Я решила сама отвезти ее в Париж, тем более что у меня там были и деловые интересы. Мне хотелось успеть перехватить только что вышедший нашумевший роман знаменитого Пьера Паррота "Кукушка в часах", и завершить зависшие по непонятным причинам переговоры с издательством "Буарон" о приобретении прав на издание трех новых романов, молодые и талантливые авторы которых, не известные в России, стали очень популярными во Франции, а один из них даже получил Гонкуровскую премию.
* * *
Мне совсем не хотелось встречаться с Виктором, но положение обязывало. Он приехал в аэропорт с огромным букетом цветов и широкой радостной улыбкой. Сразу бросилось в глаза - его стало несколько больше, килограммов на пять. Как минимум. Это уже не был мечущийся брюзга, от его унылой назидательной ворчливости не осталось и следа. Он по-прежнему был говорлив, но сменил тональность - сначала засыпал меня комплиментами, а потом принялся обрисовывать Мари их будущую совместную поездку в Ниццу.
Говорят, парижане любят обсуждать и осуждать, но не любят вникать. Это было как раз про бывшего мужа - таким я запомнила его, особенно в последние месяцы нашей совместной жизни. Сейчас же, почти за два часа общения, я не услышала от него ни одного интересного замечания, умного комментария или хотя бы легкого, ироничного выпада в чей-нибудь адрес - все было достаточно многословно и самодовольно, но бесцветно, бессольно и как-то плоско. Впечатления не получилось…
Даже Мари сникла и немного дичилась, односложно отвечая на его вопросы. Я не могла дождаться, когда мы доедем до дома Клер. Для себя я решила, что постараюсь побыстрее завершить дела и улететь в Москву. Но первый день придется все-таки провести у Клер, а потом будет проще для всех, если я сниму номер в гостинице.
Виктор помог внести чемоданы и, отказавшись от ужина - словно почувствовал мое тайное желание, - тут же укатил, сказав, что не хочет мешать нашей встрече.
Мне было странно ощущать свою полную бесчувственность, но при виде бывшего мужа не возникло ровным счетом никаких эмоций - ни грусти, ни раздражения, ни даже сожаления. Просто - ни-че-го, пустое место… правда, когда он исчез, стало немного приятнее.
И это непостижимо - как - из ниоткуда, из каких-то неведомых высей, далей и глубин возникают романтические порывы, трепетные чувства и эмоциональные восторги, которые в определенный момент полностью подчиняют волю и ведут к кардинальным переменам?.. И куда потом все это девается?
А впрочем, такое состояние души - результат особой химии мозга, и его формула еще никем не разгадана… не стоило и мне попусту тратить время, ломая себе над этим голову.
* * *
Клер, как и следовало ожидать, ждала нас и была так рада встрече, что это чувство передалось и мне. Она, конечно же, никуда меня не отпустила, решительно сказав:
- Что ты несешь? Какая гостиница сравнится с этим раем? Перестань заниматься ерундой. Я жила этой встречей, и не смей лишать меня такого подарка, сама ведь обещала, что будем общаться. Или уже и меня списала со счетов? На тебя это совсем не похоже.
На мое слабое возражение о целесообразности жизни в центре она столь же категорично сказала:
- Можешь пользоваться моей машиной. Да и какое это расстояние - лишние полчаса езды…
Я сдалась - как всегда, с ходу попала под обаяние ее искренности. Она сообщила мне, что Виктор еще не женился официально, но это дело считанных недель. Одиль дважды была у них, и хотя та ей по-прежнему не симпатична, они производят впечатление дружной пары. У Виктора какие-то новые планы, он уходит из издательского дела, собираясь заняться продюсерской деятельностью вместе с Одиль. В связи с этим и у Клер возник новый план - она решила продать компанию, которую раньше собиралась передать сыну, и пожить для себя, никуда не торопясь. У нее уже есть несколько интересных предложений, и она над ними как раз работает - по ее прогнозам, через месяц наконец станет свободной птицей без клетки. Часть денег она собиралась положить на счет Мари, который давно открыла и куда уже не раз переводила немалые суммы. Меня она нашла похорошевшей и деловой, а Мари - выросшей и окрепшей.
Еще бы не деловой! Мой телефон беспрестанно звонил, а календарь пополнялся новыми датами и местами встреч. Мой рабочий день на завтра состоял из двенадцати пунктов!
