– Не знаю, кто вы на самом деле, но, по-моему, вы не просто волшебник, вы – гениальный волшебник, настоящий гений. Я сначала догадывалась об этом, а теперь точно знаю! – ответила я.
Мужчины любят быть победителями. И любят выглядеть умными. А еще больше они любят, когда женщина все это признает. Даже волшебники. Поэтому я решила дать ему эту возможность и попытаться выведать еще что-нибудь о его намерениях, увлечениях, роде деятельности и некоторых других вещах, которые просто необходимо знать любой уважающей себя женщине. Особенно если она знакомится с волшебником…
Вскоре к нашему столику подъехала Аллочка со своим Крокодилом… то есть кавалером. Они надели ролики и уверенно рассекали пространство. Об этом увлечении Аллочки я еще не знала. Не могу сказать, что остаток вечера мы провели за непринужденной беседой. Мне в целом понравился выбор Аллочки, Крокодил явно был лет на семь старше её, вел себя галантно и не сводил с нее глаз. Похоже, они действительно влюблены друг в друга. С меня не сводил глаз волшебник, но я делала вид, будто не замечаю этого. Возможно, и зря, потому что взгляд у него стал очень пристальным и оценивающим. Хоть он и был в маске, я это все равно заметила. Да и Аллочка мне об этом сообщила в дамской комнате. Я сказала, что это – ерунда.
Но вообще мой "американец" заметно насторожился, это чувствовалось… Возможно, он просто не любил крокодилов?
Как бы то ни было, он довольно быстро предложил вернуться во внутренний дворик на заключительную церемонию нашего мероприятия. Вчетвером (где и с кем Кристина, нам было неизвестно) мы направились в атриум. Ведущий как раз объявлял очередные награды, вручая при этом всякие сертификаты, призы и красивые памятные знаки.
– А теперь порадуем наших милых дам! – неожиданно провозгласил он. – По желанию устроителей этого костюмированного бала нами введена дополнительная номинация: лучший по замыслу, воплощению и оригинальности женский маскарадный костюм! Единогласным решением Совета экспертов нашего сообщества этот приз присуждается участнице нашего мероприятия… Царевне-Лебедь!
Все вокруг принялись хлопать, а Аллочка издала победный вопль и указала на меня. Я поспешно оглянулась: рядом всего минуту назад стоял волшебник. Но его уже не было!
Он исчез, как будто его не было вовсе!
Я так растерялась, что не сразу поняла, что речь обо мне, и вышла на сцену, только когда ведущий практически указал на меня.
Ведущий галантно поцеловал мне руку. И вручил большой футляр.
Я вскрыла его – там оказалась роскошная жемчужная диадема!
Ведущий назвал фирму, которая ее предоставила, фамилии мастеров, которые делали, и, кажется, даже ловцов этого жемчуга где-то у берегов Японии или Китая. Но не назвал имени организатора, хотя мое имя ему, видимо, было хорошо известно. Только откуда?
– Аплодисменты мисс Алисе нашей Царевне-Аебедь! Это ювелирное изделие эксклюзивно, и оно достойно подчеркнет ее красоту и таланты! – изо всех сил крикнул ведущий, и зал одобрительно откликнулся.
Конечно, это награждение нужно было отметить, и мы уже втроем еще немного посидели в ресторане, поужинали и обмыли подарок.
После ужина Крокодил вызвал такси и предложил довезти меня до дома. Я согласилась. Конечно, он уже снял маску, но я его продолжала звать Крокодилом, про себя, чтобы мои спутники не обиделись.
Когда такси остановилось у подъезда моего дома, Крокодил вежливо попрощался.
Я почувствовала, как Аллочка с облегчением выдохнула.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Затем Крокодил открыл мне дверь, и я вышла из машины. Улыбнувшись, я помахала рукой и зашла в подъезд.
Лифт не работал, пришлось подниматься пешком. "Почему в подъезде нет света?" – подумала я.
В пролете между первым и вторым этажами меня окликнули:
– Алиска, погоди! – Снизу по лестнице поднимался человек.
Подойдя ко мне поближе, он проявился в отблеске уличного фонаря. И я разглядела лицо Вадима!
– Ты что тут делаешь? – спросила я.
Я была потрясена – значит, Вадим не улетел в Нью-Йорк? Остался в Москве и терпеливо ждал, когда я появлюсь в своей квартире?!
– Алиска, как ты можешь?! Ты рвешь мне сердце, глупышка! – Вадим был не трезв. Похоже, с тех пор как мы расстались, он вообще не просыхал.
