19
Достижения недели:
я могу пробежать целых 17 минут, не останавливаясь. Причем необязательно под гору.
Ошибка недели:
не стоит бегать в кроссовках, которые тебе малы. То есть вообще-то они мне впору, но я их надела с носками, потому что на улице ужасный холод.
Блюдо недели:
спагетти с вяленым окороком, яичным желтком и черным перцем - 3 кроны за порцию.
Доброе дело недели:
отправила открытку бабушке (котенок, выглядывающий из кофейника).
Мантра недели:
главное - не сдаваться.
Фраза недели: не нужно забывать, что жизнь - это не генеральная репетиция, а сам спектакль.
Идиот недели:
домовладелец. На этот раз он занял коммунальную прачечную, хотя была моя очередь стирать.
Я так разозлилась, что сначала переключила температуру на 95 градусов, но потом передумала и вернула на 40.
Радостная новость недели:
опять позвонили из Драматического театра! Меня вызвали на еще одно собеседование. Там был фотограф, который общелкал меня со всех сторон. Теперь эти фотографии отправят Бергману на остров Форё. Надеюсь, у меня на них не очень дурацкий вид.
Облом недели:
ходила на голосовой кастинг для рекламного ролика кредитной карты. Проторчала полтора часа в тесной студии, произнося слово "Еврокард" на все лады. В итоге вместо меня выбрали какого-то американца.
20
Главное - не сдаваться. И это касается не только актерской карьеры, но и всего остального. Повторенье - мать ученья. Это как прыжки. Это не так уж сложно, если взяться за дело всерьез. Встаешь утром, надеваешь кеды - и давай тренироваться. Раз - два - три. Прыг-скок, прыг-скок. Раз - два - три. И так до обеда - что-нибудь перекусишь, чтобы еще больше укрепить ноги, и снова продолжаешь. Раз - два - три. Понятное дело, что таким макаром ты рано или поздно станешь чемпионом мира.
21
Мне опять позвонили из Драматического театра! На этот раз меня снимали в зале для репетиций - сначала я ходила на цыпочках, плавно, как в замедленной съемке, а потом носилась взад-вперед по всему залу, изо всех сил стараясь не чувствовать себя идиоткой.
- Быстрее! Быстрее! Пробегите по-мужски! Туда-сюда, быстрее на поворотах. А сейчас все то же самое, но по-женски! - выкрикивали по очереди Веса Сааринен и ассистент режиссера.
Я совсем запыхалась. Потом я выглядывала из-за черного задника с разным выражением лица: удивленным, сердитым, смущенным и т. д., и все это время меня снимали. Еще мне пришлось произнести несколько реплик. В основном короткие восклицания, вроде "простите!" или "эй!" И вот сейчас я лежу перед сном и думаю, что, может, в эту самую секунду Ингмар Бергман сидит и просматривает видеокассету, на которой я выглядываю из-за задника и хитро восклицаю: "Ага!"
22
- Не обращай внимания, подумаешь - сигналят, наплюй на них, лучше соберись и следи за впереди идущей машиной и приготовься тормозить, сейчас включится красный. Белла, прежде чем перестраиваться, нужно сначала посмотреть в боковые зеркала, а потом в заднее и только после этого включать поворотник, нет, это дворники, с другой стороны.
- Мам, ну нельзя же выдавать столько информации сразу! Давай все по очереди.
- Ладно. Приготовься тормозить… Тормози!!! Так, перестроиться ты, конечно, забыла, теперь придется тащиться по этому туннелю на другой конец города, подожди, может, еще получится свернуть…
- Мам, отпусти руль!
- Ну смотри, как хочешь, только застрянем сейчас в Седере. А мне через полчаса на маникюр. Придется перенести время. Сейчас позвоню милочке… как же ее зовут… Милочка… перестройся за этим грузовиком… Милочка… Анжелика. Нет, это моя педикюрша. Прибавь газу.
Звонит мой мобильный. Я шарю одной рукой в сумке, лежащей на заднем сиденье, одновременно пытаясь держать дистанцию между моей машиной и впереди идущим грузовиком.
- Алло?
- Изабелла, Изабелла, - нараспев произносит чей-то голос с финским акцентом, - вас на танец приглашу!..
- Кто это? - спрашивает мама. - Передавай привет, если я его знаю.
Она достает свой телефон, отыскивая нужный номер в телефонной книжке.
- Алло. Белла слушает, кто это?
- Это Веса, Веса Сааринен из Драматического театра.
Продюсер! Я пихаю маму локтем в бок, давая понять, что у меня страшно важный разговор. Она радостно пихает меня в бок в ответ и что есть мочи орет в телефонную трубку:
- АЛЛО, НЕ ПОДСКАЖЕТЕ НОМЕР САЛОНА КРАСОТЫ "ШЕНХЕТСБОРГЕН"? ДА. ДА, В СТОКГОЛЬМЕ. СПАСИБО.
Грузовик впереди меня тормозит и останавливается. В туннеле пробка.
- Да-да, здравствуйте, Веса, рада вас слышать! (Ну?! Ну?! Ну?!)
- АЛЛО? ЭТО САЛОН КРАСОТЫ "ШЕНХЕТСБОРГЕН"?
- Мы просмотрели всех возможных кандидатов и приняли решение, теперь все зависит от одного…
- Да?.. (Хватит трепаться, говори уже!)
Сердце колотится в груди, как сумасшедшее.
Во рту пересохло.
- ДА-ДА, ЭТО МАРИ ЭКЛЁФ, Я ЗАПИСАНА К… НА МАНИКЮР НА ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ. Я ХОТЕЛА СООБЩИТЬ, ЧТО Я…
- Одну минуточку, Веса, - говорю я, поворачиваюсь к маме, выхватываю телефон у нее из рук и швыряю его на заднее сиденье.
Затем я выпускаю руль, беру маму за плечо и шепчу ей на ухо:
- Тихо. Мне звонят из Драматического театра. Это важно.
Мама радостно кивает и внимательно смотрит на меня. С заднего сиденья доносится: "Алло? Алло?"
Машина, следующая за мной, сердито сигналит, грузовик тронулся с места, а я и не заметила. Между нами расстояние метров пять. БИ-БИ-И-ИП!
- Да, Веса, я слушаю. Так от чего, вы говорите, все зависит?
- Видите ли, это очень сложная роль, требующая отличной физической подготовки. Мы знаем, что вы профессиональная акробатка, однако на всякий случай хотели бы лишний раз убедиться, что с этим не возникнет никаких проблем. Если у вас есть какие-либо сомнения, лучше сообщите о них сейчас, до того, как мы примем решение.
Я торможу и пытаюсь перестроиться в крайний ряд, чтобы остановиться прямо в туннеле. Мне вдруг становится нехорошо.
- Нет, ну что вы, никаких проблем не будет! - отвечаю я так же, как и в тот раз на нашей первой встрече. - За это можете не волноваться. Я все сделаю, как надо. No problems!
- Ну вот и отлично! - смеется Веса. - В таком случае - добро пожаловать в Королевский драматический театр в среду в три часа дня, мы подпишем с вами контракт. Через неделю начинаем репетировать. Поздравляю! Рады видеть вас в нашей труппе, Изабелла! Или, может, вы предпочитаете, чтобы вас называли Белла?
- Как хотите, - шепчу я.
23
Я кладу книгу Хокана Нессера на прикроватный столик. Не могу уснуть, хотя прочитала уже целых тринадцать страниц. Несчастный старик, которого все время страшно жаль, уже сел в поезд, но тут что-то случилось с локомотивом, и им пришлось остановиться где-то в районе Йевле, но, как только неполадка будет устранена, поезд снова отправится в путь.
Я, между прочим, подписала контракт с самим Драматическим театром! Не могу думать ни о чем другом. Несколько месяцев подряд я буду ходить туда на работу, "Двенадцатая ночь" будет идти до осени, так что как минимум полгода работа мне обеспечена! И мы поедем на гастроли в Японию! А если постановка окажется успешной, ее могут вообще продлить! Я ведь с детства об этом мечтала! И сейчас все сбывается. Кажется, абсолютно все в моей новой насыщенной жизни вдруг встает на свои места! Ну за исключением небольшой закавыки с акробатикой.
Я встаю и сажусь за стол. Достаю бумагу, ручку и расписание репетиций Драматического театра. Пятнадцать страниц формата А4, сложенных пополам, сначала девственно-белых, но к концу почти целиком заштрихованных желтым, с нумерацией недель в одном углу и расписанными сценами, к примеру:
Неделя 9. Большая сцена.
