- Хм, хоть тут дров не успел наломать, - главный редактор, смахнул капельки пота, со своей лысины и тяжело вздохнув, сел рядом с Павлом. Сняв очки, достал платок из кармана френча. Протирая линзы, тихо и почти ласково сказал:
- Понимаешь, Паша, такое, вообще говорить нельзя! Никому! Никому! Понимаешь?! Сейчас такие времена начинаются, что можно запросто оказаться в стане врагов! Послушай меня мой мальчик. Поверь. Поверь. Я чувствую - война будет жестокая и выживет в ней сильнейший. А болтуны и правдолюбы - попадутся в лапы этих самых троцкистов перевертышей! Павел почувствовал - Смирнов говорит одно, а подразумевает совсем другое. Словно его слова предназначались кому-то третьему - невидимому, но присутствующему в этом кабинете. Клюфт с удивлением посмотрел на шефа и ничего не ответил. Тот, закончив протирать очки - водрузил их на свой нос-картошку. Улыбнулся и похлопав по плечу Павла, тихо сказал:
- Ладно, что бы завтра статья была! И такая - какая нужна! И побольше, всяких там эпитетов этим гадам троцкистским дай! Не жалей красноречия! Утром, что бы была!
- Да, но у меня нет дома машинки! Не положено ведь дома иметь! Запрет! Закон! - попытался оправдаться Павел. Смирнов покачал головой в знак согласия и ответил:
- Возьмешь на ночь, свою рабочую! Утром принесешь. И поаккуратней! Неси в чемодане. Что б, никто не заметил. Но чтоб утром, статья была. Да еще. Завтра напишешь еще одну заметку.
Смирнов встал со стула и подойдя к столу пошарился в бумагах. Отыскав какой-то листок, протянул его Павлу. Клюфт пробежал глазами по тексту.
"Долгое время в Таштыпском районе в должности прокурора подвизался враг народа буржуазный националист Угдажеков. На глазах у этого мерзавца открыто вели контрреволюционную работу буржуазные националисты, троцкистско - бухаринские бандиты, жулики, воры и проходимцы. Райпрокурор бай Угдажеков ежедневно получал десятки писем и жалоб от трудящихся о действиях врагов. По вполне понятным причинам он был глух и нем, к этим сигналам". Павел, оторвался от писанины и вопросительно посмотрел на Смирнова. Тот, грустно улыбнулся и кивнул головой:
- Да. Паша, да. Еще один вражина затесался. Это заметка из местной газеты "Таштыпский колхозник". Нужно будет ее перелопатить, а то местные журналисты конечно не фонтан, и тоже пустить в номер. Клюфт сложил листок и вызывающе посмотрел в глаза редактора:
- А вам не кажется Петр Ильич, слишком много что-то врагов? Как-то все это странно? Смирнов, покраснел, словно раскаленная сковородка. Глаза его налились кровью:
- Опять?! - взвизгнул он. - Опять?! Кто просит тебя оценки давать?! Кто ты такой?! Тебя сюда, зачем прислали?! Помогать разоблачать этих врагов! Помогать разоблачать! Понял?! - редактор вскочил со стула и забегал по ковровой дорожке кабинета. Он мерил мелкими шагами помещенье. Клюфт, сидел угрюмый, опустив голову. Главный редактор бросал на него гневные взгляды:
- Я вижу, товарищ Клюфт, вы слишком либерально, так сказать настроены! Не за тем вас сюда партия и комсомол направили! Будьте добры, выполняйте свою работу! Вы боец! Идет война! А на войне, как говорится - действуют законы военного времени! Клюфт твердо и громко ответил:
- А если эти люди невиновны? Что тогда? Кто за это ответит? Смирнов рухнул на стул. Он - тяжело дыша, схватился рукой за сердце. Павел испугался, что редактору стало плохо:
- Что с вами?! Что с вами Петр Ильич?! Но тот, отмахнулся от Клюфта и устало ответил:
- Паша, Богом тебя прошу - молчи! Не говори больше такое! Прошу тебя! У меня ведь семья, дети! И ты такой молодой! Молчи и делай! Просто делай! И ничего не спрашивай! Ничего! Поклянись, что не будешь больше такое говорить? Клюфт не понял - какое отношение к их разговору имеет семья редактора, но, почувствовав себя виноватым, буркнул:
- Клянусь…
- Вот и хорошо! А теперь иди. Иди мальчик. Работай. Уже второй час. К утру надо статью написать. Постарайся. Сдашь завтра утром, я тебя после обеда отпущу отоспаться. - Смирнов устало махнул рукой. Разговор, окончен. Павел направился к двери. На ходу, он услышал, как Смирнов тихо, бросил ему вдогонку:
- Еще будет очень много мерзкого Паша в твоей жизни. Готовься. Клюфт вернулся к себе в кабинет, быстро сложил печатную машинку в большой чемодан и выключив свет - вышел. Закрыв дверь на ключ, он уверенной походкой прошел по коридору. В темноте длинного помещенья, он не заметил, что за ним внимательно наблюдали. Грузная фигура Пончиковой, притаилась в дальнем углу. Женщина проводила Павла подозрительным взглядом.
