Посредине студия была заставлена безумными растениями, плантс[104], застелена искусственной травой и мхом. Три пальмы стояли в закамуфлированных кадках. С потолка, на проводах, свисали лианы. Пять ассистентов устанавливали освещение. Молча. Зипперман сидел в шезлонге перед "джунглями" в позе "Мыслителя" Родена.
Примчавшийся Сэми присвистнул, увидев вышедшую из гримерной Настю. Все ее тело было намазано бронзово-шоколадным гримом. С шеи на грудь свисали хвосты, клыки и кусочки кожи, чуть прикрывая соски. Фиговый лист состоял также из клыков и хвостов и держался за счет кожаного шнура, продетого между ягодиц. Маленького роста, Сэми встал на табурет и приколол к Настиной макушке парик.
- О'кей, попробуем "Полароид", - громко сказал Зипперман и щелкнул пальцами в сторону ассистента.
Тот подбежал и повесил Зипперману на шею камеру. Настя стала считать в уме до десяти, пятидесяти, ста…
Ее провели по узкой тропинке, оставленной в "джунглях", и поставили посередине. Один из ассистентов вставил ей в руку зажженный факел. Воцарилась тишина. "Сейчас объявят, что Америка занята Советскими войсками!" - пыталась пошутить в уме Настя. Зипперман объяснил, что она должна изображать мечущуюся в джунглях. Отстранять факел далеко от себя было нельзя - он не вмещался в кадр. Слишком близко держать его тоже не советовалось - волос было слишком много и они могли загореться, да и глаза начинали слезиться из-за дыма. "Метаться" Настя тоже не могла - "Хуй на молнии" контролировал каждое движение: "Руку выше, бедро правее, подбородок выше, глаза влево, так, держи!" После пятого "Полароида" Настя изнемогала. А съемки еще не начались. Еще предполагалось делать крупный план - только лицо! Замученной в джунглях?
- Дик, включи ей музыку. Это помогает двигаться, правда, Настья? - гример подмигнула, и Настя благодарно улыбнулась.
Зипперман щелкнул ассистенту. Музыка заорала, и Настя занялась вудуизмом. На три часа.
Нарушая speed limit, русская модель неслась по Вилширу. Доехав до Ла Сиенеги, она долго стояла на перекрестке из-за неправильно поворачивающих налево. На светофоре была стрелка-указатель, но они не смотрели на светофор - они рылись в бардачке, обнимались, смотрели в окно. Обалдевший от ожидания мужик в машине перед Настиной легонько пихнул их бампером. Они и не подумали повернуть - стали показывать средний палец, орать из окна и ругаться. "Лос-Хамовск, Лос-Хамовск - озверевшие люди в пробках на фривеях, в поисках паркинг, со сломанными аэр-кондишенерз, взмокшие, опаздывающие из-за севших батарей… Даже на кладбище они могут навестить усопших на машине - проезжая мимо гроба в окошечке…" Настя сама свернула налево и теперь ждала, пока пимп в розовой шляпе с перышком выезжал на своем малиновом длиннющем "Кадиллаке" из паркинга "Фат Бургера". Ей сигналили сзади, она сигналила впереди стоящему, впереди стоящий сигналил пимпу, орущему и заглушающему в своей машине Даяну Росс - "Relax, man! Cool it, man!" - Он философствовал на тему жизни. Она прекрасна, кричал пимп, как джоинт и лучший фат бургер после.
- Настя! Настя!
Это был голос Саши. Он стоял около окошечка для заказов на вынос.
- Хочешь гамбургер? - крикнул он.
Настя не выкурила джоинт, но, как часто бывало, забыла поесть.
- Двойной! Со всем! - она взглянула на него и подумала, что не крикни он, она бы и не заметила Сашу.
