О том, каким образом Шурик изображает красный пояс России, я уже рассказывал. Так вот, он, конечно, очень нервничал, как бы ни случилось так, что и за время второго приезда в эти края ему не обломится повода водрузить красный флаг на карте. И пока Тимофевна колдовала на кухне, а Хобыч ходил в курятник за яйцами, Шурик поделился своими проблемами с Кузьмичем. И тот немедленно порадовал нашего товарища сообщением о том, что есть-де в соседней деревушке бабенка, подходящая по всем статьям: ну, во-первых, охочая, а во-вторых, внешне вполне ничего, по крайней мере, заезжего гостя можно ею угостить, не опасаясь того, что после общения с нею у того сложится негативное впечатление о местных девушках.
Как человек многословный, но скупой на слова, Кузьмич сопровождал рассказ интенсивной жестикуляцией, и когда он, живописуя достоинства бабенки, дошел до места ниже талии и развел руки на ширину своего ушастого "запорожца", Шурик не выдержал, его сердце забилось вдвое сильнее обычного, в груди защемило, а низ живота отозвался сладкой тягучестью.
- Едем! - воскликнул наш герой с искаженным моральным обликом.
Кузьмич, у которого в деле был свой интерес, для приличия немного помялся, но затем заявил, что ради хорошего человека готов хоть к черту на куличики, вот только в город заскочить за бутылочкой, чтоб здоровье поправить, да и к бабенке опять-таки - не с пустыми ж руками идти, и если у Шурика найдется рублей пятьдесят, а лучше сто, то он, то бишь Кузьмич, готов войти в предприятие со своим вкладом в виде "запорожца", у которого, правда, тормозная жидкость вытекла, но вообще он на ходу.
Тут я должен напомнить, что у нашего друга склад ума сугубо гуманитарный, а техническое образование ограничено несколькими уроками вождения, которые он брал у Хобыча, вследствие чего он, кроме как о бензине, ни о каких других жидкостях, применяющихся при эксплуатации транспортного средства, не имел ни малейшего понятия. Впрочем, в такие минуты, как сказал бы Толик, действиями руководит не разум, а хренотень пеликана.
Не откладывая в долгий ящик, они выкатили из гаража "запорожец", завели машину, и Шурик, сел за руль, поскольку Кузьмич в тот день здоровье уже подправлял.
- Ребята, я съезжу тут недалеко, вернусь часа через два-три! - крикнул краснознаменный Дон Жуан через опущенное стекло, проезжая мимо Иркиного дома, и помчался навстречу своему счастью.
Он изо всех сил давит на газ, "запорожец", несмотря на возраст, на удивление весело тарахтит, подпрыгивая на ухабах, из допотопного приемничка доносится голос Розенбаума, сбоку о чем-то лопочет Кузьмич, а Шурик уже видит, как он уводит по василькам куда-то за горизонт добрую русскую женщину и где-то там за горизонтом падает в душные травы. На какое-то мгновение его грезы бесцеремонно прерываются. Слева его обходит кортеж из представительского "мерседеса" и внушительного джипа, которые через минуту скрываются за горизонтом. Несколько секунд Шурик сокрушается по поводу того, что сам он не ездит на таких машинах, и возвращается в мир своих фантазий. Впрочем, он уже не ведет свою женщину за использованный местными олигархами горизонт, а падает с нею в стог и зарывается в душистое сено, и щекочет ее соломинкой за ушком, а высоко в небе ястреб выписывает круги.
Тем временем, изрядно поднатужась, "запорожец" перемахивает через пригорок и летит вниз. Впереди маячат "мерседес" с джипом и памятник участникам войны справа по ходу движения перед самым перекрестком. На противоположной стороне возле будки лениво прогуливаются двое гаишников. Светофор загорается красным светом, и "мерседес" с джипом, несмотря на свою крутизну, законопослушно останавливаются. Приблизившись к ним, наш друг впервые за всю дорогу вынужден тормозить. Он давит на среднюю педаль, она проваливается, и тогда Шурик начинает смутно догадываться о значении фразы "тормозная жидкость вытекла".
