- Я печать из своих рук никогда не выпускаю, а мои люди действуют по доверенности, - раздалось в ответ.
- Коля, обожди. Я все выясню и перезвоню тебе.
- Ответь сначала: товар у тебя или нет?
- Нет, - вздохнув, произнес я.
- Тогда я отзываю аккредитив, и ты заплатишь мне штраф.
- Коля, аккредитив уже раскрыт.
- Да ты что, издеваешься?! - заорал он. - Срочно верни мне деньги!
- Как же я их верну, если я отдал за них товар. К тому же деньги ушли на погашение кредита, - объяснил я.
- Слушай ты, козел, - зашипел в ответ Мучковский. - Я тебя из-под земли достану, и для твоего здоровья будет лучше, если к этому времени ты будешь держать в зубах сорок миллионов и один процент штрафа за каждый день с того момента, как я выставил аккредитив.
- Да ты меня не пугай, - разозлился я. - Сами с усами. И вообще, неужели ты не понял, что и тебя, и меня кто-то подставил. Лучше выясни, что это за хулиганы отобрали дипломат у твоего Матвеева.
Я положил трубку и услышал, что Катя опять прыгает.
- Зайди ко мне, - приказал я ей, нажав кнопку селектора.
Через секунду она стояла передо мной.
- В чем дело?! Какого черта ты целый день скачешь, как Жучка за хвостиком?! - набросился я на секретаршу.
- Юрий Михайлович, я хочу увидеть разноцветный туман, - невозмутимо ответила Катя.
- Какой еще пестрый туман? - удивился я.
- Понимаете, - начала объяснять Катя, усаживаясь напротив меня, - все предметы, которые нас окружают, видимы лишь потому, что на них кто-то смотрит. А когда на вещь никто не смотрит - она моментально делается невидимой.
- Что это за чушь, - перебил я девушку.
- Да это не чушь, это правда. Сами подумайте. Мы с вами в этом кабинете одни. Вы видите меня почему? Потому что лучи света отражаются от моего тела и фокусируются в ваших глазах. А если бы ваши глаза были обращены в противоположную сторону, то лучам, отраженным моим телом, фокусироваться было б негде, и они б просто рассеялись в воздухе. Таким образом, если на предмет не смотреть - он делается невидимым, а вся окружающая обстановка превращается в разноцветный туман. И чтобы увидеть этот туман - нужно повернуться на сто восемьдесят градусов очень резко, чтоб лучи света, отраженные поверхностью предметов, не успели сфокусироваться в глазах. Вот я и пытаюсь это сделать, но у меня не получается.
- Катя, с кем ты спишь? - нахмурился я.
- Вы угадали, с физиком, - ответила девушка.
- К тому же с первокурсником, - уточнил я. - Даже если он закончил аспирантуру. И от общения с ним пестрый туман заполонил твою голову.
- Вы ошибаетесь, - обиделась Катя, встала и направилась к выходу.
И глядя вслед ягодицам, обтянутым пестрыми лосинами, я подумал, что насчет головы действительно ошибаюсь. Катя вышла, и я хотел позвонить домой, но не успел, потому что в кабинет ввалились три продавщицы из наших киосков. За ними вошел Гена.
- В чем дело? - спросил я.
- Да работать нам негде, - громко ответила Тамара, брюнетка лет тридцати.
- Что, Выставка исчезла? - ухмыльнулся я.
- Выставка-то на месте, а вот палатки наши - те исчезли! - чуть ли не кричала Тамара, а две другие продавщицы, Жанна и Люба, ей поддакивали.
- Вот так номер, - удивился я.
- Если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня, я б, наверно, помер, - пропел Гена.
- Заткнись ты, - оборвал я его. - Райку в банк отвез?
- Да уж обратно приехали. Кредит погасили, а на счет еще двадцать лимонов поступило из Твери.
- Ладно, потом, - отмахнулся я. - Так куда ж это палатки могли деться?
- Да вывезли их ночью, вот куда, - объяснила Жанна.
- Все три? - спросил я.
- Ага, - утвердительно закивали продавщицы.
