* * *
Бессонница не проходит и начисто изматывает меня, сигареты не спасают, пью я больше обычного. Чувствую себя на пределе. Мне больше не хочется выяснять отношений, но все же небезынтересно понять - неужели ради сомнительного удовольствия ютиться со своими чемоданами в тесноте у Шарля можно было наплевать на взаимные обязательства, на ребенка, уютный дом, нашу общую историю и память, на секс, наконец? Какая-никакая, но это была отлаженная жизнь, теперь же начиналось что-то неизвестное…
Понимаю, что продолжаю толочь воду в ступе, пытаясь заниматься бесконечными анализами… Может быть, позже и научусь следовать материнским советам - смотреть на все мешающее сквозь стеклянную перегородку, но пока ничего не могу с собой поделать и продолжаю эти внутренние монологи…
Хоть решающие слова уже и сказаны, но как же это трудно - рвать в самом деле. Знаменитые парадоксы женской логики - в действии…
Вроде, начинали с ним одинаково, а заканчиваем - по-разному: он - решительно и бесповоротно, а я, хоть и понимаю неизбежность разрыва, раздираю себя на части, задавая себе этот вечный вопрос - а могло бы у нас с ним все сложиться по-другому?
Я ведь так же, как и он, училась постигать на собственной шкуре бесконечные метаморфозы бытия… Не знаю, как он, но я постепенно поняла, что чересполосица в семейных отношениях - неизбежна, а нежно-розовая, восторженно-романтическая прелюдия к ним - недолговечна… Она - лишь нежная памятная ниточка, которая связывает супругов с более глубокими чувствами и существенными обязательствами. В этих последующих взаимоотношениях так много всего замешано - нежности, дружбы, доверия, теплоты, и во всем этом многообразии столько разных оттенков, неповторимых в каждый отдельный день! И я уверена, при желании обеих сторон сохранить брак наскучить это не может.
А у нас с мужем взаимного стремления не случилось… Я нафантазировала себе любовь, думая, что дождалась любви ответной…
Но, хотя у меня тоже были свои ожидания, которые не оправдались, обиды и разочарования, особенно в этот темно-серый период, которые не слишком обнадеживали на изменения к лучшему, я все же старалась преодолеть свою неудовлетворенность и терпела, спускала ему многое, чтобы только не стало хуже. У нас никогда не было идеальной гармонии, даже в самом начале, наши вкусы, интересы и привычки порой расходились, но я не считала и не считаю до сих пор, что в брак должны вступать только однояйцевые близнецы и что разность характеров - причина для распада отношений.
Я не считаю, что брак способен полностью убить чувства. Многие заблуждаются, полагая, что если больше нет начального восторга, то все закончилось… Собственные печальные изыскания убедили меня в том, что оглядываться назад и сравнивать - не стоит; необходимо постараться воспринимать реальность такой, какая она есть, сейчас, а для этого важно сохранить барометр души, способный регистрировать все ее отклонения… Но и это еще не все - обеим сторонам нужно научиться умению не просто фиксировать меняющиеся фазы, но и вовремя перестраиваться в соответствии с ними - попросту говоря, стоит учиться ценить то, что осталось, и постоянно пытаться обновить, улучшить приевшиеся отношения… и делать это нужно до конца… Это, конечно, не слишком вдохновляющий рецепт, но ведь других-то возможностей нет… Я, по крайней мере, делала это постоянно, но не нашла понимания с его стороны…
Мы виноваты оба - слишком закопались в своем мирке, увязли в своих семейных ссорах, не сумев даже толком разобраться, почему все вдруг завертелось в таком бурном темпе… Да, если пытаться "дойти до сути", поймешь, что ее-то и не было - хотя мы постоянно и ссорились вплоть до его ухода, неразрешимыми проблемами наш брак не был отягощен, а происходило все по инерции, замешанной на необъяснимом взаимном раздражении…
Но ведь было же что-то, толкнувшее меня к нему, заставившее решиться на этот брак… Да, начало было прекрасным, особенно его короткие наезды в Москву. Вполне романтическим оказался и первый период совместной жизни… Потом все медленно покатилось вниз - он не выдержал наших совместных трудностей, связанных с болезнью дочери, и начал постепенно отдаляться. Но не все и тогда в семье было постоянно унылым, были и куда более приятные периоды - доверительности и даже нежности…
Мне казалось, что он тоже понимает - чувства с годами меняются. В них в определенное время обязательно начинается некий этап приземленности, но в этом есть и нечто позитивное - исчезает иллюзорность представления о бесконечной любви, как о единственной возможной основе брака; оказывается - такой бесконечности не существует, она начинает прерываться, возникая лишь от случая к случаю, превращаясь в отдельные памятные эпизоды…
Брак, в определенном смысле, - капитуляция, сдача собственных позиций, и его успешность зависит от того, насколько обе стороны могут и готовы отступать ради достижения общего покоя и согласия. Эта житейская мудрость, которую я успела постичь на собственном опыте, конечно, не сахар. Но и она совершенно не означает только пресность, скуку и инерцию безнадежности, потому что осознание этого и возникшие взаимные обязательства не исключают периодического обновления, которое достигается за счет более полного знания сильных и слабых сторон друг друга с вытекающим отсюда осознанным желанием - найти способ доставить друг другу радость, сделать что-то неординарное, тем самым скрасив однообразие и возвысившись над обыденностью… В этом и состоит, на мой взгляд, формула семейного счастья.
