Вид горящего дома Тайсона послужил для меня серебряной пулей вкупе с осиновым колом. Того, что я тогда пережил, оказалось достаточно, чтобы убить моего гнусного монстра.
Мистер Грин окинул меня своим профессиональным "завучским" взглядом.
- В твоей теории имеется прореха. Твоя серебряная пуля - едва не случившаяся гибель Тайсона - оказала нужное воздействие. А вот сейчас, когда Алек едва не умер, издевательства не прекращаются, только заходят всё дальше и дальше.
Ему не потребовалось тратить много слов, чтобы я понял ход его мыслей. Да и то немногое, что он сказал, звучало слишком страшно - как будто если назвать вещи вслух, они материализуются и станут реальностью.
Если этот новый Теневой клуб не убить серебряной пулей, придётся взять на вооружение способ помощней. Может, хоть тогда этих ребят проймёшь. Да, несколько месяцев назад кое-кто едва не умер, но для нынешней, усовершенствованной версии Теневого клуба "едва" было недостаточно.
* * *
После этого я не сразу отправился домой - может быть, Тайсон уже вернулся, а я пока не готов встретиться с ним лицом к лицу. Ведь он, вероятнее всего, даже не подозревает, что его подружка - чудовище. Ему наверняка и в голову не приходит, что девушка его мечты стоит у истоков кошмара, мучающего наш город. Она и ещё Бог знает сколько народу. Или... А вдруг Тайсон в курсе?
Я подумал, что надо бы поделиться своим открытием с папой и мамой, но тут вмешалось воображение, и мои мысли понеслись кувырком. Что если родители мне не поверят? Что если ложь Джоди и её сотоварищей прозвучит достовернее моей правды? Это ведь у меня подпорченная репутация, а не у Джоди. Кому все поверят скорее? Конечно, директор школы сообщил родителям о моей невиновности, ну и что с того? Они ведь в своё время допустили мысль о том, что я способен на хладнокровное, продуманное преступление! В том-то и была разница между нынешним положением и тем, что случилось в октябре. Тогда демон проник в меня самого, и я даже не подозревал о его существовании, пока не натворил адских дел. Но сейчас-то я мог ясно распознать присутствие чудовища! И оттого теперь сознательно выбрать путь зла и следовать по нему значило перейти в совершенно иную ипостась. А ведь мои родители поверили, что я сделал именно этот выбор!..
Да, ничего хорошего дома меня не ждало, поэтому я направился к Шерил. Наверняка по старым надёжным каналам до неё дошли новые истории о творящихся кругом безобразиях. Кто-кто, а Шерил, конечно же, испытывает те же чувства, что и я. Говорят, несчастье любит компанию, но мне кажется, это не совсем так. Я вовсе не стремился облегчить своё горе, переложив его на Шерил, просто чувствовал, что ничего другого мне просто не остаётся.
Первым моим побуждением было бежать к её дому. Я всегда бегу. Как правило я бегаю точно выверенными кругами, но в последнее время мои маршруты стали непредсказуемы, а цели сомнительны. Теперь мои ноги норовили бегать не по ровным трекам, а по путаным лабиринтам. Поэтому сегодня я принудил их идти неторопливым, медленным шагом.
Всю дорогу к дому Шерил меня не оставляло необъяснимое ощущение, будто за мной наблюдают. Паранойя, сказал я себе. В последнее время я постоянно находился в центре всеобщего внимания; немудрено, что мой мозг начал выкидывать фокусы.
Эх, послушайся я тогда интуиции, и дальнейшая история, глядишь, пошла бы совсем по-другому! Правда, не уверен, в лучшую сторону или у худшую. Но всё случилось настолько неожиданно, что я и охнуть не успел. Мне врезали по голове, и мир вокруг мгновенно померк.
* * *
Есть вещи, которые познаются только на собственном опыте. К ним относится прежде всего потеря сознания. Особенно странны ощущения, когда приходишь в себя: дезориентация и провал в памяти; ты не помнишь ни где тебя вырубили, ни как. Именно это я и почувствовал, очнувшись на вращающемся сиденье какого-то невообразимо смердящего автофургона.
- Очухался, лузер? - послышался голос, показавшийся мне смутно знакомым. - И как - приятные сны снились?
Я попытался пошевелить руками и ногами - без толку. Сперва подумалось, что меня разбил паралич, но потом оказалось, что я был накрепко привязан к шикарному кожаному сиденью с помощью ремней безопасности, срезанных с креплений. От этой сбруи и в её обычном состоянии нелегко избавиться, а уж когда тебя нарочно перетянули ремнями вдоль и поперёк как попало, освободиться нечего и думать.
Во рту ощущался вкус крови, от едкой вони хотелось блевать. Ароматов здесь был целый букет: тут тебе и дезинфицирующее средство, и освежитель воздуха - а над всем этим царил непобедимый запах скунса. Сначала я подумал, что уже ночь и на улице темно, но потом сообразил, что фургон стоит в гараже. В гараже Алека, находящемся на порядочном расстоянии от его дома. Так что я мог орать хоть до посинения - никто не услышит.
- Я устроил тебя на самом лучшем месте, - сообщил Алек. - Смотри - вращается!
И он пнул моё кресло, резко развернув меня к себе лицом. Алек сидел на заднем сиденье. Увидев выражение его глаз, я понял - плохи мои дела.
- Правда, это то самое сиденье, которое обгадил скунс, но для Джареда Мерсера чем сильнее воняет, тем лучше.
- Алек, что за дела?! За каким ты меня сюда приволок? Что тебе надо?
Он не ответил. Лишь улыбнулся, впрочем, улыбка его больше походила на гримасу. На оскал. Внезапно я понял, что предпочёл бы угодить под колёса этого самого фургона, чем сидеть внутри него.
- В школе, может, и считают, что выгнать вас - достаточное наказание, но у меня другое мнение, - прошипел Алек, вновь пиная моё кресло. Я сделал несколько полных кругов, пока он не остановил вращение, всадив в сиденье ногу.
- Выгнать? Ты о чём?
Но ещё один взгляд ему в лицо - и я всё понял. Боль в раскалывающейся голове запульсировала в бешеном тяжёлом ритме.
- Директор Диллер ничего тебе не сказал?
- Чего он мне не сказал? - ощерился Алек. Презрение в его голосе свидетельствовало о том, что ему ничего не известно. Вот теперь я всё понял: и как ему удалось так отлично сыграть свою роль, и почему его голос дрожал от неподдельной ярости, и почему лицо побагровело. Алек не ломал комедию, как мы, остальные заговорщики! Он думал, что это всё по-настоящему! М-да, всей школе, в том числе и ученикам, была хорошо знакома рассеянность нашего директора; его даже называли за глаза "Растяпа Диллер". Он портачил частенько, но не тогда, когда дело касалось чего-то важного. До сих пор.
- Всё это было только игрой! - попытался я объяснить. - Мы притворялись, чтобы выявить настоящих злоумышленников! Тебе же должны были рассказать об этом! Ты правда ничего не знаешь?!
- Да ты ни перед каким враньём не остановишься, лишь бы выкрутиться! Тьфу, противно на тебя смотреть!
Между Алеком и мной, кажется, пролегли световые годы - я не дотянулся бы до него, как бы ни старался. Он слишком глубоко погряз в своей ненависти, и ничто на свете не переубедило бы его. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Так же страшно, как было на пылающем маяке, потому что Алек, судя по всему, переступил за грань.
- Алек, - сказал я спокойно, постаравшись спрятать свой страх подальше, - отпусти меня. Случилось недоразумение. Что бы ты ни задумал, потом ты пожалеешь. Развяжи меня и пошли отсюда.
- Чего захотел!
Он приподнялся и вытащил из-за спинки своего сиденья какой-то предмет. Что-то большое.
Это оказалась двадцатигаллоновая бутыль из прозрачного пластика - такие используют в офисных кулерах для питьевой воды. Обычно мы забавлялись ими, играя с теннисными мячами: берёшь бутыль за горлышко, размахиваешься - и мяч улетает в светлую даль, чуть ли не за милю. Вот только верх у этой бутыли был срезан, а отверстие залеплено полосками скотча.
- Собственной микстурки отведать не хочешь? - Алек поднял бутыль, чтобы я мог лучше рассмотреть её содержимое. Я уже был напуган до такой степени, что вряд ли что-то могло устрашить меня ещё больше, однако при этом зрелище впал в настоящее отчаяние.
В бутыли роилось множество пчёл.