"Бледная немощь, - мелькнуло у нее в голове забытое русское выражение. - Чем отличается он в толпе, чем выделяется?" Она подумала, что, вспоминая его, Саша никогда не предстает четко и ярко в памяти. Что-то расплывчатое, без одежды. Не голый, а в чем-то мутном. Даяна Росс в пимповской машине еще громче запела - "Dont call preacher! Dont call doctor! Dont call mama!" - взвизгнув покрышками и последними словами песни: "Ноу! ноу! ноу!" - пимп укатил, и Настя въехала в паркинг Саша подошел к машине - как всегда испуганный. Настя не смыла мэйк-ап. Она взяла у него закуренную уже сигарету и увидела Ромку. Тот закачался, руки в карманы, подражая походке клиентов "Фат Бургера".
- Настюха! Ты сюда очень подходишь. Сейчас тебя украдут.
Настя вышла из машины, и трое черных, помещавшихся на единственном столике на улице, с огромным магом загалдели, прихлопывая ладонями о бедра. "Get up! Get it up! Like sex machine!" - подливал масла Джеймс Браун.
- У вас нет пива, Ромка?
У них уже было и пиво, и обязательный "Априкот бренди". Саша обернул банку в бумагу, и Настя, закинув голову, жадно выпила. Блакс что-то выкрикивали в ее адрес. Ромка смеялся, пританцовывая и стукаясь слегка о Настино бедро, чуть ниже ее бедра. В окошечке появилась черная с красными (!) щеками и выкрикнула заказ. Ромка прищелкнул пальцами и, так же пританцовывая, отправился к окошку.
- Три двойных со всем! А можно и с тобой хани? - Ромка сунул голову в окошко.
Черненькая засмеялась и хлопнула Ромку по носу пачкой салфеток. "All right, man! All right! Let's make a deal!" - черные предлагали совершить обмен на Настю. Она захохотала и села в машину. Саша сел за руль. Ромка тоже уже был в своей машине. Он подмигнул одному из блакс и подозвал. Тот пританцевал и, пошептавшись, вынул что-то из кармана. Ромка в свою очередь вложил ему в ладонь десять долларов. Настя подумала, что джоинт будет очень кстати.
Фат бургеры были сочными и действительно со всем. Ребята пили пиво из банок, Настя - из стакана. Она и бургер пыталась есть прилично, но потом бросила эту затею и, как ребята, измазалась кетчупом, горчицей. Втроем они сидели за стойкой-баром у Ромки. Настя всегда говорила "у Романа", Саша здесь будто и не жил. Они выкурили маленький джоинт, перед бургерами. Чтобы после него лучше оценить еду.
- Хе-хе, во придумали жрачку свинячью. Придумали же делать деньги на такой еде!
- Что свинячью, Сашка?! Сам ешь - за ушами хрустит!
- Да, вкусно. Особенно, когда покуришь, Настенька.
- Настя, мы придумали одну штуку. Единственное - это технические детали. Производство, - сказал серьезно Роман.
Объебать Америку - значило "мы придумали".
- Эта что-то едальное или воровальное, мальчики?
- Что, воровальное?! Это бизнес. Официально зарегистрированный, под номером, с лайсенсом. Еще и за патент деньги можно будет получать. И по всей Америчке, как этого старика Колонеля с его жареными курами, будут показывать по TV! A and R chicken! Или: "Chicken RA"! Точно. Как бог солнца. Поджаренная курица ведь золотится. Солнечная чикен! И лепить ее круглыми солнцами, бля! Запиши, Ромка!
Роман действительно достал блокнот, и Саша нарисовал на листе кружок, а вокруг написал Чикен РА.
- Какая курица? Что вы лепить собираетесь!
- Настя, мы долго думали по поводу бургеров и решили, что курица в Америке в сто раз дешевле. А тем более перемолотая. Можно и с костями и с потрохами. Это детали. Но главное, что мы будем делать бургеры из курицы! Поняла? Это же в сто раз вкуснее. Пиздец, нет?
- А разве такого нет еще?
- Нет!!! - в один голос объявили наебщики Америки.
- Будут жрать, как миленькие! Еще как будут, суки! - и Саша открыл бренди, налил себе и тут же выпил, ехидно улыбаясь и представляя, как "суки" жрут его Чикен РА.