А старенький "запор", словно воодушевившись предстоящим приключением, мобилизовал все имеющиеся лошадиные силенки и, развив скорость аж до восьмидесяти километров в час, несся навстречу неминуемым неприятностям. Кузьмич, помянув мать той бабенки, к которой они ехали, стал орать:
- Тормози!!!
При этом оставалось загадкой, к кому он обращается, поскольку "запорожец" как мы уже знаем, если б даже понял, затормозить бы не сумел, а Шурик мог бы затормозить, разве что выставив левую ногу на асфальт. Впрочем, нужно отдать должное нашему другу, он не растерялся, а начал быстренько озираться по сторонам в поисках какого-нибудь объекта подешевле и попроще, чтобы врезаться в него с наименьшими риском для жизни и материальным ущербом. Он разглядел, что первым на перекрестке перед "мерседесом" стоит крапчатый от ржавчины "москвич-412".
- Держись! - крикнул Шурик Кузьмичу. - Сейчас остановимся!
И он взял немного влево, чтобы обойти кортеж "новых русских" и дать в задницу крапчатому "москвичу", надеясь, что сидящие в нем действительно пристегнули ремни безопасности, а не просто накинули их, подъезжая к посту ГАИ, а заодно моля Господа, чтоб объект столь пристального торможения не влетел под колонну автобусов со школьниками. Однако выяснилось, что джип сопровождения только с виду, наверно, из-за своих тонированных стекол, казался абсолютно индифферентным к тому, что происходило во внешнем мире. На самом же деле ребята, сидевшие внутри, были начеку, и водитель, заметив взбесившийся "запорожец", вывел машину на пол корпуса влево, чтобы прикрыть подопечный "мерседес" от местного камикадзе. Если б наш друг взял еще левее, чтобы обойти бдительных секьюрити, он окончательно выскочил бы на встречную полосу и угодил под колеса "МАЗа", выехавшего из-за поста ГАИ. Вот почему Шурик вывернул руль резко вправо, перелетел через бордюр к подножию памятника героям огненных лет и, описав полукруг по скату, выложенному гранитными плитами, обогнул джип и на глазах у изумленных охранников еще раз, словно через трамплин, перелетел через бордюр, но уже в обратном направлении и врезался в зад "мерседеса".
- Уй, бля! - воскликнул Кузьмич, вероятно, вспомнив ту бабенку, ради которой было затеяно все мероприятие, и головой выбил лобовое стекло.
Шурик ушибся грудью о руль, но остался жив и невредим, хотя в ту минуту не был уверен, что этому можно радоваться. Охранники, подгоняемые уже не столь служебным рвением, сколько яростью сторожевых псов, выставленных круглыми идиотами перед хозяином, бросились к "запорожцу". Одновременно с этим задние дверцы "мерседеса" открылись, и с левой стороны вышел мужчина в красной майке с надписью "Чикаго буллс", по лицу которого было видно, что он привык любые конфликты решать по справедливости и вынужден окружить себя толпой телохранителей, поскольку не все с его справедливостью соглашались. А с правой стороны выпрыгнула стройная брюнетка в белых брючках с черными полосками, - это была та девушка, из-за которой Шурик всю дорогу со станции канючил и уговаривал Хобыча вернуться и кое-кому набить рожу. И когда он увидел вокзальную знакомую, его сердце сжалось от недобрых предчувствий. Но неожиданно Шурик почувствовал необыкновенную легкость бытия: чьи-то сильные руки, оторвав с корнями дверцу "запорожца", вытащили нашего Дон Жуана на свет божий и приподняли в воздух. Его ноги безвольно повисли, но у него хватило мужества поднять округлившиеся по семь копеек глаза, после чего они стали квадратными, потому что силач, вытащивший нашего друга из машины, оказался тем самым грубияном, набить рожу которому Шурик уговаривал Хобыча. У самого ж силача и вовсе глаза чуть из орбит не выскочили, когда он узнал в водителе "запорожца" того лоха, которому он два часа назад собственноножно дал пинка под зад, чтоб не клеился к девочке хозяина.