Павел любил ходить по ночному Красноярску. Пустые улицы. Свежий морозный воздух. И скрип снега под ботинками. Ночь словно затаилась. Ветра не было. Луна забавно разбрасывала свой унылый свет на сугробы. Почти желтые снежинки - блестели в полумраке. Где-то вдалеке лаяли собаки. В воздухе стоял запах угольного дыма. Павел любил этот запах. Он, казался, ему каким-то родным и уютным. Сразу вспоминалось детство и его родители. Зимние, долгие вечера - когда вся семья проводила время вместе, в большой гостиной. Мама играла на рояле. Отец читал стихи. А Павла заставляли петь песни. В основном посвящение рождеству. В печке горел уголь, он и попахивал как-то тепло и мило. Но это было так давно. Так давно, что Павел даже боялся вспоминать. Клюфт шел быстрой походкой по проспекту Сталина, где находилась редакция газеты, к улице Обороны. До дома идти минут десять. Купеческий Красноярск построен так, что можно очень быстро из центра с многоэтажными, большими, красивыми, домами, попасть в настоящую деревенскую заимку на окраине - где стоят обычные, бревенчатые хаты с печными трубами и огромными воротами у ограды. Павел несколько раз оборачивался и ставил чемодан с машинкой на снег. Закурив папиросу, он глубоко затянулся. Дым обжег легкие. Клюфт закашлялся. Сплюнув, поднял чемодан и двинул вниз к реке Кача. Улица Обороны была не очень длинной.
Она упиралась в высокий холм, который называли "караульной горой". Давным-давно, еще в семнадцатом веке на этом холме - казаки, осваивавшие Сибирь, построили маленькую часовню. С ней они наблюдали за южными окраинами. Оттуда на Красноярск делали набеги киргизы и хакасы, жившие тут еще до прихода русских. Часовня на караульной горе так и возвышалась над городом, напоминая, о тех далеких временах. Родовой дом семьи Клюфтов построили еще в девятнадцатом веке. Крепкий, бревенчатый особняк с кирпичным полуподвалом, был сооружен основательно, с запасом на временную прочность. Резные наличники на окнах и крытая железом крыша. После революции дом у отца отобрали. Но жилищный комитет большевиков - аптекаря Сергея Августовича Клюфта с семьей и маленьким Пашей, почему-то не выселил, оставив, довольно большую комнату, в полуподвальном помещенье. Окна этой обители, находились на уровне тротуара. Когда маленький Паша смотрел из них на улицу, то видел лишь ноги проходящих людей. Но ему, почему-то, это нравилось. Маленькому Клюфту казалось, что ноги у человека самая красивая, а главное безобидная для всех окружающих часть. Ноги никогда не дадут подзатыльника или пощечины. Ноги могут отнести тебя, куда ты хочешь.
Павлу, оставалось пройти какую-то сотню метров, как он увидел одиноко стоящего человека. Высокий мужчина, одетый в грязно-зеленый, длинный, брезентовый плащ. На голове у незнакомца не было шапки. Это довольно странно. В такую морозную погоду ходить без головного убора опасно для здоровья. Мужчина стоял и смотрел на небо, задрав вверх голову. Павел остановился и поставил чемодан на снег. Клюфту стало немного не по себе. Обойти этого человека он просто не мог - тот стоял прямо у его дома. Закричать и позвать милицию - нелепо, да и как-то трусливо. Вдруг, человек приехал из далека и просто ищет, нужный ему адрес. Павел, стоял в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Снег скрипел под его ботинками. Незнакомец отвлекся от рассматривания звездного неба и взглянул в сторону Клюфта. Павел сделал вид, будто не замечает этого человека. Журналист достал папиросу и закурил. Горящая спичка слегка согрела озябшие пальцы. Клюфт украдкой вновь посмотрел в сторону человека в плаще. Тот стоял, не двигаясь, и как будто ждал. Ждал его. Именно его. Павел испугался. Внутреннее чутье ему подсказало - общения с этим странным полуночником, ему не избежать. А это - ничего хорошего не сулит!
