Однако порошка в брошенных убегавшими сумках хватило далеко не всем животным. Порошок достался только самым сильным и самым решительным, большинство же успело лишь попробовать аммонит, почувствовать вблизи его запах. Необъятное крысиное море качнулось из стороны в сторону, как бульон на сковородке, и начало растекаться по территории завода в поисках новой отравы.
При этом поведение крыс, не бросившихся на поиски, а оставшихся на площади, на глазах менялось. Их движения с каждым мгновением становились все более плавными и замедленными, из них исчезала агрессия и злоба. Крысы больше не дрались и даже не огрызались друг на друга, они пребывали благодушном расположении духа. Кто-то крутился на месте, пытаясь поймать свой хвост, кто-то чесал задней лапой ухо, кто-то заводил любовные игры с соседкой, некоторые просто валялись на боку, в блаженной истоме подергивая лапками и хвостами.
- Вот черти! Раскумарились! - нервно хохотнул Калюжный.
- Что? - не поняла Ксюша.
- Наелись порошка и впали в транс… - пояснил Матросов.
- Вы думаете, это аммонит?
- Конечно. Остались те, кто успел нажраться. А кому не досталось - побежали дальше. Крысы - известные токсикоманки.
Ксюша невольно покраснела и положила руку на живот, туда, где под круткой сидела в кармане Лолита.
- А вы откуда знаете? - через некоторое время спросила она.
- Что?
- Что крысы - токсикоманки?
- Знаю… Я на Дальнем Востоке вырос. Там китайцы скупали у населения живых крыс. Раздавали мальчиками какой-то порошок, крысы жрали его и отрубались… А мы их собирали…
- А-а…
- А зачем они скупали крыс? - спросил Матросов.
- А кто их знает… - отозвался Калюжный. И с удивлением добавил: - Ты только посмотри на них! Что делают!
Под их ногами раскинулась широкая разбойничья вольница. Какая-то упитанная крыса, как заведенная, подпрыгивала на месте, - она изгибалась в воздухе, как цирковая собачка, приземлялась на четыре лапы и тут же подрыгивала опять. Еще одна головой подбрасывала и подбрасывала обрывок полиэтиленового пакета, не давая ему спланировать на землю. Еще две стояли на задних лапах, обнявшись передними и, склоняя головы то в одну сторону, то в другую, пытались каждая опередить подружку и забрать ее пасть в свою. Кто-то блаженно катался на спине, беззаботно выставив на всеобщее обозрение розовое брюшко, кто-то, присев и скособочившись, с частотой пулемета лупил задней лапой по расчесавшемуся уху.
Впрочем, у Ксюши не было времени разглядывать сцены крысиного блаженства. Стараясь действовать незаметно, она сунула руки в карманы, и изо всех сил прижала куртку у себя на животе. Она ощущала, что Лолита, спрятанная в потайном кармане, находится в сильном возбуждении. Зверек ворочался, скреб лапами и пытался выбраться наружу.
Ксюша сделала шаг в сторону. Чтобы немного успокоить крысу, она незаметно достала из кармана пузырек Оккервиля и сунула Лолите под куртку еще полтаблетки элениума.
Монстры между тем рыскали по всей территории завода. Незаметный для человеческого глаза, но ощутимый для крысиного обоняния, аммонит в некоторых количествах присутствовал везде: на земле, в траве, на досках настилов, в пустых бочках, на дне погрузчика, возившего порошок по территории.
Но самые крупные и самые сильные животные скопились у реки, на пирсе, к которому была пришвартована баржа. Крыс на пирсе прибывало с каждой минутой. И чем больше чудовищ собиралось на пирсе, тем в большее возбуждение они приходили. Они теснились, огрызались, наседали друг на друга, скребли когтями доски настила, задние карабкались на спины передних, а на их спины тут забирались следующие. То и дело то одна то другая крыса, не удержавшись на краю, с плеском падала в воду.
- Что это они? - со страхом спросила Ксюша.
Калюжный хмыкнул.
- Всё то же… - мрачно пояснил Матросов. - На баржу немцы складывали купленный порошок. Наверное, чувствуют по запаху…
По двум швартовым канатам, удерживающим баржу у пирса, животные одно за другим перебегали на борт, но их было мало, капля в море, и количество монстров на пирсе нисколько не уменьшалось.
