– Ошибаешься, – Маргарита была спокойна, – Она живет со мной, а не с тобой. Ты и так с ней достаточно видишься, я тебя не обделила. А мы с моей семьей вправе поступать так, как нам угодно. А ты в круг моей семьи не входишь. Так что мы спокойно решим интересующие нас вопросы и без тебя.
– Папа, – Наташа растерянно переводила глаза с отца на мать, – Мама, не надо ссориться. Когда мы сядем за стол?
– Да, за стол действительно пора, – язвительно сказал Никита, глядя на Маргариту, – Дяди Димы еще нет, так что, к сожалению, придется сесть без него.
– Дима скоро придет.
– Да ну? А зачем он нам нужен? По-моему, День рождения дочери нужно отметить в тесном кругу – родители и ребенок. А посторонние нам ни к чему.
– Дима не посторонний!
– Правда? А кто же он – папа или мама?
– Не смей так говорить, Никита!
– Да ладно, Маргарита, не злись. Как ты можешь сердиться, у дочери День рождения. Это очень плохо, что мама сердится, да, Наташка? Давай-ка, мой ручки и за стол. Сейчас мама поставит нам угощение.
– Прекрати, Никита!
– А что я такого сказал? Ребенок хочет за стол, я всего лишь слушаю ребенка. Разве это неправильно? Я не считаю, что нужно ждать дядю Диму. Вы и так видите его каждый день, а вот у меня встречаться с ним нет ровно никакого желания. Пойдем, Наташа. Садись вот здесь. Маргарита, ты не собираешься присаживаться? Нет, дядя Дима – это одно, но мы ведь не можем сидеть без мамы. Не расстраивай дочь! Ты совсем ее не слушаешь. Кстати, о Новом Годе. Наташа не хочет ехать к тете, она же сказала, что хочет провести Новый Год с нами. Так что ты не права, что хочешь ее увезти. Так ведь, Наташа?
– Не впутывай сюда ребенка!
– А почему? Разве ребенок – не человек? Я же говорю, что ты ее не слушаешь. Нет, Маргарита, Дима не справляется с ролью отца, вы плохо ее воспитываете.
Маргарита плакала:
– Будь проклят тот день, когда я легла с тобой в постель, Никита!
– Почему? – Никита не сводил глаз с девушки, – Тебе что-то не понравилось? Дима лучше?
– Дядя Дима пришел! – Наташкины глаза блестели растерянностью и испугом.
В кухню вошел Дима.
Маргарита плакала.
– Понятно, – голос Никиты был холодным, – Я пойду, пожалуй.
Развернувшись, Никита вышел из кухни в коридор. Там его догнал Дима:
– Подожди!
– Чего ты хочешь? – Никита равнодушно посмотрел на парня, – Ты видишь – я ухожу. Чем ты недоволен? Я иду домой, не буду мешать тебе и твоей семье отмечать праздник – День рождения ребенка, которого ты считаешь своей дочерью.
– Прекрати!
Взгляд Димы сверкал холодным бешенством. Никита впервые видел злость в глазах этого доброго, всегда спокойного человека, а потому вздрогнул и застыл от неожиданности, уставившись в его глаза.
– Прекрати это, слышишь? Наташа – твоя дочь, я понимаю. Ты хочешь с ней видеться – это я тоже могу понять. Но ты постоянно доводишь до слез Маргариту, а это уже не входит ни в какие рамки! Я не позволю с ней так обращаться, она заслуживает самого лучшего к себе отношения! Мне надоело, что ты пользуешься нашей добротой. Я понимаю, что у тебя остались чувства к Маргарите, но так сложилось, что она со мной, и нужно с этим смириться. Я прекрасно тебя понимаю, но всему есть свои пределы…
– Понимаешь? – Никита снова начал сердиться, – Ты меня понимаешь? Ты будешь рассуждать о моих чувствах? Маргарита моя, и ребенок тоже мой! А то, что она вышла замуж за тебя, а не за меня – это всего лишь стечение обстоятельств. Я был дураком, я совершил ошибку, оступился, а ты воспользовался этим и отнял у меня все самое дорогое. И теперь будешь рассуждать о моих чувствах?
