Они вышли на улицу. Со стороны казалось, что мужчина в одиночестве совершает ночную прогулку. Он шел не торопясь. Вечер был теплый. Полная луна приветливо освещала землю, а свет фонарей играл с тенью, которая была только одна. Звезды мерцали и подмигивали им.
Они вышли на улицу, которая в дневное время была достаточно многолюдной, но в это позднее время пустынна, и лишь поток машин свидетельствовал, что город продолжал жить своей жизнью. Прохожие попадались редко, и те спешили. Таких, как он праздно идущих, больше не было.
– А ты чувствуешь ветерок, что касается лица, – спросил Евгений.
– Увы. Он меня не трогает, что безумно жаль. Я смотрю ночная жизнь в полном разгаре.
– А ты разве этого не знала?
– Я из другого места. Из небольшого городка. У нас не было такой иллюминации, разве только по праздникам. А почему ты живешь один?
– Это временно.
– У тебя есть женщина?
– Сейчас нет. Я стараюсь не связывать себя длительными отношениями.
– Почему.
Ему хотелось говорить с ней откровенно: – Считаю рано. Учился, делаю карьеру.
– Зачем?
– Не знаю. Наверное, чтобы стать более обеспеченным, более независимым.
– Все мы зависимы, но каждый по-своему. Кто-то от людей, кто-то от обстоятельств.
– А я пытаюсь быть не зависимым финансово.
– Все равно не получится.
– Я знаю, но хотя бы помечтать.
Они замолчали. Проходящие мимо парень с девушкой, внимательно посмотрели на него, и было от чего. Не часто встретишь ночью человека, ведущего разговор, когда рядом никого нет. Такие люди вызывают опасение, поэтому они обошли его стороной. Заметив это, Евгений и Елена засмеялись. Смех Евгения еще больше вселил уверенность в молодую пару, что мужчина не в себе, и они ускорили шаг.
– И долго собираешься жить один? – продолжила Елена прерванный разговор.
– Как получится, но я не жалею. Вот если бы я был женат или жил не один, ты бы пришла?
– Нет.
– Вот видишь. А я не жалею, что познакомился с тобой.
– А в начале напугался.
– Вот уж нет. Это был не испуг, а оторопь.
– Вижу, что она прошла. Нельзя быть одному.
– А я и не один. Жить одному, не значит быть одиноким. Все временно. Это квартира бабушки. Она переехала жить к родителям, здесь не далеко. Оставляя мне квартиру, велела, чтобы долго в ней не жил один.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать семь.
– Знаешь, уже пора. Время летит значительно быстрее, чем нам кажется и может случится, когда будет жаль, что оно прошло, а ты так много хотел сделать. Даже просто, чтобы после тебя кто-то остался.
– По себе судишь?
В ответ было молчание, и только когда они повернули обратно, она произнесла: – По себе. Не знаю, к радости или к сожалению. Наверное, и то, и другое.
– Может быть, расскажешь о себе?
Она снова молчала, а он, понимая, что ей нужно время, чтобы собраться с мыслями и дать ему ответ не настаивал.
– Я была счастлива, как бывает, счастлива женщина. У меня было все необходимое для простого человеческого счастья: ребенок, муж, которых я любила. Был дом, в котором все было так, как мы хотели.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять… Было, – закончила она грустно.
– Что случилось?
Она глубоко вздохнула, и если бы была реальной женщиной, то на ее глазах навернулись бы слезы.
– Мы попали в аварию.
– Все?
– Только я и муж.
– Ты погибла?
– Не только я, но и муж. Мы поехали в гости, и на одном из поворотов вылетели в кювет.
– А ребенок?
– Он остался дома, с подругой.
– И где он теперь?
– В детском доме. Ему три года. Детский дом в вашем городе.
– Поэтому ты здесь.
Она кивнула головой.
– А родственники?
– У меня нет близких, а со стороны мужа тоже. Дальние только. Подруга не может его оставить, она еще молода, не замужем, и ей надо устраивать свою жизнь.
