- Можно подумать. Да вы все одинаковые! Всё! Я ушёл. - Шагнул в палатку, задёрнул полог.
Лера села в машину, хлопнула дверцей. Спать не хотелось. - Какой же он? А я повелась. Другой, не такой, как все. Глаза какие. Такой же мешок с амбициями и мужскими половыми гормонами. - Расплакалась от обиды и безысходности. - Ну уж нет! Я тебя сделаю! С потрохами! Плакать будешь, рыдать, валяться в ногах, клясться в вечной любви до гроба! Будешь!!! - Не заметила, как задремала.
Серая мгла за стеклом потихоньку редела, рассеивалась. Наступал новый день. Что-то давило в бок. Нащупала сумку, подтянула к себе. Вот она - прошлая счастливая жизнь. Дотронулась рукой до мягкой кожи, понюхала. Лёгкий запах духов вернул в реальность. Открыла сумку, достала косметичку. - Так, отражение в зеркале не порадовало. Глаза заплаканные, бледная, волосы после земляничного мыла как пакля. Красотка! Да, без шампуня она долго не протянет. И одеть нечего. Платье через несколько дней превратится в тряпку. Вытащила из сумки любимый журнал - купила в киоске возле универа. Новый, не читанный. Ура! Открыла глянцевую обложку. Лицо современницы, безукоризненное, ухоженное, смотрело на Леру с грустью и сочувствием.
- Ну, что? Попала?
Перевернула страницу.
Сила молодости сокрыта в ваших генах. Новые духи! Так, здорово. Но не нужно. Сейчас не нужно. Хотя, почему нет? Духи всегда поднимали настроение. Внимательно посмотрела, пытаясь запомнить. Да, еще вспомнить запах, это важно. Закрыла глаза, представила во всех подробностях. Мысленно подержала на ладони, открыла пробку, распылила на кожу запястья, вдохнула запах. Голова закружилась от терпкого аромата невиданных восточных трав и пряностей. Открыла глаза. Флакон лежал на ладони, дорого поблескивал позолотой на вишневых гранях.
- О! Получилось! Вот оно, счастье! Без экономии, без отказа от всего, чего так хочется в суете повседневности. Перевернула страницу. Костюмы. Отлично. Надо что-то подобрать. Не может же она целый месяц быть в этом платье. Вот! Это подойдёт, брючки. Хотя нет, жарко. Перевернула страницу. О! Платье, в пол, черное. Она мечтала о таком целую жизнь. Спина обнажена, стразы по линии груди. И стоит? Провела пальцем по контуру выреза, погладила глянец страницы, закрыла глаза - увидела себя в чёрном вечернем платье в пол. Волосы подняты, в ушках - серьги Сваровски. Туфли можно свои, они совсем новые. Пока. Этот холодный гордец выпадет в осадок. Открыла глаза. Платье на плечиках, в хрустящем чехле. Дрожащими руками расстегнула молнию, прикоснулась к шелку. И тут пронзила мысль:
- Что я наделала? Зачем? Зачем оно мне здесь? - Вышла из машины. На востоке всходило солнце. Розовая полоска у горизонта становилась вся ярче, небо вокруг наполнялось нежно - розовым перламутром. Словно огромная раковина, переливалось всеми оттенками. Алая жемчужина солнца выкатилась неожиданно, засияла. Замерцал золотой песок, голубое небо вспыхнуло лазурью. Такой красоты Лера не видела никогда. Она замерла в немом восторге.
- Господи! Красота, какая!
- Это правда! Красота божественная.
- Ты? Ты видел это?
- Я стараюсь не пропускать рассвет. Ничего красивее не видел никогда. Знаешь, когда говорят, что всё это возникло ниоткуда, просто случайно - становится смешно. Хотя, нет - грустно. Кто-то сказал:
- Мне жалко атеиста. Он видит восход солнца и ему некому сказать "спасибо" за эту красоту.
- Если Бог есть - почему в мире столько несправедливости?
- Несправедливость - это наша продукция. Мы её производим. Целые фабрики, производящие несправедливость. Господь тут не причём.
- Как не причём?
- Так. Он создал человека свободным. То, как мы распоряжаемся свободой - наше дело. Если бы мы были муравьями, бежали бы друг за дружкой по стволу дерева - не рассуждали бы о несправедливости.