- И только наши?
- Вроде других не тронули, - неуверенно ответила Тамара.
- А милиция что?
- А ничего, - вновь подал голос Гена. - Я уже там побывал. Руками разводят. Ну, не уследили, говорят…
- Ладно, девочки, идите пока - в столовой посидите, а мы с Геной поприкидываем что к чему.
- Я ж тебе говорил: не надо на Выставку соваться, - лениво проворчал Гена, когда женщины вышли.
- Да почему не надо?! Место ж хорошее, проходимость большая. Опять-таки никакого тебе рэкета, милиция все в своих руках держит.
- Милиция все в своих руках держит! - фыркнул Гена. - Как будто это не рэкет! А теперь что? На ментов что ли наезжать? С них ведь не спросишь.
- А без их ведома с территории Выставки ничего вывезти нельзя, - добавил я.
- Вот именно.
- А и черт с ним, - махнул я рукой. - Подумаешь, три палатки уперли. Да они уже пять раз окупились.
- Эх, Михалыч, добрый ты парень. Подари мне миллион.
- Обойдешься, - огрызнулся я.
- Ну, хотя бы в Африку отпусти.
- Опять ты за свое.
- Ага, - простодушно улыбнулся Гена. - Ты же знаешь - это моя мечта - иметь дома ручного крокодила.
- Ты же два раза пробовал, ведь не получается из этого ничего. Ведь он вырастет и кусаться начнет.
- А может, на этот раз приручу. А не получится, невелика забота: отправлю туда же, куда и первых двух.
- Кстати, я все хотел поинтересоваться: как ты избавляешься от этих крокодилов, когда они вырастают?
- Да я их ночью втихаря в бассейн "Лужники" выпускаю.
- A-а. То-то в "Московском комсомольце" по субботам странные объявления печатают. Дескать, пропал без вести гражданин такой-то, которого в последний раз видели ныряющим с вышки в бассейне. Тому, кто видел, где он вынырнул, гарантируется крупное вознаграждение.
- Крупное, это сколько? - спросил Гена.
Я не успел ничего ответить, потому что открылась дверь и вошла моя жена. Я заметил, что она плачет. Я вышел из-за стола и обнял ее, жестом приказав Гене выйти.
- Инга, успокойся. Что случилось?
- Мой "порш" накрылся, - рыдала она.
- Ты куда-нибудь врезалась? - обеспокоился я.
- Нет, я оставила его возле общежития МГУ, а студенты сбросили сверху холодильник "Юрюзань".
- Ну, нашла из-за чего плакать. Ребята пошутили немножко, а ты плачешь. Не плачь, я куплю тебе "бентли".
- Правда, купишь? - Инга подняла голову и посмотрела на меня блестящими от слез глазами.
- Конечно, куплю, - заверил я ее.
- Но "порш" жалко.
- Жалко, но что делать!
Она плакала еще полчаса, после чего мы поехали в "Турандот" на Тверской бульвар обедать. Потом Инга отправилась бродить по магазинам, а я вернулся на работу.
От нечего делать я позвонил в Петербург Мучковскому, но его секретарша ответила, что Коля уехал в Москву.
Совершенно неожиданно у меня испортилось настроение. Вечно со мною так: то мне все нипочем, то ни с того ни с сего - бац и я становлюсь мрачнее тучи. Причем настроение не просто портится, а делается каким-то дурным. Умному человеку если плохо - он домой идет, пропускает рюмашку, ложится и лежит. А мне домой идти не хочется. Мне начинает казаться, что жизнь моя проходит впустую в то время, как где-то рядом происходят необыкновенно интересные события, решаются вечные вопросы и имена в историю записываются. Где уж тут с таким настроением домой идти?! С таким настроением, пока на свою задницу приключения не поймаешь - не успокоишься. И решил я Лешке Бричкину позвонить. Тот в баню сходить никогда не откажется, и пара девочек у него всегда найдется. Я несколько раз его номер набрал, но все время было занято. И решил я к нему так подъехать, без звонка. Благо его контора в двух шагах от моей: я сижу на Проспекте Мира, а он на улице Гиляровского. Покидал я вещи в дипломат, и тут вошла Катя.
