37
- И что, Бустрем в самом деле поверил, что тебя вызвали на суперсекретный сбор добровольцев гражданской обороны? Более идиотской отмазки я в жизни не слышала!
- Да знаю я, знаю, но ничего другого мне в голову не пришло, просто я решила так: с кем не спорят? С полицией, врачами, пожарными и военными! Ну вот я и выбрала военных. Сказала, что всю неделю провожу учебные маневры в Мерке, так что теперь придется ходить по коридорам с оглядкой, чтобы, не дай Бог, он меня не засек.
- Капрал, значит. И он поверил, что ты капрал? Слушай, ты с ума сошла, - говорит Кайса, одновременно показывая мне, как держать штангу.
- Не знаю, смотрел он, конечно, с подозрением, но что мне оставалось делать? Не могу же я встать на четвереньки и начать перед ним кувыркаться.
- Не так, ты напрягаешь шею, а надо напрягать пресс.
Я сижу, оседлав тренажер в спортзале Кайсы, то есть это, конечно, не ее спортзал, но она сюда ходит по четвергам. У них здесь есть игровая, где можно оставить детей. Она взяла меня с собой на бесплатное пробное занятие.
- И что, ты даже не волнуешься?
- Да ты что, шутишь? Бустрем сказал, что, если мы не приступим к репетициям сразу после моего возвращения, он будет вынужден поставить в известность руководство. Я уже все перепробовала. Последние три дня ходила на степ, аэробику, йогу и аэробокс. Два раза моталась в Кунгенс-Курва, чтобы попробовать сделать сальто на батуте в надувном замке, выставленном в магазине игрушек, правда, во второй приезд продавец мне сказал что, для того чтобы играть в игрушки, их следует сначала купить. Я делаю все, что могу, и все равно ощущение такое, будто я учу китайский, в то время как мне нужен французский.
- Но ты же не знаешь французского!
- И я о том же! Одна надежда на общество гимнастов в Упсале, но они не подходят к телефону.
- Слушай, но должны же быть другие преподаватели, кроме Владека! Кто-нибудь, кто понимает, насколько это срочно! Ты в Интернете узнавала? Или в цирке "Скотт"?
- Да они же вроде учат пингвинов ходить по канату и все такое прочее, неужели у нас нет более современных цирков? Как называется тот, с голым мужиком в огромном шаре?
- "Циркач". Тебе еще сто сорок два раза пресс качать.
38
- Здравствуйте, я хотела узнать, дает ли кто-нибудь из вас частные уроки акробатики? Желательно с сегодняшнего дня.
- Да, одну секундочку. Сейчас узнаю, на месте ли она.
- Алло, Вероника слушает.
- Здравствуйте, меня зовут Изабелла, я хотела узнать, не могли бы вы меня научить делать мун-кик и пару номеров на корд-де-волане, включая фромаж. За неделю. Или быстрее.
- Ой! Ничего себе.
- Я знаю, я немного тороплюсь, ну а за две недели? Или две с половиной?
- Все, конечно, зависит от того, в какой вы сейчас форме.
- Я каждый день тренируюсь.
- А какое у вас физкультурное образование?
- Никакого. Зато я умею делать кулубуки!
- Вы танцовщица?
- Нет.
- Но у вас хорошая физическая подготовка?
- Э-э… Я когда-то занималась степом. Но это было довольно давно.
- И все?
- Да. Но я только что из спортзала.
- Увы. Это невозможно.
- Но я крайне мотивированна! Для меня это вопрос жизни и смерти! Или вроде того.
- Ну неужели вы не понимаете, это совершенно невозможно! Такие номера требуют профессиональной подготовки, образования, или на худой конец вы должны быть гимнасткой высокого класса. Сколько вам лет?
- Тридцать четыре.
Она только смеется в ответ.
- Нет, мне очень жаль. Это абсолютно невозможно.
