С первых строк, как только Рамсес видел, что информация личного характера для друга, он тут же закрывал письмо и переходил к следующему. Этим он не играл в благородный поступок, ему с самого начала "рытья" в переписке Богдана стало противно то, чем он занимается. Но и другого выхода, как виделось ему, не было, в силу обстоятельств. В субботу, столкнувшись с действительностью, где с чьей-то легкой (или нет) подачи, жизнь швырнула Рамсеса навстречу судьбе, отныне выбор (любого свойства, даже морального) сужался к одной трактовке - если это поможет выжить, действуй!
Перебрав последние 60 сообщений на первых двух страницах, он остановился: ни в одном из них, о подобных сделках с ценными бумагами ничего не говорилось.
На лестничной площадке раздался звук. Ключом открывали замки. Не понимая чьи, у Рамсеса заколотилось сердце. Он кинулся в прихожую, еще не зная, что станет предпринимать, если откроется входная дверь в квартиру Богдана. Тут же он услышал со стороны лестничной площадки звук захлопнувшейся двери, и у него отлегло от сердца, но теперь он твердо решил уходить отсюда, но перед этим подошел к бару и налил немного коньяку. Быстро отправив благородный алкоголь внутрь, Рамсес вновь наполнил бокал и теперь больше предыдущего, "чтобы, как подумал он, сосудам было просторней, а кровь не застыла в жилах при одной только мысли об опасности".
С бокалом в руке он подошел к компьютеру. Присев в кресло, Рамсес вернул окна браузера в первоначальное положение, так, как они были открыты до того, пока он не взял ноутбук в руки. Но окно почтового ящика Рамсес "погасил", а затем и "почистил" хронику браузера.
Закончив с этим, он выпил содержимое бокала. В этот раз, коньяк не пришелся по душе. Рамсес поморщился от жжения в горле и хлебнул остывший кофе, который остался после Богдана, этим усилив на будущее действие алкоголя, о чем он вовсе не подумал.
Уходя из квартиры, Рамсес оставил на журнальном столике все так, как было, а вымытый бокал он поставил обратно в бар на прежнее место.
Уже у выхода из квартиры в него вновь закралась тревога с новой силой. Увидеть что-либо через закрытую дверь еще никому не представлялось возможным, тем более предугадать, что ждет впереди. Рамсес осторожно взялся за ручку и не спеша начал открывать дверь. Будто этим он мог изменить что-либо, если б его поджидали тут - на лестничной площадке.
В подъезде оказалось все так же, как и прежде - ухоженность и, заслуживающее внимание, цветочное оформление лестничных пролетов. Не теряя бдительность, Рамсес по ступенькам сбежал вниз. Столь же сосредоточенно и спешно он дошел к машине и в скором в ней покинул двор. Выезжая на проезжую часть, БМВ Рамсеса мягко и уверенно покатила в общем потоке автомашин.
Он отправился к подруге.
9. Киллер I
С момента зачатия, каждого записывают
в короткую или длинную очередь к смерти,
но знай,
из одного списка можно легко перекинуть в другой.
Проехав несколько минут за рулем в общем потоке машин, Рамсес ощутил, как он словно попал в иной мир, только что вынырнув из пустого множества неразгаданных шарад. На миг ему даже показалось, что тут (в этом "другом" мире) вся жизнь протекает по-иному сценарию, отличному от того, где он живет последние пару суток.
Несомненно, это был тот же город и ничего в нем не изменилось. Но, почему-то именно сейчас ему показалось, что стремительно несущиеся со всех сторон транспортные средства специально стекаются воедино, чтобы дальше продолжить путь в одном - теперь единственном для всех - направлении. Затем, они все вместе уже наперегонки устремятся, как можно быстрее покинуть мегаполис, в котором живут, работают… И у них навсегда останется в прошлом суетливость давно переполненного населенного пунктика на карте мира. А, если и суждено будет когда-то вспомнить о чем-то хорошем в Москве, то каждый поймает себя на мысли, что, собственно…и нечего. Кроме, как о застольях с поеданием вкусного и с увеселительной выпивкой. Да и то, благородное спиртное получается после вонючего брожения, а качественная, да и просто нормальная еда - это давно уже редкость.