– О чем ты говоришь? Маргарита любит меня!
– Любит? – Никита был взбешен, – С чего ты взял, что она тебя любит? Это она тебе так сказала? А знаешь, что она говорила мне, пока мы еще были вместе? Знаешь? Этого она тебе не рассказывала? А она не забыла, она помнит, я знаю, что она не могла такое забыть! Тебе пересказать?
– Убирайся вон, Никита!
Никита не стал спорить. Метнув презрительный взгляд, он просто развернулся и пошел. Выйти из квартиры он не успел – за рукав его схватила подбежавшая Наташа.
– Прости, солнышко. Я не могу остаться, нужно идти. С Днем рождения!
– Папа… – обхватив ногу своего папы, Наташка крепко прижалась к Никите.
– Наташка, – Никита ласково погладил ее по голове. Его сердце разрывалось от нестерпимой нежности к своему ребенку, – Наташка… Я тебя люблю.
– Папа, – Наташка не отпускала его ногу, – Я бы так хотела, чтобы мы все жили дружно! Мы все. И все вместе встретили Новый Год – я, ты, мама, дядя Дима и Антон.
– Антон? – Никита насторожился, – Кто такой Антон?
– Ты не знаешь? Ах да, я тебе не говорила, – девочка гордо задрала головку, подняв глаза на Никиту, – Антон – это мой будущий брат.
– Брат?
– Ну да. Правда, мама говорит, что до Нового Года он не родится, только после, к весне, но я все-таки надеюсь – а вдруг? Ему ведь, наверное, хочется увидеть нас всех пораньше! Он тогда успеет встретить Новый Год с нами. Конечно, он будет маленьким и не будет знать, что это такое, но ведь это не беда, я ему про все расскажу, все-все…
– Брат??
– Никита, тебе пора идти, – Дима, молчавший по ходу всего этого разговора, подал голос. Он твердо посмотрел Никите в глаза, – И не буянь. Маргарита легла, она плохо себя чувствует.
Никита выдержал этот взгляд:
– Пока, Наташка. Еще раз с Днем рождения. Ты теперь большая и можешь сама звонить мне по телефону. Увидимся.
Парень, не оглядываясь, спустился по лестнице и вышел из подъезда. Резкий поток холодного воздуха, ударившего его по щеке, заставил Никиту поежиться. Запахнув куртку поплотнее и вжав голову в плечи, он свернул на аллею и нервными шагами направился домой.
Гнев душил Никиту. Брат, брат! Скоро на свет появится еще один ребенок, которого Наташка будет любить, который еще раз подтвердит, что все они – семья, потому что Наташа примет малыша как брата, а Маргарите и Диме он станет сыном. Все будут о нем заботиться, все будут его любить. Да, это семья, все они – это семья. Все, кроме него. Он не имеет к ним никакого отношения. Можно прожить и без него! Да, он нужен Наташке, но как бы он ни старался, он не мог стать частью этой семьи, для него в ней не было места. И злость его была бессильна.
Он нужен Наташе.
Никитин шаг сменился на бег.
Но он не нужен Маргарите!
Маргарита носит ребенка. Не его ребенка!
Эта мысль не давала Никите покоя, день за днем она неотступно вертелась в его голове.
Скоро, скоро родится ребенок. Скоро, скоро окончательно рухнет его, Никитин, мир, обвалившись с последними угасающими надеждами.
Беременность Маргарита переносила тяжело. К тому же, она была нездорова, а потому все больше времени проводила лежа в постели. Плохо чувствовала она себя даже в сам Новый Год. Они все-таки не поехали к Глаше, и Никита отмечал праздник у них.
Радости новый год не прогнозировал. Девушке становилось все хуже и хуже.
Появление ребенка ожидали в начале весны.
Но и первое весеннее солнце не принесло добра. Маргарита не пережила родов, и в этот день, второго марта, когда она умерла, мир для Никиты застыл, он просто перестал двигаться и дышать и стал напоминать размытую картину, по которой двигалось только одно яркое живое пятнышко – Наташа.
