Дима воспрял, благодарно кивнул и пошагал по лестнице. Кабинет действительно оказался открыт, Дима зашел, повесил куртку на вешалку, прошел к окну и принялся бездумно разглядывать припаркованные во дворе автомобили. Сфотографировать эту часть стоянки из окна - и вполне можно было бы выдать фото за кадр с какого-нибудь женевского автосалона. Дима вздохнул, поправил кобуру под пиджаком и принялся размышлять о вчерашнем дне и об отклоненном предложении Корвача. Сегодня ему уже казалось, что он совершил большую ошибку. Ну, повкалывал бы месяц, как проклятый. Зато, глядишь, к Новому Году стояла бы на этой стоянке и его машина. Если, конечно, Корвач не соврал. "Да наверняка если не соврал, так приврал", - сказал себе Дима уверенно, - "нашел, кому верить, он же просто уголовник. Тоже мне, психолог-консультант доморощенный. Ну, пригрозил бы он, что убьет меня, если я через месяц миллион баксов ему не принесу, и что? Откуда б я этот лимон взял? Не, правильно я сделал, что отказался". Но убедить себя удалось не до конца, вид стоянки стал Диму раздражать и он отвернулся от окна. Обшарил взглядом просторный кабинет, не увидел ничего интересного и задумался. Достал телефон - четверть девятого. Еще сорок пять минут (если Вирджил сам не опоздает) - и абсолютно нечем заняться. В холле хоть журналы какие-то лежали… Дима посмотрел на ящики стола и на стоящие вдоль стены шкафы. Наверняка в них можно было найти что-нибудь интересное, но Дима даже шага не сделал - даже если в кабинете и нет камер, все равно - вот появится Вирджил в самый неподходящий момент и что? Вряд ли там, в шкафах, найдется что-нибудь настолько интересное, что может оправдать возможную потерю работы с зарплатой в пять тысяч евро.
Но мысль о камере напомнила ему о других событиях вчерашнего дня и Дима, подумав немного, вышел из кабинета. Осторожно поднялся на третий этаж, пошел по безлюдному коридору, разглядывая таблички на дверях. Серверная оказалась в самом торце коридора. Дима некоторое время, колеблясь, постоял возле двери, потом нерешительно постучал. "Наверняка нет еще никого", - подумал он, - "да и вообще…". Но тут дверь распахнулась и на Диму хмуро глянул высокий худой парень.
- Вам кого?
- Мне бы… Володю, - помявшись, ответил Дима.
- Я Володя. По какому вопросу? Если насчет сети во втором корпусе, то я работаю над этим.
- Нет, - сказал Дима, - я - Антон…, - "Черт, как же у него фамилия… какая-то значительная такая… а, да", - Смыслов.
Лукшин напрягся. Сейчас спросит этот Володя: "и что?", а Дима и понятия не имел, что говорить дальше. Но Володя не спросил. Поморщился, бросил:
- Ща, подождите, - и закрыл дверь.
Ждать почти не пришлось, полминуты не прошло, как дверь снова открылась и Володя протянул Диме маленький серебристый предмет - флешку.
- Вы должны были месяц назад придти, - недовольно сказал Володя, глядя, как Дима прячет флешку во внутренний карман пиджака, - вдруг её б кто-нибудь у меня нашел?
Дима неопределенно пожал плечами и сказал:
- Спасибо.
- Не за что, - хмыкнул Володя и закрыл дверь.
Дима спустился на пролет, достал флешку и повертел ее в руке. Обычная флешка, у Димы у самого лежала дома почти такая же, отличающаяся только меньшим объемом. "Вечером посмотрю", - решил он, засовывая флешку в карман и отодвигая свое любопытство на задний план.
Вирджил появился буквально через минуту после того, как Дима зашел в кабинет и присел на антикварное кресло. Дима по этому поводу порадовался. Увидел бы Вирджил, что Дима шляется по офису, стал бы вопросы задавать. Пришлось бы врать, что в туалет. А врать ему Дима побаивался.