- Ну, прозаик, запорол ты косяка! - честно сообщил он Шурику, несмотря на удивление.
Подошел сам хозяин - изнуренный жизнью праведник в красной майке с надписью "Чикаго буллс". Он молча смотрел на подвисшего Шурика, огромные желваки перекатывались по его, пошедшему красными пятнами, лицу. Охранники застыли, глядя на босса и ожидая санкции на растерзание. Шурик с тоской посмотрел на двоих гаишников, деловито проверявших документы какого-то свекловода на "Ниве" и не замечавших дорожно-транспортного происшествия, случившегося под самым носом. Затем и он, и охранники обратили внимание на хозяина, лицо которого становилось мертвенно-бледным по мере того, как он что-то рассматривал на своей машине. Проследив его взгляд, Шурик обнаружил небольшой барельеф на багажнике "мерседеса" с надписью "М 869 цежоропаЗ". Нашему другу стало совсем грустно. Он с завистью посмотрел на Кузьмича, распластанного на смятом в гармошку капоте "запорожца", потом посмотрел на девушку в белых брючках - с еще большей завистью и слабым голосом произнес:
- У меня тормоза отказали!
- А теперь у тебя еще и почки откажут! - процедил, брызгая слюной, силач.
И вдруг девушка звонко расхохоталась:
- Анекдот! - воскликнула она. - Ну, как бы они остановились, если бы нас тут не было?!
Благодаря ей, обстановка немного разрядилась. Хозяин "мерса" вышел из оцепенения, знаком приказал своей пассии вернуться в машину и повернулся к Шурику.
- Порву падлу?! - то ли спросил, то ли сообщил верзила, державший нашего друга.
- Чикаго, замажем крысу! - поддержал идею щуплый с пасквильным выражением лица.
- Погодь, - ответил хозяин "мерседеса".
Он был воспитан на принципах справедливости, воспетых американскими боевиками, и считал, что формальная законность в защите прав должна быть соблюдена даже по отношению к тем, кто ездит на "запорожце".
- Сам ответишь, или у тебя "крыша" есть? - спросил он.
- Есть "крыша", есть, - соврал Шурик ради отсрочки экзекуции.
Удивленный Чикаго ткнул пальцем вниз, и Шурика опустили на землю.
- Ну и что у тебя за "крыша"? Кто такие?
- Хоботовские, - пролепетал наш друг, сам ужаснувшись собственной лжи.
- Какие еще "хоботовские"? Главный кто там? - грозно спросил Чикаго.
- Толик.
- Какой-такой Толик? Погоняло как? - насупил охранник изломанную шрамом бровь.
- То есть как погоняло? Никуда его не гоняло… - пролепетал Шурик.
- Слышь, тундра, ты че, туфту гонишь в натуре? - прохрипел щуплый с пасквильным выражением лица и подскочил к нашему другу, норовя тыкнуть в лицо ему растопыренными пальцами.
Чикаго ленивым движением отстранил щуплого в сторону.
- Кличка как у твоего Толика? - повторил он вопрос более доступным для Шурика языком.
- Хобыч.
- Какой-такой Хобыч? Не слышал я о таком? - пожал плечами Чикаго Булле.
- Да мы не местные, мы из Москвы.
- Ну, и как нам потолковать с твоим Хобычем? - спросил Чикаго Булле.
- Слышь, Чикаго, да этот ершик косяка запорол и в болвана играет! - опять захрипел щуплый. - Сдавай рога в каптерку, и порвем лоха без лишнего хипиша!