Как Никита пережил похороны, он не помнил. Он хорошо помнил только то, что было потом – как они сидели на кухне квартиры, где еще совсем недавно жила Маргарита – живая и красивая – с Димой и Наташей.
Никита сидел, держа на руках дремавшую Наташку, баюкал ее, крепко прижимая ее к себе – своего ребенка, своего птенца, единственного родного и горячо любимого человечка.
Дима сидел, облокотившись руками на стол, обхватив руками голову.
– Никит, слышишь? Ты, знаешь что? – перебирайся к нам.
Никита поднял на Диму непонимающий взгляд:
– Я, к вам? Это как? Я и так у вас.
Дима внимательно смотрел ему в глаза:
– Нет, насовсем.
– Насовсем?
– Ну да. А что такого? Маргариту мы потеряли. Это наша общая потеря. Нам в жизни больше нечего делить. Так к чему дальше ссориться? Лучше пережить горе вместе. Не так одиноко. И Наташке ты нужен.
Дима горько усмехнулся:
– Может, даже поладим. Что скажешь?
Никита глядел ошарашенно:
– Поладим! Дима, я… я переберусь к вам. Прямо сегодня. Пойду схожу за вещами, – Никита поставил Наташку на пол, – Будешь ждать?
Девочка кивнула, глядя на него снизу вверх заплаканными глазками.
– Я быстро, – Никита встал и подошел к дверям кухни. На пороге обернулся, – Дима! Спасибо.
– Да ладно, чего там, – Дима по-прежнему сидел, устало облокотившись на руку, – Мы ведь все-таки семья. Давай скорей, и осторожнее там, ночь почти.
– Ладно.
Никита снова подошел к Диме и задумчиво протянул ему свою ладонь. Молодые люди пожали руки и посмотрели друг другу в глаза.
– Я скоро.
– Может, завтра вещи принесешь? К чему сейчас, на ночь глядя? Хочешь, оставайся ночевать, а завтра все перенесешь.
– Да нет. Не хочу затягивать. Я скоро. Уложи пока Наташку.
Никита бросил взгляд на девочку:
– Ложись спать. Приду, расскажу сказку.
Накинув куртку, Никита быстро вышел на улицу и пошагал по знакомой аллее к ненавистному дому, где он все время был один, но сегодня, он знал – в последний раз.
На улице было уже совсем темно, и людей почти не осталось. Горели фонари.
"Маргарита, Маргарита", – мысли тихо роились в голове и измученного парня, – "И почему все так вышло? И почему для того, чтобы обрести семью, чтобы достичь обыкновенного человеческого счастья, чтобы познать радость отцовства и чтобы понять, что человек тебе не враг, а друг, нужно заплатить за это такую дорогую цену? Для чего нужна была твоя смерть? И почему так получается, что если бы этого не произошло, то примирение бы никогда не наступило? Все так глупо, все очень глупо вышло, Маргарита! Но – я клянусь тебе – я буду оберегать всю жизнь Димку и Наташку. И никогда не забуду тебя. Я всю жизнь буду любить тебя, тебя и твою семью, ставшую моей. Ты веришь мне? Ты простила меня, Маргарита?"
Никита спешил домой. Он шел один по ночной улице, горечь потери жгла ему грудь, но при этом на душе его было спокойно. Он знал: Маргарита верит ему. Маргарита простила.
...
2006 г.
Девочки
Посвящается Марии Германовой
1
Когда машина остановилась, из под колес вылетели брызги, которые тут же рассыпались в придорожных лужах, в которых местами отражались редкие окна домов – единственные источники света, оставшиеся еще на ночной улице. У автобусной остановки фонаря не было, так что было совсем темно, и даже остановившаяся машина – черная, с тонированными окнами, сливалась с чернотой ночи, и за несколько метров казалась уже не более чем очередным темным силуэтом. Фары ее потухли, когда она подъехала, затем мигнули и стали ждать.
Со скамейки остановки, мимо которой давно уже перестали ходить автобусы, поднялся один силуэт – девичий, оставив за собой еще два. Девушка медленно, слегка шатаясь, но тем не менее грациозно подошла к автомобилю и слегка склонилась к опустившемуся стеклу окна. Переговорив о чем-то с водителем вполголоса, она оглянулась на своих спутниц, кивнула им и уселась на заднее сидение, куда ей уже распахнули дверь. Оставшиеся девушки последовали за ней.
Два молодых человека не совсем русской национальности на вид лет двадцати восьми оглянулись на заднее сидение, чтобы осмотреть усевшихся в ряд новых знакомых. В салоне автомобиля было довольно светло – достаточно, чтобы разглядеть лица друг друга. Девушки были одеты одинаково легко, все были в коротких юбках, несмотря на уже холодную осеннюю погоду, но лица их были абсолютно разными. У первой из них – той, что подходила к машине, были яркие рыжие волосы чуть ниже плеч, лицо ее было бледным, довольно худым, накрашенные глаза и губы сильно выделялись на фоне этой бледности. Черты лица ее были плавными, и она могла бы считаться даже красивой, если бы не была так ярко накрашена и не имела бы столь обильно выщипанных бровей.
Взгляд ее светлых глаз был тверд, он сквозил силой и высокомерной уверенностью. На вид она была постарше своих подруг, но при более пристальном рассмотрении становилось понятно, что на самом деле девушка еще школьница, если, конечно, она ходит в школу.
Второй девушке было на вид лет четырнадцать. Она была чуть полновата, волосы ее были коротко острижены – под мальчика, и окрашены очень неумело. Это была типичная малолетняя крашеная блондинка, с темными глазами, густо подведенными черным карандашом, которые смотрели вызывающе, чуть насмешливо. Третья же девушка, обладательница пышных и блестящих волос насыщенного черного цвета, остриженных по плечи, не считая недлинной челки, выглядела просто как накрашенный ребенок. Лицо ее было обычно, но глаза были красивы – ярко-серого цвета, которые не выражали ничего.
– Ну что, поедем? – улыбнулся парень, находившийся на пассажирском сидении. Он был худой и неприятный, тяжелые глаза его светились жадностью.
Рыжая девушка слегка склонила голову и надменно приподняла ниточки бровей, крашеная блондинка фальшиво улыбнулась, лицо же темненькой оставалось безразличным.
– Познакомимся позже, – коротко бросил водитель, владелец не менее отталкивающей наружности, чем его приятель, пренебрежительно улыбнулся и тронулся с места.
Утро разбудило темноволосую девушку, заглянув в наполовину зашторенное окно серым рассветом. Она потянулась, прищурившись, затем повернула голову, направив взгляд на человека, лежащего рядом, и на чуть детсковатом лице ее тут же отразилась маска отвращения. Не сводя с него глаз, она встала с кровати и принялась наспех одеваться.
Молодой человек – тот, что был соседом водителя машины, открыл глаза и слащаво улыбнулся.
– Ну что, проснулась, девочка? – сказал он с легким акцентом, и глаза его хищно заблестели.
Девочка посмотрела на него исподлобья и тут же одним рывком натянула кофту, что выглядело весьма неуклюже.
– Куда ж ты так спешишь? – насмешливо произнес парень, приподнимаясь на локте, отчего девушка тут же отшатнулась.
– Твои подружки, я смотрю, не торопятся, бери пример с них.
Девушке не хотелось думать о своих подружках – от одной мысли, что они ночевали в соседней комнате вместе с водителем, в чью машину они сели, становилось тошно, и она боялась даже представить, что там происходит. Она хотела сейчас только одного – уйти, убежать отсюда, прочь из этого мерзкого дома, от этих отвратительных пронизывающих глаз.
Уже не скрывая своего омерзения, она прижала сумку к груди и попятилась к двери.
Человек ответил ей гримасой презрения и поднялся с кровати.
– Что, деньги получила – и бежать? – в голосе его появилась угроза, – Нет уж, подожди, бежать от меня еще рано.
Он сделал шаг вперед, и тут же она распахнула дверь, спиной назад подавшись в коридор, и, вскрикнув от неожиданности, наткнувшись на неизвестного человека, замерла, прижавшись к стенке.