И ведь мы еще достаточно молоды и наши другие резервы для обновления далеко не исчерпаны… У меня какое-то время была тайная надежда на то, что наши отношения можно было бы изменить, заведя второго ребенка, уже сознательно, заново пройдя через все этапы… Кто знает, как изменилась бы тогда наша жизнь; а сколько радости это доставило бы Мари, которая обожала придумывать истории с неизменным присутствием младшей сестры или брата…
А может, все к лучшему, а то повязали бы себя еще на одно десятилетие… хотя кто знает… а вдруг все действительно изменилось бы…
Все, на сегодня - достаточно, пора спать… жизнь продолжается, а мне завтра вставать в семь утра.
Решительно выключаю свет и пытаюсь заснуть, но ничего не получается - мысли наплывают одна на другую, перемешивая прошлое с настоящим…
Когда же я перестану анализировать, метаться, сожалеть и привыкну к этой единственной мысли - мы разводимся, и это решение - необратимо? Наверное, не скоро… Неужели все женщины устроены таким нелогичным образом? Ведь, с одной стороны, я абсолютно ясно понимаю, что так жить нельзя, и уже решилась на развод, а с другой, немного поостыв, начинаю прокручивать в сознании и извлекать из себя разные позитивные воспоминания и ищу оправдание своему бездействию. Почему же Виктор с такой видимой легкостью избавляется от нашего прошлого? Неужели он и вправду ушел только потому, что осознал: нашим отношениям - труба и из них больше ничего не выйдет?
Бессмысленно отрицать очевидное - у нас начались заморозки, наступило полное охлаждение, но я никогда не поверю, что существуют браки, в которых не было бы охлаждения - когда выпивается все, что на поверхности, и уходит новизна, неизбежно наступает привыкание, и с этим ничего не поделаешь.
Но кроме этой неизбежности есть еще и другие измерения, более глубинные слои, связывающие супругов, и я все время ждала, была готова - прояви он хоть немного ответного желания - не рвать и перечеркивать, а пойти навстречу, попробовать снова и попытаться спасти пусть не самый удачный и безоблачный, но и не совсем уж безнадежный тринадцатилетний брак.
Вот и не верь после этого разным приметам - обручальное кольцо, подаренное им, оказалось не моего размера, а наш брак разваливается на цифре тринадцать.
На этой последней мысли я решительно обрываю себя и раскрываю книгу - может, смогу хоть за чтением отключиться от бесконечного разговора с собой.
* * *
Вскоре я узнаю правду - вот уж и впрямь все старо, как мир… Случайно встречаю в магазине Моник, бывшую подружку Шарля. Мне не хотелось общаться ни с кем из наших прежних совместных знакомых, но она первая окликает меня, узнав издалека:
- Привет, Изабель! Несмотря ни на что, выглядишь - великолепно! Похудела, побледнела, но это тебе идет. А как наш герой-любовник?
Внутри что-то обрывается. Так вот, оказывается, в чем дело! Но не подаю вида и говорю как можно небрежнее:
- Как? Не очень себе представляю… Могу лишь сказать - где… сейчас он временно, пока не снимет квартиру, живет у Шарля. Все давно уже шло к разрыву, и определенность всегда лучше. Кстати, ты ее видела?
