ГЛАВА 10
Москва встречает нас морозом, снегом и суетой аэропорта. Отец тоже суетится, видимо, пытается скрыть растерянность - мне кажется, ему не вполне ясно, как нужно держаться со мной в моем нынешнем положении, какой тон найти с повзрослевшей внучкой…
Да ведь и я давно отвыкла от них - три года отдельной жизни до замужества и тринадцать лет в Париже - срок, конечно, приличный. Только сейчас мне приходит в голову мысль, что нам всем придется заново привыкать друг к другу.
Мари разряжает обстановку, осматривая деда с головы до ног:
- Дед, да ты - модник! В Париже так одеваются только в самых модных журналах!
Действительно, отец давно одевается, как плейбой. Вот и сегодня на нем чересчур длинное новомодное лайковое пальто на меху, такого же меха стильное кепи - просто кепкой обозвать это совершенство язык не поворачивается. Дымчатые очки в золотой оправе и небрежно перекинутый через плечо шарф фирмы "Берберри" завершают это великолепие нового российского идеала - буржуазности. Все как-то слишком витринно, чересчур - с иголочки, супермодное, дорогое и не очень соответствующее ни его образу, ни возрасту… Чувствуется, что собой он доволен и не понимает, что, путаясь в полах не то барсового, не то леопардового пальто, выглядит немножко нелепо… Вспоминаю вдруг изречения Виктора и морщусь - ему не откажешь в наблюдательности…
- Я тебе нравлюсь? - спрашивает польщенный комплиментом отец.
- Еще бы! Даже Делон так круто не одевается, - Мари продолжает сыпать сомнительными комплиментами.
- А почему ты один?
- Я не один, с шофером, он паркует машину и скоро подойдет. Мы не знали, сколько у вас будет багажа, и решили, что Лере лучше остаться дома. Но она не теряет времени - занимается утренней гимнастикой и руководит Фенечкой, которая с утра пораньше уже на ногах и готовит все ваши любимые закуски.
- И ореховый торт?
- Ореховый торт со вчерашнего вечера пропитывается кремом на террасе.
- Ура! Сразу съем половину. Даже в Париже никто не умеет готовить такой классный торт.
- Как, мама ни разу не попробовала его приготовить, не побаловала тебя? Ведь Феня собственноручно выписала ей все рецепты…
- Мама раза два попыталась, и получилось даже съедобно, но все равно не совсем то… А новый бассейн уже работает?
- Еще как! Сама увидишь…
Подходит шофер, помогает загрузить вещи в машину. Отец с недавних пор перестал водить сам, объяснив это тем, что ездить по Москве из-за обилия машин и количества пробок стало накладно для психики. Это и к лучшему, потому что, действительно, даже выезд из Шереметьева оказывается не таким уж простым делом, и симпатичному Ленчику приходится проделывать филигранную работу, чтобы никого не задеть и благополучно выбраться на шоссе…
С окончанием моей размеренной в недавнем прошлом жизни мне стали все чаще сниться странные, абсолютно непривычные сны - какие-то сюрреалистические, обрывистые, почти всегда - бессюжетные, но так или иначе связанные с единственной объединительной конкретикой - моей любимой Москвой. Должно быть, ностальгия, ранее тщательно загонявшаяся мною вглубь, теперь наслоилась на свежие московские впечатления, освободилась от всех запретов и, не нарушая моих дневных из-одной-трубы-вливаемых-в-другую-выливаемых ритмов, стала приходить ко мне по ночам.
Не могу судить о всеобщем масштабе расслоения российского общества, но для человека, какое-то время отсутствующего, а потом вновь приезжающего в Москву, усугубление этого расслоения кажется невероятно стремительным, и усиливающиеся контрасты выглядят настолько ошеломляюще-полярными и качественно, и количественно, что эти подчас немыслимые, шокирующие впечатления, оседая, начинают неожиданно прорастать в причудливых сновидениях… Я могла бы сравнить свои сны с серией Гойи "Капричос".