- Да он тут - Хобыч! В деревне неподалеку. Мы тут погостить приехали…
- Так чего ж ты сразу не сказал! - воскликнул хозяин "мерседеса" и быстро распорядился. - Ты, - он ткнул пальцем в грудь верзилы с изломанной бровью, - привяжи их колымагу, сам внутрь. Этих, - Чикаго кивнул на Шурика и Кузьмича, - в багажник. Глот, брызгай лупетками, чтоб копыта не заточили.
- Парафин льешь, я ж не форшмачник, - обиделся щуплый.
Вот так они и приехали в деревню, по дороге встретившись с колонной военных. А мы, конечно, смотрели на эту кавалькаду и понятия не имели, что Шурик с Кузьмичем томятся в багажнике джипа.
А когда вся эта автоколонна поравнялась с Иркиным домом, произошло вообще нечто из ряда вон выходящее. С другого конца деревни, откуда-то со стороны Игнатьевской избы, раздалась автоматная очередь. Несколько пуль прошили лобовое стекло шедшего впереди "уазика", к счастью, из людей никто не пострадал. Женщины, находившиеся на улице, завизжали и бросились по домам. Мы присели на корточки и из-за любопытства, пересилившего страх, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, кто это стреляет. Офицер, сидевший в "уазике", не растерялся.
- К бою! - моментально скомандовал он.
Военные машины быстро разъехались по сторонам, солдаты высыпали наружу и залегли в канавах вдоль дороги. Улица ощетинилась стволами "Калашниковых", а автомобили "новых русских" оказались под прицельным огнем неизвестного, занявшего оборону в Игнатьевской избе.
Следующая автоматная очередь превратила лобовое стекло "мерседеса" в паутину. На этот раз охранники, сидевшие в "шевроле тахое", действовали куда проворнее и даже самоотверженнее, чем в случае с Шуриком. Джип взревел, вырвался вперед, обогнал "мерседес" и, развернувшись, прикрыл его своим корпусом. "Запорожец" при этом занесло, и он налетел на столб, охранник вывалился в канаву, и его придавило машиной. Трос оборвался. "Мерседес" развернулся, колеса взвизгнули, поднялись клубы пыли, и машина рванула назад в сторону шоссе. Джип помчался следом.
- Помогите этому парню, - сказал нам Сергей, а сам, прыгая из стороны в сторону, перебежал за "уазик", где укрылся старший лейтенант, командовавший солдатами.
- Здорово, Cepera! - поприветствовал тот нашего друга. - Что тут происходит? Кто это стреляет?
- Шут его знает!
- Это ефрейтор Сидоров! - объяснил им подоспевший Хобыч.
- Какой еще Сидоров? - удивился старший лейтенант.
- Дезертир! Сбежал из ракетной части в Тюменской области! - ответил Толик.
- А ты-то откуда знаешь? - спросил Сергей.
- Да Тимофевна говорила, что он в Игнатьевской избе прячется, а мы не верили! А она еще все окна заколотила, чтобы он в ваш дом не залез!
- Ну что ж, будем брать, - произнес старший лейтенант. - Громов! - позвал он дюжего сержанта и хотел отдать ему какой-то приказ, но Сергей остановил его.
- Погоди-ка, - сказал он. - Чего мы будем с мальчишкой воевать?! Он небось с перепугу палит. Сейчас сам сдастся.
Сергей достал из кармана белый носовой платок и, подняв его высоко над головой, не спеша направился к Игнатьевской избе. Воцарилась тишина, только и слышались, что стрекот кузнечиков и причитания Ирки, в канавах лежали, не шевелясь, солдаты, Галина Федоровна, превратившись в статую, смотрела поверх забора, мы с Борькой застыли, зажав в руках ноги верзилы, которого так и не вытащили из-под "запорожца", казалось, что даже пыль, поднятая колесами машин, замерла в воздухе, а если и опускалась, то втихаря, тайком, чтоб никто не заметил. Секунды растянулись в вечность, и страшно было подумать, чем все это может закончиться.
