3
Водитель оказался молчаливым верзилой с маленькими, глубоко запрятанными глазками, обезьяньими ручищами и голым продолговатым черепом. Череп украшала вычурная татуировка в виде прикованного к скале человека, распахнувшего в диком вопле растерзанный рот. Что он исторгал: проклятия на головы врагов, призывы к спасению, или просто от души матерился так навсегда и останется тайной. Его личность, впрочем, тоже.
Приветствие Асмодэева, Мутант, как про себя назвал водителя Андрей, встретил почтительным поклоном. Протянутую графом руку – полным равнодушием. Инструкции старика, звучавшие на странном и непонятном языке, слушал молча, лишь чуть похрюкивая и повизгивая. На юношу даже не смотрел.
Наконец Асмодэев, удовлетворенный сделанным наказом, прокричал уже по-русски:
– В путь! Да свершиться задуманное!
Мутант поспешно распахнул переднюю дверь авто, вновь согнувшись в низком поклоне. Асмодэев царственно кивнул и элегантно занял сидение. Граф протиснулся назад. Последовал приказ "Трогай!", и машина, черной молнией метнулась вперед. Скорость мгновенно перевалила за "сотку" и принялась возрастать уже медленнее. Замелькали дома, а вновь появившиеся люди поворачивали головы и таращились вслед.
Андрей, непроизвольно вжался в сидение, ожидая столкновения, но Асмодэев прокричал не оборачиваясь:
– Не бойтесь, граф! Йортургейр – лучший водитель Вселенной.
– Как вы его назвали? – переспросил Андрей, предполагая что ослышался.
– Йортургейр. Только, прошу, не стоит расспрашивать кто он, откуда и чем занимается в свободное от работы время. Для вас он – мой личный шофер, большего знать не обязательно.
– Ответьте хотя бы, к какому племени он принадлежит? – не удержался Андрей.
– К старому и давно мертвому! – с досадой рявкнул Асмодэев. – Они появились намного раньше людей, и ваши пути не соприкоснулись! И вообще, дьявол с вами, хватит об этом!
Мутант не обращал никакого внимания на их разговор, словно речь велась о вещах абсолютно ему чуждых. Он лишь увеличивал скорость, виртуозно обгоняя дорожных конкурентов. Светофоры, жадные "палочкомахатели", пробки, пешеходы… Все испарилось, оставив лишь ленту дороги и летящую стрелу-автомобиль.
"Не нравиться мне это, Андрюша!" – прошептал Внутренний, так долго безмолвствовавший.
Асмодэев услышал и прошипел:
– Последнее предупреждение, малявка! Оставь человека в покое или… Ты меня знаешь!
– Хватит к нему цепляться! Что он тебе сделал? – вступился за друга Андрей.
– Ненавижу их! – неохотно ответил Асмодэев. – От них больше вреда, чем пользы! Тоже мне, хреновы Хранители!
Последнее слово отдавало неприкрытым омерзением, словно он проглотил огромный кусок дерьма.
– Что означает "Хранители"? – спросил старика граф, но за того ответил Внутренний:
"Ангелы-Хранители! Мы помогаем вам!"
– А может, себе? – заполняя голос желчью, осведомился Асмодэев.
"Нет, людям! Мы живем ради них! Не черни нас, демон! Я наконец-то рассмотрел твою мерзкую натуру, я понял, кто ты есть!"
Внутренний переполнялся ужасом и отчаянием. Он очень боялся старика! Да и старика ли? Но ведь сказал, предупредил, пересилил себя ради друга! Какой же он все-таки молодец!
Асмодэев развернулся, и Андрея бросило в жар: зрачков не было. Черно-белые радужки стариковских глаз наливались огнем и кровью. От них исходил поток чудовищной силы, подавлявшей разум и сковывающей волю. Графа бросило в холод. Но не огонь, кровь и безумная ярость этих нечеловеческих очей заставили его содрогнуться. Нечто более страшное, пугающее и тоскливое на какой-то миг подавило саму жажду жизни.