– Ты жила недалеко отсюда?
– В ста километрах.
– Кажется, я начинаю догадываться, почему ты ко мне пришла.
– Я на это надеялась. Как видишь радость в том, что я хоть и молодая, но после меня остался самый дорогой мне человек, а сожаление в том, что я не могу ему ничем помочь.
– Ты хочешь, чтобы это сделал я? Странно.
– Я не знаю, как поступить. Я изучала тебя. Присматривалась. Я могу обратиться к тебе только с одной просьбой – присмотри за ним. Я не прошу ничего больше. Он будет расти, ему нужен присмотр. Я знаю, что ты сможешь. Не хочется, чтобы он сбился с пути. Присмотри издалека, а если сможешь, поправь его путь.
– А почему ты не обратилась к семейным или бездетным семьям?
– Я не прошу его взять к себе, а только присмотреть. А бездетные могут посчитать мое появление, как указ свыше. Мне этого не надо, они будут относиться по-другому, а хочется, чтобы он рос просто человеком. Семейные имеют своих детей, зачем им еще присматривать, хотя всякое могло быть. Времени у меня мало. А у тебя устойчивая психика, ты знаешь, что хочешь. Ты даже не напугался, когда я появилась, а это не мало.
– Я в растерянности. Согласись, что просьба очень необычна, – он замолчал, – но я попробую. Не знаю, как это у меня получится, но попробую, на сколько это может холостой.
– Спасибо. А почему ты решился?
– Мы с тобой видимся всего третий раз, но я уже к тебе привык. Если бы ты была реальной женщиной, то я был бы вынужден признаться себе, что влюбился.
– Только себе?
– Но ты же была замужем, была счастлива, а так как я тебя знаю, то в том состоянии что ты сейчас, считать любовью я не могу, но ни сколько не жалею, что ты появилась. Наверное, я теперь буду иначе смотреть на свою жизнь и, особенно, на себя со стороны. Я не могу вот так отмахнуться от ребенка женщины, в которую как бы влюблен, потому как это ее частичка.
– Я поняла. Мне легче от того, что я буду знать, что не все так плохо.
– А что будет с тобой потом?
– Я не знаю.
– Ты выпросила это время, чтобы найти человека и попытаться защитить своего ребенка?
– Не выпросила, умоляла.
– Считай, что не зря. Я попытаюсь сделать все, что смогу. Мне даже самому странно, что три коротких встречи, так могут изменить жизнь. Если бы не со мной, не поверил бы.
– Такова жизнь. Она состоит из встреч и расставаний. Иногда даже одна встреча меняет людей. Что касается расставаний, то мне пора, – в ее голосе звучала неприкрытая грусть.
– Уже? – он взглянул на часы. Время приближалось к полуночи: – ты придешь завтра?
Она остановилась и повернулась к нему. По ее взгляду он все понял.
– Я бы хотела, но нет. У меня очень ограниченное время.
– А если бы не успела?
– Значит, не смогла помочь сыну, не смогла упросить, убедить.
– Ты меня не убеждала. Ты была собой, ты же только сейчас мне все рассказала, а не в первую встречу, давя на жалость.
– Мне жалость для моего ребенка не нужна. Жалость унижает. Я хотела узнать тебя поближе, и чтобы ты привык ко мне, а потом уже решить.
– Я и привык, причем быстро.
– Ты обиделся?
– Нет. Я пытаюсь быть разумным. Я же мог и отказаться, но не хочу это делать, и не жалею о своей привычке к тебе и своем решении.
– Спасибо, но мне пора. Прощай.
Елена назвала адрес детского дома, как зовут сына и его фамилию. Затем вдруг наклонилась к нему и прикоснулась своими губами к его губам. Он почувствовал ее поцелуй. Он не был холодным, он был нежным.
– Если бы я была реальной женщиной, я бы тебя полюбила. Поверь.