- Да, что я, совсем трус?! Блин? А если это милиционер?! Чемодан, машинка!!! Черт! - прошептал сам себе Павел. Клюфт выбросил окурок в сугроб и подняв чемодан, медленно двинулся навстречу незнакомцу. Тот стоял и смотрел на него, засунув руки в карманы широкого и длинного плаща. Когда, они поравнялись, и Клюфту показалось, что он пройдет мимо - мужчина дотронулся до него рукой:
- Извините, вы не знаете, в этом доме комнату в съем не сдают? Павел вздрогнул. Нервы на пределе. Клюфт остановился, как вкопанный.
- Нет, - выдавил Павел из себя.
- А вы, что - тоже, приезжий? - подозрительно спросил человек в плаще.
- С чего это вы взяли? - Клюфт пытался скрыть возбуждение, но ему это плохо удавалось. Голос дрожал. Павел боялся даже посмотреть этому подозрительному человеку в глаза.
- Вон, у вас, какой чемодан, большой и судя по всему тяжелый. Наверное, издалека приехали.
- Нет, я тут живу, живу, просто вот вещи переношу, - Павел, волновался все больше и больше. "Наверняка милиционер. Наверняка! Сейчас последует приказ - пожалуйте со мной в участок!" - мелькнула мысль в голове Клюфта. - "Напечатал статью, будь она не ладна! Объясняй им потом, что взял работу на дом!"
- Вы тут живете? Вот радость-то! - неожиданно воскликнул незнакомец. Клюфт, не знал, что делать?! Схватить чемодан и бежать или продолжать оправдываться - заверяя незнакомца, что он просто задержался на работе!
- Слушайте, а вы меня переночевать не пустите? На ночь. Мне много места не надо. Еды тоже. Я вот в вашем городе первый раз. Сунулся в гостиницу, а там и мест-то нет. Вот решил комнату себе найти. Да уж поздно. Пошел наугад. Ищу хоть прохожего человека. Но, как назло, не души. А стучать в два, вернее в три ночи - неудобно людей будить. А тут, вот вы, на счастье! Помогите! Не оставьте на улице путника! - мужчина схватил Клюфта за локоть. Павел даже сквозь одежду почувствовал, что руки у него ледяные. "Замерз бедняга! Да и без шапки" - подумал журналист.
- Ну, я и не знаю. Вернее как-то вот вас не знаю. Пускать первого встречного в дом… - Клюфт говорил это почти обреченным, на согласие тоном.
- Да вы не смотрите на мою внешность! Я не бандит! Не похож же я на бандита?! Ну, посмотрите на мое лицо?! Посмотрите?! - уговаривал незнакомец. Глубоко посаженные, серые глаза излучали доброту. Слегка горбатый нос. Безупречно выбритый подбородок и щеки. "На злодея, вроде, непохож?! Но ведь злодеи и шпионы, не обязательно должны выглядеть - как страшные угрюмые люди?! Напротив - они обычно маскируются. Придают своему образу добродушие. Нет! Пускать первого встречного домой! Опасно!" - мысли роились в голове у Клюфта. - Но другой, внутренний голос, ему говорил: "Каждый может оказаться в такой ситуации! И подозревать всех людей в том, что они - негодяи и преступники, нельзя! Люди, в большинстве своем, напротив - все-таки хорошие. А этот? Ну, что они сделал плохого? Стоит в два тридцать ночи, посреди улицы, без шапки, без малейшей надежды найти ночлег?! Да и цвет лица, какой то нездорово-бледный. Нет - точно замерз. Умрет еще от воспаления легких! И эта смерть будет на его совести!" - подумал Клюфт.
- Так вы пустите меня? - радостно воскликнул мужчина.
- Ладно, пошли! Вон моя дверь! - обречено махнул рукой Павел и поднял чемодан.