Впечатлений для таких выхваченных из реальной действительности снов предостаточно - почти на каждом шагу. Жизнь обнажила и выплеснула на улицу все невероятные сложности и непотребства своего невиданного ранее многообразия, наводнив город полчищами несчастного вида непритворных инвалидов и умело прикидывающихся ими создателей особого вида бизнеса, неизвестно откуда взявшихся, вне пола и без возраста, кликуш и юродивых, полуразложившихся бомжей, опухших алкоголиков и наркоманов, беженцев всех мастей и оттенков, печальных одиноких старух у метро, возле магазинов и в других людных местах. С надписями на табличках, с устными душераздирающими текстами, с протянутой рукой, с исполнением куплетов и других музыкальных номеров, все они заняты одним - зарабатывают на пропитание кто как и чем может, истово вымаливая милостыню, пытаясь что-то продать или стянуть…
Мои фантастические сны или, скорее, обрывочные зарисовки, скетчи совершенно лишены красоты и покоя - какие-то многосерийные короткометражные ужастики с моим собственным неизменным участием… Я почему-то постоянно занята поисками внезапно исчезающих родных и близких мне людей, и происходит все это на фоне жутковатой городской жизни, о которой на самом деле я так мало знаю… Обычно я мечусь в этом неуютном окружении, в каких-то трущобных строениях - в поисках Мари, которая то появляется, то исчезает, и я, задыхаясь от ужаса, все время мчусь за ней… Иногда эти поиски и погони заводят меня в самую гущу странного столпотворения, и помогают мне именно они, непонятные, но такие близкие окружающие меня полубезумные персонажи…
То я пытаюсь отыскать свою дочь среди полчищ полураздетых, оборванных и грязных, похожих на беспризорников из фильмов о гражданской войне детей, ловко снующих между машинами по проезжей части. Меня не раз приводила в ужас предприимчивость этих бесстрашных юных каскадеров, с риском для жизни лавирующих на дорогах в поисках заработка, предлагающих водителям протереть стекла, купить напитки или какую-то печатную продукцию и также вполне профессионально вымогающих у них подаяние. Какой там Феллини - наша новая реальность переплевывает все фантазии!.. Раньше все это как-то регулировалось государством - призревалось, высылалось, закрывалось, лечилось, изолировалось… Теперь каждому предоставлялось выживать самостоятельно…
Иногда в своих снах я брожу по старой Москве вместе с отцом, как в детские годы, и он покупает мне шоколадное эскимо или мое любимое миндальное пирожное, но вдруг картина резко меняется, и отец - уже не прежний все знающий заботливый па из моего детства, а спившийся рыночный персонаж… Очевидно, сильные негативные впечатления, вперемешку со старыми страхами и фобиями, закрепляются глубоко и выливаются неожиданно - на уровне бессознательного…
Новоявленная действительность завораживает своей абсурдностью - разномастный, нередко антисанитарного вида российский коммерсант этой свежеобрушившейся волны развития капитализма, несмотря на магазинное изобилие, все еще бойко торгует лежащим на картонных коробках, деревянных ящиках, в ведрах, а иногда и просто на газетах, прямо на земле неизвестно откуда и когда добытым, засиженным мухами и заветренным товаром, который с большой натяжкой может быть отнесен к продуктам питания.
Эти виденные ранее картинки в моем последнем сне реализовались и вовсе уж странно - отец, отплясывая, делая невероятные па и пируэты, дирижирует на одном из таких рынков странным оркестром, состоящим из невиданных фаллосоподобных инструментов… Вокруг, как в муравейнике, всё в постоянном движении - люди, также извиваясь в каких-то эпилептических плясках, подлетают, подскакивают к продавцам, отпрыгивают, отлетают… Вновь появившиеся прицениваются, торгуются, платят, ругаются, кричат… Кто-то с кем-то уже сцепился - свистки, милиция, новые участники начинают окружать отца, потом его куда-то уводят, а его место занимает еще более экстравагантный дирижер - уже из оркестра… Звучит совсем уж невообразимая музыка, собирая новых слушателей и покупателей - все пребывает в процессе выживания, жизнь бурлит… Задыхаясь от бега, я просыпаюсь, чтобы потом, промучившись полночи, под утро забыться неглубоким сном, в котором снова мчусь за исчезающим отцом… Я почти догоняю его, но тут меня опережает Мари, откинувшаяся на заднем сиденье роскошного лимузина. Отец, отбросив от себя с десяток стражей порядка, ныряет в машину, за рулем которой теперь уже сидит моя дочь - эпатажно одетая и с немыслимым макияжем. Следующий наплыв этого сна уже финальный - Мари разделывается с группой преследующих известным старым способом - откупившись какими-то новыми банкнотами. Затем лимузин срывается с места и исчезает в сверкающей дали… как в виденном в глубоком детстве индийском фильме - сплошной контраст…
В реальности Москва поражает очередным нововведением, в котором нет никаких унифицированных требований. Появляются новые формы современного торгового предпринимательства - невообразимой фантазии киоски и лотки, стенды, палатки, всевозможные вагончики, автофургоны, вещевые и продовольственные рынки - родные дети барахолок прежних лет, где одна часть населения удовлетворяет так долго и безуспешно подавляемое официальной властью желание иметь свое частное дело, а другая, менее активная и жизнестойкая, получает единственную возможность хоть как-то свести концы с концами и залатать дыры жалкого семейного бюджета.
