Пока все это дело над полными мисками говорилось, медсестра одна как заорет да вон со своего места и подол топорщит. Посуда-то Михайлова после такова обжига и поехала от горячего-то. Над сестрой хохотнули, дескать, выше подол-от дери, как бы не ошпарило добро-то, которое тама! А потом и начальник госпиталя как помешал лапшу-то ложкой - так она и красная. Вся марганцовка от слов, которые этот на блюде выписал, и разошлась в лапше. И у самого Михайлы миска стала мягкая. Так вся партия и - к лешему! И лапша вся на столе вперемешку с глиной. Гвалт поднялся на весь госпиталь. Одному лапши молочной жалко, другой галифе себе залил, третий из озорства орет: "Сестра, утку дай, пока целая! Я щас из ее мину сделаю для старшины Болотникова!" И сделал, поди, да Михайла не сказывает.
Глава 12
Въехали в деревню, Макар повернул лошадь к дому Михаила Лукича.
- Станция Березай, кому надо, вылезай. - Макар спрыгнул на землю, помог приятелю взвалить мешок на спину. - Покажи им, Михайла, медаль-то свою. - Он хохотнул, дернул вожжи и ловко вспрыгнул на одер. Елка нескладной рысцой покатила его к конюшне. - Обряд-от будет, дак позовите если! - крикнул он.
Михаил Лукич принес мешок в чуланку и там надумался, как снять его со спины. Так и пришлось просто расцепить руки, и мешок грохнулся на пол. Когда подошел и Денис с камерой, старик так еще и стоял над своим мешком, скосившись на один бок, держался за поясницу и потихоньку покряхтывал от боли.
- Вот, Дениско, как на грех, мать честная! Как на грех…
- Что случилось? Спина?
- Завернуло. Вертит - спасу нет.
- Радикулит?
- А леший его знает, чего там такое? Прострел, у нас говорят…
- Может, врача вызвать?
- Не знаю, парень. Мы дак баней крестец лечим. Баню надо затопить.
Они вошли в дом. Валентин, Виктор и Василий уже завтракали. Михаил Лукич осторожненько присел за стол и, как мог, заугощал гостей:
- Молока-то пейте вдоволь, вон его скоко, - говорил он, перемогая боль. - А картошка-то чего сохнет в плошке? Она, чай, на сметане… В прежние годы, молодой я еще был, хозяин, когда работника брал, сперва за стол садил да глядел, скоко тот съест, да споро ли? Дак Валю с Витей он бы сразу нанял в работники. А на Василия бы дак поглядел еще. Мало ешь-то чего-то…
- Понятно! Они - пролетарии, работяги, а я - так… Ни поесть, значит, ни поработать, - отшутился Василий и совсем отложил ложку.
Хозяину стало неловко - вроде как обидел человека. Надо бы сказать чего-нибудь или, лучше пойти пошарить в горке, чего там осталось от вчерашнего. Но он боялся: боль-то только и ждет, чтобы он пошевелился.
Топить баню нашли Макара. У Михаила Лукича банька, считай, неделю не топлена, а Макарову только вчера сосед калил, решили ее подогреть. Ребята быстро натаскали воды в котел и в кадушку. Макар наколол ольхи и живо нагнал жару. Денис потихоньку привел Михаила Лукича. Василий тоже пришел. Делать-то ему оказалось нечего, а уехать в район он не решался - Николай Иванович ясно вчера сказал, чтобы он оставался тут вроде как за хозяина. И из райкома или райисполкома никто не звонил, не вызывал. А банька… Ни разу он не бывал в истинно русской рубленой баньке. Даже в районе не ходил в парной класс, не имел интереса. А теперь уж заодно… С москвичами-то! Правда, раздевшись, подумал: а удобно ли? Но Макар с Денисом без разговоров втолкнули в темную, горячую клетушку, где нечем дышать от сухого жара и негде повернуться, потому что все место в ней занято печью с горой черных камней, кадками, лавками и полками. Маленькое оконце, чернота бревен и несусветная жара - вот и вся баня.
Василий толкнулся обратно - не пускают. Огляделся вокруг и увидел на верхней полке за печью маленькое белое тельце Михаила Лукича. Лежит пластом, вроде даже не дышит… И чего же это Денис и этот… так и оставят его тут вдвоем с белым тельцем, которое лежит?
