- Послушай, прежде чем говорить, - улыбнулся Иисус. - Спой нам, Филипп.
И Филипп запел своим чистым голосом:
Он сыновей имел двоих
И, как предание глаголет,
Всю жизнь для каждого из них
Откладывал - по равной доле.
О блудный сын!
"Отец, - однажды младший сын
Ему сказал, - черед пришел,
Отдай мне то, что накопил".
Сказал: "Спасибо", - и ушел.
О блудный сын!
Он жил безбедно первый год,
В грехе купаясь и в вине,
Но деньги кончились. И вот
Один в далекой стороне -
О блудный сын! -
Остался он и затужил,
Живя, как бедный свинопас,
И дом, который позабыл,
Он вспомнил в тот ужасный час.
О блудный сын!
"Мне неуютно одному,
Терплю я голод и нужду,
А между тем в родном дому…"
И он решил: "К отцу пойду -
(О блудный сын!)
Ему скажу, скрывая боль:
"Я недостоин твоего
Благословения. Позволь
Остаться в доме - пусть слугой…""
О блудный сын!
И он, свой жалкий бросив скарб,
Домой пришел на склоне дня.
Отец, его издалека
Завидев, поспешил обнять.
О блудный сын!
"Я был холодным подлецом", -
Сын молвил, отводя глаза.
Отец же подарил кольцо
Ему на счастье и сказал:
(О блудный сын!)
"Несите сыр, вино и мед,
Барана целого сюда
Ведите - ведь нашелся тот,
Кто был потерян навсегда!"
О блудный сын!
Был старший сын ужасно зол
И удалился от стола -
Ведь жизнь он праведную вел
И никому не делал зла…
(О блудный сын!)
А между тем отец его
Ни разу за десятки лет
Ягненка даже для него
Не заколол. Ища ответ,
(О блудный сын!)
Пошел к отцу он и спросил:
"Ужель тебе милее он?"
Отец ответил: "О мой сын,
Со мною ты прошел всю жизнь.
(О блудный сын!)
Ты дорог мне, но понял я,
Что мне из вас дороже тот,
Кто был спасен - мой младший сын,
Мой блудный сын!"
- Матфей, - тихо сказал Иисус, - я обещаю, что покажу тебе небеса. Может быть, тебя будут ненавидеть еще больше, но ты, по крайней мере, будешь достоин человеческой любви. Ты был потерян, а сейчас ты спасен.
ЧЕТВЕРТОЕ
Теперь у Иисуса было шестеро учеников. Симон и остальные с удивлением обнаружили, что Матфей - уже не с гладким лицом, выбритым на римский манер, а обрастающий реденькой бородкой, уже не в дорогом платье, а в простой накидке, представляющей собой кусок материи, перехваченный в талии поясом, уже без богатства и без должности - больше не вызывает у них неприязни. И в самом деле, о своих брошенных сетях, лодке и доме (который в действительности принадлежал его матери) Симон сокрушался гораздо больше, нежели Матфей - об утрате всех своих картин, статуй и сундуков с деньгами. Бедняки Капернаума хорошенько поработали над распределением собственности Матфея, а его слуги только порадели им в этом. Бедноты в городе сейчас было больше, чем когда бы то ни было, и ничуть не меньше было больных, слепых и умирающих.
Однажды на рассвете Иисус стоял на берегу озера и наблюдал за пробуждением огромного количества людей, постепенно освобождавшихся от своих ночных грез. Их грезы были полны надеждами, которым, как эти люди надеялись, вот-вот суждено было исполниться. Иисус грустно покачал головой и сказал ученикам:
- Нет, не могу. Вы знаете, что это не в моих силах. Их слишком много. И я пришел не для того, чтобы просто исцелять больных. Мы должны переправиться на другой берег озера.
Неподалеку стояла лодка для переправы. Иисус и его ученики побежали было к ней, но тут неизвестно откуда появился какой-то молодой человек. Он тоже принялся бежать, причем еще быстрее, чем они. Догнав Иисуса, этот красивый юноша почти бросился на него:
- Позволь мне идти с тобой! Я хочу стать одним из твоих последователей! Куда ты сейчас направляешься? Где тебя искать?