- Но ведь Бог всё видит. Он же может как-то влиять?
- Только если ты этого захочешь. Тогда да. Выбор всегда за человеком. Когда совсем плохо. Конечно. Бывают болезни. Несчастья. Тогда человек приближается к Богу гораздо быстрее. На войне нет атеистов. И в хосписах нет.
- Наука движется вперед. Изобретают лекарства. Воюют роботы. Сила человеческой мысли огромна.
- О чем ты? Каждый ученый, мало-мальски шагнувший вперед, замирает перед величием неизведанного, И понимает, Кто за этим стоит. Среди великих учёных тоже не было атеистов. Иначе, они просто сошли бы с ума. Это так. Нет объяснений. И не будет. За всем стоит Бог.
- И, тем не менее, человек двигает цивилизацию
- Пластиковый стол? Да, ещё пластиковый гамбургер на столе. Вот она - цивилизация. Без Бога - это наша гибель.
- О чём ты? Вспомни средние века, чума сметала целые города. Кто за этим стоял? Умирали все - и грешники и безгрешные.
- Инквизиция - страшная чума. Под прикрытием веры творилось зло. Вспомним древние города - Содом и Гоморру. Умирали все. Только что за этим стояло? Беспредел это называется. Бес-предел. Кстати, ты замечала, что наличие приставки так-называемой "бес" многое объясняет? И где она появляется, там чаще все плохо? Есть, конечно, исключения, но чаще - так.
- Нет. Не думала никогда.
- А ты подумай.
- Ну?
- Право?
- Бесправие?
- Покой?
- Беспокойство?
- Полезный?
- Бесполезный?
- За этой приставкой стоит разруха.
- Возможно. Но интеллект, разум. Ты его отвергаешь?
- Интеллект, разум плохой советчик. Как-то Наполеон спросил у математика: - Почему в вашей толстой книге с формулами нет ни одного упоминания о Боге?
- Я в этой гипотезе не нуждался. - Он обходился лишь уравнениями. А, обходясь лишь уравнениями, человек поворачивает реки. А потом споры, симпозиумы: куда надо было поворачивать лучше. Потом крики оппонентов. И все это без конца. Напоминает строительство Вавилонской башни.
- Слушай, давай завтракать. Я устала от этих разговоров. Философские дебаты стимулируют у меня жуткий аппетит. Что тебе представить?
- Слушай, я вообще обходился без завтрака.
- Всё изменилось, как ты понял. Можно, я приготовлю сама?
- Отлично, а я решил соорудить нам маленький пруд. Когда-то в детстве я ловил там карасей. Если ты вытащила из памяти душевую кабинку, почему бы и мне не рискнуть?
- Может, хватит водоёмов? Тем более, мы в пустыне. Он же высохнет через три дня. Вытащи что-нибудь более практичное. Домик, пусть старенький.
- Слушай, старуха, тебе это ничего не напоминает?
- Предлагаешь начать с корыта?
- Именно. Сказал - пруд, значит пруд. Готовь свой завтрак.
Лера открыла Ламборджини, достала свой любимый журнал. На последних страницах, в рецептах мира, нашла экзотический рецепт свежей спаржи с воздушным голландским соусом. Дорого, наверное, но уж очень хотелось произвести впечатление. Внимательно прочитала рецепт, рассмотрела картинку и представила две тарелки. Всё получилось так, как на картинке. Добавила хлеб, две чашки кофе, тосты.
- Марк!
- Это что?
Завтрак.
Лера, я это есть не буду. Только кофе. Я ведь попросил
- Марк! Я старалась. Попробуй, пожалуйста.
- Что за трава под майонезом?
- Спаржа, воздушный голландский соус. - Проговорила, чуть не плача.
- Я это не буду. Всё. И на будущее. Прекрати роскошествовать. Впрочем, это твое дело. Хочешь зависнуть тут на год - пожалуйста. Но учти, через полтора месяца меня тут не будет.
- Ты сам говорил, что еда стоит ровно столько, сколько мы её едим. Давай быстренько прожуем - и все дела.