Настя пошла помыть руки - "При чем здесь я? Куры какие-то, ювелирные магазины… Я - на шоу лучших дизайнеров, на обложках каталогов, в журналах, по TV, а он объебать Америку мечтает. Обидно, наверное, стало бы Америке, узнай она, что никакой любви приехавшие в нее люди к ней не испытывают. Они хотят заработать денег и еще раз денег По ночам им снится Москва или Львов. Америку они называют Америчка и, как только заработают эти самые деньги, убегут из нее в Европу, в Париж или Рим". Настя представила Америку, как маленькую избушку. Но вот со всех сторон бегут к ней люди, и на избушке вырастают этажи, надстройки. Люди карабкаются по ним с мешками, притащенными с собой, и все надстраивают и надстраивают. И маленькой избушки не видно уже. Не видно уже Америки. "Великая Американская Мечта стала просто стремлением к довольству и сытости… Но Америка сама виновата! Даже Богу них отождествляется с деньгами - In God we trust отпечатано на всех банкнотах! И место в избушке предоставляется всем, у кого есть банкноты. Если ты можешь вложить капитал в бизнес - получишь грин-кард".
- Знаете, господа-владельцы Чикен РА, в Риме всякие знаменитости устроили бойкот "Макдоналдам". Прямо у Испанской лестницы открыли "Макдоналд". А они поставили стенд и бесплатно угощали всех пиццей и вином! - Вспомнив об Италии, Настя поставила пластинку Мины.
- Я бы тоже протестовал в Риме. А здесь пусть жрут! - Саша остановил пластинку Мины и включил кассету Высоцкого: "А на левой груди профиль Сталина, а на правой - Маринка анфас".
- Са-ша! Сколько можно?! И все время одну и ту же песню. Сталин, Сталин… Что тебе-то Сталин сделал? - Настя налила себе еще не допитое, к ее удивлению, бренди.
- Э-э-э, я помню! Я очень хорошо помню! Я катался на велосипедике трехколесном, мне тогда железную дорогу купили, отец заставил мать купить. - Саша захлопал в ладоши и издал звук паровозика: - Ту-ту! Я главный стрелочник! И как раз по радио объявили. Дура Розка заплакала, а отец ей по ебальнику дал… Ту-ту! Я главный стрелочник!
Роман поехал купить еще бренди. Саша включил TV. Шел американский футбол.
- Ну какой интерес смотреть, как двадцать, или сколько их там, мужиков с искусственными плечами по полю носятся? - Настя ничего не понимала в игре.
- Э, Настенька, это старо, как мир. Смотрели же на бои гладиаторов. Я бы все время палец вниз держал!
Настя подумала, что Саша не сидел бы в ложе, где решалось, жить или нет гладиатору.
- Вот именно поэтому, Саша, мне нравится бокс. Идет борьба один на один.
Саша стал изображать экзальтированного комментатора бокса Ховарда Корселя.
- Ты бы, Саша, не изображал, а стал!
- Что стал? С моим акцентом станешь, пожалуй!
- Какая чушь! Поляки, о которых самые глупые анекдоты в Америке, становятся. Козинский приехал сюда в двадцать с лишним лет. Автор бестселлеров. Не говоря уже о Полянском!
Саша махнул рукой, сказав "а-а-а!", Настя вышла на балкон, подумав, что лучше бы Саша оставался ностальгирующим по Москве, добрым Сашей, чем становился бы таким грубым, не понимающим чего-то и непонятное, недоступное называющим "говно".
На противоположной стороне улицы стоял Семен и разговаривал с Мариком. Тот был разведен и посещал мексиканскую дискотеку, как и все, от кого ушла жена.
- Семен! Где же твои новые одежды? - крикнула Настя.
Семен приобрел себе костюм. Когда он надевал его, то всегда стоял - сесть боялся, думая, что штаны лопнут. В гараж под балконом как раз въезжал Ромка. Он прошевелил губами: "Не зови его", и Настя кивнула. А Семен закричал:
- Я иду есть к туркмену. Поэтому и не надел новое. В этих штанах мне в пузо больше влезет!
Марик бросился бежать от него. Настя вернулась в комнату.
- Ну и кретин, бля! - сказал Саша, слышавший Семена.
- Кретин, а сам его зовешь всегда!
Вошедший Ромка изобразил плевок: "Я как его увидел, мне аж дурно сделалось!"