Ее силуэт стал тихо таять, как рассеивается туман. Через несколько секунд она исчезла.
Евгений стоял посередине тротуара, опустошенный, и с памятью прикосновения губ.
4
Ночью он почти не спал, но утро встретил на удивление бодрым. В нем появилась некая дополнительная энергия, сила, которая толкала его к действиям и сдерживать ее он не собирался. Наскоро позавтракав, отправился в детский дом. Ему повезло, несмотря на воскресенье, заведующая была на работе. Это была женщина лет пятидесяти, с добрыми и грустными глазами.
– Я бы хотел посмотреть на мальчика, – и он назвал кого.
– Зачем?
– Это сын женщины, которую я любил. Я не видел ее несколько лет, и только недавно узнал, что она погибла, – поведал Евгений, считая, что небольшая ложь в данном случае не во вред.
– Я знаю, что она погибла, но он вам зачем?
– Хочу увидеть, и может быть помочь, мне его судьба не безразлична.
– Хотите усыновить?
– Если возможно, да.
– Одиноким мужчинам это обычно не разрешается. Сами понимаете, есть опасения разного рода.
– Я понимаю.
Не уверена, что понимаете, и в том, что это получится. Вы же работаете, а ему нужен уход.
– Я попытаюсь. И у меня есть родители, бабушка.
– Пойдемте, – согласилась она.
Они прошли по коридору и остановились у дверей комнаты, за которой раздавались детские голоса. Верхняя часть двери была прозрачной. Она показала на мальчика, но могла этого и не делать, он узнал его сразу. Они постояли и пошли назад.
– И все-таки я попробую, – сказал он при прощании.
– Это ваше право, – и помолчав, добавила, – если вы ее любили, может быть это и к лучшему. Удачи вам.
Все последующее время он занимался тем, что собирал разные справки. Рассказал родителям и бабушке о своем решении, умолчав о том, что это был призрак. Они знали своего сына, и приняли его решение.
Месяца через два, он, подключив всех знакомых, дошел до верхов и получил разрешение на усыновление.
В ближайшие дни, он собирался забрать мальчика, а пока готовил для него комнату. В клуб он больше не ходил, он был занят другим – пытался создать семью из двух мужчин, приобретая игрушки меняя мебель.
В один из дней он возвращался домой и встретил Анжелу.
– Ты куда пропал? Не видно, не слышно.
– Вырос и клубные посиделки стали не интересны.
– Может быть тебе, покажется странным, но мне тоже.
Евгений посмотрел на нее. Он знал, что Анжела хорошая женщина. И внешне: стройна, мила. Ему даже рассказывали, что она из хорошей семьи и обеспечена. Его это никогда не привлекало, ему интересна была женщина, а не положение ее родителей и их социальный статус. Все, кто пытался ухаживать за ней, терпели фиаско.
– Я здесь живу рядом. Пойдем чаю выпьем, – предложил он, – а то все в клубе, а просто поговорить и не получалось, – и она согласилась.
Осматривая его квартиру, Анжела обратила внимание на детские игрушки, детскую мебель.
– А это все, откуда? – поинтересовалась она, – у тебя есть ребенок?
– Теперь уже есть, – радостно сообщил Евгений.
– Что значит теперь? Ты этого не знал?
– Не знал, но это не то, что ты подумала.
– Ты не знаешь, что я подумала. Может быть, расскажешь?
– Садись, – предложил он ей сесть на диван, а сам сел рядом. В конце концов, надо рассказать, чтобы потом не додумывали. Он рассказал ей многое, умолчав о том, что просьба не от реальной женщины, да и преподнес так, что она уже, будучи в тяжелом состоянии, попросила присмотреть за ее сыном, а он увидев его, решил усыновить.
– Ты ее любил?
– Я бы не назвал это любовью. Между нами ничего не было.
– Для любви это не всегда главное.
– Нет, но отношения были очень хорошие.
