* * *
Через неделю меня выписали - как раз в тот день, когда дочери сделали операцию, которая прошла успешно. А еще через два дня нам разрешили впервые увидеть ее…
Она лежала на высокой кроватке, подключенная к каким-то сложным системам - я насчитала семь разных трубочек и проводов, которые помогали ей бороться за жизнь и фиксировали ее состояние. Мы стояли, держась за руки, и оба не сдерживали своих слез.
Ее состояние по всем показателям, а также общий прогноз были хорошими, что и подтвердилось позже. Через десять дней мне уже разрешили кормить ее грудью - молоко сохранить удалось, а еще через два месяца мы привезли Мари домой.
В ту первую совместную ночь мы не смогли заснуть и просидели у ее постельки, изумляясь сложности выражений, игре чувств на детском личике во сне - это было отражение внутренней эмоциональной жизни, и никто не смог бы убедить меня в обратном.
Первый месяц ее жизни дома прошел под ежедневным патронажем медсестры, а раз в неделю мы проходили обследование у врача. Все было в пределах нормы, и мы решили переехать к Клер - там было удобнее вывозить ребенка на свежий воздух, что я и делала каждый день, независимо от погоды.
Виктор остался в нашей квартире один, и хотя в доме была прислуга, а Клер оказалась замечательной помощницей, мне нужен был именно он, мне его так не хватало в тот трудный период. Но он сказал, что бессмысленно тратить столько времени на дорогу и простаивание в пробках. Кроме того, добавил, - его убивают и ранние вставания…
- Пусть хоть один из нас высыпается по-человечески, но я - мыслями с вами… буду регулярно звонить и навещать вас по субботам и воскресеньям…
Теперь я понимаю, что это был ничем не прикрытый эгоизм - он просто и без лишних раздумий перебросил на меня все трудности, не желая нагружать себя, но тогда страх за жизнь дочери и навалившиеся заботы притупили эмоции, и я молча проглотила первую большую обиду.
Налаженное хозяйство, помощь прислуги и участие Клер облегчили мне этот удар. В ее чудесном доме прошел первый год жизни нашей дочери. Там же началось и мое разобщение с мужем….
Имя мы выбирали вместе с ним, в одну из совместных суббот. Решили написать десять имен и воспользоваться методом совпадения. Критерий при выборе был один - оно должно звучать на двух языках. Совпало одно - Мария.
- Слава Богу, повезло с отчеством, - сказала я тогда. - Если ей когда-нибудь и придется им воспользоваться, то оно будет звучать благозвучно для русского слуха - Мария Викторовна, не то что какая-нибудь Шарлевна, Патриковна, Жан-Клодовна или, не дай Бог, Рожевна… или Рожеевна, если папа - Роже?
Мы веселились. Тогда я еще не знала, что воспользоваться - придется…
Весь первый год жизни Мари прошел в постоянной тревоге - все ли идет как следует? Регулярные обследования в детском центре внушали оптимизм, но первые три года нужно было полностью посвятить дочери, и ни о какой работе не могло быть и речи.
Она развивалась нормально - вовремя начала сидеть, ползать, а с одиннадцати месяцев уверенно пошла, впервые увидев котенка, купленного для нее Клер. Мы решили попробовать общаться с ней на двух языках - получилось, и она рано начала говорить, забавно перемешивая русские и французские слова.
Через год семья объединилась - мы с дочкой переехали в парижскую квартиру. Все светские общения ради нее были давно сведены к минимуму. Мы с Виктором стали соратниками в борьбе за общее дело, нас объединяли заботы и страх ее потерять, и мы сосредоточили свое внимание, нежность и любовь вокруг нового смысла нашей жизни. Это было, безусловно, нужно, но, может быть, не в такой степени. Отдаваясь истово одному, мы забывали о себе, все наше, личное отступило на задний план во имя главного - спасти, помочь, не упустить…
Должно быть, я прошла через нервный срыв, а может, даже депрессию, но я не обращалась к врачам и все преодолевала только усилиями воли и обострившимся до предела чувством ответственности. Постепенно это тревожно-депрессивное состояние привело к тому, что у меня, да и у Виктора тоже, притупилось многое, включая и радость близости, - общее горе сплотило нас, но одновременно и развело…
Родители трижды приезжали в Париж в первые два года после рождения Мари, останавливаясь в гостинице. В первый приезд отец дирижировал двумя разными парижскими оркестрами, которые принимали участие в фестивале советской музыки, а во второй раз был членом жюри Международного конкурса молодых дирижеров. В третий раз они завернули к нам из Бельгии, где у отца были гастроли. Мы встречались на концертах, в ресторанах, они заезжали в нашу парижскую квартиру, чтобы повидаться с внучкой, бывали на приемах у Клер - все проходило красиво, достойно, но никогда никакого желания поговорить с матерью о своей внутренней жизни, сомнениях и трудностях у меня не возникало… Как, впрочем, видимо, и у нее - она, скорее всего, ничего не замечала, погруженная в свои дела и проблемы.