- Сейчас они у черномазого плов будут жрать. Руками. Семен сало о брюхо будет вытирать. Прямо мордой в плове и уснет, - захихикал Саша. - Черномазому вроде разрешение на возвращение дали.
- И зачем Советы таких обратно пускают?! Радовались бы, что избавились! - Ромка достал из пакета бутылку вермута. - Надоел этот абрикос, так что выпьем вот это…
- У Советов примитивная, но правильная тактика. Они покажут его по TV. Ему даже врать не надо будет. Расскажет про тараканью квартиру, про безработицу, про крысу, найденную на кухне. Про Семена, доктора бывшего, расскажет. - Саша разлил по стаканам вермут и сразу выпил свой.
Настя вспомнила, как в 73-м году смотрела выступление плачущих возвращенцев из Израиля. Приехав в Израиль, они, конечно, скандировали антисоветские лозунги, вернувшись в СССР - заклеймили Израиль. "А сейчас кто-нибудь из них просит визу опять в Израиль наверняка".
- Что же, по роже этого туркмена не видно, что он дебил? Ни на что не способен… - Роман сидел за стойкой и рисовал в блокноте кур и солнца.
- Советский зритель, даже увидев безногого возвращенца из Амерички, не поверит, что тот не смог устроиться. На этом эмиграция и держится. На вере, что на Западе что-то такое есть. Надежда на Запад! - Саша залпом выпил вермут, и из угла рта у него потекла коричневая струйка.
Несмотря на то что за одиночную камеру несколько раз платил Саша, Настя считала квартиру только своей. И она рада была вернуться, пусть и в не очень любимую, но свою. Она не очень была рада Саше в ней. Пока она смывала мэйк-ап, Саша достал из холодильника водку с соком, уселся на диван и разглядывал Настино портфолио. Она вышла из ванной, и он показал большой палец - это относилось к вырезкам из "Нью-Йорк Таймс".
- Вот именно, Саша, эти фото сделаны в Нью-Йорке. Чему ты удивляешься, когда я говорю, что там настоящая работа? Классная. А здесь… Ты так гордишься тем, что из Москвы. Ленинград для тебя провинция. Так если бы ты побывал в Нью-Йорке, Лос-Анджелес показался бы тебе Бэйкерсфилдом! Здесь вон, в музее, в парке, динозавры когда-то водились, так они не вывелись! Местные жители, как дикари. И это из-за стиля жизни в этом городе.
- Настенька, но что я буду делать в Нью-Йорке?
- Саша, а я здесь? Кур продавать?!
Насте стало неловко. Какое в принципе отношение сам Саша имел к курам?! Он окончил институт… Но тут же Настя будто бы все поняла - какой институт?! Сейчас бы он учился в аспирантуре благодаря связям сестры. А по окончании стал бы работать в какой-нибудь организации в Москве. Сидел бы в кабинете, в одном из высотных зданий. Только чтобы не ехать куда-то туда, где нефть. Как и здесь он не хочет. То есть и в Москве в Саше ничего особенного не было, раз он поступил в институт нефтяной промышленности. Он стал бы там кабинетным работником, просиживающим на работе по восемь часов в день. Бумажным человеком в костюме-"тройке"!
- Настенька, потерпи немного. Мы раскрутимся с Ромкой. Я точно знаю. Деньги будут. Сможем квартиру хорошую снять…
Настя подумала, что говорят они совсем о разном: "Его амбиции распространяются только на деньги. Неважно, как их сделать. Деньги ему дадут возможность быть главным. Хоть чуточку, но главным. Командующим. Пусть пятью-восемью - делающими бургеры или чинящими джулери. Они будут его, Саши Плискина, подчиненные. И он будет махать своими руками, растопыривать пальцы-сосиски перед их носами…"
- Саша, я тоже хочу денег, но по-другому. Деньги - это как подсчет заброшенных в корзину мячей в баскетболе. Подсчет выигрышей. Тебе не понятны такие вещи, как успех, известность, слава?
- Настя, да о чем ты говоришь? Что, ты не понимаешь? Ты же не Мэрилин Монро!
