- Хм, а что тут плохого. Я все помню. Я сказал тебе - доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы, посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Что - они не подошли?
- Да подошли! - разозлился Клюфт. - Но они же оказались из библии цитатой! Вот что!
- Все равно непонятно. Разве они не описывают суть и то, что ты хотел выразить в статье?!
- Да нет! Описывают! Но мне нельзя было их писать! Понимаешь! Это вранье! Это идеологическая диверсия! Иоиль, расхохотался. Его смех был, каким-то добрым, можно сказать снисходительным:
- Ну, ты даешь, как это, может, быть, диверсией или не правдой, если это все правда! Там же все, правда! Ты же сам так считал!
- Считал! Но не знал - что это из библии! - теряя окончательно терпение, крикнул Павел.
- А. что, по-твоему, в библии, не может быть написано правды?
- Да нет, может,… то есть, нет, конечно - ерунда какая-то! Бредни для слабохарактерных и суеверных людей - пытающихся поверить в чудо! Но ведь это не так! И пророчества там всякие - это обман! И все! И я уверен! Иоиль опустил глаза и тяжело вздохнул. И лишь тихо вымолвил:
- Вот, ты, говоришь сейчас и сам не веришь себе. Это - не ты говоришь. Это ты, заставляешь себя - говорить так. А сам, ты, так не думаешь. Ты весь в сомнениях. Я это чувствую. Ты борешься с собой. И это борьба - ломает тебя. Но нельзя, что бы это длилось всегда. Когда-то ты поверишь в Бога. Поверишь. Но эта вера дастся тебе нелегко. Через мучения и кровь твоих знакомых и близких. Поверь мне.
- Опять, ты опять со своими проповедями?! Хватит! У меня действительно проблем полно! Я тебя точно в милицию сдам!
- Это ничего не изменит. Поверь мне. Предать невинного в руки неправедных палачей не есть заслуга! Ничего хорошего из этого тебе не будет. Ты, напротив лишь мучаться будешь. Ты и сейчас мучаешься! Сколько, сидят сейчас в тюрьмах невинных? А кто их туда отправил? Да такие же люди, как ты - которые, себя считают праведниками! А на самом деле, невольно становятся - палачами! А в этой, самой, библии - которую ты, так боишься, очень правильно написано: не скоро совершится суд над худыми делами, от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло! Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют перед лицом его! Павел слушал эти слова и ловил себя на мысли, что они действительно подходят под описание его душевное состояние. Подходят, под все то - что творится вокруг. "Это нелепые обвинения в адрес Самойловой! Арест папы Верочки и предательство Димки! И ради чего? Все эти люди делающие вроде бы благо для страны - на самом деле делают зло? Может быть - прав этот странный человек?" Богослов почувствовав его сомнения, добавил:
- Ты, сильно то, духом не падай. Не нужно. Все равно Бог - он справедлив и милостив, ведь как сказано: а нечестивому, не будет добра и подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом! Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это - суета! Павел, зажмурился и прикрыл уши. Он закачал головой и замычал, как раненный зверь:
- Замолчи! Немедленно замолчи и убирайся! Убирайся и никогда - слышишь! Никогда сюда не приходи! Я не хочу тебя видеть! Иоиль лишь рассмеялся в ответ. Павел не видел его лицо - но он слышал смех. Это был смех победителя. Так, могли смеяться, только победители - уверенно и жестко. Иоиль забарабанил по столу кулаком. Он бил - по крышке, что есть силы и приговаривал:
- Уйти, от своих мыслей нельзя! Можно сбежать от людей, но от себя не убежишь! Как не старайся! Помни это!
Богослов долбил и прыгал. Клюфт с удивлением смотрел за непрошеным гостем. Его движения были похоже на странный танец. Иоиль стучал все громче и громче. Наконец Павел не выдержал и заорал:
- Хватит долбить по моему столу! Хватит, прекрати! ….И в этот момент Павел вздрогнул. Вокруг темнота. Он пошевелил руками - понял, что лежит на своей кровати. Было холодно. Клюфт повернул голову и посмотрел на комнату. Пустой стол. Силуэты Шкафа… Сон, Павел понял, что это был лишь сон. Богослов пришел к нему во сне! Он не стучал по столу! "Господи спасибо! Спасибо! Это лишь сон!" - подумал Павел и облегченно вздохнул. Он смахнул со лба холодный пот. И в это момент услышал стук. Это были те самые звуки. Резкий стук и какие-то крики. Значит, это стучал не богослов. Значит, это стучал кто-то другой. Павел сел на кровати - свесив ноги. Он встряхнул головой и попытался рассмотреть на циферблате время. Стрелки показывали без пяти пять. "Кого это принесло в такую рань?" - с тревогой подумал Павел. Стуки усилились! Они переходили в барабанную дробь. Клюфт нехотя встал и медленно подошел к двери. Там, за ней, судя по крикам и разговорам, стояло несколько человек. Мужские голоса, вперемешку, с приглушенными, женскими. Павел тихо спросил.