– Перестань, Вадим.
– Кто это был? – Он схватил меня за руку. – Кто этот козел, с которым ты приехала?
– Не твое дело! – попыталась я выдернуть руку.
– Неужели ты не понимаешь, что нам суждено быть вместе!
И он вдруг повторил, ясно и в то же время как во сне:
– Мы должны жить вместе и умереть вместе.
Вадим едва стоял на ногах, но держал меня за руку так сильно, что у меня онемела кисть. Мне стало страшно. Я попыталась вырваться, но опять ничего не получилось.
– Давай уйдем вместе. Мы будем жить вместе целую вечность… – Он попытался меня поцеловать и силой прижал меня к себе. Стойкий запах алкоголя ударил мне в лицо.
– Оставь меня в покое! – Я перешла на крик: – Отвали, придурок!
Вадим схватил меня за обе руки, я не могла пошевелиться.
– Детка, любимая, я все сделаю, как мы хотели. Мы ведь собирались дать друг другу клятву в вечной любви. Дадим ее сейчас и будем…
Вадим не успел договорить, я извернулась и укусила его за щеку.
– Ах ты, тварь!
На секунду он ослабил хватку, и я смогла вырваться, но уже через несколько ступенек он догнал меня и опять вцепился, как зомби, как жуткий монстр из триллера. Я вдруг вспомнила фильм "Молчание ягнят"…
И с ужасом увидела, что в его руке что-то сверкнуло. Это был ножик. Небольшой перочинный ножик.
– Что ты хочешь сделать?! Не смей меня трогать! – опять закричала я.
– Успокойся, все будет хорошо, я обещаю, нам не будет больно, мы будем вместе…
Я стала изворачиваться и дергаться еще сильнее. Он прижал меня к стене, схватил за горло и поцеловал:
– Детка, ты не оставляешь мне выбора. И так настойчиво… Раз за разом… Ты такая глупышка! – твердил он шепотом мне на ухо.
– Отвали! Не трогай меня! – Я кричала изо всех сил.
– Скоро все закончится, этот кошмар закончится… – продолжал он, все сильнее прижимая меня к стене и покрывая поцелуями мое лицо.
– Помогите! Люди, помогите! – Я стала звать на помощь, но никто не появился.
– Девочка моя, не бойся ничего, теперь мы будем вместе.
В следующую секунду я почувствовала острую боль – и по шее потекло что-то теплое. Он ослабил хватку, и я обмякла. Ноги подкосились, и я по стене опустилась на пол.
– Детка, прости, так надо. Мы будем вместе, я обещаю, все будет хорошо… – После этих слов Вадим ушел.
Как сквозь вату я услышала, что тяжело хлопнула входная дверь в подъезде.
Хотелось кашлять. Я не могла встать, что-то мокрое капало на пол. Это была моя кровь…
Где мой телефон? Где он? Я вытряхнула содержимое сумочки, едва дотянулась до телефона.
Было очень больно. Я плохо соображала, похоже, теряла сознание…
В глазах у меня становилось мутно. Я с трудом смогла выбрать из контактов телефона номер папы.
– Да, Алиса! – ответил отец.
– Папа, я умираю… – попыталась сказать я, но вместо звука был только жуткий хрип.
– Ты где? Что с тобой?
– В подъезде…
– Алло, не слышно, ты где?
– Дома… – попыталась собрать я последние силы и вложить их в звук.
* * *
Вдруг стало очень тепло. Я поняла, что боль прошла, и было предвкушение, что должно случиться что-то очень хорошее. Не знаю, откуда я это взяла. Я собрала разбросанные из сумочки вещи и отряхнулась. Я не сразу заметила, что стало светло.
"Кто-то включил наконец свет в подъезде", – подумала я.
Внизу послышались шаги, и я увидела моего соседа – седовласого дедушку с военной выправкой.
– Как дела, соседушка? – поинтересовался Николай Петрович.
Он всегда был в добром расположении духа и совсем не напоминал обычных стариков. Часто люди становятся к старости сварливыми и недовольными жизнью. И это понятно – болезни, общая усталость, разные трудности… Николай Петрович производил другое впечатление: наоборот, иногда казалось, что он моложе меня. Всегда бодрый, всегда с шуткой или прибауткой наготове.
– Все хорошо, – ответила я, – а вы как поживаете?
– Да вот, никак одну дилемму решить не могу, ты мне поможешь? – спросил старичок.