- Ну и как тебе вчерашний интересный человек? - поинтересовался Вирджил, вешая в шкаф пальто.
- Интересен, - усмехнулся Дима, - а можно вопрос?
- Разумеется, - всплеснул руками Вирджил.
- Вы же знали, какое предложение он мне собирается сделать, не так ли? А что было бы, если бы я согласился?
- Это два вопроса.
- Ну… да!
Вирджил хмыкнул.
- Не только знал, но и сам попросил. А что до второго вопроса… ты знаешь, что было бы, если бы у бабушки был …?
- Знаю, - хмуро сказал Дима, - она была бы дедушкой. И все-таки: вы предполагали что я соглашусь? Или что не соглашусь? И как бы Корвач из меня миллионера делал?
- Только не говори мне, что он тебе не объяснил, как он миллионеров делает, - недобро усмехнулся Вирджил, - я ничего не предполагал, я хотел, чтобы ты оказался в ситуации выбора. Выбора, который может все изменить… сколько раз ты собирался начать новую жизнь с понедельника?
Дима открыл рот, чтобы ответить: "О чем вы?", но передумал и сказал:
- Много, - и вздохнул.
- И что, получалось?
- Ну… вы же знаете.
- Знаю. А почему так, не думал?
- Мотивации серьезной не было, если верить вчерашнему психологу-рецидивисту.
Вирджил хихикнул.
- Верно. Но не только. Есть такое мудрое высказывание, еще древнекитайское, если не ошибаюсь: "Прошлого уже нет, будущего - еще нет. Реально только настоящее". Говоря проще, если ты хочешь что-то изменить, делай это в настоящем. Прямо сейчас, а не после дождичка в четверг.
Дима снова вздохнул.
- У меня еще один вопрос. Глобальный.
Дождался ответного кивка Вирджила и, волнуясь, продолжил:
- Еще до вчерашнего дня это… ну, то, что я тут делаю еще как-то было нормально… ну, то есть, подходило под то, что бывает с человеком, поступающим на новую работу. С натяжкой, но подходило. А сейчас… я смысла не понимаю, вот в чем проблема. Зачем мне эти лекции, эти встречи с интересными людьми? То есть, зачем мне - это еще можно придумать, но зачем - вам? Пистолет - это уже слишком. Так не бывает. Чтобы человеку на пятый день испытательного срока… зачем журналисту пистолет?
Дима встал и в волнении прошелся по комнате:
- А удостоверение? Если его в деньги перевести, это же не одна тысяча долларов получится, если его вообще купить реально. Да я с ним и с пистолетом за один вечер таких дел мог натворить, вы б потом год разгребали. Нет, ладно, будь я какой-нибудь известный журналист или писатель, вы бы могли рассчитывать, что вложенные усилия окупятся, когда я вас рекламировать стану. Но я же - никто! Нет… даже не так…
Дима остановился, покрутил перед собой пальцами правой руки, словно ловя в воздухе нужные слова.
- Если бы на пятом дне испытательного срока вы бы мне поручили издательством руководить… или сделали главредом газеты с миллионным тиражом, я бы растерялся. Я бы решил, что либо вы меня с кем-то перепутали, либо слишком сильно на меня рассчитываете. Но я бы вас понимал! А вы мне выдаете пистолет и удостоверение сотрудника ФСБ. А бандит с замашками психотерапевта предлагает, с помощью паяльника и утюга, за месяц сделать из меня миллионера. И этого - я не по-ни-ма-ю!
Вирджил хмыкнул, отодвинул от стола кресло и, со вздохом, опустился в него. Указал взглядом на стул, с которого недавно вскочил Дима.
- Сядь, не мельтеши.
Дима молча сел.