Глядя на мчавшиеся вперед машины, Рамсес подумал, что между брожением вина и повседневной суетливостью есть нечто общее. И в том, и в другом случае, одна и та же суть - достичь действительной зрелости. Но прежде необходимо пройти - не иначе как - вонючее брожение, потому что внутри (в обоих случаях) происходит неминуемый процесс разложения.
Ну, в первом случае (с вином) - это понятное дело.
А, вот, во втором… Вроде бы тоже все объяснимо. Но из-за того, что тут процесс разложения более замысловат и длителен по времени, то к нему ближе подходит выражение: "ясное дело!". При этом, в чем заключается суть такого брожения и зачем нужен столь бурный рост нам, как микроорганизмам с высоты восприятия космических масштабов, - никто не знает и не пояснит: в отличие от штаммов биохимической реакции с вином, об истории чего фактически известно все и никто не усомнится, для чего это все надо.
Вот и остается нам то, что мы можем себе позволить - просто произносить словосочетание: "ясное дело!". Именно с этого начнется разговор любого собеседника, если упомянуть, о, как же разлагается-то общество…
Или, допустим, в беседе затеять разговор о почетном стремлении многих на вершину в карьере, откуда, наконец-то, можно почувствовать себя "хозяином жизни". И, что с того-то? Но ничего в ответ внятного не суждено будет услышать. А выданное вслух, сведется к тем же двум словам: ну, это ж "ясное дело!". Потому что никто ни черта толком не смыслит, из чего состоит "жизнь" и зачем обязательно надо быть "хозяином"!
Ну, и, если уж вовсе откровенно поговорить о "хозяевах земной жизни", то на примерах Рамсес все чаще убеждался в том, что туда - "наверх", "добирается" одна мразь. Он имел на то право, так судить - ведь "они" же и были его клиентами, с кем он проворачивал сделки с ценными бумагами. Конечно, внешне так нельзя было о них сказать. Но, поработав с ними поближе, их сущность была ему видна, как на ладони…
Ну, и остальное большинство, кто не ставит перед собой цель - "на самый верх, где поджидает, притаившись, совершенство" не особо отличалось "от клиентурской базы данных мрази, кого раскручивал спекулянт Рамсес по линии сделок с ценными бумагами". Ему было очевидно, что многие более охотно прильнут к тем в коллективе, кто в свое удовольствие осуждает благородных и честных "отщепенцев". Нежели каждый станет эдаким святым рыцарем-одиночкой в хорошем, не ироничном, смысле этого понимания, чтобы защитить тех самых "белых ворон".
"Поэтому, - охотно рассуждал Рамсес, с позволительной легкостью руководимый порциями коньяка, - и существует повсеместная коррупция. К тому же, такое действо, как мошенничество или воровство, это давно всем привычно и вполне себе нормально воспринимается. В том числе, с недавних пор, это стало разновидностью бизнеса. А какова в бизнесе основная цель? - задался он вопросом, по легкой пьяни вседозволенности глумясь над своими рассуждениями и, конечно, ответил: - Правильно - получить прибыль. Поэтому сегодня любой нормальный успешный человек, обманывая, не находит в своих действиях признаков прямого или косвенного нарушения тех же религиозных заповедей. А, то есть, - греха! Вот, я. Если мне дельно предложить чего-то намудить и за это мне ничего не будет (а такие схемы есть, и трейдеру можно верить!), какая последует моя реакция?! Опять правильно, я никогда не скажу в ответ: "Вы что?! Как вы могли допустить подобную мысль? Это же фарисейство!!! Нарушение доминантных морально-этических норм и правил общества, где, "уважаемый", поколениям еще предстоит жить!..". А, если я и скажу так кому-то из моего списка клиентурской базы данных, то, обратится ли кто ко мне впоследствии за "поддержкой" наработать побольше бабла?.. Вопрос? Нет - больно уж ответ видится очевидным, чтобы озадачиваться подобным!"