- Ты уже нашел меня, - ответил Иисус, - в тот самый момент, когда я спешу к лодке. Отныне ты будешь следовать за мной.
- Но сейчас это невозможно, - горестно сказал молодой человек. - Вчера умер мой отец. Прежде всего я должен похоронить его. Это сыновний долг, более важный, чем всё остальные.
- Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, - несколько резко ответил Иисус. - Иди за мной.
Он сказал это, уже войдя в воду и приблизившись к лодке. Приподняв одежду, чтобы не замочить ее, Иисус обернулся и увидел, что юноша стоит с выражением отчаяния На лице и даже словно бы пританцовывает от этого отчаяния. Его руки стали похожи на бессильно трясущиеся клешни, рот открылся в беззвучном крике. Потом молодой человек исчез в толпе больных и увечных людей, входивших в воду. Увидев, что лодка направилась к другому берегу, увозя от них кудесника и спасителя, эти люди громко, по-звериному завыли.
Хозяин лодки был старым человеком с весьма скверным характером.
- Платите вперед, - прорычал он. - Деньги мне нужны сейчас. Уносите ноги, да? Эта толпа гонится за вами, я знаю. Вы мытари. Один из вас точно мытарь. Я узнал тебя, ублюдок. Оделся просто и скромно, чтобы входить в дома людей и просить чашу холодной воды, притворившись, будто умираешь от жажды. А не успеют люди оглянуться, как сразу же - подати, подати! Дайте-ка мне взглянуть, какого цвета ваши денежки. Плохая вы компания, кто бы вы ни были.
- Вот все, что у меня есть, - сказал Матфей, передавая ему пару истертых монет.
- Не верю я вам, ни один из вас мне не нравится.
- Помолчи! - воззвал к нему Иисус. - Молчи и делай свою работу.
- Хорошо ли, плохо ли, но я работаю. Делаю полезное дело. Не то что иные, которых я мог бы назвать вслух.
- Кислый ты человек! - прямо заявил Симон. - От тебя даже небо скисает. - Действительно, все небо уже затянули клубящиеся, грязного цвета тучи. Ветер отбрасывал волосы людей назад, и они развевались горизонтально. - Судя по его виду, надвигается мерзкая буря.
- Молитва, - вдруг сказал Иисус. - Позвольте мне молвить слово о молитве.
- Ты хочешь сказать, нам следует начать молиться? - удивился Иаков. - Прямо сейчас?
- Итак, молитва, - сказал Иисус. - Не молитесь громко, как это делают лицемеры в синагогах и на углах улиц. Молитесь тихо и незаметно, ибо Отец ваш Небесный слышит хорошо.
- Какие слова мы должны говорить? - спросил Иоанн.
- Слова, которыми вы просто просите о том, в чем нуждаетесь.
Иисус должен был теперь говорить громче, чтобы перекричать ветер.
- Послушай, давай я сяду за второе весло, - предложил Симон лодочнику.
Иисус продолжал:
- Молитесь так. Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; и не испытывай нас слишком сурово, ибо мы слабы и ничтожны… Приблизительно так. И с этими словами, согревшими, я надеюсь, ваши холодные уши, я немного вздремну.
- Вздремнешь, учитель? - переспросил Андрей. - Когда разыгралась такая буря?
Иисус растянулся на корме лодки во весь свой огромный рост, улыбнулся и сказал:
- Вы должны научиться спать в любом месте и в любое время.
- Тогда отдыхай, - согласился Иоанн. - Мы тебя разбудим.
- Я знаю, - сказал Иисус и тотчас погрузился в сон, в который, как ни старались, не могли проникнуть ни ветер, ни ярившиеся волны.
- Ну что же, все это очень и очень странно, - сказал Иаков, возвысив голос над ветром. Обеими руками он крепко держался за планшир. - Вот мы, а вот он, и мы не знаем, во что мы ввязываемся.