– Чем смогу, помогу, – с готовностью подтвердила я.
– Тогда пойдем со мной.
– Куда? Прямо сейчас? – спросила я.
– Да. А у тебя что, дела? – поинтересовался Николай Петрович.
Я не смогла вспомнить, какие у меня были дела. Кажется, они были, но вот какие…
– Наверное, нет… – неуверенно ответила я.
– Вот и чудненько! – подмигнул мне старичок.
Мы пошли вниз по лестнице, вышли на улицу и не помню как оказались в красивом заснеженном парке. С неба падали большие пушистые снежинки, в свете луны они блестели, как бриллианты. Мы сели на лавочку. Было чувство умиротворения, и не хотелось говорить.
Но все-таки я спросила:
– Я умерла?
Старичок посмотрел мне в глаза:
– А ты как думаешь?
Я посмотрела вдаль. В парке было безлюдно и тихо…
Такое впечатление, будто я сейчас здесь совсем одна. Вспомнилось, как в детстве мама качала меня в кроватке и пела колыбельную… Я так любила ее голос и ласковые глаза! Мелодия той колыбельной зазвучала в голове.
Я вспомнила, как папа катал меня на плечах и учил ползать, потом – ходить… Чуть позже у нас появился Лешка, мой брат. Помню ту безумную любовь, которую ощутила, когда впервые его увидела. Я тогда подумала, что это будет мой самый лучший друг, первый и единственный…
Я вспомнила, как здорово мне было в детстве и как спокойно и весело мы играли с девчонками во дворе. Мы прыгали в классики и бегали до упаду. Мой первый велосипед. Мой первый танец. Мой первый поцелуй… Все-все, что было со мной за последние двадцать пять лет, в одно мгновение всплыло в памяти. Все это возникло как-то единовременно, как знание.
Я вспомнила школу, провинцию, свою первую учительницу, несносных мальчишек из класса и переезд в Москву. Наше первое Общество добрых дел. Кена и Сергея.
– Неужели это конец? – спросила я старичка, повернувшись к нему. – Неужели вот так все заканчивается? Тогда для чего это все было? В чем был смысл?
– А ты сама-то как думаешь? – еще раз задал он мне свой вопрос.
– Я не знаю… я что, как-то не так жила?
Старичок усмехнулся. Я продолжила:
– Или я сделала все, что могла, и больше не нужна в этом мире?
Николай Петрович опять усмехнулся.
– Может быть, я выполнила свою миссию? Но какую? Я ничего не понимаю… помогите мне, Николай Петрович.
– На твой вопрос нет ответа, дорогая моя. Ты сама делаешь свой выбор. Прямо сейчас ты можешь его сделать.
– Как это? – не поняла я.
– Когда-то давно, когда ты еще не родилась, ты сделала свой выбор, выбрала свою жизнь. Мы все выбираем ту жизнь, которую будем проживать. Мы выбираем наших друзей, мы выбираем родителей, врагов и учителей, внешний вид, состояние здоровья… мы выбираем все до мелочей. Понимаешь?
– И я выбрала умереть так рано? – спросила я.
– Не все так просто… ты оставила себе выбор на будущее. Знаешь, мы всегда, почти всегда тщательно выбираем себе все: с момента рождения и до самой смерти. Мы делаем это каждый раз, когда решаем прийти в материальный мир. Мы досконально продумываем свои задачи и хорошенько готовимся к путешествию.
– То есть вы хотите сказать, что нож в горло от рук Вадима – это я сама себе такое выбрала?
– Безусловно. В материальном мире мы не выбираем, мы живем так, как продумали до этого. Или выбираем, но только из тех вариантов, которые опять же продумали и выбрали до рождения. Наша судьба, если можно так назвать наш выбор, она ведь не просто плоская линия жизни. Мы выбираем себе жизнь, а значит, в нашем распоряжении – целый набор вариантов! И что именно делать с этим набором, ты должна решить сама! Именно ты, и никто другой!
Представь себе огромное множество пересекающихся линий, кривых, прямых… любых. Везде, где есть точки пересечений этих линий, есть возможность перейти с одной линии на другую. Именно поэтому в материальном мире у нас есть иллюзия, что мы можем что-то менять. На самом деле мы лишь можем переходить с одной линии на другую, делая выбор из ограниченного числа заранее установленных вариантов.
Но так, как сделала ты, никто не делает. До этого никто не делал!
– И что я такого сделала?
– Ты решила оставить себе свободу выбора в материальном мире.