Незнакомцу было на вид около сорока, он тоже был нерусский, крепкого телосложения, и, при взгляде на нежданную гостью, лицо его исказилось от гнева.
– Ашот!! – заорал он на парня в комнате, – Что это такое?? Сколько раз я говорил не таскать сюда всяких грязных девок!!
От громового голоса пришедшего мужчины и от его бешено вращающихся зрачков у девушки задрожали колени, она не хотела испытывать судьбу и дожидаться, что будет дальше, и, проворно проскользнув между мужчиной и стенкой, бросилась ко входным дверям.
Дернув за ручку, она с ужасом поняла, что дверь заперта, словно и вправду можно было ожидать другого варианта, и принялась нервно ковыряться в замке, но дверь не поддавалась. Тут ее оттолкнула в сторону появившаяся из другой комнаты светловолосая подруга, и, легко отперев замок, выбежала на лестничную площадку. Темноволосая девушка выбежала следом, резко обернулась назад и замерла от испуга. Перед ней предстала картина, как пришедший в квартиру мужчина, багровый от гнева, тащит другую подругу за рыжую прядь, словно она не в состоянии уйти сама. Дотянув ее до входной двери, он грубо развернул ее лицом к себе, наотмашь ударил по щеке и вытолкнул наружу, отчего она пошатнулась, и, не найдя опоры, упала на грязный пол, после чего он отпихнул ее от порога и захлопнул дверь. Темноволосая девушка взволнованно бросилась помогать подруге подняться, но та бодро вскочила самостоятельно и побежала вниз по лестнице, растолкав остальных девушек в разные стороны. Светлая бросилась за ней, темная – следом, подгоняемая злыми криками, доносившимися из квартиры.
Пробежав несколько этажей, девушки вывалились на улицу и тут уже пошли спокойно.
– Как ты? – обеспокоено обратилась темная к рыжей.
Та потерла рукой ударенную щеку, но тут же задорно улыбнулась:
– Нормально! Даже забавно получилось.
– Забавно? – на лице темноволосой отразилось недоумение, – Что же тут забавного?
Рыжая бросила взгляд на подругу, не переставая улыбаться, и снова отвела взгляд в сторону:
– Конечно, забавно. Давно у нас не было скандалов!
– Да ладно тебе, Дашка, беспокоиться! – вступила в разговор блондинка, – Мы уже ушли, а ты все еще трусишь.
– Как? – не сдавалась Даша, – Он же ударил Таню, ты разве не видела?
Таня снова повернулась и беспечно повела плечом:
– Ну и что? Нашла проблему. Какая разница, зато столько денег получили-мечта! Ленка, все забрала?
– Все. Действительно, давно так не везло.
– О чем вы? – в голосе Даши слышалось откровенное непонимание, – Таня, ты же девушка! А он ударил тебя, так нельзя! Он не имел права так делать! Слишком большая цена этим деньгам.
– Девушка? – Таня приподняла брови в усмешке, – Дорогая моя, не забывайся! Ты не просто девушка, ты проститутка, помни это. Выпендриваться здесь не к месту. Они нас купили, понимаешь, так что имели полное право делать с нами все, что угодно. Господи, почему я должна объяснять тебе такие вещи? Лен, она опять загнула свое, слышишь! Скажи ей ты, мне надоело.
Лена, которая шла посередине, окинула веселым взглядом сначала одну, потом вторую.
– Хватит, девочки! Пойдемте лучше пить.
– Вот это другое дело! – вновь оживилась Таня, – Пойдемте.
– Опять? – устало откликнулась Даша и опустила глаза в землю, – Ну неужели вам все мало…
От возмущения Таня даже остановилась:
– Нет, Лена, ты видишь – опять!
Лена миролюбиво улыбнулась:
– Хватит, хватит. Наша Дашка просто опять испугалась, – она снова перевела взгляд на темненькую, – А тебе уже и правда пора перестать бояться. Как девочка, честное слово. Расслабься. И радуйся жизни. Пошли.
– Хорошо, – вздохнула Даша, не поднимая глаз от земли, – Пойдем.