– Я тоже в юности фотографией увлекался. Старый отцовский аппарат мучил… А эти ты что отложила? – обратил он внимание на стопку отдельной лежавших фотокарточек.
– Хочу в рамку поместить, да на стенку повесить, – пояснила Наташа. – Я тебя чаем сейчас угощу. У меня пироги есть… Прасковья рецептом поделилась…
Наталья собрала угощенье на стол. Фёдор с удовольствием пригубил ароматный напиток.
– И всё у тебя ни так, как у наших баб… Даже чай другой… – заметил он.
– Просто заваривать надо правильно и заварку не экономить, – пояснила хозяйка.
– А хочешь, я тебе рамку для фоток сделаю? – предложил Фёдор. – У меня дед краснодеревщиком был, научил с деревом и инструментом обращаться.
Наталья задумалась.
– Хочу! Большую рамку с красивым резным багетом. Я в ней все фото размещу и в горнице на стену повешу.
– Лады! – поддержал Фёдор и с аппетитом надкусил пирожок.
После этого вечера Фёдор стал частенько наведываться к Наталье (односельчане теперь называли её иначе как Натаха Мальцева) под всяким благовидным предлогом. И рамку смастерил как обещал. Наталья повесила фотографии в горнице, в том числе дорогое сердцу фото мамы Ирины Ильиной и биологического отца Григория Богданова. Девушка не сомневалась: придёт день, и она встретит своего настоящего отца.
Дарья изводилась от ревности, аж с лица спала. Она всячески настраивала деревенских баб против пришлой Натахи. Наконец вмешалась Прасковья Петровна. Она как-то пришла в дом к Дарье и сказала:
– Ты чем соперницу винить, кстати, промеж Натальи и Фёдора нет ничего, в этом я уверена, лучше мужика делом займи.
Дарья недовольно огрызнулась:
– Я чё ему массовик-затейник? Пусть он меня веселит!
– Да не в веселье дело, – заметила умудрённая опытом Прасковья. – Он к Наталье тянется потому, что интересно с ней. Она девушка развитая, разговор умеет поддержать, суждение своё высказать. Да и не в вину тебе, Дарья, будет сказано – следит за собой.
Дарья упёрла руки в боки.
– Вот значит, как Прасковья Петровна! Святая вы наша простота! Я и лицом дурна и неряха! И словом со мной обмолвиться без надобности!
– Это уж тебе самой решать, – спокойно парировала гостья. – А женщин наших прекращай против Мальцевой настраивать. Добром это не кончится!
– Да провались пропадом эта ваша городская вертихвостка! Прикатила на нашу шею! – ярилась Дарья.
– На шее Наталья ни у кого не сидит! – резонно заметила Прасковья. – Она официально у меня в детдоме работает, не покладая рук! И на племянницу патронат оформила!
Дарья демонстративно закатила глаза.
– Мать Тереза, блин! Чистенькая такая вся! Белая и пушистая! А Фёдора я ей не отдам! Так и знай!
Прасковья осуждающе покачала головой.
– Ничего ты, Дашка, не поняла…
После этого разговора Дарья прикупила пару новых платьев в райцентре, стала делать причёски и пользоваться косметикой. Бабы тотчас усекли: в отношениях Дашки и Фёдора наступил переломный момент.
Фёдор свою зазнобу не обижал, от ворот поворот не давал, но и к Наталье между делом продолжал захаживать: то починить чего, по пособить по хозяйству.
А в конце сентября повадился Фёдор ездить в свободное от работы время в детский дом. Дел там с лихвой хватало, и мужские руки были весьма кстати.
Прасковья понимала: Фёдор делает всё это из-за Натальи. Но вмешиваться не собиралась. Ей нравилась девушка и втайне она надеялась, что промеж неё и Фёдором всё сладится.
Наталья же пыталась заглушить в себе нарождающееся новое чувство. Сначала она принимала помощь Фёдора настороженно, с некоторым подозрением, опасаясь, что тот начнёт распускать руки. Но тот вёл себя достойно. Лишь по пламенному взору Фёдора девушка понимала, что творится у него в душе.
Всё это время Наталья время от времени навещала Веру Телегину, приносила ей продукты, давала деньги. Женщина же тотчас их пропивала вместе с собутыльниками. Потому, как и для самогонки нужны ингредиенты, а они стоят денег.
* * *
Неожиданно по деревне разнеслась новость: Верка Телегина насмерть упилась самогонки. Стояло похожее воскресенье, Наталья в это время занималась домашним хозяйством. Светочка ни на шаг от неё не отходила, пытаясь помочь.
К Наталье заглянула Валентина, одна из соседок.
– Всё отмучилась… – тяжело вздохнула женщина. – Да разве это была жизнь? Верку трезвой-то никто почитай лет пятнадцать не видел.
Наталья стояла перед Валентиной, машинально вытирая о фартук перепачканные мукой руки. Что она чувствовала? Фактически Телегина была для неё чужим человеком. Произвести ребёнка на свет, не значит, стать ему родной матерью. По время первой встречи с Телегиной Наталья ощутила необъяснимую горечь, словно её лишили чего-то хорошего, обманули. В тоже время биологическая мать вызывала у девушки жалость. Но вскоре Наталья поняла: Вера не намерена менять свой образ жизни, она его сама выбрала.
А после того, как Наталья оформила патронат, она с головой погрузилась в домашние заботы. Однако, Телегину навещала, хоть и изредка. Как-то Вера ей сказала:
– Ты молодец, не побоялась взвалить на себя ношу… Чужого ребёнка взяла…
– Светочка мне не чужая, а племянница, – резонно заметила Наталья. – Она меня мамой зовёт…
Верка всхлипнула.
– Вот и я… Вот и мне… – пыталась что-то сказать она. – Вот и моя дочь была бы уже взрослой… Помогала бы мне…
Неожиданно для себя Наталья резко встала из-за стола, выпрямившись, как струна.
– А кто же вам её воспитать мешал? – резко спросила она.
Верка растерянно захлопала помутневшими от самогонки глазами.
– А ты знаешь, какое время было? Жрать нечего! Всё дорого! Работы нет! Мужик меня бросил! – пыталась оправдаться она.
– Время в России лёгким не бывает! – отчеканила девушка. – Пойду я… Меня дочь дома ждёт!
Наталья ушла, а Вера так и осталась сидеть за столом с открытым ртом.
…И вот Вера Телегина умерла. Порвалась ещё одна ниточка, связующая Наталью с её прошлым.
– Надо похороны справить, как подобает, – твёрдым голосом предложила она.
– Дык никто не против… Однако… – протянула Валентина. – Хоронить-то Телегину некому.
Тут Наталья встрепенулась.
– Я сама её похороню! – отрезала она.
Валентина от неожиданности вздрогнула.
– Чудная ты, Натаха… Она ж тебе чужая… Хотя в деревне все знают: ты ей помогала.
После этого разговора Наталья взяла на себя все хлопоты по организации похорон. Местное деревенское руководство в стороне не осталось, выделило немного денег. Кто-то из деревенских "скинулся", набрали некоторую сумму, принесли Наталье Мальцевой.
Наталья оплатила все необходимые расходы, заказала в райцентре гроб. Фёдор в эти дни ни на шаг не отходил от неё, помогал во всём. Дарья поняла: любимый мужчина потерян для неё навсегда.
Веру в последний путь обряжали местные женщины. Наталья так и не нашла силы принять в этом участие. В это время она вместе с Фёдором отправилась в соседнюю деревню, где располагалась небольшая церквушка и договорилась со священником.
…День похорон выдался сухим и солнечным. На местном деревенском кладбище мужики вырыли могилу. Священник, как и надлежит, произнёс молитву, совершил погребальный обряд. Гроб опустили в могилу…
Наталье вдруг показалось, что земля уходит из-под ног. Фёдор заметил, как она начала оседать, тотчас подхватил и прижал к груди.
Женщины начали перешептываться…
Поминки собрали в доме Телегиной. Женщины кое-как прибрались, расставили на стол покоцанную посуду, другой в доме не нашлось. Местное общество скромно выпило и скромно закусило за упокой души рабы Божьей Веры Телегиной, жизнь которой прошла так бездарно, а ведь покойной недавно исполнилось сорок четыре года.
Ещё одна жизнь закончилась, а дом осиротел. На следующий день его окна заколотили досками…
* * *
Николай Петровский расположился на диване в роскошной гостиной Золотинских и, не отрываясь читал, написанный Кристиной сценарий. Описанные сцены пробудили в нём дорогие сердцу воспоминания. Он видел перед собой Наталью, стройную, белокурую, голубоглазую, желанную… Ему казалось, что он вновь переживает восторг любви, испытанный ещё зимой в лесной часовне.
И вот он подошёл к кульминационной сцене сценария. Девушка, доведённая до отчаяния жестокостью любовника-олигарха, решает имитировать свою смерть, чтобы, наконец, обрести свободу и душевное равновесие. Николай оторвался от сценария и вперил взор в Кристину.
– Что это? – взволнованно спросил он. – Зачем ты дала мне сценарий? Что ты хотела этим сказать?
Кристина подсела поближе к Николаю.
– Умоляю тебя, успокойся. Я всё знаю, я же ей помогала… И о твоей роли в этой истории я тоже знаю.
Николай отбросил сценарий и побледнел. Он уже собирался подняться с дивана, когда Кристина перехватила его за руку.
– Выслушай меня! Сядь! – решительно потребовала она. Петровский подчинился. – Я не намерена причинить вреда Наталье, я просто хочу поведать некую историю зрителю вот и всё! Ты же прекрасно справишься с ролью Вадима Резникова! Это твоя роль! Твой шанс выйти из небытия! Поверь мне "Хочу жить и умереть" – грандиозный проект. Иван уже нашёл деньги, скоро начнутся съёмки.
Петровский задумался.
– Поклянись, что ты никогда и словом не обмолвишься о Наталье…
– Клянусь… Наталья была моей подругой и я рада, что она сумела избавиться от этого извращенца Горского.
– А теперь ты хочешь, чтобы я его сыграл… В смысле Резникова…
– Хочу! И у тебя это отлично получится! – уверенно заявила Кристина.
– Хорошо, я согласен. Когда начинаются съёмки?
– Через две недели… Премьера в начале будущего года.
Глава 9
В середине октября Наталья с первыми лучами солнца завела свои полуразвалившиеся "Жигули", оставила приёмную дочь на попечение Прасковьи, а сама отправилась в Пензу. Путь был неблизким. Наталья к нему тщательно подготовилась – Прасковья Петровна снабдила девушку надлежащими бумагами. Адресовались они администрации города, потому как медлить более было нельзя: здание детского дома разваливалось на глазах, его либо надо было сносить, либо делать капитальный ремонт. Прасковья склонялась к первому варианту, ибо здание пребывало в аварийном состоянии крайней степени тяжести.
Умудрённая опытом директриса предлагала в письме перевести детский дом в здание местного краеведческого музея, расположенного в усадьбе конца XIX века. Правда, усадьба комфортабельностью не отличалась, но, по крайней мере, стены и крыша её не разрушались. К тому же музей этот никто не посещал. Местные власти штат давно упразднили за ненадобностью, оставив пожилую смотрительницу и сторожа. Прасковья давно подозревала, что в кулуарах власти идёт торг: кому достанется здание музея. И, отправляя в Пензу Наталью, надеялась на успех.
Тем паче Прасковья уповала на обаятельность и молодость девушки, которые помогут ей преодолеть многочисленные препоны и добраться-таки до сильных мира сего.
Измученная дорогой Наталья приехала в город, припарковалась около здания местной администрации. При помощи своего очарования, внушительной пачки документов, выданных директрисой, она почти что беспрепятственно вошла в здание, миновала настырную охрану и оставила простенький синтетический полушубок в раздевалке.
Девушка, облачённая в деловой костюм, а он немало помог ей пустить пыль в глаза местным охранникам, двигалась по коридору, чеканя шаг. Она была преисполнена решимости попасть на приём к депутату областной думы (неважно какого, ибо все они "одного поля ягоды") и привлечь, наконец, внимание к проблемам детского дома.
Наталья замедлила шаг, читая таблички, прикреплённые к многочисленным дверям, с именами и фамилиями местных боссов, размышляя, – с кого же начать.
Неожиданно открылась ближайшая дверь, из неё вышел молодой подтянутый мужчина, облачённый в отменный костюм и подстать ему ботинки.
– Простите, – обратилась к нему Наталья, цепляясь как за спасительную соломинку.
– Я вас слушаю… – произнёс функционер, с явным удовольствием изучая привлекательную девушку. – Вы новенькая? Заблудились? – предположил он. – Немудрено! В таких-то коридорах! Да и мы, мужчины, все на один манер одеты! – пошутил он. Наталья рассмеялась.
– Вы попали прямо в яблочко – я новенькая. Мне надо попасть на приём к депутату областной думы…
Мужчина улыбнулся.
– По какому вопросу? По личному?
– Скорее по общественному… По поводу детского дома номер … Он расположен близ деревни Мукоудёровки.
Функционер закатил глаза.
– Мукоудёровки? – переспросил он. – Странное название. Неужели есть такая деревня? Это вообще где?
– Недалеко от Сурска… – пояснила девушка.
– А вы кто же будите? – допытывался мужчина. – Юрист?
Наталья ослепительно улыбнулась.
– Я воспитатель в тамошнем детском доме.
Мужчина округлил глаза.
– Вы – воспитатель?! Не может быть! Что делает такая очаровательная барышня в Мукоудёровке?
– Живу, работаю, воспитываю приёмную дочь… – призналась Наталья.
Мужчина как-то странно сморгнул…
– Знаете, что… Давайте пообедаем вместе. Смею предположить, путь из Мукоудёровки в Пензу был нелёгким… – и тут девушка ощутила приступ голода, в животе предательски заурчало. – Кстати меня Андреем Соболевским зовут… А вас?
– Наталья…
– Вот и прекрасно! Недалеко есть отличное кафе, там в это время подают бизнес-ланч. Идёмте! Я умираю от голода.
Андрей подхватил девушку под руку и стремительно увлёк за собой.
Кафе выглядело вполне уютно. Наталья расслабилась, напряжение спало. Андрей заказал два обеда и немедля приступил к поглощению своей порции. Наконец, насытившись, он спросил:
– А теперь излагайте суть дела. У меня есть ещё минут двадцать.
– Но… – растерялась Наталья.
– Понимаю, вы сомневаетесь в моём статусе. – С пониманием произнёс Андрей. – Вас смущает моя молодость… Так вот я – референт депутата местной думы Григория Богданова.
Наталья оцепенела. Андрей заметил её замешательство.
– Уверяю вас, Григорий Александрович – честнейший человек. И все эти нападки в местной прессе – чистой воды происки завистников и конкурентов.
После некоторой паузы Наталья обрела дар речи.
– Я не сомневаюсь в порядочности вашего босса. Тем более, что ему хорошо знакомо детское учреждение в Мукоудёровке…
– М-да… – референт удивлённо вскинул брови. – Интересно знать и откуда же?
– Богатый жизненный опыт, – с натужной улыбкой констатировала девушка. – Но давайте поговорим по существу…
Андрей кивнул.
– У вас деловая хватка, госпожа воспитательница. Я – весь внимание.
Наталья быстро и чётко изложила суть дела: и об аварийном состоянии здания, и о том, что дети донашивают друг за другом вещи и обувь, и о том, что рацион их питания достаточно скудный. А главное о том, что здание краеведческого музея, расположенное в двух километрах от детского дома, стоит без надобности.
Андрей внимательно выслушал. Извлёк, из кожаного портфельчика ручку с блокнотом, сделал пометки.
– Я всё понял, госпожа воспитательница. Подробнейшим образом доложу Григорию Александровичу. Оставьте свой мобильник для связи.
Наталья, ещё не веря в свою удачу, продиктовала номер.
– Я с вами непременно свяжусь, – пообещал референт. – Кстати, у вас есть бумаги, подтверждающие износ здания?
– Да. Вот… – Наталья протянула референту увесистую папку.
– Отлично! Тогда – до встречи! – бросил он на прощанье, положил на стол перед Натальей свою визитку и стремительно покинул кафе.
Наталья посидела за столиком ещё минут пятнадцать, размышляя: "Как так может быть? Я приехала в Пензу и тотчас познакомилась с референтом своего отца?! Что это: провидение или дело случая? Точно говорят: пути Господни неисповедимы…"
Девушка взяла в руки визитку, бесцельно покрутила её и положила в карман жакетки.
"Пора домой… Вернусь уже затемно… Светочка будет скучать…"