С одной стороны, картина удручающая, а с другой, - убеждающая, что люди не раздавлены, а шевелятся и, видимо, уже разобрались, что бессмысленно только пыхтеть, митинговать, протестовать и изливать желчь, проклиная власть и рухнувшие на них изменения - ведь ясно, что все равно им никто не поможет… Свались на меня такие испытания, я бы точно не сидела сложа руки, а, наверное, пораскинула бы мозгами, что-нибудь придумала и начала крутиться - моя бы дочь голодной не была… Очевидно, так думают многие, а это дает надежду, что постепенно в жизнь вступят нормальные экономические законы, хаотичная активность такого количества народа рано или поздно как-то упорядочится и приведет к каким-то позитивным сдвигам. Возможно… а почему бы и нет?
Возникает и другой стиль жизни - параллельный мир - сверкающие казино, шикарные магазины, солидно оформленные банки, рестораны с кухнями всех стран и континентов, новые элитарные застройки, неизвестного происхождения и качества, машины последних моделей, в пух и прах разодетая публика… Бьющая в глаз роскошь и ужасающая нищета уживаются рядом, как в странах третьего мира…
* * *
Вот и сейчас, проезжая по знакомому маршруту, я свежим взглядом ловлю новшества последнего времени. С удовольствием отмечаю, что старые постройки повеселели и помолодели от ремонтов, появилось много новых, ультрасовременных строений, одетых в стекло и бетон.
Специально для Мари проезжаем через центр. Строгий и торжественный храм Христа-Спасителя, наконец полностью отстроенный, так удачно вписывается в архитектурный ландшафт, что кажется, будто он всегда здесь стоял и ничего другого на его месте никогда не было и быть не могло. Но мне вспоминается другое - детская крамольная радость, связанная с этим местом: пару раз и мне удалось поплавать в бассейне "Москва", куда меня взял с собой Роб, мой сводный брат, когда родители находились в отъезде. О существовании и последующем взрыве храма я в те годы и не подозревала.
На Мари, как правило, производят впечатление не здания, а памятники и монументы - с самого детства она видит и толкует их по-своему, используя известные ассоциации или придумывая особо понравившимся ей новые истории. Храм не потрясает ее, а вот неожиданно возникшая огромная фигура тут же привлекает внимание.
- Дед, что это за странный дядька? - она во все глаза рассматривает фигуру и тут же с уверенностью сама себе отвечает: - А, понятно, Гулливер, вон и кораблик, правда, почему-то ни одного лилипута… Мне не очень понятно, что он здесь делает. Он что - национальный русский герой?
Гигантски-нелепый Петр выпятился, вздыбился над рекой и торчит немым укором проезжающим и проплывающим - его, открывшего выход к морям-океанам, современность также не пощадила - вообразив, видать, что так можно символизировать преобразования, вогнала реформатора в лужу, снабдив в утешение игрушечным корабликом, должно быть, также что-то символизирующим…
Отец, с удовольствием посмеявшись над вопросом и комментарием внучки, начинает пространную лекцию о царствовании Петра.
Занятный, конечно, монументец, ну, да пусть его торчит, уж лучше построить, чем разрушать…
Зачем, спрашивается, надо было крушить памятник Дзержинскому? Может, и его скульптурные достоинства столь же сомнительны, но это-то ведь и ценно - реальное отражение эпохи. Сначала воздвигаем до изнеможения, а потом изничтожаем до основания… И никакой он не символ старой власти - если самой власти уже нет, то ее реалии перестают быть символами и становятся историей. Кому или чему он мог помешать? Как-то даже регулировал движение… Не сносят же французы Наполеона, хотя он диктатор и завоеватель, а финны - иноземца Александра Второго, хотя и рады-радешеньки, что избавились от имперской зависимости… Они почему-то понимают, что историю не дано переписать, а памятники лучше сохранить - опять же к вопросу о связи с прошлым… А ежели что не так - Петра с корабликом тоже - вон? А может, будет и проще, и дешевле, если "мы наш, мы новый мир построим" рядом с уже фактически имеющимся, а не вместо него? Дешевле ведь…
Будь моя воля, я бы и некоторое умеренное количество Лениных оставила, особенно с символичными в наше время кепками в руках - ведь все это наше неизгладимое прошлое, господа-товарищи, и никуда от этого не денешься…
Впрочем, это так, ремарка в сторону, между прочим, проездом…
В центре стало гораздо чище… До цивилизованной Европы, может, еще и далеко, но Москва постепенно преображается, бурлит, завораживает, ее энергетика чувствуется даже сквозь стекло машины… здесь она вполне даст фору старушке Европе…
ГЛАВА 11
Я не была в Новодворье чуть более года. Дом наповал сражает меня своими преобразованиями - начиная с литых ворот, которые плавно открываются через машинное стекло при нажатии на пульт дистанционного управления… Теперь он белый, облицован кирпичом, новая рифленая крыша хорошо сочетается с темным металлическим орнаментом на окнах и дверях.