В баньку на одной ноге впрыгнул Макар, тоже весь белый, только голова да кисти рук черные, будто приставлены от другого. Вошел и Денис. Этот весь темный, только бедра в белом треугольнике. И Василий сообразил, что это загар.
- Мне жарко - я пойду, - проговорил он.
- А поди-ко! Мы дверь-то колом приперли с той стороны, чтобы пар не уходил, - ответил Макар и запрыгал на одной ноге возле печки, громыхая каким-то ковшиком.
А зачем же они дверь-то приперли? Не хотят выпускать? Но здесь же умереть можно… Василий сел, было, на лавку, но тут же вскочил - припекло!
- Денис, выпусти меня пожалуйста, - попросил он смирным голосом.
- А я не запирал, у Макара вон спрашивай.
- Ну, што ты за мужик у нас такой? Сиди! - Макар налил в ковш из жбана чего-то темного, как собственный загар на руках, попробовал на язык, скислился, отлил почти все обратно, остаток разбавил водой из котла и тремя широкими махами выплеснул ковш на камни. Они отозвались троекратным шипящим взрывом. Пряный жар ударил Василию в лицо, будто его облепили каленым хлебным мякишем.
- Братцы! Мне дышать нечем! - стал он терять терпение. - Отоприте мне двери!
- А ты присядь, не бойсь, пообвыкнешь сейчас, - сказал Макар. - Михайла, ты живой тама?
- Жииивой!
- Еще не поддать?
- Да надоть бы, да парень-то помрет.
- Отпоем, умрет дак! - сказал Макар и, перескочив к печке, опять начал сочинять какой-то раствор в ковше.
- Ну выпустите же вы меня, ради бога! Если человек не может, ну что вы? Дядя Миша!..
- Лешие, пошто заперлись-то на самом деле? Сморите мне гостя-то! - вступился Михаил Лукич.
- Да мы не запирались. Мы колом оттэдова приперлись.
- Вот огороды-то! Не заперто, Вася, нарошно они. Бегай, прохладись в предбаннике. Ох, поддай еще, Макрушко, зазнобило чего-то всего. Поддай!
Не выпрямляясь во весь рост, Василий дотянулся до тяжелой двери, толкнул ее, она легко отворилась.
- Нагишом не лети в деревню - дачниц напугаешь! - хохотнул ему вслед Макар.
Василий долго сидел в прохладных сумерках предбанника и слушал, как гогочут от удовольствия за стенкой старики и Денис, как постукивает у них там ковш и взрываются новым жаром черные камни. Сильно бухавшее в груди сердце вошло в прежний ритм. Стало даже немного зябко. Но что же теперь делать? Так и одеваться, или все же ополоснуться водой из огромной кадушки, выпятившейся из полпредбанника?
Когда он снова робко шагнул в баньку, Макар и Денис, как шаманы, трясли над Михаилом Лукичом веники, потом - сильнее и сильнее - стали махать ими над самой его спиной. Старик только постанывал, свесив с полки голову.
- Ну вот и я отвалился, - сказал неожиданно Денис и, бросив веник, вышел в предбанник.
- Ой, хватит, ребятушки, ой хорошо! - пропел Михаил Лукич и стал спускать ноги с полки. Вася вон пришел. Давай, парень, на мое место, Макар постегает тебя маленько, попарит. Другим человеком будешь, как новенький вылезешь.
- Я боюсь.
- А мы легонечко, на средней полке. Веник свежий из квасу выну для такого случая. - Макар обмахнул рукой полку. - Иди, ложись.
Глава 13
А этим временем Митька Савелов и Леонид Константинович сидели в конторе и ждали из области машину или, по крайней мере, телефонного звонка насчет монтажников. Что вопрос решен, они не сомневались. Оставалось узнать, когда они прибудут: вот-вот или попозже? Митька излагал свои соображения по поводу монтажа линии.
- Что они монтаж силовика на нас захотят повесить - эт точно! - говорил он, не вынимая сигареты изо рта. Дымок мешал ему глядеть, Митька клонил голову набок, щурил от дыма свои хитрые глаза и доказывал председателю: - Скажут, коли позарез надо, сами пускай морокаются. Вот и будем морокаться. А силы на мороку где взять? Мужиков председатель даст? Дать-то даст, да жалко будет.