На дне глаз, по маленькой черной полянке гуляла Смерть. Граф сразу же узнал ее, хотя судьба не сводила их ранее. Смерть улыбалась, ритмично покачивая головой и театрально вскидывая руки. Ее вид был печален.
Над поляной и её загадочной обитательницей витали сильнейшие флюиды одиночества .
И граф испытал жалость! Подсознательно, на самой границе понимания он увидел причину…
Ужас отхлынул, оставляя в его душе осадок тоски и грусти. Пелена наваждения спала. Андрей затряс головой, возвращаясь к реальности.
Они выехали за пределы города. Довольная передышкой машина отдыхала на обочине шоссе. Шумели деревья, попискивали редкие птицы, а запах дорожной пыли и выхлопных газов разбавлял аромат полыни. Мутант куда-то исчез, и только Асмодэев разглядывал мокрого от пота юношу.
– Что все это значит? – выдавил Андрей.
– Ничего, – спокойно ответил старик. – Мы на дороге в Петроград. Там ваша судьба или уже запамятовали, мой храбрый друг?
– Мы не друзья! – заорал мгновенно рассвирепевший юноша и бросился на старика, вкладывая в удар всю ярость, все отчаяние и боль.
Яркой, киношной схватки не получилось: грациозное, совсем не стариковское движение Асмодэева, легкий, почти воздушный захват кисти, молниеносный разворот бедер, и завывающий граф летит на землю.
– Не ушибся? – вежливо спросил Асмодэев.
Его голос сквозил заботой и искренним участием, что подстегнуло графа на новую атаку. С тем же успехом.
– Ну хватит, поиграли и будет! – уже серьезно промолвил старик, и Андрей понял: следующая попытка нападения повлечет за собой свидание с "грустной дамой" смертью.
– Где Внутренний? Ты убил его, демон?! – проговорил он, все еще валяясь на земле как жирный, ленивый сом.
– Во-первых, не демон, оставьте глупые людские штампы в покое. Я служу желаниям, а не обязанностям Творца. Как вы знаете, это нехорошо, но меня вполне устраивает. Равно как и Его, хоть об этом и не принято говорить вслух. Во-вторых, ваш Хранитель жив и сейчас всего лишь отдыхает. А я ведь имел право на его ликвидацию и, признаюсь честно, сильно желал этого! Но ради вас он помилован! Вставайте же, хватит валяться, вы в полном здравии!
Он не врал: кисть работала нормально, словно мастерские захваты и жестокие падения являлись лишь буйством плодов воображения. Андрей поднялся, ощупывая себя на предмет повреждений. Всё оказалось в порядке, а предполагаемые ссадины, синяки, вывихи и переломы с ушибами отсутствовали. Можно попробовать вновь напасть, но стоит ли? Уж больно силы не равны!
"Что же делать? Как выкручиваться?" – промелькнула резвая мысль.
– Вздумали отказаться от нашей затейки? Глупо, непрактично, да и некрасиво! Стыдно граф, даете слово и идете на попятную! А еще благородством страдаете! Я честно все рассказал, расписал, выдал вам тайны, недоступные смертным, а вы… Я очень разочарован! Что вы стоите, словно обосранный? Проваливайте к чертовой бабушке! Или думали, примусь изничтожать вашу жалкую жизнь?! Много чести! Да стоит мне щелкнуть пальцами, и миллион человек приползет на брюхе, умоляя дать им подобное поручение! А он то буду, то не буду! Сопляк недоделанный!
Асмодэев знал куда бить, и обвинения, громыхающим водопадом, точно попали на благодатную почву графских маний.
– Разве я отказываюсь? – вопросил Андрей, цедя слова. – Тут вы ошиблись, дорогой Петр Вольфгардович, я готов к заданию даже больше, нежели ранее! Но где же ваш водитель, отлучился отлить или уперся по грибы? Так ведь нынче не сезон, зря время потеряет!