- Да это же его прежняя пассия, страстная любовь молодости - Одиль. Не только видела, я ее давно и прекрасно знаю. Вернулась из Англии после смерти мужа, он был культурным атташе в Лондоне. Надеюсь, ничьих секретов не выдаю, об этом всем хорошо известно. Только не очень понимаю, зачем ему снимать квартиру. Теперь у нее роскошная вилла в Ницце, шикарная, недавно купленная квартира в центре Парижа - целый этаж…
Вообще, светская жизнь в Лондоне сделала из полной сумасбродки настоящую леди. Но характер у нее всегда был стервозный, поэтому я не удивлюсь, если он снова запросится назад.
- Ну, для меня это вопрос решенный, и развод - дело времени. А как ты?
- В отличие от тебя, никак не могу решиться навсегда порвать с Шарлем.
- Мне казалось, вы подходите друг другу.
- Не уверена, более того, уверена в обратном - ничего хорошего у нас не может получиться, но каждый раз, когда он просит вернуться, уступаю.
- А в чем проблема?
- Он безумно ревнив.
- Ревнует, значит - любит…
- У него ревность - патологическая, а в гневе он - отвратителен, может и врезать.
- Никогда бы не подумала, он ведь с тебя пылинки сдувал.
- Да, впечатление производить он умеет и любит, но быть ровным и приятным постоянно - не его чашка чая, как говорят англичане… хотя в лучшие времена с ним вполне жить можно - заботлив, нежен и любовник непревзойденный. Пыталась заводить романы - ничего не выходит, сразу начинаю сравнивать и все не в пользу нового партнера… Не знаю, что это - привычка, или просто такая вот однолюбка, моногамная дура… И это в нашито раскованные дни… Но от себя не убежишь…
Мы о чем-то еще щебечем и прощаемся, договорившись перезваниваться и встречаться.
ГЛАВА 7
Никак не ожидала, что это известие так больно ударит меня, ведь я к нему была уже почти готова… Почти…
Продолжаю автоматически двигаться между стеллажами с продуктами, выбирая нужные мне - по списку. Опыта у меня в этом почти никакого, даже не знаю, где что искать. Раньше покупка продуктов была обязанностью Виктора, теперь все домашние заботы лежат только на мне. Рассчитываюсь в кассе и, загрузив тележку, медленно иду к машине, пытаясь сдержать слезы…
Теперь все полностью встает на свои места. Да, особой наблюдательностью я явно не отличалась, да и интуиции у меня не было никакой - полная разиня и простофиля, ведь все было так легко просчитать, так очевидно! Вот и объяснение его настроению, участившимся командировкам, желанию спать в кабинете, письму, его решимости, да и моей хандре - я ведь давно почувствовала, что он радикально переменился…
Но почему же я такая безнадежно-законченная, слепая, бесчувственная дура, настоящее бревно - без элементарной женской интуиции? Неужели мне нужно было обязательно ткнуться мордой в дерьмо, чтобы я смогла почувствовать его запах? Нормальной женщине, Клер, сразу пришло в голову: просто так в никуда никто не уходит, а я столько времени топталась на месте с зашоренными глазами, исходя исключительно из веры в человека, который тринадцать лет назад поклялся мне в вечной любви!
В памяти начинают всплывать его увертки, ухищрения и промахи - их ведь было предостаточно! Будь я менее уверенной в нем, в его честности и надежности, все сложилось бы иначе и я не оказалась бы в дурацком положении рогоносицы, доведя себя до такого идиотского состояния… Ничего ведь не стоило один раз набрать его рабочий номер и выяснить, действительно ли он в командировке! Хоть это и очень противно…
А чего стоят эти притянутые за уши отговорки, что он, дескать, останется ночевать у кого-то из друзей, потому что немного перебрал и не сможет сесть за руль… А последний фортель, связанный с днем его рождения, когда он…
Понимаю, что трачу впустую время и силы, вспоминая и выясняя хронологию и подробности его бесстыдной лжи и моей беспросветной глупости… Нужно постараться взять себя в руки… Да, я должна вырваться из замкнутого круга, найти в себе силы не отвлекаться ни на что, кроме главного - хорошо спланированного развода, а всем запоздалым мыслям нужно сию минуту положить конец, не стоит нырять в эту опасную трясину…
Я говорю себе правильные слова, в которые не верю, потому что трясина уже начинает засасывать меня… скорее всего, они - просто защитная реакция организма от погружения в полное отчаяние, поэтому они мне не помогают и ни в чем не убеждают - сообщенная Моник новость так оглушает меня, что я не помню, как добираюсь до машины. Механически складываю пакеты в багажник, и вот я уже в машине - не села, а провалилась, привалилась к сиденью и застыла, тупо и бессмысленно глядя сквозь стекло на все окружающее меня, ничего толком не различая…
Потом - постепенно - начинаю чувствовать полное неприятие всего, на чем удается остановить взгляд и сконцентрировать внимание… Ненавистно все - и этот серый пасмурный день, и сырой воздух с запахом бензина, от которого к горлу подступает тошнота, и бесконечная, унылая, как тоска, подземная заплеванная парковка с мрачными бетонными стенами… и даже голос из динамика, рекламирующий сниженные товары и неродную речь… Все это разом отторгается от меня, становится гнетущим, враждебным, и тогда, закрыв глаза, чтобы ничего этого не видеть, я выплескиваю свое несчастье в беззвучном крике:
- Что я здесь делаю?!