- Кто тут, чего надо? Стук мгновенно прекратился. За дверью кто-то тяжело дышал. Грубый голос рявкнул:
- Гражданин Клюфт откройте немедленно! Павел испугался. Панический страх охватил все тело. Остатки сна улетучились в одно мгновение. Клюфт осмотрелся. Темная комната - никто не поможет! Он один! Павел потянулся к выключателю. Щелчок и помещение тускло осветила лампочка под потолком.
- Кто там, что надо? Я не открою. Я боюсь, - на это раз более уверенным голосом сказал Павел. За дверь затихли. Затем послышался шепот. И тут же, раздался женский голос. Это была соседка - Мария Ивановна:
- Паша, это я, Скворцова. Открой, пожалуйста. Тут такое дело…
- Что надо тетя Маша? Что надо в пять утра? И кто с вами?
- Понимаешь Паша, тут горе. Такое… мой Васичка… Ему плохо… - судя по звукам, соседка зарыдала. Всхлипывания и опять шорох. Шептались мужчины. Клюфт тяжело вздохнул. Он ухмыльнулся и громко крикнул:
- А вот, врать, тетя Маша, не надо? Кто там с вами? Но за Скворцову ответил грубый мужской голос:
- Гражданин Клюфт, немедленно откройте дверь. У нас, есть ордер на ваш арест. Если вы не откроете, мы ее сломаем! Если окажете сопротивление - мы вас пристрелим! У нас приказ - быть с вами начеку! Так, что - немедленно откройте дверь! Повисла тишина. Она длилась мгновение. Павел рассмеялся. Он, смеялся, обречено, понимая - теперь ему смеяться, долго не придется. - "Вера! Верочка!
Она была права. Вот оно свершилось! Вот и все! Пришли за мной. Как это все глупо и просто. Вот так. Взять человека под утро. Тепленьким!" За дверью, выжидая, молчали. Клюфт успокоился и затих. Вновь раздался, заплаканный голос, Марии Ивановны:
- Паша! Открой, открой, сынок! Павел набрал воздух в легкие и потянулся к запору. Медленно нащупал холодную сталь щеколды. Пальцы, ласково погладили, металл. "Одно движение и все! Все! Там, стоят люди - которые, пришли лишить его свободы!" - Клюфт потянул за штырек. Скрип - задвижка, словно не хотела слушаться и никак не отползала в сторону. Еще мгновение - щелчок! Тишина… Она висела лишь долю секунды. Затем - резкий удар, рывок и дверь распахнулась. Павел оказался лицом к лицу со здоровенным парнем. Он был одет в темно-синюю шинель. Красные петлицы с тремя кубиками. И фуражка, с алым околышком и синим верхом. Зимой этот нквдэшник почему-то надел фуражку… Гость, грубо оттолкнул Клюфта в сторону и ввалился в комнату. За ним через порог перескочил еще один нквдэшник. Он, был похож на первого, как две капли воды, лишь с той разницей, что у второго ночного визитера, были темные волосы и усы. Судя по двум кубикам в петлицах - этот был лейтенантом. За людьми в форме, в комнату вошли соседи. Тетя Маша и ее муж Василий Петрович. Супруги Скворцовы испуганно смотрели на Павла. Мария Ивановна с накинутой на плечи, шалью, выглядела совсем беззащитно. Старушка прижимала к губам носовой платок. Она, виновато, опустила в пол, заплаканные, красные от слез глаза.