- Ты, наверное, забыл, о чем мы с тобой разговаривали в самый первый день. Нам нужен журналист. Но он должен быть не просто человеком, преданным нам душой и телом, он должен быть одним из нас. В недалеком будущем мы планируем запустить некоторые процессы в обществе, которые должны будут привести к значительным социальным и экономическим изменениям. Это не будет революция…, - Вирджил поморщился, - нет-нет. На этот раз мы собираемся избегать возможных потрясений всеми силами. И в то же время, это будет революция. Революция в умах, в сознании людей. И, как и при всякой революции, нам нужны будут ее певцы. Журналисты и писатели, поэты и актеры, музыканты и телеведущие. Это - тот мост по которому новые идеи будут проникать в головы людей. Один томик стихов Маяковского сделал для Октябрьской революции больше, чем все собрания сочинений Маркса-Энгельса-Ленина вместе взятые. Потому что цитируя именно Маяковского, а не Маркса, обычный рабочий шел в атаку против отлично вымуштрованных бойцов белой армии. Потому что делу революции простые, ясные и запоминающиеся Окна Роста помогли намного больше, чем труды теоретиков коммунизма. Я не принижаю значимости теории, она крайне важна. Но кто-то должен доносить ее до народа. Не голую теорию - её дух, её суть, её самость. Идею. И для этого человек должен быть в ней - в идее. Бесполезно предлагать большие деньги состоявшемуся писателю, предлагая ему работать на нас. Пусть даже он будет работать честно и от души - у него получится отличная, читаемая книга, может даже - шедевр. Но идеи революции она нести не будет. Обратясь к событиям начала прошлого века - сравни книги Гайдара и Горького с книгами Бунина и Алексея Толстого. Даже приняв революцию, не смогут ее воспевать люди, состоявшиеся в другой идее. Наоборот - при всем их старании, упадничеством и декадентством будет нести от их произведений. С одной стороны - Маяковский и Демьян Бедный, с другой стороны - Есенин и Блок. Даже "Двенадцать" Блока, при всей ее кажущейся приверженности новому социальному строю, скорее вредила ему, чем помогала. Потому что - точно передавая настрой автора, она заставляла задуматься - а что вообще происходит? То ли происходит? И туда ли они идут, двенадцать апостолов нового строя?
Вирджил замолчал. Диме же последнее услышанное предложение напомнило некоторые вопросы, которые он собирался задать еще три дня назад.
- Кстати, об апостолах. Я вот почитал в Интернете про катаров, - Дима заметил тень неудовольствия, промелькнувшую по лицу Вирджила и заторопился, пока его не перебили, - так там везде написано, что это - христианское учение. А я пока чего-то и близко не…
- Поэтому я и говорил, чтобы ты ничего не читал, - вздохнул Вирджил, - но, раз уж ты это сделал, отметил ли ты какие-нибудь различия между католической церковью и учением альбигойцев?
- Да, - Дима кивнул, - у катаров все как-то честнее устроено было. Без мракобесия, без инквизиции. Больше для людей, чем для церкви. Я, правда, читал немного, так что может это просто… впечатление такое?
- Нет, впечатление верное. Катары, они же - кафары, они же - новациане - очень древняя религия. Даже не столько религия, сколько мировоззрение. Сегодня под катарами подразумевается исключительно Альбигойская церковь - в сущности, католицизм, построенный на принципах катаров. Но это не так. Само движение совершенных христианством не являлось и не является. Видишь ли, тогда церковь была главной силой на планете. Соответственно, именно за реформацию церкви и взялись тогдашние катары. Сегодня главная движущая сила отнюдь не в церкви, поэтому смысла цепляться за нее немного. Сегодня мы собираемся изменить государственно-экономический аппарат.
- То есть, - спросил Дима, - революция?
- Думаешь, не надо?
- Не знаю, - пожал Дима плечами, - как бы хуже не стало. И что - опять в России? Или на горе всем буржуям - мировой пожар раздуете?
- Опять в России. Для начала.
- И за что ей такое счастье? Только не надо про бунтарскую русскую душу или про великое предназначение Великой Руси.