- Не собираюсь жевать всякую голландскую гадость, да еще воздушную. Откуда ты это выцепила? - Увидел журнал на сиденье. - Я, кажется, понял. Вот он, источник всех благ, глянец. Я должен тебе гламурно улыбнуться, прожевать эту траву и сказать:
- Спасибо, дорогая. Нет! Нет и нет! Забудь. Не надо обустраивать мой быт. Мне хорошо, то есть плохо здесь без всяких излишеств. Я буду просто ждать. И всё.
- Делай что хочешь, жалкий эгоист! Выдернул меня из моей жизни, а теперь я ещё и виновата.
- Ты сама выдернулась. Кроме всего, ты отлично знаешь, как отсюда выбираться. К чему эти ресторанные изыски? Трудно было сосиски представить? И кетчупа бутылку?
- Ужас! Сосиски! Сам кричал про пластик. Если уж на то пошло, философ, моя спаржа гораздо полезнее твоих искусственных сосисок!
- Всё! Я не собираюсь с тобой ссориться. Спасибо за завтрак. Приятного аппетита. - Марк развернулся и ушёл в палатку.
- Ну, и пожалуйста. А я поем. - Лера села за столик и приступила к еде. Спаржа была отвратительной. То ли она не представила какой-то компонент, то ли голландская кухня не вписывалась в пейзаж пустыни, то ли Марк испортил ей настроение окончательно - она свернула содержимое тарелок в пакет для мусора, выпила кофе. Делать было нечего. Она стала рассматривать журнал. Мысль представить что-нибудь из гардероба показалась не такой уж и глупой. Нашла летние шортики, несколько маек, стильные сандалии, пару купальников, легко представила - и вот, пожалуйста, в отличие от спаржи, всё получилось просто чудесно. Тут же нашла шампунь для волос, гель для душа, пару полотенец. Сложила все аккуратно и решила принять душ и переодеться. Разделась и нырнула в душевую кабинку. Открыла кран. Но воды не было.
- Марк!
Тишина. Высунула голову, обернувшись клеёнкой:
- Марк!!!
- Что?
- В моей кабинке нет воды.
- И что?
- Ты обещал прудик.
- А в твоем детстве больше водоёмов не было?
- Только лужи после дождя. Но они, наверное, грязные.
- Ну, представь чистую лужу.
- Не могу. Все какие-то мутные вспоминаются.
- Эх, ты, спаржа голландская.
- Не обзывайся.
- Да я так, шутя. А ты там, как, раздетая?
- Ну, а какая, я могу там быть?
- Предлагаю одеться. С прудом быстро не получится. Это точно.
Лера сердито натянула свое мятое платье, вышла из душа. Марк сидел на корточках, обхватив голову руками и что-то шептал.
- Что ты бормочешь?
- Не мешай! Я только вошёл в образ.
Старый пруд заглох,
Прыгнула лягушка.
Слышен тихий всплеск.
- Откуда это?
- Хокку Басё. Это четверостишие сделало его знаменитым.
- Только лягушек не надо. Я их боюсь.
- А ты не задумывалась, как они тебя боятся?
- Марк! Ты почему такой грубый?
- Лера! А ты почему такая глупая? Во-первых, я не Господь Бог, чтобы здесь появилась живая тварь. А во-вторых, эти ваши визги по поводу бедных лягушек, пауков, мышей скоро доведут их до полного исчезновения. И кому я это говорю? Биологу? - посмотрел внимательно :
- Э! Да ты рисуешься передо мной?
- Глупости. Делать мне больше нечего. Этот страх у меня на уровне инстинкта, я ничего поделать с этим не могу. Я лягушек не могу препарировать. Мне их просто очень жаль.
- Хорошо, что Басё не был женщиной. Разве написал бы он такое? Представь себе поэта, сидящего в своей хижине у затянутого бумагой окна и наслаждающегося тишиной окружающей его природы…
- О! Вижу, как тебя!
- Не ёрничай. Он смотрел на водную гладь с наслаждением и вдруг услышал слабый, но отчетливый звук - всплеск воды. Это лягушка прыгнула в старый пруд.
- А ещё он услышал визг своей жены.
- Он не был женат, иначе его поэзия стала бы прозой.
- А Пушкин?
- Я знал, что ты это спросишь. И где поэт? Невольник чести?
- Сдаюсь. Продолжай.