Припечатавшись спиной к ходовой рубке, стоял белый, как смерть, Родион, прижимая одеревеневшими пальцами гашетку лимонки. Его губы сжались в ниточку, расширенными глазами он смотрел на копошащихся в нескольких метрах от него крыс. К счастью, крысы, перебравшись на борт, не обращали на человека никакого внимания. Они сразу же ныряли в открытые палубные люки и исчезали в трюме.
- А там, небось, порошка хватит на всех! - заметил Калюжный, разглядывая баржу и пирс. - Неделю будут оттопыриваться!
- Но ведь надо как-то слезать с этого чертова козырька… - сказала Ксюша. - Попробовать перелезть через забор. Или бежать к реке…
В это время по ту сторону забора раздался низкий рев нескольких десятков моторов, и к запертым воротам с внешней стороны стали один за другим въезжать тяжелые армейские грузовики.
* * *
Из подъехавших к воротам завода грузовиков горохом посыпались на землю бойцы срочной службы. ОМОН отступил в сторону, и военные спешным порядком начали выгружать из машин какие-то бочки, баллоны, разматывать шланги, подавать воду и подключать передвижной компрессор. На автомобиле с правительственными номерами прибыл Торба - в сопровождении людей из администрации. Оглушая округу сиренами, к заводу съехались три пожарные машины, и сразу за ними четыре скорые; и те и другие по распоряжению Торбы были до поры до времени отправлены в соседний переулок - чтобы не мешались под ногами.
Со стороны было видно, что избыток начальства и отсутствие как у Торбы, так и у военных четкого плана вызывали невообразимую суету и неразбериху. С грузовиков то снимали тенты, то вновь их устанавливали, моторы то заводились, то глушились до прибытия дополнительных расчетов, машины то рассредоточивались вдоль забора, то, наоборот, собирались в единый кулак у самых ворот. В конце концов очертания некоторого замысла начали все же прорисовываться: грузовики колонной выстроились перед воротами завода, тенты все же сняли, но дуги оставили, в кузове каждого из грузовиков расположилось по несколько боевых расчетов с армейскими огнеметами, расчеты распределились вдоль бортов. Бойцы расчетов находились в некотором возбуждении, с высоты грузовиков поглядывали на крыс за забором, нервно перешучивались.
Торба отдавал командирам последние распоряжения. По его плану грузовики один за другим должны были въехать на территорию завода, охватить крыс в кольцо, по команде открыть огонь и приступить к уничтожению. Вот, собственно, и все.
Торба уже собирался дать команду к началу операции, когда почувствовал чье-то присутствие у себя за спиной. В нескольких шагах от него стоял бледный, как покойник, Оккервиль и буравил Торбу горящими глазами.
- Ты? - вздрогнул Торба и с неудовольствием покосился на военных. - Зачем ты здесь?
- Что ты собираешься делать? - не сводя с Торбы прожигающих насквозь глаз, спросил Оккервиль. - Эти огнеметы - для крыс?
Торба сурово поджал губы и отшагнул в сторону, прочь от свидетелей.
- А чем тебе не нравятся огнеметы? - спросил он. - Старое проверенное средство: найти крысиное гнездо и спалить выводок. Крысы уйдут навсегда.
- Но ведь это не крысы! Как ты не видишь! Если они разбегутся - случится катастрофа!
- Какая еще катастрофа? - поморщился Торба. - Что ты несешь?..
- Нужно понять, зачем крысы пришли в город! Ведь что-то их сюда привело! Если мы это поймем, тогда… Как они пришли, так и уйдут!
Торба рассеянно посмотрел через плечо Оккервиля на рычащие грузовики:
- Поздно. Поздно, старик!
К спорившим полушагом полутрусцой направлялся командир истребительного взвода.
- Ну? - коротко глянул на него Торба.
- Боевые расчеты готовы.
- Значит - пора, - Торба кашлянул и посмотрел на Оккервиля. - А ты… Иди-ка ты лучше домой… Твой удел - кабинетная философия, тонкие сферы… А здесь реальные люди, реальные дела!
Торба вслед за офицеров направился к машинам, а Оккервиль остался стоять, остановившимися глазами глядя в пространство. Как будто его внутреннему зрению одна за другой открывались страшные картины: вооруженные люди, рыскающие по лесам, армейские операции, выжженные территории, дети, охваченные кровавым азартом, всеобщее озлобление, хаос…
Оккервиля тронул за плечо затянутый в бронежилет омоновец.
- Давай, отец, давай, - беззлобно подтолкнул он Оккервиля прочь от ворот. - Сейчас начнется войсковая операция. Шел бы ты от греха.
- Если крысы разбегутся, будет беда. Вы понимаете?
- А то как же! Конечно! - с шутливой серьезностью заверил боец. - Иди, отец, иди!
Все было готово на площади перед заводскими воротами. Наступила тишина, нарушаемая лишь урчанием мощных моторов. Створки ворот разъехались в стороны и на территорию завода один за другим поползли тяжелые армейские грузовики.
В кузове первого из них, широко расставив ноги, стоял сам Торба. На его плечи был наброшен бронежилет, на голову надета штурмовая каска с защитным щитком. В руках Торба держал полковой огнемет, гибкий шланг от которого уходил ему за спину, к ранцу с двумя баллонами. Торба возвышался над кабиной, справа и слева за его спиной, вдоль каждого из бортов, расположились еще по два огневых расчета с горелками наизготовку.
Ворота пропустили грузовики внутрь и опять закрылись. Грузовики разделились на две колонны и, двигаясь вдоль стен административного флигеля с одной стороны и пустых окон главного корпуса с другой, начали окружать крыс. Когда первые грузовики под сотнями взволнованных взглядов почти дотянулись до реки, Торба надвинул на лицо прозрачный щиток, поднял вверх руку и дал отмашку всем боевым расчетам.
Минуту над заводом царила зловещая тишина, а потом одновременно со всех сторон раздалось сипение двух десятков горелок и гудение вырывающегося под давлением пламени. Десятки огненных факелов ударили сверху в гущу крыс. Раздался треском опаленных шкур, и в следующую секунду площадь огласилась безумными криками десятков животных, попавших под огонь.
Некоторое время в тишине были слышны лишь вопли погибающих крыс. Животные, на спины которых попала горючая жидкость, метались по площади, натыкаясь на соседей и в судорогах валились на землю. Еще отмашка и опять - сипение горелок и гудение вырывающегося пламени. В воздухе начала разливаться тошнотворная вонь паленой шерсти.
Тишину разорвал крик ужаса, вырвавшийся у какой-то женщины. Потом еще и еще. Стоявшие на крыльце замерли, не в силах отвести глаз от оскаленных в последнем усилии пастей и выпученных от боли глаз. Ксюша почувствовала, что и она тоже визжит что есть мочи. Какой-то женщине стало плохо.
- Что же это такое! Что же они делают! - закричал Калюжный. - Ах ты ж, ё-моё!
Крысы отхлынули от грузовиков и стали сбиваться в плотную кучу ближе к середине. На очистившемся пространстве остались бьющиеся в агонии трупы.
Горелки заработали опять,
- Стойте! Остановитесь! - раздалось над площадью, и люди, стоявшие на козырьке, увидели долговязого старика в длинном старомодном плаще, который размахивая руками как мельница, бежал наперерез грузовикам. Старик добежал до крайнего грузовика и встал пред ним, раскинув руки, заслоняя своим телом крыс и не давая огнеметам возможности стрелять.
- Остановитесь! - кричал Оккервиль. - Что вы делаете!
Боевые расчеты крайнего грузовика вынуждены были опустить горелки.
- Гражданин! Немедленно покиньте зону огня! - раздался искаженный мегафоном голос Торбы. - Покиньте зону огня!
Не обращая внимания на мегафон, Оккервиль бросился к соседнему грузовику, стараясь и ему помешать поливать крыс огнем.
- Это он! - Ксюша схватила Матросова за руку.
- Кто?
- Тот мужчина! Что дал мне Лолиту!
- Какую Лолиту?! - не понял Матросов.
Ксюша махнула рукой: некогда объяснять.
- Он хороший! Он очень хороший!
Матросов кивнул: каким-то образом он понял ее мысль.
- Не сметь стрелять! - кричал Оккервиль. Он метался между грузовиками, раскидывая руки перед огнеметами, и мешал стрелять то одному из них, то другому. Оккервиль вставал перед грузовиком, и огнеметы вынуждены были умолкнуть, но как только он бежал дальше, огонь начинал бушевать опять.
Между тем операция, начатая наспех и без четкого плана, начинала буксовать и давать сбои. Очень скоро стало ясно, что окружить крыс грузовикам не удается - подъехать к реке, где скопилось больше всего крыс, мешает проходящая вдоль береговой линии железнодорожная колея, по которой в былые времена ездили вагонетки. Урон же, который наносил крысам огонь, был незначителен. Опытные бойцы, выжившие в трехдневных ожесточенных схватках за свое существование, крысы не суетились, не метались, не впадали в панику. Привыкшие к близости смерти, они вели себя хладнокровно и расчетливо. Они не разбегались кто куда, а держались от грузовиков и огнеметов на почтительном расстоянии, с приближением опасности, не торопясь, разбегались в стороны и, улучив минуту, выскальзывали из кольца грузовиков на свободное пространство. Как заметил Матросов, огонь настигал в основном тех крыс, что были одурманены порошком.
Через десять минут после начала операции на заводской территории царила полная неразбериха. Ревели моторы и сипели горелки, разносились сбивчивые команды, в ужасе голосили в своих укрытиях женщины. Огненный факел задел единственное дерево и оно медленно тлело. Во многих местах дымилась сухая трава, заполняя воздух сизым дымом. Корчились на асфальте пораженные огнем крысы, но их количество было лишь каплей в сером колышущемся хищном море. Все больше и больше занималось огнем дерево, в кроне которого прятались несколько обезумевших людей. Из окон главного корпуса слышались мужские вопли и женский визг - сквозь проём крысы пробрались и туда.
Раздался очередной залп и очередной десяток животных огласил территорию завода предсмертными криками.
- Что они делают! - воскликнула Ксюша. - Как же это можно!
В это время наступающие, отчаявшись сделать то, что нужно, принялись - как это часто бывает - делать то, что получается. В результате крика командиров и гомона раций, им все же удалось придать своим действиям какой-то смысл. Грузовики перестроились в две шеренги, одна вытянулась у ворот, другая, наоборот, со стороны реки, и, поливая перед собой огнем, шеренги начали сближаться, - блокируя на площади между корпусами несколько сотен оказавшихся там животных.
Оказавшись отрезанными от воды, крысы заметались по площади. Они бросились было вправо, к административному зданию, но двери в офис и его окна были плотно закрыты. Два ряда факелов приближались с двух сторон, и крысам ничего не оставалось, как броситься влево, к производственному корпусу, туда, где нашли укрытие наибольшее количество людей. Под сипение горелок крысы принялись карабкаться по стенам, запрыгивать в окна и ломиться в дверь.
Изнутри послышались истошные крики и визг сотен спрятавшихся внутри людей.
- Опомнитесь! - на пути грузовиков встал Оккервиль. - Остановитесь!
Матросов решительно шагнул к краю козырька.
- Куда ты! - схватила его за рукав Ксюша.
- К нему!
- Я с тобой!
Матросов спрыгнул на землю, протянул вверх руки, и Ксюша шагнула ему в объятия.
- Стоп, ребята! И я с вами! - раздался сверху голос Калюжного.
- Не стоит! Вы же нездоровы!
- Калюжный за чужими спинами отсиживаться не привык!
Спрыгнуть с козырька вниз было легко, но, оказавшись на земле, Ксюша оцепенела от ужаса. Сверху крысы не казались такими огромными, как были на самом деле. К тому же раненные животные… Ксюша схватила Матросова за руку и закричала от ужаса: прямо на них бежала крыса, зад которой был охвачен огнем. Горящая крыса на ходу изгибалась назад, пытаясь схватить зубами жалящее пламя. В двух шагах от Матросова и Ксюши крыса повалилась на бок и забилась в агонии.
- Назад! - Калюжный замахнулся на подбегавшего с другой стороны монстра горящей головней. - Брысь, кому говорят!
Ксюша зажмурила глаза. Но отступать было поздно! Матросов подхватив кусок тлеющей полиэтиленовой трубы, распространявший вокруг себя клубы черного дыма, и, тыкая им в разные стороны, стал прокладывать им с Ксюшей дорогу на помощь Оккервилю. Вслед за Матросовым и Ксюша сделала первый острожный шаг вперед.
- Граждане! - прогремел над площадью усиленный динамиком голос. - Немедленно покиньте зону огня. Повторяю: немедленно покиньте зону огня!
Между тем огненное кольцо факелов сжималось все больше и больше. Крысы одна за другой карабкались по кирпичной стене и ныряли в окна.
Изнутри раздавались уже не просто крики, а несмолкаемый безумный вой.