Рамсес вздохнул с нескрываемой досадой, но…
- Идиот! - произнес он вслух, почувствовав неловкость. Мысленно он потрясенно признался себе, что такие рассуждения им же воспринимаются не иначе, как высокопарные. И это в условиях, когда рядом никого нет! Что означало - он не станет говорить на подобные темы прилюдно! Мало того, отчего-то, он даже испытал чувство стыда, позволив себе порассуждать о человечестве… И Рамсес добавил: - А, как жить-то тем, кто все это видит? - подумав, он сразу вслух и ответил: - Покончить с собой, чтобы не мешать всем остальным!..
Рамсес погрузился в молчание и посмотрел на прохожих. В этот момент ему показалось, что, собравшаяся по обе стороны проспекта, протестующая часть общества провожает людей в машинах, которые покидают город - они махали флагами и будто напутственно что-то скандировали уезжавшим. Очертания митингующих слились воедино, и напрасно было разглядеть кого-то одного, пытаясь "на прощание" запомнить пару лиц по отдельности. Вся пешая масса воспринималась, как некий один живой организм, покрытый большим разноцветным куском сплошной материи…
Рамсес ногой изо всех сил надавил на педаль тормоза, когда понял, что он довольно быстро приближается к машине, которая остановилась у пешеходной зебры. В нескольких сантиметрах от бампера Жигулей его БМВ замерла, чудом избежав столкновения. Рамсес, уже привычно испытав шок, мысленно поблагодарил свою реакцию и, педантично созданную, немецкую технику за высокоточное понимание желаний водителя.
- Хо-о-о, - выдохнул он, глядя на толпу митингующих, которые переходили на другую сторону проспекта. - Надо меньше пить, - признался он себе, в том числе имея в виду и то, о чем только что рассуждал и задумался.
Переводя дух, Рамсес обратил внимание на большой шар, проплывающий над зеброй для пешеходов. Издали он был похож на воздушный шар в уменьшенном исполнении. Крупными буквами на нем красовалась надпись: "МЕНЯ НАДУЛИ, НО ПОЛЕТИТЕ ВЫ". Шар нес мужчина с круглым брюхом, покачиваясь на тонких ногах, облаченных в обтягивающие джинсы черного цвета. Явный представитель движения "недовольных" на ходу что-то выкрикивал. Рамсес приоткрыл окно. Из доносившихся ругательных фраз было понятно, что мужчина с увесистым животом заявлял, таким образом, о своих правах и выражал недовольство к действиям политиков, которые поголовно погрязли в повсеместной коррупции с корпорациями. Еще он призывал к ответу - за глубочайший кризис на планете - всех финансистов, включая и таких, как Рамсес.
Взгляд орущего, пузатого мужчины пал на Рамсеса и они посмотрели в глаза друг другу. "Надутый" финансистами переменился в лице. Утратив обычное выражение, он поглядел на Рамсеса могильщиком, который, насмотревшись покойников, уже и всех живых воспринимал, как мертвых.
Рамсесу стало не по себе. Он отвел взгляд и закрыл окно, прячась за тонировкой.
"Черт! - подумал Рамсес, вспоминая жутковатый анфас "брюхатого". - Еще от тебе подобных мне не хватало побегать, ради сохранения здоровья".
Он печально добавил вслух:
- И, что вполне возможно, защищая собственную жизнь.
Наряду с другими машинами, Рамсес поехал дальше. Но анфас толстобрюхого, граничившего со смертью, не отпускал воспоминания и он подумал о нем. Человек с надутым шаром в руке, искренне верил, что и его кто-то раздул, а сам он к этому не причастен! Кто спорит, что денежная политика оказалась провальной в каждой стране? Но и не только одни финансисты были повинны в происходящем! Существовала еще масса причин, повлиявших на мировую экономическую ситуацию, из-за чего государства падали в глобальную депрессию!