Когда Мари исполнилось три с половиной года и стало ясно, что она выкарабкалась, мы взяли профессиональную няню, а я решила заняться поисками работы. О биологии нечего было и думать - четыре года были слишком долгой паузой, да и я, цитируя Женьку, уже давно отлетела от этого гнезда и мне не хотелось возвращаться обратно.
Подходящую работу найти было непросто, и, походив на разнообразные интервью, я начала паниковать - полгода хождений ни к чему хорошему не привели. Тогда Клер предложила работу у себя в издательстве, и я было уже решилась на нее, когда увидела объявление в газете о вакансии преподавателя русского языка в частной фирме. У меня, конечно, не было диплома специалиста, но попробовать было можно. Я уже свободно говорила по-французски, что, помимо абсолютного владения русским, соответствовало предъявляемым требованиям. Решив рискнуть и не посылать своих данных по почте, я отправилась на фирму сама.
Так я познакомилась с Галиной, которая, поговорив со мной, сразу поверила в меня и рискнула взять с полной нагрузкой в "Лингвафорум", где я и проработала до своего возвращения в Москву.
Меня особенно беспокоило это время, новое для дочери, так как была опасность, что Мари, привыкшая ко мне, не сможет обходиться без меня. Но все прошло на удивление гладко - она довольно быстро привязалась к Николь, проявив незаурядные коммуникабельные способности. Опытная няня с прекрасными рекомендациями абсолютно оправдала их - даже на мой критический взгляд, вполне неплохо справлялась со своими обязанностями. Все благополучно устроилось, но я еще долго продолжала находиться в постоянном нервном напряжении.
Мои вечные заботы и страхи не делали меня слишком притягательным объектом и в это время, да и любовницей я была далеко не совершенной - или вследствие постоянного недосыпания, усталости, стресса, или моей очевидной фригидности. Сексуальная сторона жизни была для меня скорее неизбежностью, с которой следует смириться, чем самоцелью и наслаждением. Мне никогда не случалось потерять голову, до конца отключиться, забыться - я уступала по необходимости, и Виктор, в общем, выезжал на собственном энтузиазме…
Я так и не смогла понять природы своей фригидности - является ли она результатом физиологических особенностей, продуктом воспитания или следствием излишней романтичности? Задумайся я об этом раньше, может, моя семейная лодка до сих пор оставалась бы на плаву. Позже я была достаточно откровенна с подругами, мы обсуждали на своих девичниках и этот вопрос. Мне был вынесен приговор - я просто не разбужена, мой мужчина еще не появился, а достались мне явные не те…
* * *
Париж обласкал меня погодой, интересными встречами и деловыми удачами. Все оказалось не только не обременительным, но, наоборот, - очень приятным, и, за четыре дня управившись с делами, я уезжала умиротворенная, как после хорошего отдыха.
Мари с удовольствием оставалась в доме Клер. Она легко привыкала к любой обстановке, и я была спокойна за нее - уверена в том, что и Виктор, со своей стороны, сделает все, чтобы дочери было комфортно в Ницце. Мы договорились, что в августе Клер привезет ее в Москву и немного погостит у нас.
БЕЛЛА И МАРИНА
Как в прошедшем грядущее зреет.
Так в грядущем прошлое тлеет.А. Ахматова
ГЛАВА 1
Возвращение домой началось с сюрприза - вылет отложили на два часа по метеоусловиям Москвы. Потом его откладывали еще трижды, и я думала уже сдать билет и остаться в Париже еще на денек-другой, когда наконец после шестичасовой задержки была объявлена посадка, и, не ожидая ничего хорошего от полета в дождливую погоду, я с некоторым неприятным предчувствием погрузилась в самолет.