- Ты дурак, Саша! О чем я с тобой разговариваю, что с тобой вообще делаю, если ты не считаешь меня… да просто красивой!., заслуживающей быть на обложке… что угодно! - Настя, как обалдевшая, пошла на кухню за стаканом Порки-Пиг. "Арчи, он хоть в этом не сомневался!"
- Ты бы, Настя, пошла учиться. Приобрела бы полезную профессию. - Саша налил Насте водки с соком, себе - чистой.
- На кого же это полезного мне выучиться, интересно, надо? На маникюршу, как твоя Розочка? - Насте стало стыдно, что она так презрительно сказала о хорошей бабе Розке.
Но тут же она разозлилась на себя из-за того, что не может сказать Саше прямо, что думает. Что да, хорошая Розка. И семью всю тащит, и Саше помогает. Но кто она такая, что еще в жизни может?!
- Она, кстати, очень неплохо зарабатывает. У нее своя клиентура уже появилась.
- Саша, но я не Роза и не Люська, и не сотни еще таких же выучившихся на маникюрш, косметичек. Ради семьи. Будущего детей! Ты что, разницу не видишь?!
Насте было жалко Сашу. Он сидел и молча моргал длинными ресницами. Он был пьян, но не агрессивен.
- Я ведь не отказываюсь от тебя, Сашка. Мне кажется, я люблю тебя. Но мне хочется вылезти из этого гетто, с Кловердэйл, чтобы мы были лучшими!
- Настенька, но ведь для этого я и хочу все эти бизнесы. Чтобы ты не мечтала, как хорошо было бы полежать в ванной, а чтобы лежала в ней. Для этого ведь деньги нужны. А ты забираешь у меня причину их делать. Лишаешь меня шанса. Я без тебя не смогу! - Саша чуть не плакал.
Настя подумала о своих причинах. Подсознательно она искала самовыражения в моделинг, выхода своим эмоциям, переживаниям. Но так как связаны они в основном были с эмиграцией, с воспоминаниями о Москве, с неустроенной личной жизнью, то и на фотографиях выглядели слишком трагедийно. Софистикейтед. Чтобы рекламировать шорты для джоггинг или воздушный лосьон для кожи, вовсе не нужна была трагедия. Надо было быть, как говорил Друг, "беззаботной калифорнийской девочкой" - ня-ня, ля-ля, найс, изи, плиз пипл…
- Саша, ты можешь думать что угодно - я плохая, жестокая, - но я не собираюсь переезжать с тобой в другую квартиру, а собираюсь поехать в Нью-Йорк! - Настя ходила по комнате: "Пусть я буду эгоисткой. Можно подумать, что это так легко. Эгоисты всегда одиноки, всегда одни борются!"
- Настя, что же ты со мной делаешь? Ты мне сердце разрываешь! Я же люблю тебя, а ты… Куда ты уходишь, Настенька. Мне жить не хочется…
Настя все ходила, уговаривая себя: "Не поддавайся, не поддавайся! Конечно, ему не хочется жить, как раньше. Ходить в мексиканские дискотеки, искать там кривоногих мексиканок, разговаривать на тарабарском языке. Сидеть перед TV с Ромкой или бегать в "Пуссикэт" и говорить "we want fuck!", как они делали в первые месяцы, не зная, что никакого фака там нет. Он же на седьмом небе оказался, когда я у него появилась. Баба, своя, русская! С которой он про Москву может говорить и ебать, когда хочет, может и охуевать! Сам говорит, что я даже его научила!"
- Настя, ты подумай - эта твоя Джоди лгунья и блядь! Я таких баб в Москве видел, у нее же на роже написано, кто она. Какой Нью-Йорк? Какое агентство? Этот Касабланка и не числится там!
Касабланки действительно в Нью-Йорке не было… В "Модел Менеджмент" - филиал "Элит" - никто о Насте не знал. Был уже февраль месяц.
- Вместо того чтобы поддержать меня, ты, наоборот, только сомнения в меня вселяешь! Я и так неуверенная, а ты…
"Я сама стала трусихой, - подумала Настя. - От мужа уйти не боялась, эмигрировать не боялась, а сейчас - боюсь? Или это что-то другое?"