- Не ко времени это все, - согласился Леонид Константинович.
- Ну вот. Они там - жуки! Сам жучил, знаю. Бывало, колхоз своими силами работу сделает, а я приеду подключать и сперва к председателю: подпиши процентовочку. Не подпишешь - потом побегаешь за мной.
- Стервецом, значит, был?
- У-у!.. А все для общего дела. Мне самому от этой процентовки, считай, ноль с палочкой доставался, а конторе - польза. А походи-ко было! Что ты! Только что не били!.. Митька отклеил языком сигарету от губы, измял, изломал ее в пепельнице. - А хочешь, Леонид Константиныч, чего скажу?
- Чего еще?
- А ты все равно не согласишься…
- Ну, не говори тогда.
- А!.. Свет-от кому сейчас в обрез? Нам, что ли? Нам-то он терпит пока.
- Да чуть бы потерпел С месяц. Пока время такое.
- Во! А этим, к дяде Мише приехали которые? У них - нужда. Не на дачу приехали. Вот и пускай столбы-то ставят. Там их четверо лешаков - и толстые, и тонкие. Без свету-то им все равно болтаться. А монтажники приедут - столбы поставлены, им уж чего другое рвать совестно будет. Я их знаю.
- Стервец ты все-таки у меня! - покачал головой Леонид Константинович.
- Так для колхоза!
- Да ведь гости они.
- А у нас - сенокос, уборка, народу лишнего и полчеловека нету, должны они понимать?
- Вот так… Как хошь… Ты вот чего тогда… Давай тогда сам этим хозяйством занимайся, но аккуратно чтобы. А то, не дай бог чего - позору не оберешься.
- Как по нотам, Леонид Константинович!
…Вскоре пришла машина с опорами, а монтажная бригада и подъемник отставали: их отозвали с работ в другом районе, и они должны были подъехать часа через два. Митька, грешным делом, даже обрадовался этому - уж больно ему хотелось заставить киношников хоть по пол-ямы на брата выкопать. Он вскочил на мотоцикл и дал ходу в Пеньки - только пыль за ним встала. Внучка дяди Макара Аннушка, бывшая Митькина одноклассница, приехала из сельхозинститута на каникулы к деду и поглядывала теперь на ребят из киногруппы, так вот ему хотелось показать, что вовсе они не свет в окошке, что вот, мол, он, Савелов, взял да и заставил их в земле копаться. И так ли еще вкалывать-то будут! Вот и пускай поглядит…
У дома Болотникова Митька лихо заложил вираж, остановился так, что задок мотоцикла подбросило, и, как дельный дальше некуда, вошел в избу.
Михаил Лукич уже сидел дома, потел и обмахивался полотенцем.
- Здоров, хозяин! - по-свойски сказал Савелов. - Чего красный, как лук? С легким паром, что ли? Не ко времю-то паришься.
- Не больно легкий пар-от нонче, дураха.
- Тетка Матрена, здравствуй. А гости твои где?
- Щас, поди, придут.
- Обождем! - И Митька дельно обошел избу, оглядел углы. - Дала бы, тетка, молока пока. Только похолодней, а то напарился уже с вами, погода-то нонче…
Матрена Ивановна, молча, поставила на стол кринку вечернего молока. Савелов ходом ополовинил ее, утерся рукавом, закурил из сигарет, лежавших на подоконнике, и опять заходил по избе.
- Сядь, чего тебя сует-то? - сказал Михаил Лукич.
- Время дорого. А гостей-то не в бане ли напарил тоже?
- Постегались маленько.
- Чего ради?
- Спина, дураха, отнялась.
- Ну дак и прел бы сам, а их-то зачем?
- А ты тут што за указчик? Парился - не парился. Захотели и напарились, тебя не спросили. А то пошто, главно? Чего тебе от них?
- Да теперь-то уж ничего, считай, коли парные придут. - Митька сел на лавку посоображать, чего бы теперь придумать вместо ям. Увидел в окно Василия и Дениса, подходивших к дому, отошел к порогу, оперся о косяк. - Чур, в разговор не встревать, Лукич. У нас свое дело будет.