Сергей подошел к забору, открыл калитку и скрылся в зелени одичавшего Игнатьевского сада. Дальше ждать стало еще труднее. Старший лейтенант несколько раз поднимал руку, но так и не решался отдать какой-либо приказ.
- Погоди, погоди, - шептал Хобыч.
Какой-то солдат, застывший в неудобной позе за "Уралом", потерял равновесие и вывалился из-за машины на дорогу. Все зашикали на него. А Ира не выдержала и побежала к Игнатьевской избе.
- Стой! Куда ты! - закричал Хобыч и бросился за нею.
- Всем оставаться на местах! - скомандовал офицер и побежал догонять Иру и Толика.
Раздался скрип отпираемой двери и на улицу вышел Сергей. В правой руке он держал автомат, а левой придерживал какого-то солдата, который плелся, опустив голову. Все бросились к ним навстречу. Ира схватила с земли хворостину и начала лупить мужа, а потом, расплакавшись, бросилась к нему на грудь.
Солдат, правда, оказался не Сидоровым, а рядовым Безбородько, он убежал накануне, и о нем еще не успели сообщить в известиях. Он прятался в заброшенной Игнатьевской избе, а увидев военную автоколонну, решил, что это приехали за ним и с перепугу сперва открыл беспорядочную стрельбу, а потом захотел было застрелиться, но тут-то и подоспел Сергей.
5
Так вот, я, значит, про Шурика говорил.
"Мерседес"-то с джипом умчались, и мы еще не знали тогда, что друг наш в багажнике "шевроле" катается. У нас только верзила этот с изломанной бровью, придавленный "запорожцем", остался. Ну, Хобыч помог мне с Борькой извлечь его из-под машины, и мы потащили его в баню, где уже отлеживался приведенный в чувство Аркаша.
Парень пришел в себя и с изумлением глядел на избу, в которой Сергей все стекла выбил.
А почему он их выбил? Сейчас расскажу, я в двух словах.
Вы ж помните, я говорил, что у нас Аргон с цепи сорвался. Так вот, Хобыч, по вине которого собака вырвалась на волю, чтобы исправить свою оплошность, взял кусок колбасы и пошел на улицу, надеясь этим угощением заманить овчарку назад в загон. Но вместо этого не Толик пса, а пес его вместе с колбасой загнал в "скворешник", в смысле, в уборную, откуда Хобыч и подавал свои дельные советы, пока Аргона не утихомирили. А мне таки удалось, ухватившись за скобу лестницы, которую я перетащил с амбара, свеситься с крыши и приподнять сетку, подцепив ее половником, приколоченным к рейке. Глядя снизу на мои выкрутасы Аргон взбеленился так, что у него слюна позеленела. Похоже, он не понимал, что я вскарабкался на крышу и вытворяю чудеса акробатического искусства ради того, чтобы спастись от него. Ему казалось, что все эти трюки я проделываю исключительно с гнусной целью: разозлить и раздразнить его, Аргона, вместо того, чтобы дать укусить себя сразу.
- Толик! - закричал я. - Кидай колбасу!
По плану Хобыча пес должен был кинуться следом за лакомством, брошенным в загон, я отпустить сетку, а Толик выскочить из уборной и прижать эту сетку к земле, чтобы Аргон больше не вырвался на свободу.
Толик потихонечку приоткрыл дверку "скворешника" и выглянул на свет божий. И вдруг раздался голос Тимофевны:
- Это… как там тебя?! Михалыч! - крикнула она. - Посмотри-ка, там дым идет из трубы? А то я печь затопила, и чой-та в избу много дыма валит!
Я подтянулся немного вверх, увидел трубу и столб дыма и крикнул в ответ:
- Идет дым, идет!