В восемь утра я уже выехала на шоссе, ведущее в Париж, - лучше пораньше, чтобы не попасть в пробку.
День прошел успешно - с "Кукушкой" все решилось сразу, в "Буароне", в общем, тоже, хотя и с небольшой оттяжкой - предстояла еще одна поездка на следующий день. Мне показалось, что за новичков запросили слишком много, и я надеялась, что после встречи с менее жестким Мишле - по совместительству старым знакомым Клер - мне удастся сбить цену.
Остальные плановые дела к вечеру были целиком закончены, после чего, позвонив Мари и поговорив с Клер, я решила побродить по вечернему Парижу… Я шла по улицам, никуда не заходя, не торопясь, просто рассматривая все это дивное переплетение истории и ультрасовременности, комфорта и роскоши. Впервые я шла по Парижу как туристка, и он меня снова, как в старые времена, заворожил…
И вдруг, неожиданно для самой себя, я начала вспоминать… Вспомнились мне и ощущения тех первых месяцев, когда у нас все только начиналось в Москве, и тот первый год жизни в Париже, который принес столько радости и столько горя… Вот ведь парадокс - встреча с бывшим мужем не всколыхнула ничего, а город поймал на ассоциациях, разбередил душу, потянул к воспоминаниям…
Завернув за угол, я на минуту замерла от первой же нахлынувшей яркой картинки - вот то очаровательное кафе, где мы пили кофе после первой совместной прогулки по центру. Позже оно стало моим любимым местом встреч и остановок, я познакомилась с его владельцем, который рассказал мне много интересного об именитых русских завсегдатаях минувших лет… Мне даже захотелось зайти и убедиться в том, что он меня не забыл, но я остановила себя вопросом - зачем? И прошла мимо…
Дошла до скамейки и села - она была другой, нового стильного дизайна, но стояла почти на прежнем месте. Отдохнув, пошла дальше; и снова картинка из прошлого - примерно здесь меня рисовал старый художник, сделавший мне через Виктора незабываемый комплимент в духе романов Дюма - "Ваш выбор делает честь вашему вкусу, месье".
Да, это было четырнадцать лет назад… Тогда казалось, что у прелестно начавшейся сказки "Москва - Париж" обязательно будет счастливый конец…
ГЛАВА 8
Регистрация брака проходила в известном Грибоедовском загсе - только там разрешалось официально свидетельствовать браки с иностранцами. В назначенный день прилетел настоящий французский десант из пятнадцати человек, разместившийся в гостинице. Был заказан зал в "Метрополе", вместивший сто двенадцать приглашенных.
Вопреки ожиданиям, моя собственная свадьба мне даже понравилась. Здесь очень пригодилось умение моей матери продумывать детали - от букетов, вин и закусок до программы, которая плавно катилась от пункта к пункту и где гвоздем были два коротких фильма из жизни жениха и невесты с детства и до настоящего времени, соответствующим образом прокомментированные. Компания была смешанной, на этом настояла я - наряду с родственниками и всякими протокольными фигурами были и мои подруги, и несколько коллег с кафедры. Играл оркестр, гости танцевали, слушали исполнителей песен на двух языках. Отец сказал прелестную речь, а под конец вечера разошелся и спел несколько романсов собственного сочинения, аккомпанируя себе на рояле. Своим прекрасным тембром и задушевной манерой исполнения он покорил абсолютно всех присутствующих, а заодно и завел их - стихийно возникший многоголосый хор звучал вполне профессионально.
Виктор задержался в Москве на три дня, которые мы провели в полной суматохе, принимая гостей. Он торопился - ему хотелось до моего приезда продать холостяцкую квартиру и купить жилье попросторнее. Было заметно, что эта проблема его очень волнует.
- У меня перед глазами такой высокий образец жилья - дом и квартира твоих родителей, что я уже начал комплексовать и теперь просто обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы хоть как-то соответствовать.
- Только, пожалуйста, не перенапрягайся и не переборщи - никакого антиквариата. Я с детства несколько перекормлена раритетами и хочу сделать собственный дом совсем в другом стиле. А все эти царские палаты с замысловатыми наворотами я терпеть не могу…
По выражению его лица я поняла, что он не ожидал от меня такого заявления.
- Я был бы безумно счастлив предложить тебе подобные навороты, но, к моему великому сожалению, о подобной роскоши остается только мечтать. Все ваши комоды или козетки во Франции стоят целое состояние.