- Подождите! Не кладите трубку! Если б вы были на моем месте и вам до смерти нужно было бы научиться этим трюкам, неужели на всем белом свете не нашлось бы человека, который мог бы вам помочь? Если бы это было очень-преочень важно? Если бы от этого зависела ваша жизнь?
Она колеблется.
- Ну… может, и есть один человек. Лучший в Европе, я сама у него училась, но сейчас он гастролирует в Германии с цирком Копецки, правда, вроде он должен со дня на день вернуться…
- И кто же?
- Давайте я узнаю. Какой у вас телефон? Я вам перезвоню.
- Ох, огромное вам спасибо!
- Можно спросить, зачем вам это нужно?
- К сожалению, это тайна.
- Ладно. Я перезвоню, как только его найду.
- Только, умоляю, это срочно! - кричу я в телефон, но она уже положила трубку.
Я знала! Где-то в Германии находится решение всех моих проблем. И скоро этот человек будет в Швеции! Главное - не сдаваться, и в конце концов все получится. Упорство и труд все перетрут! Ну, теперь держитесь!
39
Впервые за все время я думаю не только о себе, когда мы репетируем. Я втянулась и уже не так трясусь при мысли, какого мнения Луа о моей игре или что хотела сказать Лизелотта, с шумом выдыхая через нос, - я что, плохо сыграла? В кои-то веки я с головой погружена в работу. Мы с Луа репетируем вторую сцену второго акта, ту, с перстнем Оливии, мы несколько раз прогоняем ее от начала до конца, но едва я дохожу до слов:
Притворство! Ты придумано лукавым,
Чтоб женщины толпой шли в западню:
Ведь так легко на воске наших душ
Искусной лжи запечатлеть свой образ…
- как открывается дверь и в зал заглядывает Микке.
- Ой, извините, не хотел помешать. Клевые штаны, Белла, - добавляет он, ухмыляясь, и снова закрывает дверь.
Оставшуюся часть репетиции я не могу сосредоточиться. Мне все время приходится напрягаться, чтобы не забрести куда-нибудь не туда или не забыть свои реплики. Чего он хотел? Во время обеда я, даже не переодевшись, быстро проглатываю бутерброд с кофе и тут же мчусь разыскивать Микке. Но его нигде нет. В конце концов я просовываю записку под дверь его гримерки:
"Штаны - это что, ты еще не видел моих сапог с ботфортами!"
После обеденного перерыва я несусь обратно в репетиционный зал. На третьем этаже он входит в лифт. Наши взгляды встречаются. Мы стараемся не подавать виду. Мы катаемся вверх-вниз до тех пор, пока все не выходят. Микке обнимает меня. Лифт трогается с места, но он нажимает на кнопку "стоп".
Немного погодя я выхожу на подкашивающихся ногах, совершенно обалдевшая от страсти, застегивая пуговицы на своем льняном жакете. На семь минут опаздываю на репетицию. Шея саднит от его щетины.
Как мне сосредоточиться на Шекспире, если голова моя забита Микке?!
40
На следующее утро девушка на проходной сообщает, что у нее для меня что-то есть. Небольшой конверт. Она с любопытством поглядывает на меня, но я поднимаюсь по лестнице в свою гримерку, чтобы никто не мешал. В конверте оказывается путеводитель по Венеции. На первой странице - надпись:
"Дорогой Аллозавр.
Предлагаю новое место встречи для годового слета.
Я слышал, что в Венеции подают потрясающее прошутто.
Не хочешь ли составить мне компанию и убедиться в этом самой?
Т. Рекс".