- Нет, - Вирджил усмехнулся, - ничего личного. Просто грех не воспользоваться результатами той, предыдущей революции. Идеи капитализма пока не сильно прижились в умах россиян. И можно попробовать подсадить на старые корни новый росток; привить, как прививают яблони. Но еще лет десять-двадцать - и будет поздно.
- Ладно. Пусть так. А почему вы решили, что я могу стать ее певцом?
Вирджил пожал плечами:
- Это не я так решил. Фактически, я даже не знаю, кто это решил. Но почему - примерно представляю Ты подходишь под критерии. Во-первых, ты еще не состоявшийся "певец". Во-вторых, в тебе есть - в совершенно зачаточном виде - то, что мы называем "крылатый язык" - способность производить вирусы сознания. И в-третьих, очевидно, кто-то (мне незнакомый) уверен, что у тебя есть шанс принять нашу идею.
- А-а, - сказал Дима негромко, - а если не приму? Все, революция останется без "певца"?
Вирджил ухмыльнулся и сказал с нарочито грузинским акцентом:
- Низамэнимых людэй нэ биваэт.
И, далее - нормальным голосом:
- Насколько я знаю, таких, как ты, сейчас в работе около двадцати человек. И это вроде как только первая партия.
- Вот как… - сказал Дима и задумался.
- Да, в тебя действительно вкладываются большие средства. Пусть на фоне ежегодного оборота нашей компании эти средства практически незаметны, для тебя они достаточно велики. Ты и в самом деле столько не стоишь. Но недостаточно ценен ты в рамках ныне действующей экономико-социальной модели. Для нас - ты достаточно ценен. И мы рассчитываем вернуть вложенные средства с дивидендами.
- А почему - так? Как я должен прочувствовать вашу "идею", если я не читаю книги по теме, а общаюсь с какими-то левыми людьми?
- Мог бы и сам догадаться. Впрочем, я сам виноват, со своим "принять идею". Видишь ли, принимать идею должны те, кто будет читать твои статьи. Или книги, не знаю. Но для этого ты должен быть не просто "принявшим идею", ты должен быть носителем этой идеи. Она должна сама зародиться в тебе, быть лично твоей, а не навязанной кем-то. К этому мы и стремимся. Точнее, стремлюсь я, а ты - теряешься в догадках.
- Уже лучше. А почему именно эти люди?
- В них наиболее ярко проявляются те человеческие черты, отношение к которым ныне господствующего строя коренным образом отличается от нашего к ним отношения.
- Не понял, - хлопнув глазами, сказал Дима.
- Потом поймешь, пока просто запомни. Логично предположить, что всякий строй выдвигает на свои вершины тех людей, к человеческим качествам которых благоволит. Спорить будешь?
Дима подумал, помотал головой.
- Нет. Звучит логично.
- Хорошо. Вчера ты отказался от предложения помочь тебе подняться на вершину. Сказал, что лучше сам. Наверное, ты знаешь, какие качества нужны для достижения успеха?
- Я не уверен, что знаю.
- И тем не менее?
- Их много, я думаю. И важны их сочетания. Можно быть умным и настойчивым, но трусливым. Или смелым, но глупым. И так, и так - не получится.
- Ладно, - Вирджил нахмурился, - тогда скажи, какие качества важнее всего? Имея которые, ты не сможешь не достичь успеха?
Дима думал на эту тему неоднократно, поэтому ответил быстро:
- Опыт и деньги. И не спрашивайте меня, как я их должен получить, если я еще неуспешен.
- Какая совершенная в своей нелепости мысль! То есть, ты полагаешь, что залогом успеха является успех?
- Ну… да. Эти два его составляющих.
- Вот задачка…, - Вирджил задумался, - о, есть! Опыт и деньги, говоришь? Собирайся, едем.
Схватил со стола трубку.
- Наташенька, у меня в десять встреча… перенеси ее, пожалуйста, на вечер… да, в пять годится. Спасибо
Положил трубку и пошел одеваться. Дима, вздохнув, потянулся за своей курткой.