– Очень не ординарный поступок для мужчины. Это серьезный шаг, хотя я понимаю, что ты не шалопай из клуба, но все равно не ожидала.
– И как ты к этому, и ко мне относишься?
Она смотрела ему в глаза. Он скорее прочитал по ее губам, чем услышал:
– Как и прежде. Я люблю тебя.
– Ты серьезно?
– Такими вещами не шутят. Я и в клуб ходила, чтобы встретить тебя, а сейчас мне там делать нечего. Там нет тебя.
– И что теперь?
Она пожала плечами, мол, я сказала, и мне стало легче. А ты поступай, как думаешь.
– Выходи за меня замуж, если тебе не страшно сразу получить двух мужчин в семью, – решился он на второй значимый шаг за последнее время. Он вдруг понял, что все это время воспринимал ее как хорошую знакомую, и лишь сейчас, когда она смотрела ему в глаза, почувствовал, что она та, что ему нужна. Куда смотрел раньше? А может быть, так было надо. Любил ли он ее? А что такое любовь? То, что он чувствовал сейчас, и была, возможно, любовь. Ему не нужна была просто женщина для воспитания мальчика, ему нужна была она, Анжела. Это он понял и не хотел ее терять.
– Ты же меня не любишь.
– Полюблю. Поверь. Я тебя знаю и себя тоже. И к тебе отношусь, как к никакой другой женщине среди живущих.
– Так предложение мне еще никто не делал.
– Ты хочешь подумать? Поговорить с родителями?
– Родители примут мое решение. Нет, мне не надо думать. Я согласна, но с одним условием.
– Каким? – удивленно спросил он.
– Не пугайся. Я хочу поехать забирать нашего сына вместе.
– Согласен.
Спасибо за нелюбовь
1
– Почему ты меня не любишь?
Она смотрела на него. В ее глазах не было укора, в них был вопрос. В кресле сидела миловидная женщина, лет тридцати, и ее вопрос был адресован мужчине, который сидел слева от нее. На вид ему было около сорока. Смуглое лицо. В волосах уже начинала пробиваться седина, что совсем не портила его. Он смотрел не на нее, а чуть склонив голову к груди, сосредоточил взгляд в одной точке перед собой.
– Я не знаю. Честно. Ты хорошая женщина, но вот любовь? Это все равно, что спросить, а почему ты любишь меня.
– Я знаю почему?
Он повернул голову, и посмотрел на нее, ожидая ответа.
– Потому, что ты, это ты. Потому что я хочу быть с тобою рядом, потому что мне нравиться смотреть на тебя, слушать тебя.
– Не совсем понятно, но я догадываюсь, что ты хотела сказать. Я не самый лучший мужчина в этом мире для тебя, уж поверь. Ты достойна лучшего. Хотеть быть рядом – это привычка, когда уже знаешь характер человека и не ждешь от него неожиданностей, а это вселяет уверенность и дарует спокойствие. Смотреть? Я думаю, что в мире есть более приятые для глаз вещи, а уж слушать, это вообще не меня. Ты же знаешь, что я не многословен. Слушать надо музыку.
Он знал, о чем говорил. Его собеседница была пианисткой, а сам он художником. Оба творческие люди.
– Нельзя так говорить, – произнесла она уставшим голосом.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Если мои слова циничны, то это просто грубая попытка оправдать себя за бездушие, переведя душевные мысли в практичность.
– Я все поняла. Я сама виновата, но, увы, приказать себе не обращать на свои мысли не могу. Чувствам нельзя приказать. Да, я тебе это уже говорила.
– Но чувства можно излечить.
– Как?
– Временем.
– Возможно. Вот и посмотрим. У меня скоро гастроли и я не буду тебя видеть.
– Постарайся занять себя. Я тебя знаю, будешь вечерами себя накручивать, – попытался он пошутить.
– Как накручу, так и раскручу. Кофе будешь?
– Давай, хоть займу свой рот.