Было ясно - начинают намечаться некоторые противоречия. Пока только во вкусах. Ну, да ничего, переживем, лишь бы - не антагонистические.
Он уехал, а я начала готовиться к отъезду, собирая по списку многочисленные справки и бумаги. Все действительно "стало вокруг голубым и зеленым", ведь я впервые была влюблена и поэтому так счастлива, что меня не раздражали даже рогатки советской бюрократии.
И тут я поняла, что жду ребенка. Мне было двадцать два года, я была абсолютно здорова, замужем, но об этой перспективе совершенно не задумывалась - мне казалось, что я приняла все меры предосторожности, - и вот…
Это известие оглушило меня, оно не соответствовало моему внутреннему настрою, оно выбивалось из общего размеренного ритма, заставляло думать о том, что теперь придется подчинять жизнь каким-то новым правилам, о которых я имела смутное представление.
Трудно понять, почему эта новость вызвала у меня все что угодно, кроме радости; скорее всего, я была к этому просто не готова. Мне было стыдно признаться в этих безрадостных мыслях матери - мы никогда не обсуждали с ней интимные темы. Я не решалась заговорить об этом даже с подругами, считая, что это - моя аномалия. Я ведь не знала, что через такое состояние проходят почти все женщины, когда перспектива стать матерью вдруг неожиданно сваливается на них.
Все начиналось совсем не так, как представлялось… Было непонятно, как же теперь сложатся наши отношения, ведь мы и без этой сногсшибательной новости еще не успели привыкнуть, узнать друг друга, а уже нужно было думать о новой жизни, которую мы совсем не ждали и которая так нарушала нашу собственную.
Это известие застало врасплох и Виктора - у него было столько планов для нас обоих: и поездка в Алжир, и зимний отдых на горнолыжном курорте в Альпах, и много более мелких, связанных с устройством быта и меблировкой новой квартиры. Но, как человек хорошо воспитанный, услышав от меня по телефону это ошеломляющее сообщение, он выдавил из себя что-то вроде "дети укрепляют семью" и закончил разговор желанием немедленно позвонить своей матери, чтобы обрадовать ее. Я думаю, что тогда Клер и была единственным человеком, которого эта новость действительно по-хорошему взволновала - я сразу поняла это, когда она минут через десять после разговора с Виктором позвонила и поздравила меня.
Моя же мать выслушала новость молча и ограничилась коротким "Поздравляю", сказанным без всякого восторга, а также абсолютно резонным комментарием - "зря поторопились, могли бы и немного пожить для себя, но раз уж это произошло, то теперь нужно"… Далее последовал перечень рациональных рекомендаций, которые отныне мне предстояло иметь в виду. Она, безусловно, была права, но слушать ее было - не менее безусловно - неприятно, тем более что можно было догадаться - никто никуда и не торопился…
Понемногу я стала привыкать к своему состоянию. Начала с того, что купила те немногие книги для будущих матерей, которые были в продаже, и взяла все, что нашлось в библиотеке. Потом побывала на приеме у врача, который и объяснил, что мои ощущения - абсолютно нормальны. Больше всего меня успокоили его ссылки на свою практику, из которой следовало, что почти каждая вторая беременность - незапланированная, обычно некстати, потому что всегда имеются другие планы и более важные дела. Он предупредил, что первые три месяца - самые трудные и психологически, и физиологически, поскольку идет перестройка организма, но я молода, здорова и кому же рожать, как не мне…
Ошеломляющая новизна события мало-помалу притупилась, я решила, что теперь должна искусственно развивать в себе материнские чувства, и дала себе слово избавиться от всего, что может навредить ребенку - отныне никаких волнений, сигарет, алкоголя, только прогулки на свежем воздухе, овощи и фрукты, рациональное питание и сон. И, конечно же, хорошая музыка, легкое чтение и приятные зрелища.
Приехал Виктор, чтобы увезти меня в Париж - мне ведь нельзя было теперь поднимать тяжестей; вообще, отныне меня полагалось беречь, увозить, выводить, выгуливать, не расстраивать, не волновать, не… Словом, я вынашиваю, и это - главное.
"Беременность - не болезнь, а нормальное состояние, свидетельствующее о здоровье женщины", - процитировала я ему своего московского доктора. Но это на него не подействовало, теперь он относился ко мне совсем иначе - с каким-то трепетным любопытством и почти мистическим страхом, боясь навредить. Сексуальные отношения были полностью прекращены, против чего я не возражала - не чувствовала в них никакой потребности.