Уже знакомой дорогой спустились в подземный гараж, сели в машину, выехали на улицу.
- И к кому мы сейчас едем? - сумрачно поинтересовался Лукшин. Он ожидал, что Вирджил либо отмолчится, либо скажет что-нибудь незначащее, типа "к очередному интересному человеку", но Вирджил ответил:
- К Василию Попкову. Слышал это имя?
- Не уверен, - Дима задумался, - упс! Это… "Росэнерго", что ли?
- Да, он самый. Что ты там только что говорил про гарантию успеха? Опыт и деньги, ты говорил? Человек, который, без блата и протекций, проделал путь от IT-специалиста до совета директоров… как думаешь, у него достаточно опыта?
Дима кивнул.
- Думаю, да.
- А можешь себе представить, сколько он денег зарабатывал?
- Много?
- Не то слово, - Вирджил хохотнул, - вспомни-ка, репортер ты наш, сколько с него шантажисты трясли за те фотки?
Лукшин напряг память.
- Э… пять миллионов, кажись?
- Да, пять миллионов долларов. Причем, он их заплатить собирался, и заплатил бы, если б у шантажистов от жадности крыша не съехала.
- Ну, нормально, - сказал Дима, - а что с ним стало-то? Как он из Росэнерго ушел, про него писать перестали. Я думал, он за границу свалил.
- Ну, из Росэнерго он не сам ушел, конечно. Ушли его. Первое время он ничего не делал - водными лыжами увлекся, по курортам мотался, роман писать начал и все такое. Потом банк в Москве открыл - "Антара-Банк", но не пошло у него дело. Тут я его, в принципе, не виню. Все-таки совсем другие масштабы, совсем другая специфика. Мне кажется, из Шумахера бы тоже не слишком пилот самолета получился. Так что с банком он прогорел и прогорел сильно - вогнал кучу денег в "серые фишки", где-то там поторопился, документов не успел собрать, на него контролеры наехали, клиенты начали вклады забирать, ну и покатилось.
Джип выехал к Варшавке и свернул налево - от центра. Дима удивленно поднял брови, - "не в центре… за городом живет, что ли?", - но промолчал. Вирджил продолжал:
- Где-то с годик он опять бездельничал, но потом деньги начали кончаться. Точнее, деньги у него кончились намного раньше, он в долг жил. Поначалу-то ему деньги охотно давали и много. Вот потом уже - не очень. А дома содержать надо? Надо. Жену кормить-одевать-по раутам выгуливать надо? А как же. Короче, устроился наш магнат на работу. Коммерческим директором в "СДС". Немаленькая фирма, нефтью занимается, филиалы по всей стране и в ближнем зарубежье парочка. До "Росэнерго" ей, конечно, далеко, но и не шарашкина контора какая-нибудь. На руки ему там тридцать тысяч в месяц положили… уж не рублей, понятно… как тебе зарплата?
- Впечатляет, - сказал Дима. Вирджил хмыкнул.
- За те три месяца, что Попков там проработал, на рабочем месте он появился ровно пять раз, из них три раза он приходил за деньгами.
- Во дает! - Дима удивленно посмотрел на Вирджила, - вообще оборзел, да? Да мне б такую зарплату…
- Так это ты. А Попков неоднократно говорил в узком кругу, что за такие деньги он согласен только приходить на работу за зарплатой. Что, собственно, и делал. Ему неоднократно намекали, что добром это не кончится, но - увы. Остался глух. Результат закономерный - ему указали на дверь.
Дима хмыкнул.
- Он еще в "Северсталь" устраивался, уже на десять тысяч, но там и месяца не проработал - зарплаты ему сразу мало показалось, он попытался собственного работодателя загринмейлить и был выгнан взашей. Пробовал вернуться в "СДС", уверял, что все понял и готов вкалывать, как лось, за прежние тридцать тысяч, но ему не поверили.
- Я б тоже не поверил, - сказал Дима, - а потом?