Спектакль "Смерть коммивояжера". 19.00–22.50.
Репетиция спектакля "Двенадцатая ночь", задействованные актеры. 11.00–15.30.
Я начинаю считать. Так. Премьера "Двенадцатой ночи" состоится через шестьдесят дней. К этому времени я должна стать акробаткой. К тому же я должна как можно скорее выучить весь текст наизусть. (Бергман просил, чтобы все выучили свои роли до начала репетиций.) Я репетирую в театре по четвергам и пятницам с 10 до 13 и по субботам с 10 до 14.
Записываю в блокноте: "60 дней". Хорошо.
Ой, тут еще стоит "тех. реп. с акр., 10–14" уже в следующий четверг!
То есть я начинаю репетировать технические номера с постановщиком трюков - всякие там корделизы и тому подобное.
Записываю в скобках: "10 дней".
Еще раз все обдумываю. Открываю новую страницу и записываю:
60 дней - идеальная акробатка,
10 дней - акробатка средней паршивости.
Имеет же акробатка право потерять форму? В конце концов, акробаты и цирковые артисты тоже люди. Когда у них нет работы, они тоже могут себе позволить отдохнуть и расслабиться. Правда же? Наверняка они валяются без дела целыми днями, раз у них такая напряженная работа. Лежат себе на диване и смотрят видео. Даже ленятся еду купить. Циркачи те небось вообще заводят себе какую-нибудь дрессированную обезьянку и гоняют ее до ближайшего киоска, чтобы вообще из кровати не вылезать. А потом в один прекрасный день звонит телефон (на который отвечает специально обученный какаду), и - раз! - им предлагают новую работу. Тут-то они и начинают снова тренироваться. Так что когда акробат приходит на первую репетицию, не в такой уж он хорошей форме - я бы даже сказала, в довольно паршивой. Я и то, наверное, больше смахиваю на гимнастку в первый день репетиций - пусть и не такую крутую, как Ольга Курбинкова или как ее там, ну эта, Минский дрозд. Нурникова? Короче, хорошо, что мне не нужно с самого первого дня быть в отличной форме.
Не забыть:
1. Начать тренироваться дома.
2. Записаться на занятия акробатикой - куда и как? В фитнес-центре "Фрискис и светис"? Позвонить Агнете и узнать, нет ли у нее на примете хорошего тренера. Изучить другие возможности.
3. Раздобыть денег на занятия акробатикой. Как?
4. Выучить все реплики Виолы.
5. Может, мне дадут кредит в банке, если я расскажу банковскому служащему всю правду?
24
Лежу на полу дома у Кайсы и обливаюсь холодным потом. Она кормит Вильгота, сидя в кресле, и по ходу дела пытается меня успокоить. Слушая мой рассказ, она периодически разражается хохотом, что совершенно выводит меня из себя. Я поговорила с Агнетой, которая подробно мне разъяснила, что именно я, по собственным словам, умею делать.
САЛЬТО ОТ СТЕНЫ.
Самое легкое. Берешь разбег и на всей скорости бежишь по направлению к стене. Добежав, по инерции продолжаешь бежать вверх по вертикальной стене, а потом, достигнув нужной высоты (обычно хватает метров эдак двух), делаешь сальто через голову и снова приземляешься на ноги. На пол.
KICK THE MOON, ИЛИ МУН-КИК.
Довольно новый прием в акробатике. Стоя на полу, делаешь сальто назад, но в воздухе меняешь направление и приземляешься вперед.
CORDE LISSE, ИЛИ КОРД-ДЕ-ВОЛАН.
Номер воздушной акробатики. Заворачиваешься в длинную тонкую ленту, подвешенную к куполу. Закрутившись до конца (как куколка бабочки под самым куполом), отпускаешь ткань и раскручиваешься в обратную сторону, с дикой скоростью обрушиваясь с высоты. В последнюю секунду, вместо того чтобы расшибиться о бетонный пол, ловко оборачиваешь ленту вокруг щиколотки, предотвращая падение. Потом, если хочешь, можешь снова закрутиться в ленту (а если хочешь блевануть, учитывая, что ты только что летела вниз головой со скоростью 180 км/ч и с риском для жизни, можешь потихоньку сделать это в ведро за сценой).
- Не хочу, конечно, напоминать: "А я что говорила?" - замечает Кайса, хотя у нее на лице написано, что именно это она и хочет сказать. - Но может, ты все-таки позвонишь этому своему продюсеру и скажешь, что такие трюки тебе не по плечу?
- И не подумаю. У меня получится. Агнета дала мне телефон одного чувака по имени Владек, который считается лучшим тренером в Швеции. Стоит он, конечно, недешево, тысячу крон в час, но выбирать не приходится.
- О’кей. Ладно. Может, тогда покажешь мун-кик хотя бы в первом приближении?
- Ха-ха. Очень смешно. Смейся, сколько тебе угодно, я буду тренироваться каждый Божий день, пока не добьюсь своего. Осталось только где-нибудь найти двадцать штук на занятия акробатикой, и я в шоколаде.
- Даю тысячу крон не сходя с этого места, если покажешь мне самый захудалый фромажик корд-де-волан на занавеске.
- Слушай, ну просто бред какой-то. Как это вообще - обернуть ткань вокруг щиколотки? Это же физически невозможно. Может, Агнета что-то перепутала?
- Ладно, Белла, если серьезно, я тебе могу одолжить три тысячи - хоть на первые занятия хватит, - говорит Кайса, поднимаясь с кресла. Она протягивает мне Вильгота. - Можешь подержать, пока я схожу за кошельком?
Вильгот смотрит мне в глаза и улыбается. Он стоит у меня на коленях и кладет свои пухлые ручонки мне на плечи. По-детски неловко обнимает меня, колошматя руками мне по спине. Я осторожно нюхаю его. Он пахнет стиральным порошком и еще чем-то сладким.
25
- Ну, привет, сестричка, - пожимая мне руку, произносит Рейне Брюнольфссон и довольно смеется, - вот это сходство!
Я смотрю на него во все глаза. Единственное сходство, которое я нахожу, так это то, что мы с ним одного роста.
У нас общее собрание в репетиционном зале номер один. Мы сидим вокруг большого стола. Вернее, нескольких столов, составленных вместе. Веса приветствует всех присутствующих, по очереди представляет актеров, и, когда он произносит мое имя, я поднимаю голову и чуть растягиваю губы в улыбке, адресованной всем и никому в отдельности. Рейне машет мне рукой. Такой милый. Рядом с ним Луа Фалькман, погруженный в свои мысли. По другую сторону сидит Мари Ричардсон, она играет Оливию. Напротив нее сижу я. (Подумать только, я в Драматическом театре вместе с Луа и всей компанией. Да-да, со своими коллегами, я же теперь имею полное право их так называть. С ума сойти!) Возле стены сидят реквизитор, помреж, несколько рабочих сцены, осветители и звуковики, художник по костюмам и художник-постановщик. Гримеров, Аннику и Аннели, я уже знаю. На задниках декораций развешаны эскизы костюмов для всех исполнителей. Лизелотта рассказывает, что Бергман себя неважно чувствует и, к сожалению, выйдет только через две недели, но просил, чтобы репетиции начинали без него. Она зачитывает письмо от Бергмана:
"Дорогие коллеги!
На закате жизни на меня вдруг снизошло озарение - теперь я знаю, как нужно ставить "Двенадцатую ночь". Как приключенческую драму! Так и только так. Приключенческая драма. Пусть это послужит вам пищей к размышлению, пока старик не встанет на ноги, что, надеюсь, произойдет довольно скоро. А до тех пор слушайтесь Лизелотту, я дал ей подробные указания.
Ваш покорный слуга,
Ингмар Бергман".
Когда Лизелотта дочитывает письмо, в зале повисает тишина. Все замирают. Как будто бы дух Ингмара Бергмана парит меж нами. Я замечаю, что в самом конце он пририсовал к букве "Н" в своей подписи маленького чертенка с трезубцем. Лизелотта перехватывает мой взгляд и складывает письмо. Раздается шуршание. Чары разрушены. Все начинают тихонько переговариваться между собой, кто-то говорит: "Приключенческая драма!" Кто-то закрывает глаза и задумчиво кивает.
Потом мы читаем пьесу от начала до конца. Когда дело доходит до моих реплик, мой голос страшно дрожит, но никто не обращает на это внимания. На читку пьесы уходит больше трех часов.