– И впрямь! – хлопнув себя по лбу, принял игру Асмодэев. – Йорт! Где ты, Йортик!? Немедленно выползай, ленивое животное, или вырву твои вонючие кишки и заставлю тут же сожрать!
– Прошло три секунды, и затрещали кусты, расступаясь под напором татуированной башки Йортургейра. Он что-то тащил в своей огромной лопатообразной лапе. Лицо Мутанта светилось радостью и торжеством победы. Так мог бы улыбаться людоед, заполучивший на ужин парочку маленьких, вкусных детишек.
– Эх, старый я болван! Совсем из ума выжил! – шутливо воскликнул старик. – Сам же послал его за травкой и забыл!
– В смысле, за травкой? – поинтересовался граф.
– Для коктейля, а коктейль для твоего пространственно-временного перемещения. Глупость конечно, но приходиться подчинятся. Законы Творца, знаете ли, требуют, а их нарушать нельзя. Это вам не людская дребедень, за такое по головке не погладят! Вот и приходится разными чудачествами заниматься! Ну там, костры жечь, жертвы приносить, в бубны колотить или, как в нашем случае, напитками баловаться.
Данная тирада звучала до смешного серьезно, и Андрей заулыбался. Асмодэев последовал его примеру, и даже Мутант попытался нарисовать на своей морде улыбку, но вместо этого состроил бычий оскал. Трещина в стене отношений, пусть и ненадежно, но была заделана. Поездка продолжалась.
***
Андрей тосковал по Внутреннему, но молчал, сосредоточившись на предстоящей работе. Прочие мысли пытался изгнать, дабы не попались в цепкие асмодэевские лапы. Получалось плохо, а если говорить на чистоту, крайне паршиво.
Зато Асмодэев заливался как пьяный соловей, перепрыгивая с одной темы на другую и тусуя их как колоду крапленых карт:
– Что хорошего в вашем графстве, да и вообще в любом дворянстве? Ни-че-го. Знали бы вы, скольких титулованных ничтожеств я повидал за свою долгую жизнь! Поймите, мой юный друг: аристократ не тот кто родился и вырос в дворянской семье. В душе надо быть аристократом, в сердце! Поступками доказывать свое благородство, а не хвалиться, наподобие хозяина чистокровной собачки, родословной своего питомца, то бишь породистых предков. Да и все эти рода как появлялись!? Какой-нибудь храбрый вояка нашинковал с десяток врагов, князь его приметил, приблизил и возвысил. Вуаля, вот вам и новый благородный человек! Но пускай, дьявол с ним, он заслужил свои поклоны и почести. Но при чем здесь его потомки? Чем они доказали свою аристократичность? Ведь нельзя же хвалить человека за поступки, совершенные его предком лет пятьсот назад! Ругать, впрочем, тоже нельзя. Понимаешь?
– Понимаю, но не согласен, – бубнил в ответ на его тираду Андрей. – И вообще, давайте лучше помолчим.
– Хорошо, что понимаете! – не замечая его слов, тараторил Асмодэев. – Вот я, как впрочем и вы, не люблю демократию, считаю её глупостью и обманом. Но она все же сравняла, пусть и не совсем, людские шансы на успех. Она дала достойным людям возможность занять заслуженные ими места, вместо ленивых, тупых и бездарных "аристократиков". В монархическом обществе это было непозволительно и полностью невозможно!
– Вы ведь сами говорили: в нашей жизни возможно все, – подначивал граф.
– Да, говорил. Возможно все, да не со всеми! – угрем выворачивался старик. – Не встреть вы меня, выпал бы вам подобный счастливый билет?
– Вы правы, Петр Вольфгардович, но еще неизвестно что это за билет. А если я погибну, если меня зарежут или пристрелят? Что тогда?