Василий переступил через порог, лениво расстегнул ворот рубашки, прошел на слабых ногах до лавки, повалился на нее. Он был розовый, налитой и глянцевый, как гуттаперчевая кукла.
- Русская баня придает человеку бодрости и здоровья. Мойтесь только в русской бане! Конец света! - пробормотал он и откинулся спиной к стене.
- С легким паром, граждане! - сказал Митька от порога.
Василий перевалил голову с одного плеча на другое, увидел Савелова, сел поровней.
- Что там у нас со светом? - спросил он.
- Трансформатор на месте и опоры сейчас будут там же. А монтажников пока нет. Их из другого района должны дать, дак когда они будут? - Митька помялся, поковырял пальцем мох в пазу меж бревен дома, соображая, как ему все-таки быть теперь с гостями. Самому ему после парной ничегошеньки не надо из всего белого света, кроме пивка. Так он, правда, человек сельский, тут баня - святое дело! А они-то столичные, у них там ванны про каждый день, так, может, ничего, и поработать можно? Хотя этот-то из района. Все равно, может, даже легче с ним сладить. - Такое дело… - заговорил он вроде как нехотя, - коли свет вам в обрез, дак помогайте колхозу тоже. Задача такая: выкопать ямы под опоры, а то, может, и поставить их. Копать где, я укажу, лопатки Лукич достанет, есть в деревне лопатки. Отдохните малость и приходите к ферме, я вас там обожду.
Сказав это, Митька хотел сразу уйти, чтобы поменьше отнекивались, но Василий остановил его.
- Сядьте-ка сюда, - показал он на табурет возле себя.
- Некогда бы мне.
- Ничего. Долго я не задержу. - Василий распрямился, застегнул ворот рубашки. - Где председатель колхоза?
- В бригадах. Где ему еще быть в такое время?
- Ясно. Ну, так вот, слушайте внимательно: садитесь сейчас на свой драндулет, быстро разыщите председателя и скажите, что снимать сегодня мы будем на веранде Дома культуры. Пусть распорядится освободить ее. Это первое. Второе: найдите белую, или нет, лучше красную косоворотку с вышивкой и с пояском для Михаила Лукича. - Василий окинул взглядом хозяина. - Сорок шестой размер. Помнится, у вас в танцевальном ансамбле были такие. Привезите-ка парочку сюда. Съемку мы начнем часа через полтора, так что времени у вас мало. Ясно я излагаю?
- Ясно… Хотя… У меня ведь и свое начальство есть, тот же председатель колхоза, - начал, было, Савелов.
- А я знаю, кто у кого начальство, - осадил его Василий. - Так что вы не тратили бы время.
Митька не нашелся, что сказать на это, только спросил:
- Косоворотки-то с "петухами" надо?
- С "петухами".
- Как сказано. - Парень нехотя поднялся с табуретки и медленно вышел на улицу. Там с одного качка завел мотоцикл и на полном газу рванул его с места, только трава брызнула из-под колеса.
- Лихач! - улыбнулся Василий, проводив Митьку взглядом.
- Митька-то? Лихой! - согласился Михаил Лукич. - Кого хошь объедет и без мотоцикла.
- Вот и пусть теперь объезжает. Как спина у вас, Михаил Лукич?
- Живет вроде теперича…
- А я бы сейчас упал и уснул. - Василий опять устало расстегнул ворот рубашки.
- Взял да упал. Вон в горницу поди на диван.
- А если снимать начнут?
- Чай, все одно обсохнуть надоть.
- Я сухой, как египетская мумия. Но все равно полежу. Полчасика. Пока вы обсыхаете.
- Мать, постелю ему собери, - распорядился Михаил Лукич. - Да коровы, гляди, на полдни пригнались, чего стряпаешься-то?
Василий пошел за Матреной в горницу.
- Уморили вы руководителя районного масштаба! - вяло пошутил он.
- Не усни, гляди, Вася тама, а то будить будет жалко, - напутствовал его хозяин.
- Нет-нет. Я полежу просто.