- Всему свое время, - заметил Матфей. - В данный момент мы, кажется, ввязались в нешуточный спор с отцом и матерью этих волн.
Лодка, словно игрушка, плясала на озере. Молнии чертили на облаках краткие письмена, а гром их произносил. Дождь перешел в ливень.
- Я чувствовал, что делаю что-то не то, - пробормотал лодочник, задыхаясь. - Иона в лодке, вот в чем все дело!
- Отойди! - прорычал Симон. - Мой брат возьмет весло. Иди и поспи вон вместе с ним. Не берись за работу, если не можешь делать ее как следует.
- Отец наш на небесах… - пробормотал Иаков. - Как там дальше?
- Да святится имя Твое, - продолжил Матфей. - Дай нам увидеть Царство Твое, но не сейчас, о Господи!
- Не испытывай нас слишком сурово… сурово… сурово…
- И избавь нас от лукавого… тьфу! - не договорил Симон, глотнув кварту озерной воды.
- Нам лучше разбудить его, - сказал Иоанн. - Мы просто должны это сделать. - Он принялся расталкивать Иисуса. Тот медленно, очень медленно высвобождался из-под покровов сна. - Учитель, мы утонем! Хозяин! Господин! Проснись, пожалуйста! Спаси нас!
Иисус спокойно встал, потянулся, зевнул, оглядел кипящие волны и бушующее озеро, кивнул молнии, как брату, и спросил:
- Чего вы боитесь? Или настолько слаба ваша вера?
- Бояться - в природе человека, - сказал Филипп, не слишком большой любитель воды. - Особенно когда лодка наполняется и… - Он вычерпывал воду ведром. По крайней мере, пытался делать это. Лицо Филиппа позеленело, в уголке рта виднелись следы рвоты.
- Я уже предостерегал вас от частого употребления таких понятий, как "природа человека", - прервал его Иисус. - Я бы сказал, что сила этой бури вот-вот иссякнет.
- А я бы назвал это хорошей шуткой, - вмешался съежившийся лодочник. - Ха-ха-ха-ха! Вот-вот иссякнет! Прекрасно!
Внезапно среди туч появился голубой просвет. Лодочник, раскрыв рот, уставился на него, как на оскорбление.
- Ты хорошо предсказываешь погоду, - судорожно сглотнув, заметил Матфей.
Ветер стих. Озеро успокоилось. Его поверхность стала гладкой, словно кто-то вылил на волны несколько бочек масла. В рассеивающейся мгле показались мрачные и прекрасные берега страны Гадаринской.
- Никогда ранее не видел ничего подобного, - пробормотал лодочник. - Кто он такой? Влияние, какое-то влияние, вот что это такое.
Филиппа, не обладавшего крепким желудком, все еще тошнило, и он уже предал водам озера свой утренний хлеб.
- Итак, мы все же прошли, - сказал Матфей.
- Никогда ранее не видел ничего подобного, - повторил лодочник…
На берегу было прохладно. Семь человек брели по хлюпающей мокрой земле вдоль зарослей осоки. Неподалеку виднелись надгробные камни.
- Так вот где они хоронят своих мертвецов, - заметил Симон. - Веселенькое местечко, нечего сказать!
- Есть вопрос, над которым никто из нас еще не задумывался, - произнес Матфей. - Где мы остановимся сегодня на ночь? Сырая земля, сырой хворост. И что мы будем есть?
- Ты-то голодать не будешь, - усмехнулся хромавший рядом Андрей. - За долгие годы ты накопил в своем брюхе достаточно еды. Не хуже верблюда обойдешься.
- Лисы имеют норы, а птицы небесные - гнезда, - сказал Иисус. - Что же до меня… До нас… Идемте вон туда. Там, под деревьями, довольно сухо. У кого есть кремень? А еда… У Иоанна есть хлеб, его хватит на сегодня.
- Он промок, - ответил Иоанн.
- Высохнет. Мы можем обжечь его на огне, и он станет вдвое вкуснее. В том лесу, думаю, водятся кабаны. И уж конечно среди нас есть охотник.