– При данном раскладе, дабы не произошло временное единение, я уничтожу вашего прапрадеда, – спокойно ответил Асмодэев. – История останется неизменной, а в проигравших будем числиться вы да я. Так что очень вас прошу постараться выполнить задание. Все ясно, уточнений не требуется?
– Я все понял, не надо делать из меня дурака!
– Вот и славно, – потирая руки, проговорил Асмодэев. – Обеспечить вас оружием, документами, денежным довольствием невозможно, что, впрочем, не столь важно. На все время операции вы – Петр Николаевич Вяземский, ваш родимый прапрадедушка. Так что пользуйтесь семейными богатствами, но не увлекайтесь! Ваше же наследство!
– Но как…, – начал граф, но Асмодэев в очередной раз опередил:
– Сойдете за него? А вам и не надо! Все и так поверят, предоставьте это моему ведомству. Я ведь тоже не намерен отдыхать, почесывая пузо. Дел на всех хватит!
– Чрезвычайно рад! А я то думал, после моего отправления загуляете! Ну там, водка, бабы, цыгане, плавание на подводной лодке по Москва-реке, прочие удовольствия сильно-могучих!
– Эх, юноша! Стар я для подобных детских развлекушек! И замечу, все те, кто действительно имеют силу и власть, подобной ерундой не страдают. А если и страдали, то сейчас мечтают забыть как обгаженные в младенчестве ползунки и пеленки. Не тот уровень, знаете ли!
– А кто имеет?
– Хватит вопросов. Вы и так вытянули из меня много больше, чем планировалось раскрыть. А избыток знаний, как сказал один житейски мудрый человек, может привести к отравлению. У вас ведь было отравление? Не отвечайте, сам вижу, что было и даже знаю от чего. Сосисочки! Куда им до моих!
– Да, ваши были просто изумительные, – мечтательно проговорил граф. – Из какого они мяса?
– Из самого лучшего, человеческого! – ответил Асмодэев.
Андрей побледнел и ощутил густой комок блевотины, ползущей по пищеводу.
– Да шучу я, шучу! А вы, признайте, купились! – засмеялся старик, но граф уловил в его голосе фальшь.
На какое-то время наступило молчание. Андрей переваривал услышанное, а Асмодэев не мешал. Мутант же либо не имел права голоса, либо не желал разговаривать по собственной инициативе.
– Но все же я не ошибся, избрав вас! – прервал молчание старик, озвучивая обрывок какой-то своей мысли. – Не правда ли, умнейший граф?
– Бесспорно и безапелляционно. Еще чуть-чуть и я постигну тайны мироздания, стану всезнающим Шивой и собственными руками перекрою историю – шутливо ответил Андрей. – Быть может, мне поставят памятник или зачислят в святые?
Асмодэев громогласно захохотал. Он вообще смеялся охотно, часто и, надо признать, крайне заразительно. В это время Мутант повернулся к Асмодэеву и что-то пискнул.
– Подъезжаем, – моментально лишившись смеха, проговорил старик. – Соберитесь, юноша!
4
Серая, вонючая подворотня, заваленная мусором и пахнущая уборной. Стены исписаны похабщиной, названиями музыкальных групп, всяческой символикой, тупыми призывами и лозунгами. Больше других в глаза бросался полуметровый "коловрат", намалеванный ярко-рыжей краской.
Андрея передернуло, как передергивало всякий раз, когда он встречал этот знак.
"Тупые дегенераты! Как можно употреблять такой символ, даже не зная его истинного значения!" – промелькнула злая мысль.
– Да так было всегда и со всем! Стоит ли обращать внимание? – прозвучал голос Асмодэева. – Возьмите, к примеру, всем известного двуглавого орла: сколько людей понимает его смысл? Мало! Но еще меньше понимающих причину принятия нашей страной данного символа…
– Вы правы, но как-то противно все это, – нехотя согласился Андрей.