В комнате у Клюфта было тепло. Уютная обстановка. Большой дубовый стол посредине. В углу комод. Шкаф с книгами. Две железные, кровати с коваными спинками. Одна из них двуспальная. Два больших кожаных кресла и письменный стол со стулом из бука в левом углу, возле маленького окошка. Вся эта мебель Павлу досталась от отца. Вернее это все, что осталось от их мебели. Остальное, в двадцать четвертом - экспроприировали. На стенах висели фотографии родственников. А над большой кроватью портрет вождя. Сталин на этом фото смотрел, куда то вдаль. Словно размышляя о будущем. Возле печки тикали ходики. Их маятник монотонно качался. Гирьки в виде кедровых шишек болтались, как настоящие плоды тайги. Темно-синие обои успокаивали. Гость снял сапоги, плащ и встал в нерешительности. Павел поставил чемодан с машинкой у вешалки и тоже разделся.
- Да вы проходите. Проходите. Вон кресла. Садитесь. Я сейчас чай согрею, правда, у меня, кроме хлеба, ничего и поесть то, нет. Но ничего. Печку затоплю. Хотя ее, как видите, топить то и не надо. Соседи топят. А у нас стена общая их печки. Вот у меня автоматически и нагревается. Хорошо. Правда, они на меня, ругаются. Говорят, что бы я платил за половину их угля. Но я говорю - не хотите, не топите. Они и замолкают, - Клюфт суетился, как радушный хозяин. Он подошел к печке, где весел умывальник и сполоснул руки. Вытер полотенцем.
Повернувшись, неожиданно увидел, что гость сидит в одном из кресел и внимательно смотрит на него.
- Что-то не так?! - Павел смутился.
- Нет-нет! Вы не суетитесь! Не надо! Чай если хотите, пейте сами. Я не голоден. Мне есть не надо, как я вам и говорил. Я просто вот посижу тут. В тепле. На вашем удобном кресле. Павел пожал Плечами. Он увидел - у гостя нет чемодана. Он называет себя приезжим, а вещей нет. Даже шапки.
- А вещи-то, ваши, где?
- На вокзале. В камере хранения. Не буду же их с собой таскать, - ответил незнакомец. Павел поймал себя на тревожной мысли. Этот человек не представился. Как его зовут, Павел не спросил. Пустил в дом, а про фамилию не спросил.
- Простите, мы не познакомились. Меня зовут Павел. Павел Клюфт. Я журналист местной газеты "Красноярский рабочий". А вас - как звать? Мужчина улыбнулся. Его глаза стали печальными. Он постукал кончиками пальцев по подлокотнику кресла и сделав паузу ответил:
- Зовите меня просто - Иоиль.
- Как?!! - недоуменно переспросил Клюфт.
- Иоиль. Меня зовите Иоиль. А фамилии моей вам знать не надо… Ответ гостя обескуражил Клюфта. Он вновь насторожился. Человек со странным именем и без фамилии. "Шапки на голове нет. Странный плащ и никакого чемодана. Может спросить у него документы? А что?" - подумал Клюфт. Но гость, словно прочитав, его мысли сказал:
- Документы у меня тоже остались в чемодане, в камере хранения. Если надо, я вам потом покажу. Клюфт пожал плечами:
- А вы, зачем в наш город то приехали? В командировку? Или в гости к кому? Иоиль усмехнулся. Он тяжело вздохнул и как-то странно положил себе правую ладонь на грудь. Это жест выглядел нелепо. Словно человек пытается в чем-то поклясться.
- Я богослов.
- Что? - оторопел Клюфт. - Кто простите? Я не расслышал?
- Я богослов. Несу слово Божье. Вернее не несу, а разъясняю его людям. Вот моя командировка. Я путешествую по всей стране. По всем городам. Клюфт от удивления сел на стул. Павел не знал, как себя повести в этой ситуации.
- Странная, какая-то у вас профессия - богослов! Разве есть сейчас такая? Разве, она разрешена властью? Богослов! Странно!
- Что ж тут странного? Говорить о Боге - ничего странного! Мне кажется - все обычно. Я же не делаю ничего противозаконного. Просто хожу и говорю о Боге, - Иоиль вел себя довольно уверенно. Его речь была убедительной. Хотя Павел удивился, что этот человек совсем не боится говорить о том - чем занимается. "Да и вообще - нормален ли он? Может, Клюфт пустил себе в дом сумасшедшего? Сумасшедшего. Нет, надо поговорить. Сейчас все выяснится!" - подумал журналист.