- Кабаны? - удивился Симон. - Свиньи? Но мы не можем есть свинину.
- Это так, - согласился Иисус. - Человек может умирать с голоду, однако Закон остается Законом. Подождите немного. Вы увидите, что новый закон удовлетворит как сытых, так и умирающих с голоду. Значит, пока никакой охоты. Но в озере есть рыба.
- Я захватил с собой крючки и лески, - сказал Иаков.
Не прошло и получаса, как они уже грелись у ярко пылавшего костра. Все разделись и сушили одежду, стыдливо глядя друг на друга. Иисус все еще выглядел тощим, однако прежняя стать уже возвращалась к нему. У Матфея было брюшко мытаря. Белая кожа Иоанна походила на бархат. Филипп был очень худ - все ребра можно пересчитать. Симон выглядел крепким и жилистым. Иаков не отличался большим ростом, но имел хорошо развитые мышцы. Левая нога Андрея была короче правой на целый палец - это стало видно, когда он лег, подставив ступни к огню.
Уже через час они ели испеченные на огне рыбу и хлеб, запивая их озерной водой из меха, который Симон носил на ремне.
- Теперь вы видите, какую жизнь следует вести, - сказал Иисус. - Были ли вы когда-нибудь более счастливы, чем теперь?
Вдруг Филипп, задрожав всем телом, пронзительно завизжал, указывая на обнаженного, густо заросшего волосами человека, который выпрыгнул из-за надгробного камня, гремя цепями, прикрепленными к металлическому поясу. Конечные звенья цепей были разомкнуты. Человек рычал, как дикий зверь. Голоса, несколько голосов вырывалось из него всякий раз, когда он открывал рот, чтобы издать рык.
- Мы знаем тебя знаем тебя Иисус Иисус Ииисусус сын самого самого низкого из всех, - вопили голоса. - У тебя говорят плохая сила они знают знают что говорят мы знаем что у тебя у тебя у тебя…
Филипп, Иоанн и Матфей сидели, словно оцепенев. Другие, спотыкаясь и падая, искали спасения за деревьями. Филипп, несмотря на оцепенение, продолжал визжать.
- Пусть говорит один из вас, - молвил Иисус. - Один за всех. Если у вас есть что сказать мне, это должно быть сказано ясно. - Он спокойно помешивал палкой угли.
- У нас ничего нет, кроме этого тела, - ответил низкий и в то же время какой-то приторный голос. - Мы просим только оставить нас в покое. Говорят, ты прошел сквозь бурю, чтобы отыскать нас. Не мучай нас. Мы должны где-то жить.
- Назови себя.
- Нас много, очень много, целый легион. Многомногомногомного…
Один голос недолго преобладал над другими.
- Изгоооонишь наснаснас и мымы найдемдемдем пойдемпойдем и найдемдемдем другдругдругие дома. Ты мучаешь многих. Оставь нас нас нас оставь…
Иисус спокойно оглядел своих спутников, оцепеневших у костра или выглядывавших в страхе из-за деревьев, и сказал:
- Меня сильно удручает то, что я должен сделать. Даже звери имеют право на невиновность, которую даровал им Отец мой Небесный. Но мне лучше сделать то, что я должен сделать, чем допустить осквернение душ человеческих.
Вдруг он возвысил голос и пронзительно закричал: "Вон, нечистые! Прочь! Я приказываю вам!"
Обнаженный, заросший волосами бесноватый, извиваясь и гремя цепью, упал в костер, но тут же выпрыгнул оттуда, продолжая рычать. Голоса рвались из его широко раскрытого рта, вопя бессмыслицу - верверикандаракрофемадамдамдаму… Словно сильный ветер, они так раздули костер, что полы одежды Филиппа вспыхнули, и он, вскочив на ноги, начал сбивать пламя руками, что-то невнятно бормоча. Бесноватый, в изнеможении упав на землю, затих. Пламя костра осветило ужасные рваные раны и рубцы на его теле. И тут остолбеневшие ученики Иисуса увидели поразительную картину: дикие свиньи с визгом и уханьем, с пылающими, словно освещенными изнутри, клыками во весь опор неслись по склону холма и бросались в озеро, взметая фонтаны брызг.