"Это равносильно тому, - возмущался Рамсес, - чтобы начать винить кого-то в том, что сам жрешь в три горла и поэтому теперь (из-за "прочего") ты смертельно болен! - но подумав, он выразился мягче и точнее: - Как бы оно ни было, очевидным остается только одно, граждане переживают непростые времена".
Все же Рамсес решил далее не теоретизировать, а строго сориентировал себя на предельную внимательность. Иначе последние граммы коньяка, "отполировав" сегодняшний отголосок вчерашнего состояния, могли сыграть злую шутку в виде аварии на дороге - не менее смертельной, чем ситуация в экономике.
Дом, где живет Алика, был в нескольких кварталах, когда Рамсес решил свернуть к своему дому, чтобы убедиться, не поджидает ли его кто-нибудь тут. Ему хотелось заранее посмотреть, нет ли кого подозрительного - Рамсесу вместе с подругой предстояло подняться в свою квартиру, как и обещал он это Богдану.
Но машину Рамсес припарковал в соседнем квартале, планируя остаток пути пройти пешком. БМВ, конечно, могли знать, к тому же, двигаясь на ногах и сохраняя осторожность, оставался больший шанс быть незамеченным.
Двор он планировал осмотреть со стороны леса, прячась за кустарниками или деревьями. Чтобы так поступить, Рамсес отправился к новостройке, откуда в ночь с субботы на воскресенье ему пришлось уносить ноги. А со стороны строящегося дома, он планировал подойти к двору, в котором проживает.
Рамсес не сразу обратил внимание на впереди идущего парня в том же направлении, что и он. К тому же, тот находился достаточно далеко. Силуэт напоминал того человека с синдромом Дауна, которого он запомнил в лесу со спины. Перед тем, как повернуть за угол, парень посмотрел назад. Вероятнее всего, он не обратил внимания на Рамсеса - между ними было полно прохожих; но этого оказалось достаточно, чтобы понять Рамсесу, - это он! Тот самый парень - с синдромом Дауна.
Когда тот скрылся за углом, Рамсес рванул с места, чтобы быстрее оказаться на углу дома! В подобную случайную встречу, теперь ему верилось с трудом - она бывает одна на несколько закономерностей!..
Заглянув за угол, достаточно далеко от себя, Рамсес обнаружил все ту же спину идущего парня с синдромом Дауна, который направлялся явно к той же новостройке, но уже быстрым шагом, нежели секундами ранее.
Рамсес пошел следом с готовностью в любой момент спрятаться, если парень обернется. Мысль о том, что "преследуемый" - и есть тот киллер, который покушался на него, сильно давила на сознание. Единственное, конечно, пока ему нельзя было понять, насколько реальность окажется очевидной. Узнать Рамсесу об этом, можно было только единственно сейчас верным способом - проследить за ним, пока такое было возможно.
У строящегося дома, парня загородила гора мусора и Рамсес побежал со всех ног. Достигнув цели, он сразу же выглянул из-за кучи пустых полиэтиленовых мешков, успев заметить, в какой из подъездов новостройки зашел тот парень.
На строительной площадке перед домом, пара рабочих, скорее всего, таджиков, собирала толстый провод, который накручивали на бобину в человеческий рост. Больше здесь никого не было.
Как можно короче, Рамсес пошел к торцу здания. От него он сразу же направился к подъезду, пристально наблюдая за входной дверью, ожидая в любую секунду, что оттуда может выйти, преследуемый им, парень. Таджики оставались за бобиной больших размеров и весь путь Рамсес проделал незамеченным.
Он почувствовал холодок внутри себя, когда подошел к подъезду, как тут же дверь бесшумно распахнулась. Столкнувшись с Рамсесом, мужчина замер на месте. На пороге стоял, плотного телосложения с обветренным раскрасневшимся лицом, где вместо одной брови красовался шрам, "за начальника".
После секундного замешательства и немой сцены, "за начальника" с силой захлопнул перед Рамсесом дверь и за ней послышались шаги убегающего мужчины.