- Юрий Михайлович, отпустите меня сегодня пораньше, - робко попросила она.
- Валяй, а то еще чего-нибудь разобьешь.
- А вы куда едете? - спросила Катя, радостная, оттого что ее отпустили.
- А что?
- А может, вы меня подвезете?
- Куда?
- На Сретенку, если не сложно.
- Ладно, - согласился я, решив пренебречь походом в баню с Лешкой и его девочками.
Мы встали в "пробке" на Проспекте Мира. До Сретенки быстрее было пешком дойти, но я думал о том, как это здорово: ехать на новеньком "мерседесе" с такой классной девушкой. А Катя, действительно, девочка что надо. Почти с меня ростом - а меня им Бог не обидел, фигурка - пальчики оближешь, да еще натуральная блондинка с голубыми глазами. И все это - в фирменной упаковке. Я подумал, что неплохо бы посидеть в "Курвуазье", выпить чашечку кофе, шампанского. Пусть все вокруг мне завидуют и думают, что это моя любовница. Катя мою идею одобрила, и через десять минут мы уже сидели за столиком с шампанским и бананами, а рядом галдели молодые люди, преимущественно студенты.
- А я тебя ни от каких дел-то не отрываю? - спросил я свою прекрасную спутницу. - Ты вроде специально пораньше ушла.
- Да нет, мне просто захотелось свалить с работы, - честно призналась девушка.
- Хорошо, давай выпьем просто так, ни за что.
Я наполнил бокалы шампанским, и мы чокнулись. Я слегка пригубил, а Катя сделала несколько глотков и спросила:
- А вы?
- Я буду пить потом, когда нам не надо будет никуда ехать, - ответил я и подумал: "Боже мой, куда меня понесло? Ведь это моя подчиненная! А что, если она не откажется только потому, что я ее начальник?"
А Катя весело прощебетала:
- А вы уверены, что так будет?
- Не знаю.
- Я тоже пока не знаю, - улыбнулась она.
Я не выдержал и спросил ее напрямик:
- Надеюсь, ты не считаешь это сексуальным преследованием? Ты можешь плеснуть в меня шампанским, я отвезу тебя домой, и мы забудем о происшедшем.
- Я не буду плескать в вас шампанским, потому что у меня дома его удобнее пить из бутылки, а не выжимать из вашего пиджака, - улыбнулась Катя.
- Значит, мы едем к тебе, - улыбнулся я и добавил: - Кстати, давай выпьем на брудершафт.
- Куда мы едем, я еще не решила, - лукаво ответила Катя. - А на счет брудершафта - принято.
Мы выпили, и я наклонился, чтобы поцеловать девушку в щеку, но она подставила губы и поцеловала меня по-настоящему, долгим и страстным поцелуем, от которого закружилась голова и сладкая истома поднялась откуда-то из глубины моего естества и разлилась по всему телу.
- Ты знаешь, у меня дома нечего есть, - сообщила Катя. - Давай, поедим чего-нибудь.
- Только не здесь. Знаешь, в "Новинском пассаже" есть ресторан "Голубой Слон". Поехали туда.
После "Голубого Слона" Катя предложила вспомнить детство и прогуляться по зоопарку. Было уже темно, и зоопарк был закрыт, но мы перелезли через забор со стороны "Планетария". Мы бродили вдоль пустых клеток и клеток со спящими животными. Некоторые из них просыпались и кричали, провожая нас настороженными взглядами. От их крика просыпались другие животные, и вскоре все вокруг наполнилось полусонным рычанием и блеянием. А потом затрубил слон, и нам стало жутко. Неожиданно возле клетки с водоемом мы заметили чью-то фигуру. Я тут же вытащил свой RECK и на всякий случай взвел курок.
- Кто здесь? - услышали мы мужской голос.
- Мельников?! - изумилась Катя.
- Я, - послышалось в ответ, и из темноты навстречу нам вышел Гена.
- Что ты здесь делаешь? - удивленно спросил я.