Я приехала сюда к мужу, здесь у меня появились дом, семья. Это был мой мир, устойчивый и надежный. Был…
Что же остается у меня от него, кроме дочери, без чего я не смогу прожить? Ничего. И что я скажу ей? Не знаю…
Но зато теперь точно знаю - оставаться здесь я больше не могу и не хочу, незачем - раз все кончилось, надо ехать домой, в Москву.
Это "домой, в Москву" вырывается непроизвольно и означает одно - я так и не вписалась, не прижилась, не прикипела душой к Парижу… и, слава Богу, я, наконец, произнесла вслух то, что столько раз подавляла в себе…
А Мари? Как же ее школа, окружение, подруги? Она же француженка…
Но она ведь и русская… А к Москве она привыкнет, в ее возрасте это не так уж трудно…
Сквозь обиду и боль я неожиданно ясно понимаю, что Виктор своим разрывом дает мне возможность сделать то, о чем я втайне задумывалась, но не решалась озвучить, когда мы жили вместе, - уехать в Москву. Я загоняла это желание вглубь, потому что оно было почти нереальным. Реальным был вопрос - как лучше организовать жизнь, чтобы дочь не отдалилась от меня в будущем? Останься мы в Париже, со временем это неизбежно произошло бы, я уже понемногу начинала это чувствовать.
Я неизменно пытаюсь сохранить в семье ускользающий "русский дух", не желаю полного офранцуживания - думая не о себе, ведь мне это не грозит, а о дочери. Но все отчетливей осознаю тщетность своих попыток, чувствуя, что только своими усилиями мне не удастся приобщить ее к безбрежному русскому миру, увлечь русской жизнью, литературой, искусством… дело может дойти до того, что Россия для нее будет потеряна, станет беспредметным звуком, а ненужность, невостребованность ее русскости сделает ее обычной француженкой. Это все может отдалить нас друг от друга - она просто перестанет во мне нуждаться…
Я постоянно напрягаюсь, изобретая разные методы, чтобы уговорить ее почитать русские книжки, посмотреть фильмы. Говорим по-русски мы только дома, когда бываем вдвоем, с Виктором же она говорит всегда только по-французски. Хоть я и очень стараюсь, но моя дочь в Москве - действительно иностранка, и все сразу отмечают ее французский акцент и не совсем правильную манеру выражаться. Меня это давно уже начало беспокоить, но все эти мысли обретают завершенную форму только сейчас.
В какой-то мере я должна быть благодарна мужу за то, что он облегчает мне решить, казалось бы, неразрешимую задачу - уехать в Москву и увезти с собой дочь. При нынешнем раскладе его адюльтере - у меня есть все шансы это сделать, в любом другом случае сделать это невероятно трудно, ведь французская Фемида так закручена, что права матерей-иностранок минимальны. Я уже знала о нескольких громких процессах, когда отцы-французы, пожелавшие оставить детей при себе, выигрывали дела в суде.
Мысли скачут - наверное, то же чувствовала моя мать, когда узнала об измене отца, не думала я, что и мне придется оказаться в подобной ситуации…
Тогда она сделала невероятное - удержала отца и сохранила свою семью, но нужна ли была ей самой и всем нам такая жесткая форма защиты? Может быть, она так боялась одиночества, что сделала то, чего люди должны стыдиться до конца своих дней? Что же говорила она себе, когда решилась на такое?
Нет, не буду даже думать об этом - не могу и не хочу быть твердой и несокрушимой, как она, выяснять все детали фиаско своей семейной жизни, копаться в этом - отвратительно… пусть уж лучше все останется грузом до конца непроясненных отношений, мне вполне достаточно причины… Зачем держаться за жалкие обломки прежнего благополучия, ведь брака больше нет, и не нужно ничего себе объяснять и придумывать. Развод - это простая формальность, через главный кошмар предательства я только что прошла и все еще жива…