Я мчусь в гримерку на первом этаже, возле сцены, его там нет, в конце концов нахожу Микке в столовой. Он сидит и ест с актерами "Трехгрошовой оперы". Я встаю в дверях так, чтобы попасться ему на глаза. Он быстро доедает свой обед, относит поднос и проходит мимо меня, делая вид, что мы не знакомы. Оглядываемся, проверяя, не видит ли нас кто, а потом тайком пробираемся в его гримерку. Она не имеет ничего общего с моей (мне приходится делить гримерную с четырьмя студентами театрального училища, и вся наша обстановка - это убогий белый стол, четыре складных стула и лампы дневного света под потолком). Вдоль одной стены тянется гигантское старомодное трюмо темного дерева с зеркалами и маленькими ящичками, а на другом конце комнаты стоит диван, обитый серым шелком. Раньше это была гримерная Ярла Купле, а до этого - Гесты Экмана-старшего. Микке гордится тем, что он единственный в театре, кому не приходится делить гримерную с другими. Даже у Биби Андерссон и Лены Эндре нет своей собственной гримерной. Но Микке удалось урвать себе лучший кус, "иначе как бы я смог сделать это?" - говорит он, поднимая меня (словно пушинку!) и укладывая на диван.
- Подумать только, я - первая, кого ты привел в свою гримерку! Самая первая!
- Да ладно тебе, Белла, ты же не веришь во все эти сплетни? Да, я люблю женщин, признаюсь, но больше всех мне нравишься ты. Кстати, тебе понравилась книжка об Италии? Ты заметила, что мы оба свободны в следующие выходные, так как в Стокгольме гастролирует театр из ЮАР? Может, тогда и поедем? Ты, я и пять тысяч мостов!
41
- Вообще-то я не из тех, кто читает желтую прессу, но даже я наслышана. И ничего хорошего сказать тебе не могу.
Кайса сердито катит коляску. Вид у нее раздраженный, но я не намерена поддаваться брюзжанию матери с ребенком-который-не-дает-спать-по ночам. Мы с ней прохаживаемся по Седеру. Вернее, прохаживается Кайса, а я скачу рядом, меня так и распирает от радости! Поводов у меня предостаточно:
1. Наконец-то я нашла нормального мужика. Мне больше никогда не придется ходить на всякие ознакомительные прогулки с чокнутыми ипохондриками! И скоро мы поедем заграницу!
2. У меня есть работа. В Драматическом театре! Прощай, унизительная халтура!
3. С новым тренером мне наконец удастся решить проблему с акробатикой! Довольно глупо было с моей стороны возлагать надежды на первого попавшегося акробата, но теперь я буду заниматься с настоящим профессионалом!
- Не хочу спускать тебя с небес на землю, Белла, но, по-моему, не стоит слишком обнадеживаться. Микке же вроде славится тем, что меняет женщин как перчатки? Мне кажется, тебе нужно быть с ним поосторожнее. Ты же его совсем не знаешь и…
Кайса чертыхается, заметив, что в колесе застряла какая-то ветка, но я с легкостью нагибаюсь и выдергиваю ее.
- Слушай, Кайса, но ты его тоже не знаешь, мало ли что в газетах пишут. Мы, между прочим, едем в Венецию! Причем уже в следующие выходные - только я, он и пять тысяч мостов!
- Подожди, во-первых, работу в театре ты получила обманным путем, во-вторых, тебя в любой момент могут разоблачить, в-третьих, о твоем Микке ходит столько слухов, что я бы десять раз подумала, прежде чем заводить с ним интрижку.
- Интрижку?! С чего ты решила, что это интрижка? Ты же не знаешь, что у нас за отношения. Да ты вообще его видела? Как ты можешь судить о человеке, с которым ни разу в жизни не говорила?
Мы молча спускаемся вниз. Чертова дура!
- Ну… Извини, что мне все видится в таком мрачном свете, я просто ужасно устала. Вильгот совсем распустился, по ночам не спит, ну и я за тебя волнуюсь…
- М-м. Я, конечно, понимаю, что ты не высыпаешься и у тебя плохое настроение, но нельзя же заранее во всем видеть только плохое, когда я в кои-то веки по-настоящему счастлива!
- Слушай, ну правда, неужели ты не понимаешь, что можешь навсегда лишиться возможности работать в Драматическом театре? Да ни один приличный театр не согласится тебя взять, если тебя разоблачат, и я уверена, что в глубине души ты и сама знаешь, что Микке гуляет направо и налево…
- НУ ВСЕ, С МЕНЯ ХВАТИТ! Черт, тебе обязательно надо все испортить! Тебе что, не дает покоя, что у меня в кои-то веки все хорошо? Может, в этом все дело? Ты так привыкла быть самой везучей из нас двоих, что теперь, когда у меня вдруг появились работа, карьера и любовь, тебе это не по душе? Я права? Может, ты мне просто завидуешь и бесишься оттого, что я наконец-то зажила нормальной жизнью?
Кайса останавливается. Серьезно смотрит на меня. Вильгот удивленно садится в коляске, не понимая, почему мы остановились.
- Ты правда так думаешь, Белла?
- Меня достало, что ты вечно смеешься над тем, как у меня все плохо, когда у тебя самой все так хорошо! Что ты у нас самая умная, всегда все делаешь правильно, а я вроде шута горохового, который только позориться умеет. Sorry, Кайса, больше я не собираюсь прозябать в твоей тени. Fuck you, вот что я тебе скажу! - говорю я, и мне самой тут же становится стыдно.
Затем поворачиваюсь и иду пешком до станции метро "Цинкенсдамм".
42
Студия Четвертого канала оказывается большим зданием кирпичного цвета со стеклянными дверями. Я поднимаюсь по лестнице и подхожу к ресепшену.
- Здравствуйте, меня зовут Изабелла Эклёф, я актриса, меня пригласили в утреннее ток-шоу.
- Подождите, сейчас я позвоню администратору, - отвечает охранник.
В этот момент в дверях появляется Рейне.
- Привет, Белла, как дела? - спрашивает он, пожимая мне руку.
- Ничего, немного волнуюсь, а так ничего.
- Все будет хорошо. Просто будь собой, и все пройдет на ура.
Бенгт Магнуссон сидит на стуле рядом со мной, пока его припудривают. Он небрежно здоровается и просит у гримера капли для глаз. Я смотрю на свое отражение в зеркале. Ой, ну и усталый же у меня вид! Хотя неудивительно, время - без четверти шесть утра.
- У вас есть какие-нибудь пожелания? - спрашивает гримерша, перебирая мои седые пряди.
- Да нет, вроде ничего особенного в голову не приходит. Только не надо сиреневой помады, а так делайте то, что считаете нужным. Чем больше грима, тем лучше, надоело, что меня вечно принимают за парня.
- Может, что-нибудь в стиле Одри Хепберн, как вы считаете? Можно вот так зачесать челку, здесь заколоть заколкой и использовать побольше светлых цветов, что скажете?
- Да, отлично, - отвечаю я, начиная листать старый выпуск журнала "Амели", который лежит на столе.
Полчаса спустя я поднимаю голову. Грим готов. Ничего общего с Одри Хепберн, но, по крайней мере, я похожа на девушку. На седую девушку. Рейне уже сто лет как готов, он сидит в кресле и читает "Дагенс нюхетер". Нам пора в студию. Мне прикрепляют маленький черный микрофон к вороту платья.
- Добро пожаловать, меня зовут Ульрика Нильссон, я ведущая программы. Рада вас видеть. Сейчас у нас рекламная пауза, а потом ваш выход. Осталось две минуты.
- Большое спасибо, - отвечает Рейне.
Я тоже хочу сказать "спасибо", но к горлу подкатывает ком, и мне удается выдавить из себя лишь невнятное мычание. У меня никогда еще не брали интервью на телевидении. У нас прямой эфир. Ульрика Нильссон сидит рядом со мной и перечитывает свои вопросы. Я шепотом спрашиваю у женщины-администратора, стоящей рядом с оператором:
- Сколько нам осталось?
- Тридцать пять секунд, - отвечает она и ободряюще улыбается.
- Можно воды? - выдавливаю из себя я.
Рядом со мной мгновенно материализуется юноша с кружкой воды. Я пью. Кружка в моей руке дрожит до невозможности. Рейне смотрит на меня:
- Белла, ты как? Все в порядке?
В глазах рябит. До прямого эфира осталось лишь несколько секунд. Еще немного - и нас увидит все население Швеции, замерев перед экранами телевизоров. Представляю себе, как они поперхнутся своим завтраком, когда Ульрика Нильссон скажет:
- Всем нам свойственно врать, но обманывать самого Ингмара Бергмана, Королевский драматический театр и всю страну - это совсем другое дело. На нашем утреннем ток-шоу вам предстоит стать свидетелями грандиозного разоблачения! Мы знаем, что в ряды актеров Драматического театра обманом проникла самозванка. Добро пожаловать, Рейне Брюнольфссон, настоящий актер Драматического театра, и Изабелла Эклёф, выдающая себя за акробатку!
Однако на деле все происходит совсем не так. Вместо этого она спрашивает, как нам нравится работать с Бергманом (мы деликатно обходим вопрос, вернее, Рейне, пока я пытаюсь избавиться от этого чертова кома в горле), а потом Рейне рассказывает про "Двенадцатую ночь" и репетиции, в то время как на экране показывают наши фотографии в гриме и костюмах, и поначалу мне почти ничего не приходится говорить, я только сижу, лихорадочно сжимая в руке кружку, и нервно хихикаю. Но потом Ульрика спрашивает меня:
- Изабелла, нам редко приходилось вас раньше видеть, но я уверена, что теперь ваше имя будет звучать все чаще и чаще. Насколько мне известно, вы не только актриса, но и цирковая артистка?
- Да… Да, совершенно верно.
- Где мы могли вас видеть?
- В театре округа Норботтен и в телевизионном сериале "Сегемюру, до востребования".
- А в цирке?
- Что? (О нет, только не это, что угодно, только не о цирке!)
- В каком цирке вы работали? Может, в цирке "Скотт"?
- В цирке… э-э… в цирке… "Рейне"! (Боже, что я несу?!)
- Ах, в цирке Рейне! Надо же, какое совпадение!
Рейне радостно смотрит на меня, и я представляю свою маму, сидящую перед телевизором.
- Да уж. Э-э… Мы довольно мало выступали в Швеции. В основном в… Литве. На гастролях. Для детей. Это школьный цирк.
- Очень интересно, - говорит Ульрика.
И вдруг все заканчивается, и кто-то подходит ко мне и снимает с меня микрофон.
43
- Алло, Белла слушает.
- Здравствуйте, это Вероника. Из цирка "Циркач".
- Ну наконец-то! Слава Богу, что вы позвонили! Вам удалось найти тренера?
- Знаете, это оказалось не так-то просто. Пришлось обзвонить кучу людей, пока я не нашла одного парня из цирка "Берусек Султан" в Чехии, который с ним работал, и он мне дал нужный номер. Оказывается, он уже в Швеции!
- Ох, спасибо вам огромное, вы мне так помогли!
- Послушайте, все говорят одно и то же. Научиться этим трюкам в вашем возрасте без предварительной подготовки просто невозможно, но если и есть во всей Европе педагог, который смог бы вам помочь, так это он.
- Вот здорово! А он дорого берет?
- Думаю, да. Так, секундочку, сейчас только номер найду… Есть! Вы записываете?
- Конечно.
- Вот это везение, правда?
- Еще раз огромное вам спасибо за помощь, Вероника. Если я хоть как-то могу вам отплатить добром, только скажите. Вы спасли мне жизнь!
- Да не за что, удачи вам! Так, записывайте. Семьсот семьдесят пять - двадцать четыре - двадцать пять. Ах да, звоните подольше, он обычно долго не берет трубку. Его зовут Владек.