- Помню, помню. Приходилось бывать. После ванны полотенце всегда совершенно красным становилось. Я даже затосковал по молодости - ведь тридцать лет минуло! Сам я из строительного министерства…
Из-за толстых, обвисших складками щек виднелась одинокая фигурка Мицуко.
- Шоссе номер четыреста пятьдесят девять, от Кита в эти края. Был, понимаешь ли, план, укрепить бетоном склон горы.
Мицуко веером распустила по полу подол своего голубого с серебром платья и с великолепной осанкой восседала на стуле. Черные очки чуть сдвинуты книзу, на тонких сморщенных губах застыла улыбка. Она настороженно ловит каждый звук, словно ждет приглашения на танец.
- В самом деле, получился прекрасный зал. А ты небось здорово "латину" отплясываешь, а?
Толстяк в черепаховых очках похлопывает Кадзаму по руке и смеется. Передние зубы с золотыми коронками почернели от никотина. Помахав толстой пятерней, он возвращается к разговору с соседями.
А Кадзама оказывается прямо перед Мицуко. Глубокое декольте обнажает острые ключицы. На шее массивное ожерелье из горного хрусталя. В черных, явно крашеных волосах сверкает хрустальная заколка.
- Как ваши дела?
Будто отзываясь на звук его голоса, черные очки слегка приподнимаются, и ползут вверх тонкие ниточки бровей. Кадзама не сразу понимает, то ли это она неумело подкрасила губы, то ли помада чуть смазалась.
- A-а, это опять вы, молодой человек! У меня все в порядке. Все хорошо.
- Ну, если так…
- Знаете, я так люблю все это… Шорох платьев, перестук каблуков… Обожаю запах пудры и… камфары… Странно, правда? Люблю запах камфарных шариков, которыми перекладывают платья от моли!
Кадзаме неудобно стоять, наклонившись к ней, и он опускается на одно колено.
- А тут еще… да, эти танцы… понимаете, так было и пятьдесят лет назад… Нынче я слушала проповедь отца Хосе Кориеры в йокогамском храме… мы были вместе с моей младшей сестрой… стыдно сказать, но в храме мне одной лучше, спокойнее.
Свет потолочных ламп проник за темные стекла очков, и завиднелись прикрытые веками глаза. Левый, похоже, чуть приоткрылся, показался влажный зрачок, а от внешнего уголка нитяной кисточкой разбежались глубокие морщины. Слышится короткий горловой смешок, конвульсивно дергается тощая шея.
"В пору анатомию изучать", - думает Кадзама.
- От вас… приятно пахнет яйцами из горячего источника. Вы местный?
- Да.
Кадзама разглядывает перстень на среднем пальце ее левой руки. На правой тоже перстень - крупный сапфир на морщинистом пальце сверкает всеми своими гранями; его он еще в коридоре заприметил. Тыльная сторона ладони в мелких крапинках, словно в россыпи прозрачных чернильных клякс. Красивы только ее ногти без всякого лака.
- Мой муж… он умер от рака легких. Так вот, когда он курил…
Взглянув на танцующих, Кадзама замечает сияющую от счастья чету Такэмура, которая движется в танце с выражением необыкновенного счастья на лице; потом снова смотрит на руки Мицуко.
- Говорят, это запах земных недр…
- …Серы, да?
- Именно! Напомните, как вас зовут?
- Кадзама.
Кажется, она ничегошеньки не помнит. Всего-то лет на пять-шесть старше его матери, а, похоже, совсем в маразме… Правду сказать, покойная бабка Кадзамы, которая не только в лавке, но и в поле трудиться успевала, уже в шестьдесят лет страдала от старческого слабоумия, и он до сих пор с ужасом вспоминает, как в снежные дни, лепеча "судьба! судьба!" и легко вздыхая, она пригоршнями ела снег.
- Послушайте, господин… э-э, Кадзама… Мне бы хотелось съесть яйцо из горячего источника.
- Утром на завтрак я принесу вам яйца, которые сам сварю в источнике. Или вы хотите прямо сейчас?
- Вы их сами варите? Понятно… Но мне хочется сейчас… посолить, по одному… и медленно, не торопясь, съесть.
"По одному!" Он не понял, что значит "по одному", но встал со словами:
- Одну минуту, пожалуйста.
Когда он вернулся в зал, звучала мелодия "Кумпарситы", движения танцоров сделались более энергичными. Толкая перед собой тележку, он пробрался вдоль стены, издали поглядывая на Мицуко, которая продолжала с благопристойным видом восседать на стуле. Она походила на куклу-старуху, изготовленную талантливым мастером из Европы. Скрестила ноги в плотных чулках, пальцы сложенных рук едва подрагивают в такт мелодии танго.
- Простите, что так долго.
Мицуко подняла голову.
- Вот, прошу вас, яйца из источника.
- Яйца… какие яйца? Зачем?
- Вы же хотели попробовать…
Уголки ее рта приподнимаются, точно сведенные судорогой, она застывает на несколько мгновений, потом на черной поверхности очков вдруг искривляются, подрагивая, отблески ярких лампочек - она смеется.
- Хотела? Я? Так и сказала? Может и правда. С возрастом, знаете ли, ужасные вещи происходят. Все забываю. Память ничего не держит. Меня обмануть проще простого. Сестра называет меня muerto del angel… Впрочем, сестра ли?.. Может, какой-то мужчина? Да, именно так… Конечно, мужчина… Его убили в предместье, он-то и говорил, что я - ангел. Где же это происходило? Я вам наскучила, простите… Говорите, яйца из источника? Они мне нравятся. Когда бываю в Хаконэ, всегда их ем. Правда, они для здоровья вредны…
Кадзама собрался было заметить, что яйца из здешнего источника Миноя называют "яйца тысячелетней жизни", но промолчал.
- Хотите нарежу, чтобы есть было удобнее?
- Нет-нет, благодарю вас. Дайте-ка салфетку! Боюсь платье испачкать. Оно для меня, кажется, слишком яркое. Какое-то чересчур красное, да? С детства мне цвет камелии не к лицу. Лучше бы с розовой ниткой…
Перед Кадзамой маячит лиф голубого с серебром платья, под которым кожа Мицуко - иссохшая, белесая, сморщенная - туго обтянула тощие ребра; два убогих холмика напоминают о былом бюсте. На такое и смотреть-то без жалости невозможно; и он отводит взгляд.
Время для нее совершенно распалось. Она услаждала мужчин, сходивших на причал йокогамского порта Хоммоку… Кадзама так и не понял, была ли хоть крупица правды в той подслушанной им сортирной болтовне, но прошлое у нее явно путается с настоящим. А соображает ли она, где сейчас находится? Размышляя об этом, он облупил яичную скорлупу. Сомнений нет, ангелом ее называл тот мужчина, которого убили где-то в предместье.
- Прошу вас, - Кадзама вложил ей в руку влажное полотенце, а на коленях расстелил салфетку. Когда он дотронулся до ее руки, Мицуко, принявшая его прикосновение за приглашение к танцу, собралась встать со стула. У него буквально горло перехватило.
"Старушонка, похоже, не прочь потанцевать. Даром, что слепая. Танцевать. Танцевать. Танцевать. Ну и пусть себе потанцует. Давай-давай, бабка, пляши!"
- Вот, пожалуйста, яйцо из источника. Уже без скорлупы.
Он держал яйцо сверху, прихватив его пальцами правой руки, и эта рука напомнила ему скрюченную куриную ногу.
- Ох, яйца ведь и вправду вредны для здоровья… У меня ведь диабет. А как началось воспаление сетчатки - стала терять зрение…
Но, улыбаясь, осторожно берет яйцо, чуть склоняет голову к плечу. Кончиками пальцев проверяет, на месте ли соль, откусывает добрую половину, набивая рот так, что дышать ей приходится через нос, и смеется. В этот момент она разом похожа и на вполне здорового человека, и на ребенка-дебила, хохочущего с набитым ртом.
- Вкусно… Еще соли, пожалуйста.
Кадзама сыплет соль на надкушенный желток и сам удивляется происходящему: гостиничный служащий в танцевальном зале солит вареное яйцо в руках сумасшедшей старухи. Его токийским друзьям подобное и в самых буйных фантазиях не привидится.
- Ой!
Он услыхал вскрик, понял, что это Мицуко, и в ту самую секунду половинка яйца выскользнула из ее пальцев. Кадзама дернулся, чтобы помочь, но недоеденное яйцо упало на салфетку, расстеленную на коленях, кусок желтка отскочил и покатился по полу. Он смотрел, как Мицуко, словно прислушиваясь, наклонила голову, и тут же чей-то золоченый каблук вонзился в злополучный кусок.
Донесся резкий возглас:
- Что это, что?!
Раздавленный желток налип на каблук, перепачкал воланы, украшавшие платья партнерши. На миг все пары замерли, но вскоре продолжили танцевать, правда чуть медленнее - всем было любопытно узнать, что случилось.
- Гадость! Фу, какая гадость! Что это, откуда?!
Дама задирает подол и принимается очищать каблук. Сквозь чулок виднеется лодыжка и безобразно-черный педикюр. Кадзама отворачивается, потом неожиданно для себя говорит Мицуко:
- Все хорошо.
За ночь снегу навалило почти на метр. Видимо, движение по трассе Иваки не возобновится, покуда снегоуборочные машины не расчистят дорогу.
Но Кадзаме пришлось, нацепив на высокие ботинки снегоступы, подняться к источнику. На завтрак опять требовалось множество фирменных яиц. Он уложил сырые яйца в коробку и отправился вверх по заснеженному склону. Вокруг еще царила ночная тьма, только чуть засветлел край горы Окура. Под косую крышу источника намело снеговой сугроб, но горячий пар пробил себе дорогу сквозь подтаявший вокруг горловины источника снег и теперь клубился густым облаком. Соли серной кислоты окрасили красным края проталины. Кадзаме даже померещилось девичье лоно, и он усмехнулся про себя: "Экий вздор лезет в голову!"
Неужто старуха в темных очках надумает и сегодня явиться в танцзал? Току с Кадзамой уверены, что так и будет, зато Ёсимура, Хёто, Саваги, Танака утверждают обратное. Кадзама даже поспорил на три тысячи.
"Ну нет, после такого скандала ни за что не придет! Как ее все поносили! Сестру ее жалко. Я и разглядел-то ее, когда шум вокруг старухи поднялся. Стоит, бедная, рядом и смотрит. Ни слова не проронила. А про старуху кто-то вроде сказал, что она… ну, мол, в прошлом была, что называется, продажной… То есть за деньги… Проститутка, а может, содержанка, кто там разберет. Но я думаю, навряд ли… Говорят, и ослепла она от этого. Про глаза не знаю, а со слухом у нее вроде порядок, небось все про себя расслышала".
Стоило Кадзаме вспомнить голос Ёсимуры, напившегося к концу вечера, как подступила тошнота. Потом, помнится, примчался Такэмура с искаженным лицом и затараторил извинения. И тут же воскресла вчерашняя атмосфера с запахами помады, нафталина, косметики.
Он зачерпывает рукой мягкий, пышной шапкой лежащий снег и запихивает себе в рот. Ломит носовые пазухи, острее чувствуется аромат воздуха на высоте скольких-то там тысяч метров над уровнем моря. Сквозь беззвучие снегопада сюда долетает позвякивание цепей на колесах снегоуборочных машин, которые за гостиницей расчищают нижнюю дорогу. Лопату тоже замело снегом. Кадзама отряхивает ее и принимается выгребать снег, набившийся за ночь под навес. Из глубины широкой промоины вырывается столб горячего пара. Кадзама чувствует его жаркое дыхание. Булькает, пенится горячая вода. Он ищет под снегом бамбуковую корзину и нелепейшим образом попадает в нее ногой.
В памяти проплывают черные очки Мицуко, ее морщинистая рука, лицо… За ее спиной должно бы светиться занесенное снегом окно гостиницы, а видятся огни ночного причала, невесть откуда взявшиеся заграничные пароходы… "Ну прямо приевшаяся реклама вина или виски, - вздыхает Кадзама. - Видать, я настолько отупел, что из этой дыры уже не выберусь. Впрочем, какая разница… Неужто старуха и правда торговала собой в Йокогаме?.." Он осторожно складывает сырые яйца в корзину, некоторое время держит их над горячим паром, чтобы скорлупа не лопнула, и опускает в бурлящую воду.
"А есть ли у нее дети? Эти отцы-основатели клуба "Сальвия" болтали о ее бессчетных абортах". Он закуривает и садится прямо на снег. Внизу перед гостиницей толпятся люди, человек десять. Собираются сбивать снежный навес с крыши, чтобы он сам собой не рухнул. Видно, пожарники из деревенской пожарной команды да строители. Внимание одного из них привлекает столб горячего пара на склоне, и он, приложив руку к козырьку фуражки, другой рукой принимается отчаянно размахивать над головой. До Кадзама долетает его пронзительный крик, но слов не разобрать.
Он покуривает, сидя на снегу, молчит. Пусть думают, что не заметил. Резкий голос снова прорывается сквозь снежную завесу, и он лениво машет в ответ. "Значит, я окончательно пропах… этими яйцами". Он гасит окурок в снегу, достает готовые яйца к завтраку.
В дверях гостиницы к нему бросается Танака с искаженным лицом. В такую рань - и на ногах, экая редкость! Перед стойкой - Такэмура и Хару, неподалеку топчется Ёсико. Его охватывает тревожное предчувствие. Неужто старуха померла?
- Послушай, Кадзама, тут кое-что случилось… Вчера… - Танака оборачивается к стойке и уточняет у Ёсико имя. - Да-да, Саватори… Ну, эта… старуха с яйцом… Она исчезла…
Кадзама смотрит на Такэмуру. Тот хмурится и прижимает к губам указательный палец. Видно, углядев Кадзаму, к ним бочком протискивается Ёсико; в лице у нее ни кровинки. Без косметики она кажется ровесницей Мицуко.
- Э-э, господин… Кадзама, да? Ужасно! Сестра пропала. Проснулась, а ее нет. Что же делать?! - Она энергично растирает себе грудь под домашним кимоно, бесцветные губы мелко подрагивают. - Лучше бы нам вовсе не приезжать сюда.
Такэмура поворачивается к Танаке:
- Может, попробуешь поискать ее по следам на снегу?
К бойлерной отряжают Хару.
- Схожу к ванным, а ты, Кадзама, обследуй старый корпус.
Шаркая тапками, Такэмура удаляется.
- В молодости она обожала танцевать, вот я и подумала, что здесь ей будет хорошо. А тут… кошмар! Про сестру говорят, будто у нее старческое слабоумие… Глупости! По временам она бывает удивительно разумной. Иногда и правда перестает что-либо соображать. Вы, верно, заметили. Так и идет периодами, понимаете? Мне ли не знать. Но вчера, когда случилось… ну, с желтком… она просто опустила голову и спокойно молчала, да? Помните, какое удивительно ясное было у нее лицо? Значит, все нормально. А вот когда она принимается похохатывать, значит, не в себе, лет на пятьдесят назад перенеслась. А я ведь за нее в ответе…
Ёсико закрыла лицо руками. Они у нее крупнее, чем у сестры. Блестя снежинками в волосах, появляется Танака и безнадежно машет им. Кадзама, перепоручив ему Ёсико, решает, перед тем как отправиться в старый корпус, быстренько осмотреть танцзал, глянуть на то место, где вчера разразился злополучный "яичный скандал". Вдруг она преспокойно восседает на стуле, прямая и недвижная. "От вас пахнет яйцами из источника".
В зале он сразу смотрит в дальний угол - никого. Все стулья аккуратно составлены у стены - видно, Танака с Саваги постарались. В пустом пространстве заметно холоднее, сюда не доходит тепло от обогревателя. Сквозь высокие окна вливается дневной свет и отражается в блестящей поверхности пола, на котором заметна глубокая царапина.
Возвратившись в холл, Кадзама сталкивается с Такэмурой, идущим со стороны ванного отделения; тот дрожащим голосом повторяет: "Нету, ее нету".
- А записки она в номере никакой не оставляла? - Такэмура склоняется к Ёсико, понуро сидящей на диване.
- Знаете, я, едва проснулась - сразу об этом подумала. Принялась искать, но… она же слепая! Какая же записка?
Оставив Такэмуру разбираться с запиской, Кадзама направляется по коридору в старый корпус. И тут звучит пронзительный возглас Ёсико: "Сестра!" В противоположном конце коридора в призрачном сумраке виднеется крохотная фигура в теплой накидке поверх домашнего кимоно. Это Мицуко. Она медленно движется к ним, придерживаясь рукой за стену.
- Сестра! Сестра!
Мицуко в черных очках, как вчера, только волосы распущены; заслышав знакомый голос, она замирает, чуть приподняв лицо; шарканье тапочек прекращается.
- Ну где ты разгуливаешь, сестра? - чуть не плача спрашивает Ёсико и подходит к ней.
Кадзама замечает, как дрогнул несколько раз ее сморщенный рот, мельком поглядывает на Такэмуру.
- Как это - где? В ванной… в ванной. На источнике. Утром гораздо приятнее, чем вечером.
Мокрые волосы достают почти до пояса и блестят на свету; худое не накрашенное лицо в черных очках в обрамлении длинных волос кажется лицом призрака; на щеках лихорадочный румянец. "Какой удивительный облик", - думает Кадзама.
- Вы были в ванной? - встревает Такэмура.
- Да, купалась в горячем источнике.
- Ага! В мужском отделении! - в восторге от собственной догадливости Такэмура аж языком прищелкнул.
- Почему же ты пошла одна, сестра?
- Так у меня в голове карта… много географических карт… и Сэкиути, и Сакураги, и Коганэе… есть и Сан-Трумо в Буэнос-Айресе, и Бока… Знаешь, это ведь в Аргентине…
"Нормальна ли она сейчас? Или разум опять покинул ее на время? - Кадзама всматривается попристальнее. - Вроде не хохочет, и помада не расплылась, как вчера".
- Ладно, сестра, главное, все обошлось! Только прошу - надумаешь куда пойти, скажи мне. Ладно?
- Но иногда мне хочется куда-нибудь и одной сходить. Слышишь, Ёсико? Я и в церковь пойду одна… Надо с отцом Хосе поговорить… Деньги у меня есть… А ты еще дитя совсем…
Ёсико в замешательстве оглядывается на Кадзаму, чуть качает головой. На глазах слезы, но губы растянуты в улыбке.
- Сегодня у Брогарда дебют, все должно быть в лучшем виде… А то вчера… вон какой шум из-за яйца поднялся…
И Мицуко кривит рот. В ее лице, прическе, черных очках, наконец, есть что-то от ведьмы и от иностранки разом. Кадзума смотрит на руку, которой она опирается о стену, и вспоминает руки своей матери, такие же морщинистые, в старческих пятнах, с узловатыми венами.
- Опомнись, сестра, при чем тут Брогард?! Мы в отеле "Миноя", на границе префектур Ниигата и Фукусима возле горячих источников.
- Понятно, понятно: горячий источник. Уж это я в силах сообразить…
Взгляд из-под темных очков устремлен на Ёсико, приоткрытые губы обнажают ровный ряд зубов. Такэмура вместе с другими служащими отеля уже спустились по лестнице к главному входу, только Кадзама не может отвести взгляд от розовой мочки ее уха с дырочкой для серьги.
- Вы придете сегодня на танцы?
Ёсико хмурится и делает отрицательный жест рукой. Да и сам Кадзама не ожидал от себя такого; просто необходимо как-то выразить свои чувства при виде крохотного надреза в ухе старой Мицуко.
- …Танцы? Где?
Уже в своем номере, куда ее за руку отводит Ёсико, она вдруг говорит:
- Даже здесь, в южных краях, случается ужасный снегопад… А как долго ехали… на автобусе…
Танака с Саваги досталось расчищать снег перед крыльцом, Кадзаме - вощить полы в танцзале. Чистить снег, разумеется, приятнее, можно позаимствовать мини-бульдозер на каком-нибудь крестьянском подворье и быстро разгрести все сугробы в гостиничном дворе. Навощить полы тоже можно специальной машиной, но бальные туфли оставили на паркете множество царапин и шероховатостей, которые приходится зачищать наждаком. Сначала Кадзама оглядел пол в том углу, где вчера сидела Мицуко, и теперь, ползая на корточках, устранил мелкие шероховатости. Царапину, давеча заклеенную скотчем, он закрепил столярным клеем, потом затер наждачной бумагой.