– Что это значит?
– Сейчас ты можешь закончить свой материальный путь – или продолжить его. Ты дала себе возможность принять это решение, будучи в полной памяти о своей нынешней жизни.
– И зачем я это сделала? – спросила я.
– Ты всегда была экспериментатором! – засмеялся Николай Петрович.
– Не поняла, я сделала это просто так, из любопытства?
– Я точно не знаю, что тобой двигало – может быть, любопытство, а может быть, какой-то более глубокий умысел. Об этом знаешь только ты. Я всего лишь проводник.
– И что же мне теперь делать? – Я была растеряна.
– Просто сделай свой выбор. Только сделай его осознанно, не спеши с решением. У тебя есть не очень много времени, но оно есть. Загляни вглубь себя, постарайся понять, что есть для тебя твоя жизнь и этот выбор.
– А что случится, если я выберу остаться? – поинтересовалась я. – Вы знаете, что будет со мной дальше?
– Этого я тебе сказать не могу. Возможно, именно поэтому ты и решила перенести этот выбор в это время и место.
– А что будет, если я решу умереть?
– И этого я тебе сказать не имею права.
– Как же я должна делать выбор, если мне неизвестно, к чему приведет мой выбор?! – в отчаянии спросила я.
– Загляни в себя…
Я еще какое-то время смотрела на падающие снежинки и размышляла… Хотя размышлением это сложно назвать. Не было мыслей, и не было каких-то логических "а если это, тогда то". В голове царила тишина и спокойствие. Я понятия не имела, что мне следует выбрать!
И самое странное, не было чувства, что я что-то теряю и надо срочно все вернуть. Даже наоборот, чем дольше я сидела на лавочке, тем отстраненнее я чувствовала себя по отношению к самой же себе. Как будто все то, что происходило со мной до этого, все эти годы, все те события, прокручивали передо мной так, как обычно делают в кино, как фильм. Он идет фоном… и он продолжает идти, а я здесь, на этой лавочке.
И я вижу одновременно сразу много возможных сюжетов этого фильма, он как будто идет одновременно, нет прошлого и будущего. Я могу узнать о времени события лишь только по своему внешнему виду, по обстановке вокруг себя.
Вот я в школьной форме, значит, детство. Вот я в Париже, это не так давно. Здесь я что-то пишу, похоже на мою старую детскую комнату. А тут я еду в машине скорой помощи, мое тело без сознания, рядом сидит папа, он очень бледный, вокруг много врачей, на лице кислородная маска.
Но все это меня не очень трогает. Я – уже не совсем я…
Я обернулась к старичку, но его не оказалось рядом. Посмотрела по сторонам – никого.
Если я вижу кадры из прошлого и настоящего почти одновременно, то почему я не вижу кадров будущего?
Где же оно прячется от меня? Почему?
Этот вопрос взволновал меня, и я стала еще раз просматривать свою собственную жизнь. Кубанская станица… Школа… Курсы… Переезд в Москву… Потом вдруг девчонка из школьной столовой, которую я дергаю за косу…
Вот Кен в зале на показе мод в Париже. Мои подвиги… Вижу себя, играющую в КВН в универе… Вот Вадим с ножом заходит в подъезд… Но нет, ничего нет того, чего я не знаю, того, чего со мной еще не было.
Этих событий нет, потому что нет выбора, нет моего осознанного выбора, догадалась я. Кто знает, что произойдет дальше? Какая она будет дальше, моя жизнь? А что, если там только муки и страдания? Тогдалучше не возвращаться. Или наоборот, что, если там все самое лучшее, к чему я шла?
А к чему я шла? На этот вопрос у меня не было ответа.
Когда я была еще жива, мне казалось, что я на верном пути, если делаю свой скромный, посильный вклад в спасение нашей планеты от экологической катастрофы…
Мне казалось, что я смогу сделать мир чуточку лучше, совершить что-то небольшое, пусть только вокруг меня и людей, которые меня окружают.
А сейчас я задаюсь вопросом, так ли это важно? И правильно ли было делать для людей то, о чем они меня не просят? Насколько тщетны могут быть мои действия?
Что еще? Я искала любовь. Я хотела построить отношения с мужчиной, я влюблялась. Для чего? Ведь так очевидно, что любовь не надо искать, любовь – она и есть я. И он, и они… Мы все есть любовь. А раз так, то к чему весь этот поиск, все эти страдания?
Чем дальше я отвечала на свои вопросы, тем меньше мне хотелось возвращаться.