- Ну-ну, полежи… После Макарова пара не уснет, чу, Денис! Собери щас вселенский собор, и то не добудишься. Квасной пар! Меня, бывало, батька после квасного пару горшками будил. Придешь, бывало, после бани, ткнешься, где есть, и - мертвое тело. А батя, царство ему небесное, озорник был. Возьмет горшок, потоньше который, звякнет по лбу, и проснусь. "Чего?" - говорю. "Подвинься, - скажет, - тоже, мол, посумерничать надоть". - Михаил Лукич прошел к двери, послушал, ушла ли Матрена доить корову, открыл горку, не глядя, запустил туда руку. Но на крыльце что-то скрипнуло, и он выдернул руку из горки. Открылась дверь, просунулась черная голова Макара.
- Леший-то, напугал меня! - махнул на него рукой хозяин.
- Не блуди, дак пугаться не будешь.
- А ты уж углядел! Колоду-то свою ставь куды-нибудь - на мост али в избу. - И Михаил Лукич снова сунул руку в горку, в самое ее заветное место.
- На-ко вот поставь! Лешая-то твоя за портки держит. Отстань, говорю, Матрена! - Макар задергался в притворе, будто вырывался у кого.
Михаил Лукич выхватил из горки поллитровку, сунул ее под рубаху и в два шага очутился на лавке, в красном углу. И глаза свои большие притупил, будто знать ничего не знает.
- Эко, христорадничек какой сидит! Это тебе не копны волокать - Матрене-то отвечать. - Макар вошел в избу довольный, что напугал приятеля. - Щас я ее позову. Эй, Матрена, ну-ко, где ты тута?
- Во-во! - нашелся Михаил Лукич. - Поди-ко, поищи ее, а мы с Денисом щас управимся. Поди-поди!
- Колода, парень, набрякла в бане-то. Токо што вот до стола дойти. - Макар задрал колоду, дескать, гляди, какая она есть.
- То-то, леший вороной! Стопки в горке возьми.
Старики погомонились по дому, собрали маленькую закуску и весело выпили по первой с "легким паром".
- Старики, а ведь вы мне чего-то обещали, - сказал Денис.
- А чего?
- А песни!
- Вота, вспомнил!
- Пока мы одни-то…
- Гость у тебя, Михайла - бородка нижегородка, а ус - макарьевский! Налей-ко вот еще. Вино да водка мужикам дерут глотку.
Денис налил в стопки. Старики хотели чокнуться, но а крыльцо кто-то поднялся, и они, накрыв стопки ладошками, опустили их на лавку, а Михаил Лукич и бутылку спрятал за спину. В избу без стука вошел парнишка в кепке, спущенной на уши, потный до ручейков по щекам - на велосипеде гнал.
- Дедо Миш, тебе письмо дядя Димитрий прислал. Тетка Маня опять девку в капустнице нашарила, - отбарабанил он и спросил без передыху: - А воды у вас нету - пить охота а то.
- Чего она, лешая, плохо рылась в капустнице-то? - спросил Макар.
- А я почем знаю? Тетка Надя Васильева вон дак парня принесла.
- Из магазина, поди?
- Ха, из магазина! - засмеялся парнишка и поднял кепку с мокрого лба, а потом отвернулся - застыдился.
- Ну, дак чего, Михайла? - Макар поднял стопку с лавки. - Имеем-то каким назвали?
- Не разберу, чего пишет. Ну-ко, Дениско, ты погляди.
- Маргарита, кажется. Да, Маргарита.
- Маргарита, мать твою возьми-то! Дак, с Маргаритой тебя, приятель! - И Макар лихо выпил одним глотком. - Хорошая девка будет! Гонца-то, поди, наградить надо.
Михаил Лукич дотянулся до комода, достал лакированную коробку, а из нее шкатулку. И из шкатулки вынул одну маленькую бутылочку.
- Это Димитрию отдашь, Скажи, приду скоро, как управлюсь. А тебе вот свистулю возьми. - И дал парнишке большой глиняный свисток петухом. Надеялся, что внук родится, для него делал. - Приду, скажи, скоро.
Гонец сунул подарки в карманы, опять нахлобучил кепку и скрылся.
Михаил Лукич выставил шкатулку на стол, открыл ее перед гостями:
- Пей, мужики! Матрене одну оставим испробовать, а остальные давай сюды!