Сейчас я понимаю, что мое погружение в собственное состояние, естественное для беременной женщины, вместе с этими "не" и явились первыми шагами, которые впоследствии привели его к будущему охлаждению - страсть еще не успела разгореться, а уже требовалось наложить массу ограничений и запретов на ее пути…
Отъезд и прощание с родными, друзьями и Москвой дались мне нелегко - мое сердце было полно любви к мужу, а душа разрывалась от горя…
Может быть, беременность сделала меня сентиментальной, а может быть, у меня уже тогда возникли какие-то неясные предчувствия, но решительность моя куда-то улетучилась, и я вдруг совсем некстати засомневалась в правильности своего выбора и застрадала - как можно было отважиться на отъезд? Ведь что-то у нас может не получиться, как не получилось у многих… И что тогда? Мне было и страшно, и жаль, что уже ничего нельзя переиграть. Это противоречие нужно было преодолевать, убеждая себя в том, что метания - неконструктивны… Счастлив тот, кто может соединить эти вещи, мне же отныне предстояло делить себя пополам…
Подруги в один голос утешали меня, утверждая, что все дурные мысли и сомнения улетучатся сами собой, как только я окажусь на другой территории и займусь устройством собственного гнезда, да и предстоящее рождение ребенка, по их мнению, не даст мне скучать. Я в это не очень-то верила, но старалась внешне не слишком проявлять свои печальные сомнения.
Последняя ночь в Москве прошла без сна, в слезах, которые я пыталась скрыть от мужа, зарывшись в подушку и накрывшись с головой.
* * *
Свой первый приезд в Париж я представляла себе много раз, и эта картинка, нарисованная воображением, всегда была отлакирована моей восторженной трепетностью перед этим городом, который я так хорошо изучила заранее, прочитав все, что только было можно найти о нем в Москве. Восхищение французской литературой и культурой также играло здесь не последнюю роль - я вся была в ожидании чуда, которое вот-вот должно было произойти. Оно несколько примиряло меня с тем, что приходится расставаться с домом…
Но все получилось иначе - полет был трудный, в самолете меня укачало, болели уши, раскалывалась голова, мы долго ждали багаж, лил дождь, и все это вместе вызывало лишь одно желание - закрыть глаза, зарыться в плед и отключиться…
Выходить же с кислой миной было неприлично да и не в моих правилах, поэтому я приказала себе изображать веселье и, поднатужившись, начала общаться, что оказалось не таким уж и непосильным делом - встретившая нас оживленная, сияющая Клер могла бы и лед растопить. Мой французский к тому времени был уже сносным, да и она оставалась все тем же тонким и доброжелательным человеком и потому легким собеседником - помощь Виктора нам не потребовалась.
- Думаю, ты извинишь меня - я немного похозяйничала и кое-что навязала тебе. Виктор не разрешил покупать мебель, сказал, что вы сделаете это вдвоем… но я слегка ослушалась - стол и стулья все-таки купила… Решила - надо отпраздновать приезд домой молодой хозяйки… Не на полу же это делать… не понравится - не огорчайся, а скажи прямо - у нас огромный дом, скоро сама увидишь, - я найду, куда это все пристроить.
Квартира была в старинном доме и не где-нибудь, а на рю дю Сабо, с окнами на Сен-Жермен-де-Пре - две большие спальни и просторная гостиная с эркером, которому по вполне разумному плану Виктора предстояло стать кабинетом, для чего в стену была специально встроена раздвигающаяся волнообразная дверь. Наша спальня и кухня-столовая были уже им меблированы, и надо отдать ему должное - с изяществом и тонким вкусом. Будущая детская была совсем пуста, а в гостиной стояли белые, в стиле барокко - о, ужас, опять эти антикварные заморочки! - стол и стулья, о которых говорила Клер, и - цветы… Вся гостиная была заполнена букетами живых цветов - яркие пятна на фоне белых стен - зрелище было фантастическим!
Виктор извинился за мать - это была ее идея. Я же, увидев этот райский сад, сразу почувствовала себя лучше.
- Клер, спасибо! У меня нет слов! Ты - чудо!
Виктор разлил шампанское, и мы выпили за счастье. Клер, видя мое сомнамбулическое состояние, заторопилась домой:
- Отдыхайте. Ждем вас в любое время. Если будет нужна моя помощь - звони.