- А вы что? - вопросом на вопрос ответил Мельников.
- Мы-то гуляем, а вот ты должен был в Африку уехать, - сказала Катя.
- Как в Африку? - у меня брови полезли на лоб от изумления.
- Что значит как? - обиженно переспросил Гена. - Ты же сам отправил меня в командировку.
И я понял, каким этот Мельников был пройдохой, - впрочем, чего я еще ожидал от менеджера по сбыту.
- Ах ты жулик! - накинулся я на него. - Ты, значит, меня обворовываешь потихонечку!
- Да ты что, Михалыч! - запротестовал Гена.
- Заткнись! - рявкнул я. - Я тебя раскусил. Я тебе командировочные выдаю для поездки в Африку, а ты, стало быть, ни в какую Африку и не думаешь ехать. А просто воруешь крокодилов из зоопарка и предъявляешь их как доказательство, что побывал в Африке!
- Михалыч, - залепетал Гена. - Ей-богу, это ошибка. Я сюда пришел для того, чтобы запомнить, как крокодил выглядит. Здесь же на клетке написано. А в Африке, сам знаешь как: крокодила встретишь, так на нем таблички висеть не будет, что это крокодил.
- Свинья ты, - заявил я и плюнул ему под ноги. - Видеть тебя не хочу. Чтоб завтра же уволился по собственному желанию. Пошли, Катя.
Я обнял девушку, и мы направились назад, в сторону "Планетария".
- Поехали к тебе, - сказал я. - Что-то эта прогулка стала утомительной.
Катя жила на втором этаже в двухкомнатной квартире в дореволюционном особнячке на Сретенке. На этом же этаже были расположены еще две квартирки, и все они когда-то были одной большой квартирой, в которой жил какой-нибудь небогатый помещик, а может быть, размещался пансион. Мы прошли в просторную комнату, одну стену которой целиком занимали стеллажи. Полки ломились от книг, в основном, подписных изданий, очень много было книг из серии "Жизнь замечательных людей". На одном стеллаже висел китель полковника с общевойсковыми эмблемками.
- Это папин, он военный историк, - пояснила Катя и добавила: - Они с мамой сейчас на даче.
- А почему у твоего папы такое странное имя - Мэлор Захарьевич? - спросил я.
- Ничего странного. Мэлор означает "Маркс, Энгельс, Ленин - Организаторы Революции".
- Екатерина Мэлоровна - хорошее сочетание, - хмыкнул я.
На тумбочке у противоположной стены стоял музыкальный центр "SONY", полученный Катей в прошлом году в качестве презента от нашей фирмы. Я включил его, он оказался настроен на радио "Сто один". Играла музыка. Я погасил свет, включил висевший на стене светильник и пригласил Катю танцевать. Мы кружились под музыку, я вдыхал запах ее волос, а она гладила меня по шее, и вскоре я почувствовал, что она прижимается ко мне чересчур сильно. И я сделал то, что мне хотелось сделать всегда при виде своей секретарши с первого же дня ее работы на фирме. Я опустил руки и изо всех сил сжал ее ягодицы. Катя застонала и начала торопливо расстегивать мои брюки…
Под утро меня стали мучить кошмары. Мне снилось, что гигантский осьминог скрутил меня и высасывал мой мозг. Я проснулся и обнаружил, что весь опутан какими-то проводами. Кожу на руках, ногах и висках стягивал лейкопластырь, удерживавший металлические пластины, от которых тянулись провода к непонятному прибору размером с небольшой телевизор. На краю кровати в розовом пеньюаре сидела Катя и испытующе смотрела на щель в нижней части загадочного агрегата. Прибор равномерно жужжал и многообещающе попискивал.
- Что это за фигня такая? Что ты делаешь, Катя? - возмутился я.
- Вычисляю твой коэффициент "О", - объяснила девушка.
- Какой еще коэффициент "О"?
- Коэффициент "О" - это коэффициент Онуфриева, - сообщила Катя. - В соответствии с его величиной я смогу определить, чем ты являешься в нашем мире - моделью "Ф" или Привнесенным Сознанием.