У Рамсеса пересохло в горле. Недоумевая, что произошло, он решился и открыл входную дверь подъезда.
Испытывая внутреннее напряжение, он шагнул через порог. На площадке первого этажа было довольно темно и освещение исходило лишь со стороны входа в подъезд и благодаря паре квартир, где еще не установили двери.
Тут не было никого.
В большую бессмысленность происходящего ему трудно было поверить. С одной стороны, что могли дать в этом холодном, не особо освещенном, потому мрачном подъезде поиски теперь уже двух человек? С другой стороны, все так запуталось, что Рамсес решил положиться на судьбу и, как говорится, будь, что будет. Лишь бы перестать жить в неведении, даже, если он погибнет от рук теперь уже толи киллера-"Дауна", толи "за начальника" или от рук обоих.
Закончив предполагать, озираясь, Рамсес прошел к лестничной площадке первого этажа и остановился по центру. Чувствуя, как от давящего в теле напряжения слабеют ноги, он передумал и решил, что все же ему будет лучше, если он отсюда выйдет и повернулся к выходу.
Оглушительный удар по голове Рамсеса, повалил его с ног. Падая, он потерял сознание.
"Где я? Что со мной?"
Небрежная пустота закончилась и Рамсес смог заговорить, но только про себя и, не открывая глаз. Теперь ему казалось, задав оба этих вопроса, что тусклые мысли изрекли бодрые слова. Но по ощущениям он чувствовал себя, как если бы находился в состоянии сонной грезы.
Рамсес продолжал лежать с закрытыми глазами и начал прислушиваться к звукам, которые до этого воспринимались им, как некий фон к темноте. Невдалеке кто-то размеренно, не спеша возился: постоянно что-то перекладывал, периодически шоркал ногами, изредка тихо неразборчиво о чем-то причитал и бубнил. Нельзя было ничего понять, кроме как, то…что голос принадлежал старому человеку - бабушке, которая была, по всей видимости, в годах. Но Рамсес ничего этого не видел.
Распространение звуков прекратилось. Затем отдаленно послышалось шорканье ног, они начали приближаться и стихли рядом.
Рамсес слабым усилием воли смог приоткрыть глаза.
- Наконец-то, - потрясенно, по-старушечьи сказала весьма древняя худощавая бабуля, в слове протянув последнюю букву "о".
Рамсес продолжил лежать, даже не шевельнулся, но с любопытством осмотрел ее платье голубого цвета с яркими солнечно-желтыми подсолнухами. Он полностью поднял веки и обратил внимание, что в некоторых местах лепестки выглядят менее ярко - особенно по бокам и на расстоянии длины рук хозяйки, этой диковинной вещицы.
"Вероятно, - подумал Рамсес, - изношенность произошла с годами".
- Так что ж, станешь дале валяться? - не унималась бабуля, явно не предрасполагая к Рамсесу.
Отчего подобное отношение показалось ему, почему-то, туповатым поведением. Но вместо озвучивания с первым знакомством, пришедшей в голову мысли, он выдал вслух другое, о чем тоже подумал.
- Пить хочется, - жалко промолвил Рамсес с секундной паузой между словами.
- Вот и славненько, - меняясь на глазах в интонации, порадовалась бабуля с долгими буквами "о" в каждом слове.
- Скорее всего, - предположил он, - такая манера говорить - особенность речи.
Бабуля неспешно пошаркала в другую комнату. Рамсес услышал, как она там налила воды, вслед за этим бабуля снова принялась протягивать стопы у пола и опять вошла к нему, но уже с кружкой в руках.
- Так и загоняешь меня, милок, пока Дэвис-то явится.
Когда бабуля дошла к койке, Рамсес приподнялся. Чувствуя тяжесть в теле, он медленно протянул руку к кружке и забрал принесенную воду. Из-за слабости, трясущейся рукой, он поднес ее ко рту и жадно выпил содержимое без остатка.
- А кто такой Дэвис? - спросил Рамсес, отдав пустую кружку обратно, после чего он снова лег.