- Вы считаете меня сумасшедшим? Или подозреваете, что я такой, так ли? Клюфт, вздрогнул. Иоиль будто читал его мысли. Нет. Определенно зря он пустил этого полуночника к себе в комнату.
- А вы, Павел, журналист, как сказали?
- Да.
- Хм, значит, вы тоже мастер слова. Это страшная профессия, не так ли?
- Это почему еще? - Клюфт решился чем-то заняться. Встав со стула, он стал разжигать примус. "Лучше говорить, с этим странным типом, не глядя на него!" - решил Павел.
- Но, ведь вы тоже несете слово!
- Ну, в общем да, - ответит Клюфт, ставя на примус чайник.
- Значит, вы тоже можете и убить, и исцелить человека.
- Подождите, а я то, как могу это сделать? - Павел налил себе кипятка в кружку. Посмотрев на Иоиля, кивнул ему и предложил:
- Может, все-таки выпьете чая?
- Нет, я же сказал. Мне пища не нужна. Так вы Павел мне не ответили - можете ведь вы убить и исцелить?
- Нет, конечно. Я могу написать статью. Могу, конечно, помочь людям. Но, что б - убить?!! Нет уж! Тут, вы перегнули!
- Ничуть! Ничуть! Я вот вам приведу пример! Напишите вы статью, а завтра, людей, про которых вы напишите - расстреляют! Вот и все. Вы и убьете их! Клюфт чуть не поперхнулся горячим чаем. Этот Богослов Иоиль, словно знал, что сейчас Павел будет писать статью - о судебном процессе в Минусинске. Статью, от которой, в принципе, будет зависеть общественное мнение и может быть, и судьба, тех самых подсудимых - врагов народа. "Нет! Странный тип! Надо его завтра же сдать в милицию! Завтра! Сейчас уже поздно. Да и в милиции не поймут. А вот завтра, он пойдет и расскажет о странном типе!" Клюфт нашел выход. Нужно уложить спать этого подозрительного типа. Нет, зачем он пустил его в дом?
- Вы, наверное, спать хотите?
- Вообще то нет, я вообще не сплю почти, - ответил равнодушно Иоиль.
- Вы ложитесь, вон на ту, маленькую кровать. Там постель чистая, - настоятельным тоном, будто не замечая, слов Иоиля, сказал Павел.
- Ну, хорошо. Я вижу, вам мешаю. Вам, наверное, поработать надо. Я полежу. Отдохну. Я буду молчать. Вы, делайте. Делайте, - Иоиль послушно встал с кресла и, подойдя к кровати - не расстилая ее, улегся поверх покрывала. Он, вытянул ноги и подложив руки под голову, закрыл глаза. Клюфт посмотрел на него со злобой. Он разозлился на этого человека - бесцеремонно напросившегося на ночлег и говорящего сейчас странные слова. Павел грубо спросил:
- А вас Иоиль, почему до сих пор не арестовали? Тот не открывая глаз, устало ответил:
- А почему меня должны арестовать?
- Ну, вот вы ведь, ведете буржуазную пропаганду! Религию насаждаете в массы! Людям голову дурите!
- Это с чего это вы взяли? - Иоиль говорил это равнодушным тоном. Клюфту показалось, что Богослов зевнул. Он лежал, не открывая глаз, и не двигался. Словно это был не живой человек.
- Как это с чего?! Вы же, как я понимаю, про Бога рассказываете? Так ведь?
- Ну да…
- А ведь, это вранье!
- Это почему?!
- Да потому, что Бога нет! Это выдумка! Сказка, придуманная попами и капиталистами, что бы усыплять бдительность трудового народа! Иоиль молчал. Он затих, словно не зная, что ответить. Клюфт обрадовался! Он сказал правду в глаза этому аферисту и тот, своим молчанием, признался, что он обманщик! Это была какая то триумфальная, для Павла, тишина! Еще через минуту Клюфт подумал, что Иоиль уснул. Он даже не дышал. Лежал без движения - словно покойник, вытянувшись на кровати. Павел прислушался. Подойти потрогать пульс? Может, умер? Еще этого не хватало! Потом объясняй милиции - зачем он пустил в дом этого типа. Клюфт медленно встал со стула и крадучись подошел к кровати. Но в этот момент Богослов тихо спросил:
- А вы Павел, точно уверены, что Бога нет? Клюфт чуть не упал от неожиданности. Выпрямившись, он почесал голову и обиженно ответил: