***
И вот последний граф Вяземский стоит на шумной московской улице. Никому во всем свете ненужный, с тремя сотнями рублей и дипломом выпускника Волоколамского Детского Интерната №7. Стоит, униженный парой человекоподобных существ и не знает, что предпринять. Тем не менее, злость отсутствовала, и только жалость, липким харчком, вклеилась в сознание.
"Почему все так?! За какие великие прегрешения? За что я наказан?"
"Хватит ныть! Соберись, тряпка! Придет время, ты отомстишь и займешь достойное тебя место в обществе!"
Верный внутренний голос! Друг, соратник, советник. Пожалуй, единственный настоящий друг. Сколько интереснейших бесед произошло между ними в тяжелые моменты детдомовского одиночества! Это походило на сумасшествие, но Андрей пинками гнал подобные мысли. Внутренний – друг, вторая половинка его существа. А по поводу раздвоения личности и прочей врачебной лабуды… Лучше на себя посмотрите! Сейчас же Внутренний прав, пора идти.
Прокаленный лучами солнца тротуар подобно помоечной крысе бросился ему под ноги. Из-за жары и голода кружилась голова, а мокрые от пота носки исторгали ароматную вонь.
"Сейчас бы в пенную ванну или на худой конец под прохладный душ. Нет, пусть лучше морозно-ледяной! И схарчевать чего-нибудь вкусненького! Мечты, достойные тех обезьян, но не меня".
А город жил, не обращая ни малейшего внимания на мысленные потуги голодного сироты. Громады магазинов приветливо распахивали двери-пасти и жадно заглатывали людские толпы. Яркие вывески баров, кафе и ресторанов обещали вкусно и недорого накормить, напоить и развеселить. Прям сказка какая-то, чтоб их всех в извращенных формах! Казино предлагали в одночасье стать "миллионщиком" или выиграть эксклюзивный, дорогой приз.
Москва предстала перед Андреем в образе старой и ненасытной шлюхи, которой всегда и всего мало: людей, денег, машин, развлечений… Она отторгала и притягивала, душила и давала глоток свежего воздуха. Отнимала желание жить и тут же бросала зыбкий призрак надежды.
И люди подстраивались под ее ритм: то прилежно-неторопливый как классический полонез, то элегантно-веселый как добрый венский вальс, то эротично-жгучий словно вечернее аргентинское танго, а то и бездумно-стремительный как танцы современной молодежи. Последнего не в пример больше, что и дураку понятно: ведь так проще.
Найдет ли он в этом муравейнике свое место? Или будет проглочен, пережеван и высран, подобно тысячам молодых людей, съехавшихся в столицу из разных уголков России? Сколько их было: ищущих лучшей доли и переполненных чрезмерными амбициями? Сколькие сгинули в дебрях и подворотнях этого города-монстра? Кто-то в наркоманском притоне, с посиневшими губами и "телегой" в вене, кто-то в бессмысленной пьяной драке, а кто и просто по своей глупости и нежеланию работать.
Думали, попадут в Москву и сразу станут богатыми и знаменитыми?! Хер вам на блюде, дорогие мои малыши! Везде надо пахать подобно проклятому богами Сизифу! Либо головой, либо руками, либо как продажные девки и всяческие пидоры, интимными местами. И тебе воздастся сторицей!
"Да! Я сильнее, умнее и лучше! Я добьюсь, не просто благополучия, но поставленной цели! И не загнусь раньше отведенного срока!" – словно мантру проговорил про себя граф.
"Да, несомненно! Я не такая, я жду трамвая!"
Ирония Внутреннего раздражала, но Андрей прекрасно понимал правоту своего невидимого собеседника.
Без действия мысль пуста. Ничто. Абсолютный ноль. Можно всю жизнь проваляться на диване, генерируя гениальные идеи и новые философские направления, не делая, ровным счетом, ни черта. Лежать, поплевывая в потолок и ругая других за совершенные ошибки и глупые просчеты. Считать себя хорошим и правильным, а других – ничтожествами и идиотами.
А ты пробовал, дорогой непризнанный гений, хоть что-нибудь сделать, реализовать хотя бы один из своих проектов? Не пытался. То условия не позволяют, то нет денег, то желание отсутствует. Можно наскрести миллион надуманных причин "обломовщины".
Ведь идеи, на проверку, могут оказаться глупостями, а философии – пустыми банальностями. И ты не хочешь разочаровываться, не желаешь становиться "как все". Но тот, кто не ошибается, никогда не найдет правильного ответа. И не узнает, верны ли были "правильные мысли".
Вон, современная власть. Сплошные коммунисты и комсомольцы, слегка разбавленные "политиками новой волны". Добропорядочные партийцы. Правда бывшие, но разве новая вывеска и громкие слоганы могут способствовать перемене сути? Та же рабоче-крестьянская шушера, разве что прилизанная восьмьюдесятью годами власти. Но даже они сумели извлечь из своего поражения победу. Перекинулись демократиками, оборотни чертовы!
Размышления о политиках вызвали вскипание желчи и обострили голод. Желание срочно что-нибудь скушать, превратилось в необходимость, и Андрей направился к маячившему невдалеке лоточку с "горячими собаками".
***
Он ненавидел советскую власть и ее выкормыша – власть нынешнюю. Не случись того бунта, не случись революции, был бы он сейчас в роли жалкого, никому не нужного детдомовца?!
Ленин и Карл Маркс. Карл Маркс и Ленин. Двое Великих, ненавистных ему до припадков бешенства. Но Маркс – генератор идеи, тот самый бездельник-лежебока. Винить надо Ленина и только его. Не будь Вождя Мирового Пролетариата, не быть революции, свержения императора и гибели верхушки общества. К которой, кстати, принадлежали его предки.
Андрей непроизвольно сжал и вновь распустил кулаки. Ничего не изменить и не поправить. Придется играть по нынешним правилам и оперировать современными реалиями. Карты сданы и нет возможности отойти от стола.
Но с каким маньяческим удовольствием он бы растоптал, расстрелял или зарезал Ильича! И все, финита ля комедия! Накрылась медным тазиком ваша борьба, товарищи пролетарии! Без вождя, вы жалкое и глупое стадо баранов, противно блеющее и ждущее приказов…
***
Продавец сосисок оказался опрятным седым старичком, неопределенного возраста. Белый халат, более подходящий врачу-хирургу, нежели уличному торгашу, отглажен и безукоризненно чист. Аккуратный продавец всегда приятен. Как жаль, что подобное встречается редко!
Мазнув взглядом по ассортименту и ценам, Андрей попросил:
– Одну двойную и бутылку минеральной воды, пожалуйста. Но только если минералка холодная.
– Холодная, холодная. Сосисочку вам с чем: кетчупом, майонезом или горчичкой? Может зеленью посыпать? – весело осведомился старичок, не поднимая головы.
Его голос, звучавший приятным баритоном, притягивал и завораживал.
"Небось, в молодости ловеласом был, девичьи головки кружил", – подумал Андрей, а вслух произнес:
– Давайте со всем, если возможно.
– Возможно, юноша, возможно. В нашей жизни нет ничего невозможного. С вас сорок пять рубликов, – пропел старик и впервые посмотрел Андрею прямо в глаза, да так, что юному графу стало не по себе.
Бархатный, обволакивающий голос и слегка шутовская манера разговора не могли принадлежать этому человеку!
На дне удивительно молодых, совсем не старческих глаз, стояла смертная тоска. Да такого рода, что её обладателю впору было мылить шею и вешаться на первом попавшемся суку.
При этом Андрей с удовольствием ухватил во взгляде старика компоненту, напрочь отсутствовавшую в лицах рассмотренных ранее прохожих. В глазах светились и фонтанировали мысли и ум. И данный ингредиент магическим образом превращал простые отверстия в черепе, в настоящие "зеркал а души". Что может быть удивительнее преображения кусочков разноцветной слюды – в удивительные озера тоски и боли!
"Что же такого страшного произошло у аккуратного дедушки-лоточника? – думал граф, отсчитывая деньги. – Умерли близкие, сгорел дом, пропала любимая собака? Что способно вызвать столь крайнюю степень эмоционального напряжения? Над чем он так лихорадочно размышляет?"
Андрей повернулся и пошел было дальше, но нестерпимое желанье спросить, поддержать и по возможности помочь заставили его обратиться. Но он увидел лишь старого, немного уставшего человека. Ещё энергичного и не желающего бездельно сидеть дома или "чесать язык" у подъезда на лавочке. До сих пор способного к самообеспечению и не ждущего прибавки к своей маленькой, смешной пенсии. Простого российского пенсионера.
Лоточник в недоумение уставился на вернувшего парня и спросил:
– Что, сосисочка не понравилась? Или водичка не достаточна холодна?
С глазами был полный порядок. Хотя возможно вновь заняла свое место прекрасно сработанная маска?
– Нет, все в порядке, все очень вкусно, спасибо, – пробормотал Андрей и двинулся восвояси.
Но что-то все равно было не так. И это "что-то" неприятно настораживало.
"Дался тебе этот старый пердун! Пусть он хоть трижды сдохнет, тебе то что?! Своих проблем выше крыши, а ты в чужие хочешь залезть! Героем себя возомнил, идиотик чертов!"? – заорал Внутренний, да так, что Андрей от неожиданности подпрыгнул.
Проходящая мимо парочка с недоумением уставилась на молодого дергающегося парня. Секундный интерес и они вновь двинулись своей дорогой, высказывая на ходу вердикт "о каком-то дебильном или обкуренном" и почему-то упоминая "не стильный прикид".
Эти слова ни в коей мере не задели его самолюбие, но мысль, что кому-то и правда станет плохо, а рядом окажутся только эти двое, неприятно поразила.
Название данной породы людей, без употребления матерных слов, могло бы звучать как "равнодушные тряпичники". Такие особи видят только себя, собственные проблемки и желаньица. Они не настоящие эгоисты в правильном понимание этого прекрасного термина. Их самолюбие направленно не на великие свершения и открытия, а на становление материальной части жизни. Они покупают дорогую одежду, машины, дома, яхты, самолеты… Они считают себя крутыми и правильными, а сами не видят дальше собственного носа.
А ведь не крутые они, а лохи глупые, которых развели на яркой упаковке, престижной марке и следовании "законам моды".
Ну, согласитесь, разве моей жопе станет лучше оттого, что на моих трусах будет красоваться "лайба" Gucci или D&G? Она возрадуется и возгордиться? Или я сам стану умней, красивей и порядочней? Бред какой-то!
"Меркантильные самовлюбленно-стильные уродцы, смотрящие не на людей, а на их одежду" – высказанное Внутренним определение сей милой касты. По данному вопросу Андрей был с ним абсолютно и полностью солидарен.
***
В таких пространных размышлениях, поедании удивительно вкусного "хот-дога" и запивании его ледяной минералкой, он шел дальше. Солнечный блин по-прежнему бросал на землю миллиарды жалящих стрел. Люди спасались от них в теньке, бутылочке холодного пивка или порции мороженного. Сновали машины, противно бибикая и вычихивая в атмосферу вонючие выхлопные газы. Жизнь продолжалась.
Следовало определиться с ВУЗом и работой, но Андрей решил не подгонять события. Возможность провала при поступлении он исключал как нечто невообразимое, а работа… Сама подвернется, ведь это Москва!
Проблема жилья решиться после его зачисления в армию студентов: обязаны предоставить общагу. А пока можно поспать на вокзале или, на худой конец, в подвале. Он был крайне неприхотлив.
Существующую возможность вступления в Московское Дворянское Собрание Андрей оставил на крайний случай. Нет, его бы непременно приняли, предъяви он соответствующие документы и грамоты. Но где искать это грёбаное Собрание? И не в таком же качестве вступать в элиту! Благородный сирота, просящий пристанище и кусок хлеба! Нет уж, увольте!
***
Внимание Андрея привлекла вывеска магазина, на которой витиеватыми дореформенными буквами красовалась лаконичная надпись "Антикварiатъ". Витрину драпировала темная ткань, но на двери наличествовала табличка "Добро пожаловать!".
"Может зайдем?", – предложил Внутренний, и Андрей не смог отказать другу. Он и сам был не прочь поглазеть на собрание диковинных вещичек.
Толкнув стилизованную "под старину" дверь, он очутился в полутемном помещении, заставленном стеллажами и полками. Из массивных бронзовых светильников, висящих по всему периметру стен, исходил неяркий дерганый свет. Воздух наполнял запах копоти, перемешенный с ароматом благовоний.
"Неужели и, правда, масляные? – с интересом подумал он и двинулся в глубь комнаты. А копоть отбивают, воскуривая фимиам?"
Становилось все интереснее и интереснее, и в животе разлилось приятное ощущение прикосновения к чему-то тайному и загадочному.
Чего здесь только не было! Иконы и утварь, драгоценности и картины, одежда и еще тысяча и одна удивительная безделушка. Ну и конечно оружие – предмет вожделения любого нормального мужчины. Тем более молодого, тем более графа.
И эти сокровища самым безобразным образом валялись на вышеупомянутых подставках и стеллажах! Те же из них, которым не досталось привилегированного слеллажно-полочного местечка, возлежали на полу и с грустью наблюдали за более счастливыми собратьями.
Поискав глазами продавца или управляющего, Андрей углядел сгорбленную фигуру, затянутую во все черное. Согнувшись немыслимым крючком, фигура что-то искала в массивном деревянном сундуке. Сей занимательный процесс, сопровождался распеванием советской нетленки "На поле танки грохотали…". Затем, издав торжественное "Ха!", фигура распрямилась, и Андрей усмотрел в её руках позеленевший от времени корабельный колокол.
– Правда, хорош?! – вопросила фигура, даже не удивившись наблюдавшему за его поисками юноше, – С того самого крейсера, с "Варяга"!
– Да, действительно, – ответил Андрей, смутившись.
– Вот я и говорю! – обрадовалась фигура. – Настоящий раритет!
И вдруг, отложив свою находку, в удивление уставилась на графа.
– Мой магазин вам рекомендовали или все дело в случае? – с учительской строгостью осведомилась фигура, оказавшаяся мужской.
Его холодный взгляд буравчиком проникал под кожу, а голос скрипящей жестью доставал до самой сути. Андрею стало неуютно. Словно хозяин магазина сверлил кости, добывая из них костный мозг перемешанный с информацией. Захотелось поскорее выскочить на улицу и отдаться власти солнечного жара.
– Или вы ищете что-то определенное, что-то особенное? Ко мне ли вообще вам надобно? Ответствуйте же, юноша, нехорошо томить ожиданием старого больного человека! – не унимался "черный", шаг за шагом приближаясь к опешившему графу.
– Да нет, я так, я просто, я мимо проходил, – пролепетал Андрей, по-рачьи пятясь к
выходу.
Внутренний предательски молчал, испугавшись лихого "антикварского" напора. Оставшись без поддержки и посчитав свое "пятенье" крайне глупым и некрасивым, Андрей бросился к выходу. Поспешный хитрый маневр, вместо трусливого бегства!
– Посмотрите на витрине, я сейчас сниму ширму, – ударил в спину вопль Черного. – Там припасена одна очень интересная вещичка!
В его голосе звучали нотки торжества и удовлетворения. Так мог бы говорить сделавший трудное, но необходимое дело работяга.
Он что-то еще выкрикивал о находящихся на витрине вещах и их крайней важности. Андрей не разобрал. Пулей вылетев на улицу, он с облегчением переводил дух.
"Дьявол какой-то! Чтоб его русалки кастрировали!", – наконец-то соизволил подать голос Внутренний.
Почему именно русалки, Андрей не спросил: чудовищная и непреодолимая сила потянула его уставшее тело по направлению к витрине.
В тот самый миг штора начала медленно подниматься. Сам "поднимальщик" оставался невидим.
"Наверное, тянет за веревку, – вяло подумал граф, предвкушая нечто невообразимое и крайне важное.
Наконец, штора завершила свое восхождение и перед опешившим юношей, предстал один единственный предмет.
За толстым витринным стеклом в большом, устланном синим бархатом футляре, лежала шпага. Дивная, изумительная, прекрасная… Данные превосходные степени были не в состоянье описать истинное впечатление от этого оружия. Наш богатейший язык не придумал степени "больше чем больше большего"!
Прямой как жало осы клинок отливал синими искрами, словно ковался из кусочков горного льда. Золотая гарда причудливой формы, испещрена насечками и узорами. Витиеватая рукоять изящна и одновременно удобна. Такая не выскользнет в момент жаркой сечи! Чувствовалось: душа шпаги, несмотря на ее поэтическую утонченность и парадную красоту, жаждет вкуса крови и смерти. И очень хорошо их знает!
Андрей в изумление разглядывал дивное оружие. Шпага, в не всяких сомнений, была наградная. Хотя, какой-нибудь богатый и "пижонистый" офицер, мог бы иметь подобный клинок.
"Нет, не мог бы, такие не покупаются", – пробормотал восхищенный граф.
В его воображение зазвучали боевые трубы, забили барабаны, заколыхались сотни знамен, и многотысячные армии заполнили бескрайнее поле. Скоро начнется представленье, занимайте места согласно купленным билетам, господа!
Впереди одной, в не всякого сомнения русской – красивый молодой генерал, с горящими праведным гневом глазами. Бессчетные полки ловят каждое его движение. И вот, синяя молния устремляется ввысь! Это шпага, подчиняясь воле хозяина, подает долгожданный знак! Вперед, други! Не посрамим славу русского оружия! Не дрогнем пред лицом врага!
Гремит священное "Ура!", и тысячи людей сходятся в удивительно-страшном танце смерти. Не многим доведется покинуть поле живыми, но умереть с честью, как подобает солдату и офицеру, не менее почетно! И там, за Последней Чертой, без страха дать отчет о своей жизни давно ушедшим предкам!
"Вам не видать таких сражений!
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел".
Внутренний был преисполнен торжества и горделивого трепета. Бессмертные строки лермонтовского "Бородино" цитировались без всякого намека на иронию или сарказм. Видать, оружие шокировало его не меньше чем Андрея.
"Кто же хозяин клинка? За какие только геройства награждают подобным ?!", – проносились восторженные мысли.
"Нынешний хозяин – гнусный антиквар, чтоб ему пусто было, – ехидно заметил Внутренний. – Имя прошлого покрыто мраком".
И вдруг, словно опровергая его умничанье, шпага блеснула ярким светом. Может, солнечный луч преломился сквозь стекло витрины и осветил оружие, может что-то другое. Андрей не хотел размышлять и анализировать произошедшее. Он узрел чудо . Наверное, именно такое испытывали разные моисеи, иисусы и прочие мухамады, в миг, когда Бог посылал им откровение знаний.
На шпаге проступали буквы, поспешно складываясь в надпись. Подобно жадной змее, она обвивала полотно клинка и заканчивалась, хищно кусая рукоять.
Проныра-Внутренний первым понял содержание надписи. Запричитав и заухав как старый филин, он ждал реакции своего хозяина. Андрей же, не веря глазам, вновь и вновь перечитывал увиденное.
Отливавшая золотом надпись была невероятна, невозможна, фантастична. Этого не могло быть, но строки не исчезали, гордо провозглашая следующее: