Матросов с интересом посмотрел на всех троих.
- Ну что, нести мешки внутрь? - спросил он.
- Не надо! У них для этого специально обученный человек имеется.
Он указал Вольфгангу на мешки, потом на двери офиса. Вольфганг кивнул, достал из нагрудного кармана портативную рацию, сказал в нее пару каких-то слов, и через минуту из дверей вышел человек в синем комбинезоне с фирменной логотипом концерна на груди.
Строго на него посмотрев, Вольфганг нащупал на груди висевший на шнурке ключик от кассы, развернулся и, бережно держа коробок в руках, неторопливо зашагал в офис.
- Теперь туда? - спросил Матросов.
- Да. Сначала взвешивать. Потом опять анализатор… А уж потом самое приятное: Вольфганг отлистает нам честно заработанную наличность!
- Ясно. Тогда я тебя в кабине подожду…
- Как хочешь.
Грузчик узнал Бэху и пожал ему руку.
- Аммонит? - Он кивнул в кузов.
- Аммонит!
Грузчик заглянул внутрь и удивился.
- Ну, вы даете!
- А ты как думал!
- Ведь позавчера привозили сто пятьдесят килограмм!
Бэха пожал плечами: что поделаешь, опять набралось!
Грузчик покрутил головой, принял на руки первый мешок и шагнул к офису.
- И где только вы все этот аммонит берете! - бросил он через плечо.
- Кто это - все?
- Ну, те, кто возит!
- А что, есть такие?
Грузчик остановился в дверях:
- Да встречаются мастера…
- Вот сволочь! - процедил сквозь зубы Бэха, имея в виду химика.
- Что? - не расслышал грузчик.
- Да так… Ничего…
* * *
Бэха направился в офис, а Матросов и Семен Семеныч снова забрались в кабину. Когда Семен Семеныч остался наедине с Матросовым, его оживление сменилось настороженностью.
Он тайком глянул на профиль Матросова, который улыбался, вспоминая симпатичного Вольфганга.
- А почему ты сказал, что тебе не дадут кредит? - подумав, спросил Семен Семеныч. - Ты что, вправду псих?
Матросов очнулся, посмотрел на настороженное лицо Семен Семеныча и рассмеялся:
- Не бойся. Я нормальный. Только на учете по старой памяти состою.
- А-а…
По лицу Семен Семеныча было видно, что ответ Матросова убедил его не вполне.
- Это старая история… - взялся рассказывать Матросов. - Вряд ли тебе будет интересно… Я в армии в Средней Азии служил. В Тьму-Таракани. При госпитале - ну, там, принеси, помой, убери… У нас доктор был - сдвинутый. Воображал себя великим хирургом. У него в кабинете в рамочке висела вырезка из старого журнала. Какой-то чудак в Южно-Африканской республике, их известный хирург, пришил собаке вторую голову. Чтобы что-то в науке доказать. А потом вроде как первым сделал пересадку сердца. Вот наш Дудко и решил африканца переплюнуть. В смысле собаки с двумя головами. Они с фельдшером под вечер жахнут спирта и давай собак перекраивать… - Матросов поднял руку и грустно провел пальцем по лобовому стеклу. - А я утром хоронил результаты их опытов.
Он помолчал.
- Им собак мужики из соседних деревень поставляли. Из расчета сто грамм спирта за особь. К концу службы ни одной собаки в округе не осталось. А те, что остались, обходили нашу местность за тридевять земель
- Я вообще-то должен был их в котельной в топку бросать. А я хоронил. Мне их жалко было. Копаю и плачу… Копаю и плачу… Я как-то с детства с собаками… Потому что с одной стороны - полезное животное. А с другой - вроде как друг… А эти… Для чего они рождались? На забаву Дудко? У меня целое кладбище получилось. Голова к своему туловищу. Голова к туловищу. Поначалу я даже таблички пытался писать. Мол, дворняжка "Пушок", типа лайки, белая с подпалинами. И дату. Тогда наверное я головой и повернулся. Меня поймали, когда я под операционную этого Дудко гранату закладывал. И прямо в сумасшедший дом свезли…
Матросов отвернулся к окну и замолчал. Семен Семеныч кивнул.
Между тем ясный день на улице вдруг начал стремительно хмурится. Со стороны невидимого залива подул порывистый ветер, оттуда по небу ходко пронеслась одна темная туча, за ней еще одна, с налитым синим грозовым брюхом, потом еще несколько, и небо в пять минут из ясно-лазоревого превратилось в темное и не предвещавшее ничего хорошего.
- Смотри-ка! Смотри! - воскликнул Матросов.
Боковая дверь офиса распахнулась, изнутри послышались хлопки и крики, в проеме показался грузчик в комбинезоне с колотушкой в руках. Из-под его ног, напуганные шумом, стайкой брызнули крысы. Крысы были небольшие и поджарые, они бежали, одинаково неуклюже закидывая зады.
- Черт-те что!
- И у нас во дворе их навалом. К помойке вечером не подойти.
Крысы гурьбой свернули за угол и вскоре скрылись из вида.
- Я же говорю, давно не травили, - сказал Семен Семеныч. - Потравят, и будет все в порядке.
Матросов кивнул, но было вино, что он думает о чем-то своем.
- Ты что?
- Да так… Странный народ эти немцы… - Матросов кивнул на грузчика, который, очистив служебное помещение от крыс, выкатил оттуда тачку, нагруженную мешками. - Они взвешивают порошок с точностью до грамма, а потом сваливают в тачку и куда-то везут.
- Они на баржу везут. В трюм. А что?
Матросов пожал плечами.
- Да так. Ничего.
* * *
Из офиса немцев вразвалочку вышел Бэха. Он скептически оглядел хмурое небо, обогнул машину и забрался в кабину.
- Ну? - не выдержал Семен Семеныч.
- Порядок, - Бэха небрежно бросил на торпедо автомобиля перевязанную резиночкой пачку денег и кивнул за окно. - Сейчас, кажется, польет.
Семен Семеныч хмыкнул и запустил мотор. Не сводя глаз с пачки денег, он включил передачу, фургон описал просторную дугу по площадке перед заводским корпусом и выехал из ворот.
- Ну вот, Матросов, теперь ты все видел, - сказал Семен Семеныч. - Так сказать, всю цепочку, от начала до конца! Как видишь, дело нехитрое - справится и ребенок. Купил в одном месте, привез в гараж, за пару дней люди переработали, отвез немцу - и стал вдвое богаче. Занятие реального пацана!
Матросов кивнул. Со стороны все так и выглядит.
- И вы думаете, я тоже смогу на этом заработать?
- Конечно! А почему нет? - хохотнул Семен Семеныч. - Найдешь денег, чтобы сурик купить, и заработаешь!
Бэха промолчал и хмуро покосился на Семен Семеныча.
- А ты знаешь, что он на учете состоит? - Семен Семеныч озабоченно пригнулся к лобовому стеклу и посмотрел вверх. Небо над парком стало почти черным. Деревья беспокойно раскачивались и шумели. Куда-то в сторону центра пролетала всполошившаяся стая ворон.
Бэха опять сделал вид, что не услышал вопрос.
- Дело в том, - сказал он Матросову, - что денег нужно сразу много. Видишь, что делается: химик толкает свой секрет направо и налево! Значит, нужно спешить. Пока бизнес окончательно не испортился. Тут нужно начинать не с тысячи рублей! Тут нужно сразу много!
- А кстати, зачем тебе деньги? - вдруг спросил Матросова Семен Семеныч.
Бэха удивился: что за вопрос? Зачем человеку деньги? Но Семен Семеныч знал, что спрашивать. От его вопроса Матросов неожиданно смутился.
- Зачем деньги? Ну… это… Деньги, собственно, не мне… - промямлил он.
- Не тебе? - удивился Семен Семеныч.
- Это для одного человека… знакомого… Ему очень нужно… - Под взглядом двух пар любопытных глаз Матросов сбился и покраснел.
Бэха хмыкнул:
- А этот знакомый - случаем, не Ксюша?
Матросов неопределенно пожал плечами и отвернулся к окну.
- Собственно, нам это без разницы, - сузил глаза Бэха. - Готов вписаться - пожалуйста!
Чтобы разбирать дорогу, Семен Семенычу пришлось включить фары. По улице навстречу машине ветер пронес маленький смерч, в котором кружилась пыль, конфетные обертки, шелестящие бумажки от мороженого. После этого почему-то наступило затишье.
Матросов вздохнул и посмотрел на своих бойких спутников.
- Ты говорил, что деньги в наше время не проблема, - напомнил он Бэхе.
Бэха кивнул.
- Есть у меня на примете один вариант. Можно взять на пару недель миллион-другой…
- Миллион?!
- Да. Или несколько десятков тысяч в валюте!
Этому сообщению удивился не только Матросов. Даже Семен Семеныч на некоторое время забыл о дороге.
- И мне дадут? - спросил Матросов.
- То-то и оно: именно тебе и дадут!
Матросов в недоумении уставился на приятеля.
В это время прямо над их головами электрически полыхнула молния, почти мгновенно после этого небо разорвалось раскатом артиллерийской батареи, и об лобовое стекло разбились несколько крупных капель. Мгновение после этого висела тишина, потом небо будто прорвало, и на крышу машины обрушился многотонный водопад воды.
Над городом началась гроза.
* * *
Задумывались ли вы, господа, над вопросом о том, что такое счастливое детство? О том, какое детство можно назвать счастливым, а какое нет? И чем, вообще говоря, счастливое детство отличается от несчастливого?
Обязательно ли для того, чтобы быть счастливым, ребенку нужно иметь коляску на зависть всему двору? И шкаф, набитый игрушками? И велосипед с тридцатью шестью скоростями? Прибавит ли ему счастья тот факт, что смотрит он на мир из окон самого дорогого в городе автомобиля? Или самого высокого в поселке дома? Может, как считают некоторые, ему важнее ходить, размахивая руками, в строю одетых в одинаковую форму сверстников и громко петь вместе с ними песню о самой прекрасной в мире стране?
А может, ребенку просто нужно, чтобы его любили всей душой, принимали таким, какой он есть и верили в его счастливую будущность?
Человек, знающий Ксюшину историю поверхностно, может подумать, что у нее было несчастливое детство. Не верьте этому. Это сущая ерунда! В детстве Ксюша была очень и очень счастлива.
У Ксюши не было родителей. Зато у нее была бабушка Тося и родной дядя Коля, которого иначе, как Коленькой, никто во дворе не называл. Так вот: Коленька и Тося любили Ксюшу ничуть не хуже настоящих родителей! А может быть даже, намного сильней!
В воскресенье после утреннего кофе Коленька любил развалиться в просиженном кресле и почитать какой-нибудь умный журнал. Что-нибудь про финансы. Или про рынок недвижимости. Или про валюту. А что? Вы думаете, это материи для сильно образованных? Глупости! Если у человека есть масло в голове, он запросто может быть в курсе всей этой ботвы!
Как-то раз Коленька прочитал в журнале, что один из самых богатых людей в мире - султан крохотного государства Бруней. Состояние которого с учетом всего движимого и недвижимого имущества составляет сорок два миллиарда долларов.
В журнале было написано, что живет этот султан в своей маленькой, но богатой природными ресурсами стране в Юго-Восточной Азии, правит со всей справедливостью своими приветливыми подданными, а за это на сто процентов контролирует национальный нефтяной бизнес. В связи с чем его состояние и исчисляется многими миллиардами. Кстати недавно племянника своего женил. И свадьба этого племянника стала самой дорогой церемонией за всю историю человечества.
- Вот это конкретный пацан! - одобряет Коленька. - Вот у кого нет в жизни проблем с лавэндосом!
И он, прищурившись, смотрит на Ксюшу и Тосю, которые прибирают на столе после завтрака.
- А что, реально! - подумав, сообщает Коленька. - Сорок два миллиарда долларов - конкретное бабло. И миллион-то неплохо, а сорок два миллиарда!.. - он качает головой и поясняет: - Миллиард отличается от миллиона так же, как рубль отличается от тысячи. Сечете? Что такое рубль? Тьфу, ничто! Потерял и не заметил! А тысяча? Это уже деньги! Можно устроить приличный банкет!
Коленька невысокий и щуплый, но по характеру - ужасно боевой. Что ни месяц, он с кем-нибудь подерется, после чего ходит с фингалом. И голосина у него богатый - во всех углах двора слышно. Коленька до холодов ходит в майке, чтобы всем вокруг были видны рельефные плечи уличного бойца. У него не раз переломанный шнобель и холодные насмешливые глаза.
Коленька продолжает читать статью о султане. И некоторое время молчит. Потом издает торжествующий возглас.
- Ё-моё! Ай да султан! А жен-то у него, оказывается, - сорок одна! - Коленька с удовольствием оглядывает женщин. - Вот красава! Кое-что понимает в жизни. Сечете? Миллиардов - сорок два, а жен - сорок одна. Это верный подход к жизни! Незачем стрематься, если у тебя приходится по миллиарду на каждую жену. И еще один миллиард в запасе остается!
Тося качает головой. Она не одобряет болтовню Коленьки. Говорить о таких вещах - только Бога гневить. Тосе и представить-то страшно - сорок одна жена. Как они все вместе уживаются, таким колхозом!
Коленька опускает на колени журнал и начинает, усмехаясь, развивать эту тему.
- А что? И мужику неплохо, и женам - лафа! Вот, Ксюха, за кого тебе замуж надо выходить! За султана. Сорок второй женой. Для ровного счета!
- Чему ты ребенка учишь, пустозвон! - восклицает Тося.
- А чему же еще ее учить? - удивляется Коленька.
Он закуривает и начинает основательно обкатывать эту идею в голове. И чем больше он ее обкатывает, тем больше она ему нравится.
- А что? Ксюха - бикса первый сорт! И лицом. И на голову. И характер золотой! Кому же еще в султановы жены? - спрашивает он. И сам себе отвечает: - Больше некому! Так что ты, Ксюха, не вздумай с местной шелупонью канитель разводить! Сразу ставь в жизни правильную цель - нахлобучить какого-нибудь султана!
- Ты что, совсем мозги пропил! - кипятится Тося. - Ты что такое говоришь!? Да он, поди, пенек старый, этот султан! Еще и многоженец…
- А что такого? Старый конь борозды не испортит!
Тося замахивается на Коленьку полотенцем, и Коленька в шутку от нее уворачивается.
- А что многоженец - так это даже хорошо, - как ни в чем не бывало продолжает он. - Ты прикинь: если жен у него - сорок одна… А дней в году триста шестьдесят пять… Да и султан, поди, не мальчик, ему не каждый день охота… Значит на каждую жену приходится от силы четыре дня в году. Просекаешь? Раз в квартал он в твоей спальне нарисовался… Как налоговый инспектор… Получил, что причитается… И ты весь год свободна! Живи в свое удовольствие… Плавай в бассейнах, скачи на лошадях, трать его рупии в магазинах, катайся на яхтах…
Ксюша смеется, глядя на них. Она понимает, что Коленька говорит это не всерьез, а больше для того, чтобы подразнить Тосю. И Тося это понимает, но ничего не может с собой поделать.
- Рано ей еще об этом думать! - сердится она. - Ей для начала нужно вырасти, учебу закончить!..
- Об этом думать никогда не рано! - Коленька назидательно поднимает вверх желтый от табака палец.
Коленька конечно шутит. Развлекает Ксюшу с Тосей после завтрака. Но в каждой шутке, как известно…
Дело в том, что Коленька Ксюшу очень любит… И хочет, чтобы ее будущая жизнь была похожа на сказку. А не прошла бы так, как жизни большинства окружающих женщин - в вечных склоках с каким-нибудь алкашом.
Вообще-то Коленька не такой Раздолбай Иванович, как можно подумать. У него золотые руки. Все, что хочешь, может сделать. Хочешь - дом построит, хочешь - машину починит. А то, что перебивается случайными заработками - так это от широты натуры. Ему много раз предлагали постоянную работу с хорошими деньгами. А он не идет. Ему свобода дороже. Коленька - свободный художник. Но за своих он горой! И Ксюше с Тосей за Коленькой, как за каменной стеной!
- Главное для девушки - встретить хорошего человека! - говорит Тося, и глаза ее торжественно влажнеют. - И этого человека полюбить!
- Эк, куда тебя понесло! Полюбить… От любви в жизни - одни неприятности. Нет, не любовь для женщины главное. Для женщины главное - правильного мужика за хобот поймать! И можно считать, что жизнь удалась!
У Тоси от негодования начинают подпрыгивать очки на носу.
Тося - романтик. Она наивная и доверчивая. Когда-то она работала на метрополитене. Потом продавала газеты в киоске союзпечати. А в конце жизни ей подвернулось дело по душе - теперь она билетерша в театре оперы и балета. И, наконец, счастлива. Она по сто раз пересмотрела в театре все постановки. И на все сводила Ксюшу. Тося боготворит театральный мир. Мир демонов и нимф. Волшебников и колдунов. Мир любви и коварства.
За наивность и доверчивость Ксюша Тосю и любит. Но если бы не практичный Коленька, они бы с Тосей пропали…
- Ты, Ксюха, ее не слушай! - говорит Коленька, строго кивая на Тосю. - Ты дядьку слушай! Он тебе плохого не посоветует! - Коленька умолкает, хмурится и некоторое время сердито молчит. - А любовь… Ну ее… Мы одну уже видели… - Коленька ничего больше не говорит. Но Ксюша и так понимает, что он вспомнил ее маму.
- Коля! - предупреждает Тося.
Коленька смотрит в окно и хмурится. Но и сам понимает: его занесло в ту область, которую они с Тосей договорились не обсуждать.
Смешные они. Ссорятся. Бояться за Ксюшу. Все думают, как бы ее без родителей счастливой вырастить. А она уже выросла. И все понимает.
Коленька некоторое время сидит, раскачивая одной ногой, положенной на колено другой. Потом вздыхает.
- Сорок две жены… Или сорок одна… И не лень султану с ними со всеми говнотерки разводить…
Ксюша смеется.
Зря они за нее волнуются. Она счастлива. И ей хорошо в этом их маленьком мире. В домашнем мире тепла и любви.
- Ладно! Кончай базар! Сегодня двенадцатое число, - напоминает Коленька и встает. - Собирайтесь, девки! Идем на кладбище.
Двенадцатого июня умерла Ксюшина мама. Умерла в праздник - Ксюша это точно запомнила, по телевизору показывали танки, которые ездили по Москве.
Каждый год двенадцатого июня они втроем - Ксюша, Тося и Коленька - ходят на кладбище.
Кладбище, на котором похоронена Ксюшина мама - старое. Тонкие березки, пробившиеся там и сям между оградами, давно стали большими деревьями. Лес как будто пророс в кладбище. В июне здесь отчаянно голосят птички…
Коленька выдирает пробившуюся сорную траву. Подсыпает песку на дорожку. Проверяет, не расшаталась ли самодельные скамейка и столик. Если нужно, подкрашивает ограду.
Тося в это время раскладывает на столике принесенную закуску. Огурчики, яйца, колбасу… Наливает в три стаканчика вино… Для такого случая у нее есть специальные стаканчики. Не большие и не маленькие…
Коленька поднимает свой стакан, и его мизинец торжественно оттопыривается.