Я расхохотался и, не срывая провода, присел и обнял девушку.
- Катя, ты обалденная девчонка, я просто без ума от тебя, но тебе, по-моему, нужно посетить психиатра. Что за чушь ты городишь и чем ты занимаешься, делать тебе, что ли, нечего?
- Это не чушь, - обиженно ответила Катя. - Это величайшее открытие одного моего друга.
- Онуфриева? - усмехнулся я и на утвердительный Катин кивок спросил: - И что же он открыл?
- Я могу объяснить, но предупреждаю, что ты не готов к восприятию такой информации.
- Ладно, валяй, от тебя можно ждать все что угодно.
- Вот-вот, - вздохнула девушка. - Ты так к этому и отнесешься, как к какой-то несусветной фантазии, и не поверишь, что это серьезно.
- А ты попробуй. Может, убедишь меня, - улыбнулся я.
- Видишь ли, дело в том, что мы живем в нереальном мире. Весь наш мир - это всего лишь чей-то сон. И люди, которые населяют этот мир, делятся на две категории: модели "Ф" и модели "ПС". Первые не существуют в действительности, это фантасмагории, вызванные фантазией Спящего, а вторые являются Привнесенными Сознаниями, то есть проявлениями реально существующих людей, сознания которых каким-то образом порабощены сознанием Спящего. Они как бы случайно попали в чужой сон и заблудились в нем.
- Да-а, - только и смог вымолвить я.
- Вот видишь, - грустно произнесла Катя. - Я так и думала, что ты не поверишь.
Жужжание прибора усилилось, он перестал пищать, неожиданно загудел, из щели выполз длинный лист бумаги с ломаным графиком, и аппарат умолк.
- Ну что, я могу снять с себя все эти провода? - осведомился я.
- Можешь, - растерянно прошептала девушка.
На нее явно серьезное впечатление произвела диаграмма, нарисованная прибором.
- Кать, ты б поменьше общалась с этими физиками, иначе действительно свихнешься, - посоветовал я.
- Невероятно, - раздалось в ответ. - Это уникально, Юра. Я не могу в это поверить!
- И слава богу!
- Судя по этому, - она ткнула мне в лицо перфолентой, - ты и есть Спящий!
- Чего?! - удивился я.
- Если я не ошибаюсь, ты и есть тот человек, которому все это снится и во сне которого мы все находимся!
- Слушай, иди к черту, - рассмеялся я. - Мы провели с тобой такую незабываемую ночь, и я хочу, чтобы утро было таким же.
Я схватил ее в охапку и завалился на спину, увлекая за собой девушку.
- Сумасшедший! - весело воскликнула Катя.
И в поддержку ей раздался звонок в дверь. Катя вырвалась из моих объятий, одернула пеньюар и вышла в коридор.
- Кто там? - спросила она.
- Газета "Коммерсантъ" для господина Кудрявцева, - послышалось с лестничной клетки.
- Юра, тебе газету принесли! - крикнула мне Катя, открывая дверь.
Вот она плата за процветание. Ни минуты покоя и неотлучное чувство страха. Я езжу на дорогих машинах, собираю живопись, трачу деньги на шикарных женщин, но утро начинаю с рубрики "Происшествия" "Коммерсанта". Кого арестовали за прошедший день, какие аферы вскрыли, нет ли среди арестованных и подозреваемых кого-либо, кто связан со мной и моей фирмой? Об этом знают и доставляют мне газету, где бы я ни проснулся.
Катя бросила газету на одеяло, и я сразу открыл предпоследнюю страницу. Когда я разворачивал "Коммерсантъ", из его недр вывалился "Московский комсомолец". Катя потянулась за ним, но я быстро придавил газету ладонью:
- Газеты сначала прочитаю я, а ты пока приготовь завтрак.
- А жена тебе готовит по утрам?
- Да. Каждое утро, как только я открываю глаза, наготове горячий завтрак, чистые трусы и носки, ну и все остальное.
- В таком случае, - безапелляционно заявила девушка, - завтрак приготовишь ты.