– Тебе так тяжело со мной? Я понимаю, что мои признания, тебя утомили. Но я ведь не надоедаю тебе?
– Нет. Конечно, нет. Мне интересно с тобой, но я не могу также назвать это дружбой. Грубо звучит и смешно. Дружба между мужчиной и женщиной. Я в это не верю. И нет никакой надоедливости. Ты и сказала-то пару раз. Мне неловко, что я не могу ответить тебе тем же, и боюсь причинить тебе боль встречами.
– Я уже смирилась и не терзаю себя. А что же тогда?
Он скривил губы, наподобие усмешки, чуть прищурил глаза и лукаво посмотрел на нее:
– Творческие отношения. Ты меня вдохновляешь. Встречи по интересам.
– Может быть, скажешь какие?
– А может быть, ты приготовишь кофе, а я пока попробую найти ответ.
– Ты уж постарайся, интересно, что нас может связывать, столь долгое время? – она поднялась с кресла и пошла на кухню.
Он не знал, как определить их отношения, но точно знал, что не дружба. Творческого тоже мало, так как работали они в разных видах искусства. Вероятнее всего их отношения строились на взаимной симпатии, какая может возникнуть у собеседников, когда у них общие взгляды, когда есть что сказать друг другу, и знать, что будешь понят правильно, когда просто легко от общения. Его размышления были прерваны появлением хозяйки. Она внесла поднос, на котором стоял кофейник и две чашки. Поставив поднос на стол, она налила кофе и одну из чашек подала ему.
– Ну, что, надумал?
– Ничего кроме банальностей.
– Поделись ими.
– Мне кажется, что наши отношения построены на доверии, на понимании друг друга, когда есть точки соприкосновения интересов, которые интересуют обоих и их можно обсуждать.
– Витиевато, скажем. Может быть все проще. Простое общение, легкое и непринужденное. Хотя мне, как женщине, хочется простых отношений полов, не только в смысле близости.
– Все у тебя будет, но вот только без меня. А я буду для общения.
– Поживем, увидим. Но я действительно рада, что уезжаю. А как твои планы?
– Возможно, что поеду к брату на озера. Хочу отойти от суеты.
– Вот и разъедемся, каждый в свою сторону. Сколько мы уже знакомы? Лет пять?
– Да? Оказывается уже давно.
– В чувствах времени не бывает.
– Согласен, – и сделав паузу, добавил, – я пойду. Ты когда уезжаешь?
– Через неделю.
– Скоро. Наверное, до отъезда не видимся. Удачи тебе. Береги себя.
Он поцеловал ее в щеку и ушел. Спускаясь по лестнице, он думал, что как несправедлива судьба по отношению к этой женщине. Почему она влюбилась в него, в человека, который не может ответить ей взаимностью. "Мы знаем друг друга уже пять, лет, а это не мало. Уже привыкли друг к другу. Мне с ней интересно, я с удовольствием встречаюсь с ней. Вот и сегодня позвонил узнать как у нее дела, а она пригласила в гости. А зачем позвонил? Ей же больно. Надо прекращать встречи. Ну, не знаю, почему я не могу ответить ей взаимностью. Милая, добрая женщина. Многие мужчины мечтали бы быть рядом с ней".
Его размышления прервало препятствие в виде двери подъезда. Он вышел и направился через двор на улицу, где оставил автомобиль. Он знал, что она смотрит в окно, но не стал оборачиваться, и вскоре свернул за угол дома. Сев в машину, он вернулся к своим мыслям.
"Я не знаю, почему я не люблю ее. Мое к ней отношение не любовь. Прости меня, Ира, – он впервые произнес ее имя, – не могу я себя заставить. Ты мне очень дорога, но именно в таких отношениях, что сложились". Он завел двигатель и тронулся.
После его ухода, она подошла к окну. Вот он показался из подъезда. Она знала, что он не обернется, но продолжала смотреть, пока его фигура не скрылась за углом дома. Затем собрала чашки и отнесла их на кухню, и там села за стол.