- И в этот момент сознание его внезапно пробудилось, чтобы ощутить присутствие Жизни среди мертвого спокойствия Мира… Он понял, что в этот самый момент ему открылась тайна вселенной… Буддизм чистой воды, но красиво…
- Здорово, Марк. Да ты поэт!
- Я просто одно время увлекался японской поэзией. Уважаю японцев. Они умеют остановиться и любоваться природой. Любой камень, ветка, птица рождают в их душах благоговение. А мы бежим мимо нашей красоты, поплёвывая окурками.
- Что ты всё так мрачно ретушируешь.
- Вот именно. Ты когда в последний раз замирала у цветка?
- Ты забыл, что с биологом разговариваешь? Замираю, особенно на экзамене. Расскажи мне ещё про хокку.
- Хокку - это лаконично и проникновенно, а еще неожиданно.
- Жёлтый песок молчит. Марк шепчет о хокку. Голос его подобен ветру.
- Браво! Ты делаешь успехи. Старый пруд позволяет ощутить глубину, беспредельность и неподвижность мира, и неописуемое одиночество человека в нем. Холодно.
- Глупости японские! Напридумали себе. Все проще гораздо.
- Ты права. Это их ментальность.
- Вот так умозаключение? В пруд плюхнулась отвратительная жаба - и целая философия. Представляй скорее. Мне нужна вода…
- Ты меня сбила. Тебя устроит вместо пруда просто полная бочка?
- Вполне. Пруд, конечно, оживил бы наш пейзаж, но что поделать.
- Бочку ты представишь сама, а я пошёл. У меня утренний моцион. Пока. - И ушел.
- Вот гад! - В сердцах топнула ногой. Села на песок. - Почему он так со мной?
Даже самой себе признаться не хотелось, но… Марк нравился ей всё больше. Её нравилось всё: его синие глаза, голос, манера говорить, и даже его философствование. Таких парней она никогда не встречала. На её выжженном поле стала пробиваться зеленая травка. У Марка не было ничего, кроме рваных джинсов и футболки. И всё-таки, что-то в нём притягивало. А больше всего то, что он был абсолютно равнодушным к её чарам. Поневоле, её такой вариант не устраивал. Её просто никак не воспринимают. Правда, утром, когда она плакала, он гладил её по волосам, но как-то по-отечески. Ни тени чувственности, страстности в его жестах нет. Может, ему девушки вообще не нравятся? Нет. Сам говорил, были отношения. Разочарованный странник. Вот же угораздило. Ещё не хватало влюбиться в этой пустыне. Так. Спокойно. Бочка с водой. Принять душ, привести себя в порядок. Навести минимум уюта. Хотя, почему минимум? Она сделает максимум. Ну, их, эти ценники… Всё это чушь. Рядом - парень. Он ей нравится. В кои-то веки. И это реальность.
С бочкой получилось неожиданно быстро. Она явно делала успехи в реализации своих желаний. Волосы после шампуня было просто шелковыми. Надела новые шортики, фирменную майку. Всё, пора приниматься за жильё. Решила пойти от обратного, чтобы не получилось так, как с дворцом. Сначала представила небольшую кухню изнутри, стол, два стула, плиту. Нет, не годится. Ни газа, ни электричества. Как готовить? Получается, плита вовсе не нужна? И холодильник, и микроволновка, и раковина? Воды в трубах все равно не будет? С кухней - полный облом. Тогда комната? Диван? Кресло? Телевизора не будет? Зачем кресло? Хватит одного дивана? О! Ничего не получалось. Дом трещал по швам. Она не представляла этот дом в пустыне. А может всё дело в Марке? Она не представляла, какой дом понравится ему. Скорее, никакой. Он вполне доволен своей палаткой. И ничего больше ему не надо. Но она жить в машине не будет. Надо что-то придумать. Палатку? Вот уж нет. Туризм никогда её не прельщал. Что тогда? Шалаш? Без милого не годится. Чум? Жарко, не тундра - пустыня. Избу? Не впишется в интерьер. В чём живут бушмены? Вспоминались женщины, обвешанные малышами, пляшущие с бубнами главы их семей. Господи, что это я? Дом другой бабушки, маминой. Закрыла глаза. Вспомнился косогор, тропинка, сбегающая ленточкой к криничке. Там, внизу, бил ключик с родниковой водой. Дом на косогоре был основательным, крепким. Окна с белыми занавесками, неизменная ярко-красная герань в горшке. В доме скрипучей деревянной дверью встречали сени, затем большая кухня с русской печью. Пахло травами, угольками самовара, бабушкиными ватрушками. В углу - иконостас, бережно обвитый вышитым рушником. Прабабушка молилась тихонько, старалась рано утром, пока они спали, и поздно вечером. Мама как-то сказала, что её отец был сельским священником, который после революции был отправлен в ссылку. Оттуда он уже не вернулся. Больше ничего о нём не знали. Бабушка хранила его старенькую Библию. Однажды, на Рождество, тихим морозным вечером они возвращались по скрипучему снежку из храма после вечерней службы. Тёмно-синее бархатное небо со звёздочками, золотой серп молодого месяца - всё было нереально сказочным, игрушечным. Серебрился снежок, березки в бахроме инее хороводились вдоль тропинки. И бабушка рассказала про своего деда. Лера не запомнила детали, только ощущение доброго и светлого человека, которого ей было нестерпимо жаль. А когда они пришли домой, из той самой Библии она достала бережно хранимую между страничек фотографию старика, похожего на доброго деда Мороза с такой же седой бородой и добрыми улыбающимися глазами. Только вместо пушистого воротника шубы - чёрное платье до пола и крест на груди.
Лера бережно, тихонько ступая по скрипучим половицам, собирала бабушкин дом. Из кухни дверь вела в комнату. Железная кровать, высокая, с подушками - белыми лебедями. Белые кружевные накидки, из-под покрывала до пола тоже белые кружева - подзор. Вышитая газетница на стене. Стол, покрытый скатертью, этажерка с книгами и шкатулками из открыток. Часы ходики с гирьками - тик-так. Икона Богородицы с грустными глазами, тихонько согревает взглядом. На полу половичок цветастый. Круглый, из лоскутков у порога. Всё. Открыла глаза. На стене стучали ходики, старый, до боли знакомый запах сухой травы, сердечных капель. Кровать всё также аккуратно заправлена. Половичок под ногами. Тихонько, почти невесомо присела на кровать. Скрипнули пружины.
- Всё, у меня есть дом, мой, родной. А это главное. Теперь можно ждать сколько угодно. Тратиться она больше ни на что не будет. Ну, если только вода и еда, совсем простая. Никаких изысков. Легла на кровать и уснула, впервые очень крепко за последние несколько дней. Разбудил её стук.
- Марк?
- Гражданка! С вещами на выход!
У Леры затряслись все поджилки. Она оглянулась. Прятаться негде.
- Что вам нужно от меня? - Приоткрыла занавесочку. За окном стоял тот, в будёновке, за спиной - ружьё.
- Ой, девка в исподнем! - Парень испуганно перекрестился. - Оденься! Пойдёшь со мной.
- Глупости! Во-первых, я одета. - Лера поправила лямки у майки. - А во - вторых - я ничего плохого не совершила.
- Ваш родственник, протоиерей Александр Вознесенский, обвиняется в контрреволюционной деятельности. Он укрывает церковное имущество. Вы будете выступать, как свидетель.
- Чушь. Я не знаю никакого родственника, тем более протоиерея. Я и слова такого не знаю. Пошевели мозгами! Он умер, причём, давно.
- Вы можете говорить, гражданочка, что угодно. Но у меня приказ. Собирайтесь. И оденьтесь, кому сказал! В исподнем я тебя не поведу! А Вознесенский пока жив, но это вопрос открытый. Вражина советской власти твой дедушка. Люди, понимаешь, мрут от голода, а он цацки свои церковные прячет.
- Что за бред вы несете? Какие цацки?
- Церковные. Потир золотой, крест, опять-таки. Золотой. На нем каменья. Немало денег стоит.
- Я только одного не понимаю: я тут причём?
- Ты - его внучка, родная кровь. Вы все одним миром мазаны. Родственнички. Ты, знаешь, где он все это прячет, а если не знаешь - он тебе наверняка расскажет. А тебе что! Ты ведь в Бога не веруешь, тебе всё равно. Атеистка! Вот и передашь нам эти цацки церковные.
- Слушайте! Оставьте меня в покое! Со мной ваши штучки не пройдут! - Лера лихорадочно схватилась за виски и взмолилась:
- Господи! Что делать?