Предчувствие оказалось небезосновательным - тряска и стремительные снижения и наборы высоты начались сразу, а по мере приближения к дому стали такими непереносимыми, что пришлось использовать и весь собственный запас гигиенических пакетов, и обратиться к стюардессе за порцией новых. Об ощущениях и мыслях вообще лучше не распространяться, там было все - от проклятий до молитвы.
Москва встретила погодой под стать полету - низкое небо, густой туман и промозглая сырость. Дожди не прекращались уже несколько дней. К счастью, Ленчик оказался человеком ответственным и дождался меня, или, вернее, того, что от меня осталось. Увидев эти останки, он сообразил усадить меня в зале ожидания, а сам бегом перебросил вещи в машину и вернулся за мной. Голова продолжала гудеть и кружиться, а вывернутый наизнанку желудок ощущался где-то в самом горле. Он дал мне отдышаться и под руку повел к машине.
Приехав домой, я выпила воды и, не раздеваясь, завалилась спать. Проспала я целые сутки и сказала себе - в ближайший месяц не стронусь с места и отпуск проведу на даче.
Родители, не дожидаясь моего возвращения, уехали в отпуск в Палермо - третий год они предпочитали итальянскую виллу Альберто Тонини, известного итальянского издателя, с которым у них установились личные контакты, всем остальным возможностям отдыха, ведь на непредсказуемое московское лето никогда нельзя было положиться.
Незадолго до моего развода они начали искать дом на юге Франциии - из-за меня и Мари. Через своего бывшего французского импресарио довольно быстро нашли то, что хотели, - небольшую виллу в Сен-Тропе. Мать позвонила мне уже из Сен-Тропе, куда она прилетела специально для осмотра помещений и знакомства с местом. Ей все понравилось, но она не решилась составлять контракт без отца, а он не мог приехать, потому что в то время лежал с пневмонией. Она просто застолбила место, внеся залог. Было решено - для подписания купчей и полной оплаты они приедут вместе с отцом позже. Но тут подоспела я со своим разводом, дело застопорилось, а после моего сообщения о разводе она передумала обзаводиться собственностью во Франции. Залог им, вопреки общепринятым нормам, вернули - из уважения к имени отца. После моего переезда в Москву родители к этой теме больше не возвращались - к великой радости отца, не любившего обременять себя лишними проблемами.
Италия в июле - место довольно жаркое. Сам Тонини, вдовец, вместе с сыном, спасаясь от итальянской жары, уезжал на рыбную ловлю на прохладные, уютно расположенные между Финляндией и Швецией Аландские острова. Родители жили на вилле самостоятельно, и отец, склонный к простудам, может быть, единственный в Италии, наслаждался проклинаемой всеми итальянцами жарой. В Палермо можно было полностью отключиться от дел, расслабиться в тишине и отдохнуть - была машина с шофером, прислуга, при желании можно было даже отправиться в какое-нибудь соблазнительное турне. Но, безусловно, главной роскошью была погода, от которой не нужно зависеть - благословенное солнце, для тех, кто понимает!
Они звали меня с собой, но я давно считала отдых делом интимным и убедилась, что выбирать компанию лучше не по родственному принципу, а на основе общности интересов, здесь же это практически исключалось; кроме того, в отличие от отца, жару я переносила плохо.
* * *
Я обзвонила подруг, чтобы узнать об их летних планах, в Москве оказалась только Женька, наконец решившаяся на ремонт. Я пригласила ее в Новодворье, куда перебралась с Фенечкой, твердо решив никуда на лето не уезжать, и она с радостью примчалась.
Неожиданно для всех она прошла мощный конкурс и стала представителем группы американских лекарственных фирм, работающих на российском рынке. Солидное положение, высокая зарплата, машина, зарубежные поездки и многослойные бонусы совершенно изменили ее - увидев этот немыслимый гламур, я совершенно обалдела… откуда что взялось!
Она изменилась и внутренне - сплошная активная жизненная позиция, легкость и, что самое удивительное и приятное, - никакого нытья. Было видно, что жизнью своей она теперь довольна и жаловаться на нее не собирается. После развода она ожесточилась, считая себя обойденной, и мы с Ириной одно время чувствовали, что общаться с ней становится сложно.