- Я делаю это с тяжелым сердцем, - повторил Иисус.
Матфей укрыл обнаженного человека своим плащом. Тот спал долго и кричал во сне. Проснулся он уже здоровым человеком, несмотря на шрамы, раны и потертости от цепей. Судя по всему, из города или деревни, где он жил прежде, его выгнали соседи. Может быть, они выгоняли его много раз, пока наконец не заказали у кузнеца крепкую цепь, на которую и посадили бесноватого, приковав к дереву, стоявшему среди могил. Иисус и ученики догадались об этом по наитию. Сам человек не мог подтвердить их догадку, поскольку мало что помнил. Очнувшись и увидев себя среди незнакомых людей, он устыдился своей наготы, и первыми его словами были: "Откуда у меня эти раны и синяки? Для чего эти цепи?" Он не знал, что стал вместилищем демонов, но хорошо помнил, что у него были верная жена и трое прекрасных детей. Как долго он скитался, словно бездомный, и почему?
- Поскольку ты говоришь о семье, - сказал Иисус, - нам следовало бы доставить тебя домой. Однако, если ты вернешься в родной город и будешь плакаться, что был болен какой-то неведомой болезнью, которая заставила тебя уйти в бродяжничество, а теперь благополучно исцелился, - есть вероятность, что никто не пожелает тебя слушать. Ты взял на себя грехи своей общины, и, пока ты был обиталищем демонов, все остальные, несомненно, чувствовали себя в безопасности - никому не грозило стать таким же вместилищем греха. В сущности, тебе лучше присоединиться к нашей компании. Это будет более безопасно для тебя.
- Что у вас за компания? Кто ты, господин? Кто вы все?
- Мы целители больных душ и проповедники новой веры, - ответил Иисус. - Это очень простая вера - вера любви. Уже поздно, но нам, возможно, удастся остановиться на ночь в твоем городе. Завтра мне нужно будет кое-что сказать людям, если, конечно, они станут меня слушать.
- Мой дом невелик, но я без труда найду место для семерых. - Мужчина смотрел на Иисуса с благоговением. - Это ты, господин, исцелил меня? Ты изгнал - Боже, прости меня - демонов?
- Пошли! - решительно сказал Иисус, и они направились к городу, находившемуся примерно в двух милях от озера.
Звеня цепями, человек, которому от кузнеца теперь были нужны услуги иного рода, нежели те, что тот оказал ему когда-то, шел за Иисусом, как верный пес. Вечер пока не перешел в ночь, и; когда Иисус и семь его спутников вошли в город, по главной улице еще прогуливались люди, решившие подышать перед сном свежим воздухом. Какой-то старец, в расшитой узорами шапке, с посохом - уважаемый, должно быть, человек, - пил у таверны вино в обществе других, тоже важных людей. Кажется, никто не был рад видеть человека, исцеленного Иисусом, никто его не приветствовал.
- Разве вы не узнаете меня?! - крикнул мужчина. - Я знаю теперь, что был одержим бесами, но, хвала Господу, нечистые оставили меня! Хвала и тому, кто изгнал зло!
- Мы не часто видим здесь чужих, - сказал старец Иисусу. - Не скажешь ли, кто ты?
- Думаю, я знаю, кто он, - сказал человек, бывший недавно одержимым. - Я думаю, что он - Сын Всевышнего. Хвала ему! Хвала!
Старец только отмахнулся от этих слов, настолько нелепо они звучали.
- Тебя исцелили, верно? - спросил он. - Но как именно это было сделано? Вот что хотелось бы знать.
Иисус тотчас разразился неистовой речью:
- Мне ясно, к чему ты клонишь, но ты - глупец! Может ли человек с помощью демонов изгнать демонов? Будет ли веельзевул, повелитель мух, изгонять то, что ему принадлежит? Но я вижу, что там, где нет понимания, не будет и веры! - И он сплюнул на землю.
Другой, более сдержанный и разумный старец, сказал: