины, ни шофера.
- Тогда ясно! - вставил вдруг Рыбочкин.
- Что ясно? - не понял Байдалов.
- Буфет ограбил этот самый шофер Никита. Всю весну ездил, высматривал, флиртовал с буфетчицей, а потом… И день-то выбрал подходящий - после зарплаты, когда выручка крупнее…
- Не спешите с выводами, лейтенант, - усмехнулся Байдалов.
Как-то очень настойчиво и тревожно затрещал телефон. Капитан поднял трубку.
- Слушаю. Что? Когда? Сейчас еду. - Он вдавил окурок в мраморную пасть пепельницы и сообщил: - Этой ночью ограблен промтоварный магазин. Мы выезжаем туда…
* * *
Опять по улицам города понесся темно-синий милицейский "газик". Теперь в нем сзади вместе с Гаевым и Рыбочкиным сидел проводник служебно-розыскной собаки лейтенант Гигиев. Крупная серая с подпалинами овчарка нетерпеливо повизгивала. Гигиев гладил ее жесткую шерсть на загривке, успокаивал:
- Спокойно, Дези, спокойно… - И добавлял по-чеченски: - Сабурдела…
Собака настороженно прядала ушами, приседала на задние лапы, потом снова вскакивала, принюхиваясь влажным черным носом.
Солнце поднималось выше и казалось жарче, чем вчера, будто прошедшая гроза надраила его, как старательная хозяйка медный таз. Быстро просыхали лужи, над землей стелился пар, отчего дышалось трудно, точно в парной.
В машине все молчали. Байдалов, сидя рядом с шофером, курил одну папиросу за другой…
На месте происшествия их встретили начальник райотдела милиции майор Арсанукаев и участковый уполномоченный старший лейтенант Магомедов. С ними была заведующая магазином, высокая и сухая женщина средних лет. Она испуганно моргала заплаканными глазами, никак не могла представить себе, что есть такие паразиты, которым ничего не стоит убить человека.
Арсанукаев, горбоносый, подвижный, в белом чесучевом кителе, сердито размахивая кулаком, говорил с сильным чеченским акцентом:
- Вай, вай, падлэц какой, что изделал… Стрелят на-да!.. Вот, ей-бо, свольч!.. Пойдемте сюда, - пригласил он, открывая калитку.
Магазин - одноэтажное каменное здание - стоял на небольшой площади, к которой широким веером сбегало несколько улиц. Метрах в ста от него проходила железная дорога. По ней часто с оглушительным грохотом проносились тяжелые поезда, оставляя за собой длинный шлейф дыма.
На деревянном крыльце магазина в черном пальто и кирзовых сапогах лежал сторож.
- Убили, свольч, - опять ругнулся Арсанукаев.
- Чем? - Байдалов шагнул к трупу, который уже осматривали Гаевой и Рыбочкин.
- Вот этим, - выступил вперед старший лейтенант Магомедов, показывая торцовый гаечный ключ. - Его мы нашли у забора, наверное, выброшен недавно.
- Алексей Тимофеевич! - позвал Гаевой с крыльца. - Есть след, посмотрите!..
Расторопный Арсанукаев уже привел двух мужчин, проживавших по соседству, чтобы они присутствовали в качестве понятых, вызвал из отдела своего следователя - молодую близорукую женщину в очках.
Все подошли к крыльцу, рассматривая то место, куда показывал Гаевой. На раскинутой поле черного пальто убитого четко выделялся грязный отпечаток следа.
- А вот еще! - воскликнул Саша, наклоняясь к земле. - Преступник был в калошах.
- Попробуйте применить собаку, - обратился Байдалов к лейтенанту Гигиеву.
- Есть! - Гигиев внимательно осмотрел следы, оставленные преступником у крыльца. Затем, приласкав собаку, удлинил поводок и коротко приказал - Дези, след. Ищи!..
Собака завертелась, принюхиваясь. Потом, натянув поводок, рванулась к забору. Она покружилась на том месте, где был найден гаечный ключ, вышла через калитку, перепрыгнула кювет. На шоссе забеспокоилась, кидаясь во все стороны. Проводник несколько раз заставлял ее искать след, но она, выйдя на шоссе, снова начинала беспокойно вертеться, поглядывая своими умными глазами на хозяина.
- Следа здесь нет, - убежденно произнес Гигиев. - Наверное, преступники уехали на машине.
- Правильно, - подтвердил Байдалов. - Здесь их ждала автомашина, вот, в кювете, виден свежий отпечаток протектора. Саша, зафиксируйте.
Рыбочкин раскрыл оперативную сумку, вынул фарфоровую чашку, пакет с гипсом и стал рассматривать след, чтобы выбрать самый четкий его участок. Его внимание привлекла косая рваная отметка, повторявшаяся через равные промежутки.
- Товарищ капитан, по-моему, покрышка имеет изъян, - высказал он свою догадку. - Вот смотрите, это же разрыв.
- Точно, Саша. Это к лучшему: искать будет легче. Сделайте снимок этого следа, чтобы рваное место выделялось, а потом изготовьте гипсовый слепок…
Загрохотал поезд. Байдалов выждал, когда стихнет шум, и спросил Арсанукаева:
- Вы не скажете, товарищ майор, в каком часу это произошло?
- Пост на площади выставляется до двух часов ночи. Стоял здесь сержант Никитин. Перед уходом в отдел он разговаривал со сторожем. А в половине четвертого милицейский патруль из оперативного дивизиона обнаружил труп. Дверь магазина была раскрыта настежь.
- Где сейчас Никитин?
- Отдыхает. Я послал за ним. Минут через двадцать он придет в райотдел.
- Добро. - Байдалов сделал отметку в своем блокноте и предложил: - Давайте осмотрим помещение магазина, пока не пришли ревизоры. Кстати, вы их вызвали?
- Конечно, - ответил Арсанукаев, - они уже здесь, ждут, когда мы разрешим начинать ревизию.
- Не будем их задерживать.
Но осмотр внутри ничего не дал. Пол магазина был сильно залит одеколоном, засыпан махоркой, зубным порошком и нафталином.
- Постарались, - тихо проговорил Байдалов.
Арсанукаев снова заволновался и с акцентом произнес свое: "свольч". Саша с помощью электронной вспышки сделал несколько фотоснимков.
Заведующая магазином, внимательно осмотревшись кругом, заявила, что грабители взяли несколько тюков дорогих шерстяных тканей, три женских зимних пальто с чернобурками, каракулевую шубу, много летнего готового платья и костюмов…
- Значит, верно, без машины тут не обошлось, - сказал Байдалов и повернулся к Арсанукаеву: - Нам, я думаю, здесь делать нечего. Когда в магазине закончится ревизия, сообщите результаты мне. И заодно - полный перечень и образцы похищенных тканей, описание других вещей.
- Хорошо. А с сержантом Никитиным будете говорить?
- Обязательно. Я сейчас зайду в райотдел. А вы, Илья Андреевич, поезжайте в управление. Гигиев и Рыбочкин - тоже.
Глава 6
Сидор Лукич - хозяин машины
Солнце уже поднялось высоко, когда Сидор Лукич Шапочка встал с постели. В пестром длинном халате он подошел к окну, распахнул створки. Утренний воздух наполнил комнату; стало свежо, запахло яблоками, укропом и лебедой.
Сидор Лукич со всхлипом зевнул, сладко потягиваясь, попытался несколько раз согнуть свое грузное, почти квадратное тело, чтобы коснуться руками пола, но из этого ничего не вышло: дотянулся лишь до колен. "Старею", - со вздохом подумал он и сердито ткнул кулаком пригревшегося, на подоконнике кота, будто тот виноват, что хозяину уже за сорок. Кот от неожиданности фыркнул и упал с окна прямо в кусты сирени. Вспугнутая стайка взъерошенных воробьев метнулась из-под кустов и уселась на заборе, нервно приседая на розоватых ножках.
- Чвик-чуви-ирсь! - дважды чирикнули воробьи, а Сидору Лукичу послышалось: "Не сердись…"
- Перебрал, - вслух проговорил он, с силою потирая виски.
Настроение было отвратительное. После вчерашней попойки голова гудела, словно пустая бутылка на ветру, в ушах звенели наковальни. Он подумал с неудовольствием: "Часто очень пить стал, нельзя так…" Но тут же отметил про себя, что все-таки у него были причины для того, чтобы "пропустить по маленькой". Сидор Лукич каждый день давал себе зарок сдерживаться и, оправдываясь перед своей совестью, всякий раз находил успокаивающие причины.
А началось это с тех пор, когда к нему прибыл новый заместитель, молодой парень с-предупредительными, изысканными манерами. Анатолий Крейцер - так звали парня - появился на Северном Кавказе после окончания московского вуза. Захотелось, как он говорил, поразмяться на периферии, добыть где-нибудь два года производственного стажа, а потом вернуться в столицу и "приминистериться", то есть устроиться в министерстве. Молодой специалист менее чем за полгода успел сменить заготовительную контору в Нальчике на фабрику-кухню в Ставрополе, походить в должности инженера-строителя и вот теперь здесь.
Об этом Сидор Лукич узнал со слов Анатолия да из тех рекомендательных писем, которые тот выложил при первой же встрече. Письма были хорошие, написанные людьми, занимавшими немалые посты. При помощи этих весьма влиятельных лиц Крейцер был определен к Шапочке заместителем по снабжению. А может быть, не последнюю роль сыграли отец Анатолия - доктор каких-то наук и дядя - руководитель одного из главков.
Разъезжая на собственной "Победе", Анатолий сразу же развил кипучую деятельность. Он умел, где нужно, попросить с такой непосредственной наивностью, так деликатно, что отказать ему ни у кого не хватало сил; умел и потребовать, наступив на горло. Но чаще доставал по блату. Круг знакомств у него образовывался буквально с первого часа работы и ширился с каждым днем. Веселый по характеру, острослов и балагур Крейцер очень быстро сходился с нужными людьми. Привлекала еще и широта его натуры: он мог чем угодно помочь даже почти незнакомому человеку, чтобы потом воспользоваться ответной услугой. Да и знакомство с ним имело "деловой смысл": все-таки заместитель директора обувной фабрики, где можно по заказу изготовить кое-какие вещи, которых не достанешь в магазинах…
Своим заместителем Шапочка был доволен. Ведь он, хотя только в душе, признавал, что с приходом Крейцера дела фабрики пошли в гору. Два месяца подряд производственный план выполнен со значительным превышением. Теперь вот в республиканской газете хвалят коллектив фабрики, а в скобках указывают: "Директор т. Шапочка".
Перевыполнение плана и явилось поводом к тому, что однажды в воскресенье к директорскому особняку подкатила "Победа", и на пороге вырос разодетый Крейцер.