Теперь она действительно расцвела и, не пользуясь особым успехом у мужчин в юности, с лихвой восполняла этот пробел в зрелые годы - очевидно, уверенность в себе придает женщине особый шарм и включает второе дыхание. Я получила полный отчет о ее личной жизни, в которой было столько страстей, что я разинула рот от удивления, да так с разинутым ртом и осталась, выслушивая рассказываемые образно и с юмором перипетии ее последних романов.
Мы провели вместе два чудесных дня и вдоволь наговорились. В частности, она высказала мысль о том, что отец умнее, чем мы, рефлексирующие эстеты, воспитанные на высокой духовности и романтике - ничего этого давно уже нет и не похоже, что когда-нибудь вернется…
- Для попзатмения ни Спиваков, ни Покровский, ни Раевский, ни Шнитке не годятся, слишком рафинированно и избранно. Сейчас даже изысканная Ася Горина снизила планку и перешла на упрощенный репертуар, потому что поняла - хорошо продается и охотно заглатывается вульгарная дешевка, низкопробное пойло - стадная веселуха… Наше время - век "Бодрящих", "Инолтр" и "Отвязных". Почти все телеканалы забиты этой пошлятиной - бессмысленные тексты и тряска едва прикрытыми гениталиями… Не мне тебе рассказывать о книжках - прозой, а тем более литературой назвать это диванно-компьютерное словопускание назвать затруднительно… Сами же авторы в интервью и оценивают собственную продукцию - измеряют намаранное в метрах, скоро дойдет и до килограммов… При этом абсолютная правда - рейтинги бестселлеров типа "Моя мама - киллер" или "Роман с мертвецом" просто зашкаливают, товар идет хорошо…
- И чем же ты объясняешь этот нонсенс?
- Задолбанностью сознания рекламой - от такой наглой раскрутки голова поневоле пойдет кругом… Утверждается, что все уставшие и проблемные граждане - а у нас сейчас других и нет, даже среди самых успешных - способны расслабиться именно за таким чтивом… Только этим и можно объяснить заплеванность книжных полок Фантомским, Крюговым и Манефой Кругловой - сама знаешь определенный цвет и сомнительное качество этого чтива… Отвлекуха и развлекуха легче всего и достигаются давлением на низменные инстинкты… вот и учреждается этот полный провал вкуса и духовности. Да, пожалуй, еще одно соображение, объясняющее изобилие подобного книжного бизнес-продукта: через него запускается обыкновенная реклама компаний - чуть ли не на каждой странице очередное название фирмы или товара. Так что в свете вышеизложенного - чего ты хочешь от своего отца? Оставьте человека в покое и дайте ему возможность самовыражаться, творить или даже вытворять то, что он хочет и как может, - он все верно учуял, сама же говорила, что снова - нарасхват…
- Да не учуял он ничего, это - возрастной заскок, он выглядит просто смешным…
- Даже если это так, оставьте его в покое, дайте ему возможность стареть так, как получается… Не пытайтесь сделать из человека с воображением, живущего в своем собственном мире, образцового марионеточного дедушку в кресле-качалке и войлочных тапочках, с одной-единственной страстью - вкусно поесть и на боковую. Не выйдет.
- Если честно, мне даже иногда жалко мать, она столько тянет на себе, а любимый муж вознаграждать ее за это особенно не собирается…
- Да не преувеличивай ты их проблем, по-моему, ты читаешь за скобками… Калерия Аркадьевна иначе и не может, она всю жизнь держала и держит мужа на мушке, это заметно невооруженным глазом. А Сергей Петрович уже давно привык жить под прицелом и не замечать этого - он вечно был погружен в себя, прислушивался только к себе… Это их нормальный образ жизни. На такой основе их брак просуществовал - при всех издержках - почти сорок лет… Ничего у них не изменилось и теперь он как не кидался в приступах страсти на нее, так и продолжает не кидаться, и вряд ли ее это удивляет, особенно в нынешнем возрасте.
- В последнее время его просто не узнать…
- В последнее время я не узнаю и собственную мать - после смерти отца вдруг завела себе новое увлечение - начала играть в карты.
- Ты с ума сошла…
- Представляешь - продувает всю пенсию и сидит без хлеба, так я теперь контролирую не сына, с ним, слава Богу, все в порядке, а ее жизнь - пару раз в неделю завожу продукты, веду душеспасительные беседы, а денег - не даю, знаю, куда пойдут…
- Вот уж не ожидала такого азарта…