К дому пристроили бассейн, плавно переходящий в сауну, душевые, джакузи и комнату отдыха с бильярдом - единственное спортивное развлечение, которое с некоторых пор признает отец.
Я знала о ремонте и строительстве, но не думала, что увижу такой размах и великолепие. Во всем, конечно же, чувствуется рука матери.
Мари недавно научилась плавать, и для нее тут просто рай. Найти притягательные для дочери объекты в Москве - очень важный для меня момент, мне так хочется, чтобы она постепенно начала приживаться здесь. В ее возрасте не руководствуются целесообразностью и логическими доводами рассудка, а все привязанности базируются в основном на эмоциональной основе - мне ведь еще предстоит сообщить ей новость о переезде, и нужно, чтобы она приняла ее с удовольствием… Хорошо бы найти ей какую-нибудь подружку, она ведь такая общительная…
- Мама, я хочу в бассейн, можно? Где купальник?
- Конечно, можно. Только сначала поздоровайся с бабушкой.
Есть женщины, возраст которых не поддается определению. Возраст моей матери затормозился много лет назад. Менялись все ее сверстницы - худели, толстели, блекли, усыхали, покрывались морщинами, седели, а у нее всегда была прямая осанка, постоянный вес, безукоризненная прическа, свежий макияж и маникюр - никогда никаких скидок на занятость, проблемы, болезни или настроение.
Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, она никогда не казалась старше отца, а после пластической операции - мне известно об одной, но подозреваю, что их было больше, - стала выглядеть значительно моложе его.
Вот и сейчас она входит в элегантном спортивном костюме… Нет, годы все-таки берут свое - выдают глаза, они слегка потускнели, подернулись дымкой, но это ощущение длится лишь секунду - в руках футляр, она вынимает и надевает очки в изящной темной роговой оправе с небольшим затемнением, и картина мгновенно меняется, потому что стильные, идеально подобранные оправа и линзы невероятно идут ей. Как всегда, она стройна и подтянута и, несмотря на раннее утро, выглядит ухоженной, будто только что от парикмахера. Приятный аромат духов вносится в гостиную - по-моему, "Органза"…
Да, у моей матери есть чему поучиться - мне становится стыдно за свой небрежно заколотый на затылке пучок. Как всегда, находится оправдание - в лихорадке сборов не хватило времени для себя, хотя, если честно, я вполне могла бы выкроить пару часов перед отъездом, ведь я даже не помню, когда последний раз была в салоне…
- Вот вы и дома, девочки, с приездом, - она обнимает нас обеих.
Радость встречи полностью заслоняет и оттесняет все прежние беспокойные мысли, тяжелые чувства и безрадостные эмоции…
- Сначала - в душ, а потом - перекусим. Сегодня все, что вы любите, Фенечка превзошла самое себя…
Феня, как всегда, начинает причитать - глаза на мокром месте:
- Похудала-то как, красавушка моя писаная, ах он лиходей, впился, как пиявец-кровопивец, и все соки-то и повысосал… ну, ничего, мы тебя здесь быстро откормим-отпоим, через недельку ты у нас будешь…
Наверное, по привычке ей хотелось сказать "женой офицера и губы бантиком", но, вовремя вспомнив о моем разводе, она делает паузу и заканчивает иначе:
- …молодой кобылкой, загарцуешь, как на параде…
- Да ты хоть на Маришку посмотри…
- А чего - и посмотрю! Ну, вылитая мамка в детстве такая же длиннобудылая и глазастая, только немного справнее будет…
- А что такое - справнее?
- Чуток поширше будешь в теле, значица… Наша-то была одни мощи…
Мать решительно останавливает расчувствовавшуюся Феню:
- Ты, похоже, забыла, что девочки - с дороги, голодные, разошлась - не остановить… Давайте сразу мойте лапки и - к столу, а вещи оставьте пока в холле, разберете позже…
- Мари хочет сначала в бассейн, уже все уши прожужжала….
- Прекрасная мысль, можно заодно включить и сауну.
В родном доме нас ждут… Все-таки, действительно, умение управлять собой, да еще, вдобавок, общее оживление и приятная суета, вызванная вручением подарков и демонстрацией недавних преобразований, понемногу отключают память от неприятных воспоминаний. Это удивительно - его предательство так подкосило меня, что в последнее время в Париже мне не удавалось забыться даже во сне. И мое единственное желание теперь - оторваться от недавнего прошлого, обрести хоть на время какое-то подобие душевного равновесия…
Настраиваюсь на предстоящие удовольствия - сауна, бассейн, любимые баклажаны с орехами, легкое вино - и хорошо, что никаких тяжелых расспросов и разговоров, хоть на время полная отключка! Веселюсь для себя!