– А ты попробуй, попытайся объяснить людям истинное значение свастики! Окажешься в нацистах, фашистах и прочих "бритоголовых"! Так что знай для себя да помалкивай! Умные, если потребуется, сами дойдут, а с дурачья и спрос, как со старой коровы…
Подошел Мутант, и Асмодэев смолк, так и не закончив мысль. Вновь зазвучали невнятные попискивания, на этот раз смешанные с похрюкиваниями. Старик что-то проверещал в ответ. Верещание отдавало весельем и Андрею стало смешно. Происходящее походило на спектакль глухонемых или умалишенных. Только неимоверным усилием воли он сдержался.
– Все готово, приступаем! – торжественно провозгласил Асмодэев и взметнул руки к небу.
Он явно испытывал нездоровую тягу к показухе, напыщенным речам и прочей театральной мишуре.
"Постановщик херов! Актер погорелого варьете!" – ехидно думал граф, продвигаясь вслед за своими спутниками к месту предстоящего шоу.
Мысль осталась без обычного асмодэевского комментария. Старик либо не расслышал, поглощенный процессом приготовления, либо посчитал нужным промолчать.
– Йорт, зажигай! – возопил резко развернувшийся Асмодэев и вскинул руки.
Полыхнул яркий свет, и огненный круг рванул сумеречные покровы вечера. Круг образовывали черные и белые свечи, стоящие попеременно. Пораженный граф насчитал ровно двенадцать штук. Посреди этого огненного кольца стоял стул. Простой деревянный стул, жесткий и неудобный.
– Занимайте ваш трон, граф! Пристегните ремни, будет немного болтать! – схватив Андрея за руку, прокричал Асмодэев.
– Там нет никаких ремней! – почему-то задыхаясь, проговорил юноша.
– Да я образно, глупый вы человек! Садитесь на стул! Немедленно!
Андрей подчинился и сел. В первый миг стул показался горячим и даже обжигающим. Но ощущение продолжалось недолго: жар сменился приятным и ласковым теплом.
– Пейте! – старик впихнул ему в руку пузырек со светящейся жидкостью. – Залпом! Гарантирую, что не сдохнете, и не прохватит понос!
– Что это за бурда?
– Напиток Перемещения, – брезгливо ответил Асмодэев. – Без него никуда, таков Закон.
Андрей выпил, и чуть было, не выблевал все назад. Вкус зелья с трудом поддавался описанию. Представьте себе смесь кефира, водки, жженой резины, лимонной кислоты и малинового варенья.
Тем временем Асмодэев и Мутант, облачившись в какие-то нелепые мешкообразные балахоны, принялись кружиться вокруг. При этом Мутант громко пищал, словно ему прищемили яйца, а старик выкрикивал невнятные рычаще-каркающие слова. В его руках появился старый шаманский бубен. Мутант же выудил из-под полы смесь гитары с балалайкой.
И началось! Концерт народного творчества сумасшедших! Они визжали, кричали, гоготали и мяукали. Инструменты в их руках заполняли воздух сонмищем звуков, непригодных для человеческого восприятия. Андрей хохотал как полоумный, хлопая себя по коленкам и топая ногами в такт какофонии звуков, исторгаемых безумным дуэтом.
От напитка графу стало легко и радостно. Мерзкий вкус испарился, оставляя после себя лишь аромат мятной конфетки. В голове проплывали разноцветные облака, клубился пьяненький туман, и мелькали стремительные черные тени. Рассмотреть их Андрей не мог, да и не хотел. Тело обмякало, становясь похожим на противную, скользкую медузу. Мысли и чувства охватывала вялость и покой…
И вдруг резкая, чудовищная боль ввинтилась в разум. Каждая клеточка, каждый атом его тела завизжал от дикой, нестерпимой муки. Возникло чувство близкой смерти, подгоняемое затухающим сознанием.
– Нет!!! Будь ты проклят, Ури… – донесся откуда-то издалека, оборвавшийся рев Асмодэева.
"Все пропало, провалилась наша затейка", – проковыляла вялая мысль, а через секунду сознание графа ухнуло в темный колодец беспамятства.