- Эй, понятые! Сотрите сюда! Смотрите за тем, что мы найдем! - грубо крикнул темноволосый лейтенант и расстегнув шинель, бросил свою фуражку на стол. Он встал, широко расставив хромовые сапоги и издевательски, смотрел на Павла. Клюфт попятился к печке. Но, его за руку схватил второй офицер - старший лейтенант. Старлей сунул под нос Павлу бумаги:
- Вот ордер на ваш арест и обыск! Не дожидаясь, когда Клюфт, прочтет, хоть строчку, на смятом листе, старлей отдернул бумагу и осмотревшись выдвинул из-под стола табурет. Нквдэшник расстегнул верхние пуговицы на шинели и сел скрестив - нога на ногу. Его хромовые сапоги зловеще блестели:
- Ну, гражданин Клюфт, сами выдадите запрещенную литературу, оружие?! Или будем искать? - старлей ухмыльнулся и покосился на стоящих рядом со стеной Скворцовых. Соседи испугано вытянулись по струнке - словно солдаты перед генералом.
- Эй, понятые, слушайте и запоминайте, все, что скажет нам этот человек, - нквдэшник кивнул на Павла. Его напарник, лейтенант, время не терял - усердно все переворачивал в комнате вверх дном. На полу уже валялась постель. Офицер топтался по чистым простыням - сапогами. С грохотом на пол - летели книги и статуэтки из шкафа. Лейтенант, словно разбушевавшийся и вырвавшийся из загона боров, рвал бумаги и бросал их под ноги. Глядя на его лицо - можно было подумать, что он испытывает истинное наслаждение. Клюфт, покосился, на старлея и требовательным тоном спросил:
- Я, что-то не пойму, в чем меня обвиняют?! И, что ищет лейтенант в моей комнате?!
Нквдэшник ухмыльнулся. Достал из кармана шинели, портсигар из желтого металла. Щелкнул крышкой и постучал папиросой столу.
- Гражданин Клюфт, я еще раз вас спрашиваю - вы будите сотрудничать с органами НКВД и выдадите нам запрещенную литературу книги подрывного характера и оружие? Если да, сделайте заявление и оно будет записано в протокол, если нет, это усугубит вашу вину на следствии. Клюфт сжал кулаки. Он пристально смотрел в глаза этого обнаглевшего чекиста. Злость толкала Павла к старлею. Клюфту хотелось засветить кулаком в глаз этому самовлюбленному и наглому человеку. Этому нахалу - привыкшему к безнаказанности. К беспомощности людей, которых он, наверняка, вот так же, как Клюфта, не раз арестовывал под утро. Но Павел сдержался. Он понял - офицер его провоцирует. Он заставляет сорваться и сделать глупость - которая позже станет роковой.
- Гражданин Клюфт, вот ваши соседи. Они вам желают только добра. Я бы посоветовал вам не тянуть. Отдайте нам оружие. Павел тяжело вздохнул. Посмотрев на Скворцовых, он улыбнулся:
- Вы, наверное, что-то путаете. Вы и так ошиблись - пришли в мой дом по ошибке. А насчет оружия - так вообще, бред какой-то. Нет, у меня и не было, никакого оружия. И мне нечего вам выдавать! Старлей пыхнул папиросой и пожал плечами:
- Хорошо. Мое дело спросить. Литературу выдайте. Мы не будем тут все обыскивать, - нквдэшник кивнул на напарника. Лейтенант, рылся в бумагах - которые нашел в ящиках письменного стола. Офицер вчитывался в строчки и разочарованно рвал листы пополам.
- Вы рвете мои личные письма. Я требую прекратить это! - с ненавистью в голосе произнес Павел. Но тон на старлея не подействовал. Напротив, нквдэшник - довольный раздражением Клюфта, весело сказал:
- А вот, требовать, вы, теперь, уже ничего не можете. Кстати одевайтесь. Одевайтесь. Не пойдете же вы по снегу босиком? И можете взять с собой чистое белье. Но прежде я должен его осмотреть. Клюфт тяжело вздохнул:
- Я еще раз повторю свой вопрос - в чем меня обвиняют? Старлей затушил папиросу. Его взгляд привлек окурок, который лежал в чугунной пепельнице. Нквдэшник спросил подозрительным тоном:
- Объяснять вам, за что вас арестовали - будет следователь. Мое дело вас доставить в камеру. И все. Так, что вопросами себя не утруждайте. А вот я вас буду спрашивать. И отвечайте правду. Запирательство вам не поможет. Какие папиросы вы курите? Клюфт брезгливо ответил:
- Вы, что в окурках еще копаться будите?!
- Я еще раз, повторяю вопрос - какие вы курите папиросы?!
- Хм, Беломорканал, а что? - буркнул Павел.
- Так, понятые. Слышали?! Ваш сосед курит Беломорканал. И еще - понятые вопрос к вам, вы не видели - ходят ли к вашему соседу, гражданину Клюфту подозрительные люди? Мария Ивановна замотала головой из стороны - в сторону, словно тюлень. Но вымолвить и слова - пожилая женщина не смогла. Была, так напугана. Руки тряслись. Рот перекосило в страшной гримасе. Ее муж, Василий Петрович - видя, что супруга, вот-вот, упадет в обморок - схватил Марию Петровну за руку и неровно забормотал:
- Нет, товарищ сотрудник, нет, не видели. Никто к нему не ходит. Никто. Не видели. Нет, товарищ сотрудник. Никто не ходит. Вроде все спокойно было. Старлей разочарованно мотнул головой. Он тяжело вздохнул:
- Плохо. Плохо товарищи. Нет у вас бдительности. Рядом с вами так сказать, враг народа живет, а вы даже не интересуетесь - кто к нему ходит. Кто ходит к вашему соседу. Не порядок. Вот сейчас вы слышали. Это гражданин заявил - курит папиросы Беломорканал. А в пепельнице лежит окурок от дорогих сортов. А точнее от папиросы Герцеговина Флор. Как вы можете объяснить этот факт гражданин Клюфт? - зло спросил старлей. Он буквально испепелял подозрительным взглядом Павла. Тот обомлел. Какие еще папиросы "Герцеговина Флор"? Он никогда не курил их! И тут, Клюфт, вспомнил… он, вспомнил, богослова. Вспомнил этот странный сон с приходом Иоиля. И папиросы - в зеленой, твердой пачке. В том сне! Во сне, в котором приходил богослов. Он давал ему папиросы! И Павел их курил! "Но ведь это было во сне! Как тут оказался окурок! Значит! Значит, богослов действительно тут был, и это не сон! Он был и разговаривал со мной! Он угощал меня папиросами!" - свои собственные мысли напугали Павла больше чем эта суета людей пришедших арестовать его. - "Как страшно! Господи, я наверное начинаю сходить с ума!" - Павел непроизвольно зажмурился и застонал.
- Что с вами гражданин Клюфт? Вы поняли, что вас взяли с поличным? Вы поняли, что вы разоблачены, так выдайте нам оружие и литературу! - радостно воскликнул старлей. - А вот, окурочек-то, этот, как я вижу, вас очень даже подкосил! И это надо обязательно сказать следователю! И я возьму окурок в качестве вещественного доказательства! - нквдэшник радовался, как ребенок, который разгадал головоломку. Старший лейтенант вскочил и подошел к Клюфту. Он, втянул ноздрями воздух, словно пытаясь определить по запаху - какие папиросы, Павел курил.
Клюфт открыл глаза и ухмыльнулся. Ему было противно смотреть на этого молодого человека - чуть старше его самого. Павлу, так хотелось, схватить нквдэшника за грудки, развернуть и вытолкнуть из своей комнаты.
- Что вы меня нюхаете? Как ищейка? Скажите лучше - в чем меня обвиняют? На каком основании - вы тут устроили обыск? - Клюфт говорил это спокойно. Он понимал - сорваться значит, окончательно признать себя виновным в том - чего не делал. А эти, двое, в форме сотрудников НКВД, только и ждут от него - истерики, или скандала.
- Слушайте вы! Гражданин Клюфт, вы тут перестаньте свои права качать! Перестаньте! - старлей разозлился. Лицо его побелело. Чекист, вытянул руку и указав на ботинки Павла, которые стояли возле двери, приказал:
- А ну, одевай, обувь, мразь троцкисткая! А ну взял одежду! И быстро тут! Я тебе сейчас разъясню твои права! - чекист ткнул Павла в плечо. Клюфт понял, все, теперь с ним, церемониться не будут. Второй нквдэшник - высокий лейтенант, совсем рассвирепел. Офицер ничего не нашел. И, это его выводило из себя. Он все крушил - бросил со стола скатерть и начал на нее сваливать все, что было в ящиках. На письма и тетради, упали пожелтевшие фотографии родителей. Павел, кинулся и хотел поднять снимки, но тут же, получил сильный удар сапогом в бок. Он застонал и согнулся пополам. Боль была невыносимой. Старлей грубо прикрикнул:
- А ну, стоять на месте! Ничего руками не трогать! Не к чему не прикасаться! Попытка будет расценена, как попытка укрыть улики! У меня приказ в случае сопротивления - стрелять на смете! И тебя гнида, мы тут же пристрелим! Павел хватал ртом воздух. В газах темно от боли и обиды. Где-то за спиной, он услышал, тихий плач Марии Ивановны. Старушка рыдала на плече у своего мужа.
- А ну, понятые, хватит тут слюни распускать! Стоять и смотреть! Мы вас, для этого сюда позвали, а не, что бы, вы тут, сочувствовали, всяким заговорщикам и шпионам! - старлей орал во всю глотку. Павел выпрямился и покосился на него. Нквдэшник еще раз толкнул в спину:
- Одеваться и быстро! Быстро! С собой взять все необходимое на три дня! И быстро! Клюфт, не узнавая себя - повиновался грубым окрикам офицера. Лейтенант, завязал в скатерть - все, что смог скинуть в кучу. Получился огромный узел. Нквдэшник, пыхтя, склонился над этим узлом, как кощей бессмертный, над сундуком со златом. Выпрямившись во весь рост, лейтенант, бросил своему напарнику:
- Вот, готово! Пусть берет! Старлей наблюдая, как Павел надевает полушубок и шапку, рявкнул:
- Клюфт ко мне! Павел обречено подошел. Офицер, грубо обшарил его карманы, провел руками по ногам и сняв с Клюфта шапку - смял, что было силы. Удовлетворенный обыском - офицер достал из кармана наручники и гаркнул:
- Руки! Павел безропотно протянул ему ладони. Старлей защелкнул на запястьях стальные браслеты и толкнув Клюфта в спину - прикрикнул:
- Ну, бери этот узел! Не мы же потащим за тебя, твои пожитки! Клюфт, склонился над скатертью. Он услышал, как старлей шепнул лейтенанту:
- Документы то, его, нашел?
- Да, вот паспорт, вот какое-то удостоверение. Вот карточки. Все тут.
- Молодец. Ладно, будем выводить. А то у нас еще один адрес сегодня. Надо быстро отвезти этого и вновь выезжать. К семи утра надо управиться. Павел поднял сверток. Скатерть, с бумагами и книгами, смотрелась в руках нелепо. Скворцовы топтались у порога. Испуганные глаза и одно желание - поскорее уйти и не видеть, этого кошмара. Мария Ивановна плакать перестала. Лишь что-то бормотала. Губы шевелились быстро, словно старушка торопилась сказать самой себе самое что-то главное - перед тем, как уйти в мир иной. Василий Петрович дергал супругу за локоть. Старлей внимательно окинул взглядом комнату. Бардак, наведенный его напарником, удовлетворил. Он, застегнул шинель и повернувшись к Клюфту, ехидно улыбнулся:
- Последний раз спрашиваю, гражданин Клюфт нет у вас желания, что ни будь нам выдать? Прока не поздно?
Но тут, на напарника, обиделся лейтенант - учинивший обыск. Высокий нквдэшник, зашипел, как змея:
- Я, что, плохо искал, по-твоему? Ты же знаешь, я ничего не упущу! А вот вскрывать полы у нас просто времени нет. Пусть придут из следственного управления и вскрывают! А нам нужно главное арестованного доставить! Опечатаем комнату и все! Что ты, в самом деле?! Пошли, давай! Старлей похлопал товарища по плечу:
- Да ладно тебе Рожков, ладно. Я так. Положено. Сам знаешь по инструкции!
- Да какая там инструкция? - обидел лейтенант. - Вон посмотри на его рожу? - офицер кивнул на Павла. - Такой, разве что-то добровольно выдаст? Я бы, вообще таких, вон, без суда и следствия выводил во двор и расстреливал! Только время на них тратить! Время и деньги. В тюрьме баландой кормить! - лейтенант разошелся не на шутку. Он двинулся к двери и толкнул Василия Петровича. Старик скукожился и зажмурил глаза. Мария Петровна, в испуге, втянула голову в плечи. Нквдэшник протянул бумаги. И крикнул: