- Ну, Оля, докладываю: - говорит он, обращаясь к могиле. - Живем мы дружно и ни в чем не нуждаемся. Ксюха твоя - девка что надо, учится хорошо и все у нее в порядке. Так что спи спокойно! Пусть земля тебе будет пухом.
Тося сморкается и кивает, да-да именно так… Коленька, хоть и раздолбай, а умеет сказать правильно, как надо.
Ксюша вместе со всеми отпивает из своего стаканчика. Вино сладенькое, пахнет подпорченным виноградом.
После первого стакана Коленька сразу же выпивает второй. Потому что, как известно, между первой и второй… После второго он тоже не закусывает, а закуривает сигаретку.
Все молчат и вспоминают Ксюшину маму. Каждый по-своему.
Мама умерла, когда Ксюше было пять лет. Раньше на кладбище Тося всегда плакала. Ей было жалко Олю, которая ушла так рано. Жалко маленькую Ксюшу, которая осталась сиротой и толком не понимала, что с ней произошло. Теперь Тося не плачет. Только вздыхает. И смотрит куда-то вдаль, между белых стволов…
У Коленьки на кладбище всегда строгое и величественное лицо. Потому что кладбище есть кладбище. Все здесь когда-то окажемся, и никто не знает когда. Может быть завтра - и этот факт нужно принимать философски, мужественно.
- А ну-ка, мать, начисли нам еще по пятьдесят грамм! - говорит он.
- Куда погнал! - прикрикивает на него Тося. - Что за спешка! И закусывай давай, закусывай!
- Что за босяцкий базар, маруха! - обижается Коленька. - Я тебе не пацан сопливый. Свою норму знаю!
Тося крутит головой - да-да! Как бы не так! - и все же нагибает бутылку над подставленным стаканом. Себе тоже наливает на донышко. И Ксюше добавляет капельку.
- Пустобрех! Ты, когда выпьешь, на артиста похож… На этого… как его…
- На Сталлоне, - подсказывает Коленька. И ногтем мизинца вылавливает из портвейна какую-то букашку, барахтающуюся в сладкой отраве.
- Да нет… На этого…
- На Ван Дамма? - Коленька красноречиво указывает глазами на свой бицепс.
- Да нет… На этого… как его… Ну, клоун такой…
Тося так и не может вспомнить фамилию. У нее с возрастом с памятью становится все хуже и хуже.
А Коленька презрительно фыркает. Нашла с кем сравнить, бабка! С клоуном! Ксюша, глядя на них, смеется.
- Эх, Ксюха! А все же повезло тебе с родителями! - выводит Коленька.
Ксюша соглашается. Почему же не повезло? Конечно, повезло.
А Тося пристально смотрит ей в лицо.
- Ты помнишь мать-то? - каждый раз спрашивает Тося.
- Помню.
Тося гладит Ксюшу по голове.
- Вот и молодец.
На самом деле Ксюша, отвечая на этот вопрос, каждый раз лукавит - чтобы Тосю не огорчать. То есть она отчетливо помнит измученную женщину, с которой ее, пятилетнюю, приводили проститься в госпитальную палату. Но мамой для нее была совсем другая - смеющаяся веселая красотка, которая год за годом смотрит на Ксюшу с фотографии на эмали, прикрепленной к кладбищенскому граниту.
Еще совсем маленькой Ксюша, слушая разговоры взрослых о ином мире, в котором теперь находится мама, о мире, в котором маме хорошо, решила, что эта овальная фотография - как будто маленькое окошечко из того мира. И мама каждый раз, когда они приходят, выглядывает в это окошечко, видит Ксюшу и смеется. Это и есть Ксюшина мама.
- Тося, а вот мой папка… каким он был?
Тося сразу скучнеет. И ее глаза под очками становятся беспомощными.
- Каким-каким…Обыкновенным… - Тося сбивается. Потом вздыхает и машет рукой. - Да и не помню я. С памятью-то видишь чего… Скоро забуду, как и вас-то звать… А ты говоришь папку…
- А ты, Коля, помнишь?
Коленьке тоже не нравится вопрос.
- Помню… Чего же не помнить…
- И какой он?
Коленька хмурится.
- Да нормальный. Пацан как пацан. - Коленька почему-то багровеет и лезет за сигаретами. - Если бы еще кое-кто не был такой дурой…
- Коля! - предостерегает его Тося. Видимо, намекая о том, что они на кладбище, и о покойниках принято говорить хорошо или не говорить вообще. А может быть, напоминая о какой-то давней договоренности, существовавшей между близкими по отношению к истории, которая приключилась между Ксюшиными папой и мамой.
Ксюша никогда не видала папиных фотографий. В доме их не было, ни одной. После того, как папа с мамой расстались, фотографии исчезли. Наверное, мама все их уничтожила. Сожгла. Или разорвала на мелкие кусочки и утопила в унитазе.
Но тогда в палате, прощаясь с Ксюшей, она слабой рукой сунула ей в карман небольшое фото. На фото двое, мама и какой-то мужчина.
- Это твой папка… - с трудом проговорила мама. И ей потребовалось некоторое время, чтобы справиться с дыханием. - Дома посмотри… Одна… - ей опять пришлось собраться с силами. - Там нас уже трое… А он… Он не знает…
Тогда Ксюша, конечно, не поняла, что имела в виду мама. Хотя и кивнула послушно в ответ на ее слова. Но сама мимо маминого лица все смотрела в полные ужаса глаза какой-то тетеньки, маминой соседки по палате. Ксюша не понимала, что мама умирает, а тетенька понимала. И тетеньке было страшно. Потому что она сама была на волосок от смерти. У нее самой под носом проходила прозрачная пластиковая трубка с кислородом.
Фотографию Ксюша спрятала и никому не показывала. И разгадывала ее только тогда, когда рядом никого не было.
На фото мама и папа. Вокруг лето, парк, оба оживлены и улыбаются. И лица у них счастливые-счастливые. Папино лицо мужественное. И доброе… Он сбоку смотрит на маму, и как будто даже удивляется… Оттого, что мама такая красивая и удивительная… А мама чуть закинула назад голову и смотрит в объектив с вызовом. Как будто говорит: видите, как мы любим друг друга! Завидуйте!
Мама вообще была такая… Гордая… Даже немного заносчивая. Потому что во всем стремилась быть лучше всех.
Ксюша и сейчас то и дело достает фотографию и разглядывает. Последнее время даже чаще, чем раньше… Потому что… Потому…
Папкино лицо… Оно такое родное… И глаза… Их выражение… От морщинок в уголках папкиных глаз у Ксюши начинает щемить сердце.
С годами, по мере того, как Ксюша все больше и больше вглядывалась в это лицо, она начала различать в его выражении мельчайшие нюансы и подробности. Например, в том, как он смотрит на маму… В его удивлении есть легкая доля грусти: как будто он видит, какой у нее характер, он не одобряет этого и все-таки любит ее…
Мама сказала, что на фотографии их уже трое… То есть где-то там у мамы внутри уже существовала Ксюша. Но папа этого не знал… И никогда не узнал…
Между ними что-то произошло… И папа уехал. Навсегда исчез из их жизни.
- Эх, Ксюха! Хороший человек была твоя мама. Солнечный. Ее так все любили. - Коленька машет рукой и отворачивается. Ксюша понимает: он отворачивается для того, чтобы никто не заметил слезу, набежавшую на глаза.
Тося соглашается.
- Только гордая была очень… - печально замечает она.
Коленька на ее слова сердится.
- А ты бы как хотела! - Он стучит кулаком по столику. - Чтобы она расстилалась перед каждым?
Тося качает головой. Хочет еще что-то добавить, смотрит на Ксюшу и только вздыхает. Но Ксюша, кажется, и без слов понимает, что Тося имеет в виду. Что женщине, конечно, не нужно стелиться… Но и слишком прямолинейной быть нельзя.
Что же все-таки тогда между ними произошло? Они поссорились? Мама на что-то смертельно обиделась? Или папа… Что должно было произойти между любящими людьми, чтобы один из них вот так вдруг навсегда исчез?!
Мама так и не успела рассказать… Может быть, ждала, пока Ксюша подрастет и сможет понять все, как надо… Без скоропалительных выводов. И однобоких оценок. Мама ждала, пока Ксюша станет взрослой. Но так и не дождалась…
Тося опять вздыхает и гладит Ксюшу по голове. Она раньше, когда Ксюша маленькая была, так часто делала… Теперь делает реже. Потому что теперь для этого ей приходится вытягивать руку вверх.
- Эх, Оля, Оля… - крякает Коленька. - Хотела ты всем доказать, что и без него проживешь… А вышло, что без него-то жизни и нет!..
- Коля! - предостерегает Тося, чтобы Коленька опять не ляпнул лишнего. Коля сердито отмахивается. И оба они шморкают носами.
Ксюша понимает: если бы папа знал, что внутри у мамы уже есть она - он бы ни за что никуда не уехал. Но гордая мама не хотела, чтобы он остался из чувства долга. Она хотела, чтобы он остался из-за нее самой. И поэтому ничего не сказала.
Ксюша чувствует, как и у нее на глазах наворачиваются слезы. А с чего спрашивается? Ей грех жаловаться. Живут они с Тосей и Коленькой хорошо. И не скучно. И очень любят друг друга. Даже если и подшучивают над кем, то только любя.
К тому же у Ксюши есть фотография. И когда взгрустнется, она заберется в какой-нибудь укромный уголок, достанет карточку и смотрит, смотрит на счастливые лица родителей.
* * *
Почему же папка все-таки уехал?
Смешно сказать… Когда Ксюша была маленькой, она считала, что причиной неожиданного папиного исчезновения была его работа. Ксюша считала, что ее папа - разведчик!
Да-да… Не смейтесь. Это именно так. Посудите сами. Он так любил маму… И им было так хорошо вместе. А потом в один прекрасный день он исчез - никто не знает куда. Был человек и нет его, и от него ни слуху ни духу!..
Никто не знал, что произошло, а маленькая Ксюша догадалась. Вычислила. И так часто об этом думала, что ей казалось: она все видела своими собственными глазами.
…Как-то ранним утром, пока все вокруг еще спали, позвонили в дверь, и на пороге возник суровый полковник. А может быть, даже генерал. И по его лицу папа сразу понял: пора, его час настал. Пришел конец его мирной жизни, и у него есть всего полчаса на сборы.
Он собрал все самое необходимое… И вышел в дверь с легкой сумкой на плече. Взглянув напоследок в любимое лицо мамы, которая спала, подложив ладонь под щеку. И даже не догадываясь, что настал час разлуки.
А потом был ночной полет на малой высоте, недоступной для радаров, и прыжок с парашютом… Или скрытное путешествие на неприметной подводной лодке и выход в море через торпедный аппарат… Или еще что-нибудь…
И теперь он живет под чужим именем в какой-нибудь вражеской стране… И, выдавая себя за своего, работает в их военном штабе… Подобрав шифры и пароли, он по ночам тайно пробирается в архив, чтобы фотографировать на микрокамеру секретные материалы, касающиеся нападения на нашу страну.
Он каждую минуту рискует жизнью. И каждую минуту вспоминает про маму…
И вот когда-нибудь… В один прекрасный день…
Ксюша любила мечтать об этом… Особенно зимой, когда дома никого не было, а за окном завывало, и ветер раскачивал одинокой желтый фонарь во дворе… Ксюша любила одеть на ноги валенки, укутаться в Тосин пуховый платок, взобраться с ногами на подоконник…
Даже будучи маленькой, Ксюша отлично понимала, что удачно внедренного разведчика никто так просто не отпустит домой - мол, сделал дело, гуляй смело. В смысле переснятых материалов. Если уж его внедрили, то будут держать там до упора.
Но когда-нибудь… В один прекрасный день…
В один прекрасный день в их квартире раздастся телефонный звонок… Нет, раздастся звонок в дверь - такие вещи нельзя обсуждать по телефону. У них на пороге встанет тот самый полковник… Который на самом деле генерал… Заметно постаревший, но все такой же несгибаемый и суровый. И скажет, что за долгие годы самоотверженной службы в логове врага папка заработал, наконец, свидание с близкими. Генерал захочет увидеть маму, узнает, что ее уже нет, и мужественно примет это известие. Он посмотрит строго: "А это кто?" - "Это Ксюша!" - "Та самая?" - "Да!" Генерал задумается. А что? Ксюша тоже близкий для папки человек. И свидание с ней тоже будет для него наградой…
Не смейтесь… Теперь, конечно же, это звучит нелепо, но тогда Ксюше было всего десять лет…
Генерал примет решение и предложит Ксюше следовать за ним. И даст на сборы, как положено, двадцать минут.
А потом будет долгое путешествие кружным путем, с чужими документами, в сопровождении человека с водянистыми глазами, с глазами, в которых ничего нельзя прочесть. И будет долгий перестук вагонных колес… А потом долгие часы на автобанах нескольких стран. Паромы и пересечение границ. Ночевки в крохотных отелях под разными именами. Заметание следов.
И вот, наконец, в маленьком кафе…Где-нибудь в провинциальном городке на границе… Как в фильме про разведчика Штирлица… Помните…
Ксюша будет сидеть за столиком с тем человеком с водянистыми глазами. И даже не будет догадываться, что папка уже здесь в зале, сидит всего в нескольких метрах от нее и уже ее видит. Потом связной накроет ее руку своей ладонью и укажет глазами куда-нибудь в угол. И там, там в углу, за маленьким столиком, на котором какая-нибудь кружка пива с белоснежной шапкой пены и соленые сухарики…
Сотрудник, чтобы не мешать их свиданию, пересядет к барной стойке. А они с папкой будут молча смотреть друг на друга… Ксюша много раз все это представляла… Вначале удивление в папкиных глазах… Потом понимание… Потом интерес и желание понять, какая она, его незнакомая дочь… А потом… Потом…
Какое это будет счастье! Как много успеют сказать друг другу их глаза… После этих пятнадцати минут вся жизнь может пойти по-другому… Сколько должен он будет пережить и передумать, в один миг узнав, что она у него есть! А уж она не подведет! Он будет ею гордиться!
Смешно вспоминать… Такая она была маленькая и глупая.
Ксюша даже готовила себя к этой встрече. Чтобы генерал, взглянув на нее, сразу понял: такой можно доверить ответственное дело! Сами подумайте, абы кого не повезут тайком через три границы во вражескую страну. Из-за какой-нибудь клуши неразумной не станут рисковать жизнью нашего резидента! Даже если это его дочь.
Так что Ксюша тренировалась. Ходила по улице, незаметно оглядываясь в поисках "хвоста". Запоминала лица случайных прохожих. Изучала проходные дворы. Училась не бояться ни темноты, ни высоты. Тренировала волю и стойкость. Держала руку над свечкой до счета десять. Чтобы в тот прекрасный день, когда руководство, наконец, решит, что им с папкой можно увидеться, она бы не подвела!
Потом Ксюша стала старше… И поняла, что такие встречи бывают только в кино. И вообще… Что, скорее всего, никакой он не разведчик, ее папка… Просто у них с мамой что-то не сложилось. Вот и все…
Раньше она разглядывала фотографию чуть ли не каждый день. Чуть не затерла ее до дыр. Потом запретила себе это делать. Теперь она достает из томика Есенина фотокарточку только раз в году. Двенадцатого июня. И смотрит, смотрит… С каждым годом видя на ней все новые и новые нюансы.
Мама закинула голову и смотрит с вызовом. А у папы в глазах как будто грусть… И слепому было бы видно, что он ее очень любит. Но… но… Ксюше видится в его глазах какое-то странное одиночество… И неприкаянность…
Как хорошо Ксюша его понимает!.. Потому что… потому что она и сама такая же… Вот, вроде бы, все в ее жизни хорошо… Тося, Коленька… Они ее любят. И она их… И в школе все хорошо… И во дворе… Друзья, подружки… А все равно временами вдруг накатывает такое одиночество… Такая пустота… Вот вроде бы ты и на людях, а все равно, как в пустыне.
Это трудно понять… А вот папка бы, наверное, понял…
Мама была шумная, энергичная, уверенная! И Коленька такой… И даже, в общем, Тося… А Ксюша не такая… Она в другую породу.
И, может быть, папке чего-то с ними не хватило… С мамой, Тосей, Коленькой. Тепла… Доверия… Или уважения к его независимости… А если бы у него была Ксюша, он бы все это получил… И она бы получила. Но для этого он должен был бы знать, что у него будет дочка… И если бы он знал, то не смог бы исчезнуть!
Эх, им бы только разок взглянуть друг другу в глаза, ей и папке… Ксюша уверена, они бы сразу все поняли друг о друге. Они бы сразу поняли, что не одиноки в этом мире. Что их - таких - в этом мире двое! А раз двое - ты уже не одинок!
Но как его теперь найдешь?