- У тебя аллергия на пчёл, да, Джаред? Сильная? - жизнерадостно осведомился он.
- Один укус... и я на том свете. - Показать бы ему мой медицинский браслет, но я, как обычно, оставил его дома.
- Вот как, один-единственный укус? И что тогда? Голова распухнет, как воздушный шарик, и лопнет? Язык станет фиолетовым? Глаза вытекут?
Я сглотнул.
- Типа того.
Услышав это, Алек обрадовался ещё больше. Он наслаждался моментом и ни о чём не задумывался. Он не задумывался о том, как горько раскается завтра в своём сегодняшнем поступке. А мне к тому времени станет всё равно, потому что до завтра я не доживу.
- Пожалуйста, Алек, - взмолился я. - Пожалуйста, я сделаю всё, что захочешь. Всё! Уеду из города. Уберусь к чёрту на рога, ты больше никогда меня не увидишь... только не выпускай пчёл!
- Да я вовсе и не собирался их выпускать.
Я испустил дрожащий вздох облегчения, но тут он прибавил:
- Если я их выпущу, они и меня, чего доброго, ужалят. - С этими словами он отодрал одну полоску скотча, закрывающего отверстие, оставив узкую щель длиной дюймов восемь. - Эти пчёлки - целиком и полностью твои!
Он обеими руками поднял бутыль, перевернул её кверху дном и одним плавным движением надел мне на голову.
В одно мгновение я оказался среди целого роя пчёл. Дюжина бестий вилась вокруг моей головы, садилась на щёки, шею, ползала по бровям, - смертоносные, словно пули. Я хотел закричать, но не мог - не осмеливался открыть рот, потому что пчёлы могли залететь внутрь и ужалить в глотку. Меня тогда удушат собственные разбухшие гланды. Я задрыгался, пробуя освободить руки, но ремни держали крепко. Задёргал плечами, но и тут не преуспел - сбросить с себя бутыль не удавалось, она лишь раскачивалась туда-сюда.
Сквозь прозрачные стенки мне был виден Алек, как если бы я смотрел изнутри аквариума. Он уже не смеялся, даже не улыбался. Выражение на его лице было почти таким же, как, наверно, у меня самого; но пойти на попятный он уже не мог.
Одна пчела присела мне на ухо. Я чувствовал, как она ползает по нему кругами, спускаясь всё ближе к отверстию. И наконец пчела протиснулась в ушной канал, вытянула хоботок, словно моё ухо было устьем цветка... Вот теперь и я шагнул за грань.
Я завопил. Меня уже не заботило, что пчёлы залетят в рот. Меня уже вообще ничто в мире не заботило. Существовал только мой страшный крик, эхом отражавшийся от стенок бутыли.
Гараж залил яркий свет, дверь фургона отъехала в сторону, но я едва отдавал себе в этом отчёт. Словно в тумане я видел, как Алека оттащили прочь. Я всё ещё кричал, когда с моей головы наконец сдёрнули бутыль и предо мной предстала Джоди - прекрасная, ужасная Джоди, а рядом с ней возвышался Тайсон. И даже после того, как от меня убрали смертельную бутыль, я продолжал вопить. Этот крик исходил из самых глубин моей души, и мне казалось, что я буду кричать вечно.
Из-за Алека.
Из-за пчёл.
А ещё из-за того, что на Тайсоне красовалась бейсболка с надписью "ТК".
Оксюмороны и вовсю-бараны
К тому времени, когда Джоди с Тайсоном отвязали меня, Алека утащила куда-то группа ребят - не знаю, кто это был, я не видел их лиц.
- Сейчас ему за всё достанется, - сообщила Джоди.
Как только мои руки оказались на свободе, я схватился за лицо, за шею, ожидая нащупать несчётное число вздутий - следов от пчелиных жал... Но мне повезло. Пережитый ужас ушёл, оставив после себя дикую головную боль, крайнюю усталость и туман в мозгах. Я словно был не здесь, наблюдал за всем со стороны. Наверно, мне просто очень хотелось очутиться где-нибудь в другом месте...
Я поплёлся за своими спасителями вниз по склону, прочь от дома Алека. Надо было бы пойти домой, но силы у меня оставались лишь на то, чтобы безвольно следовать за другими.
- Вообще-то, я к этим делам никаким боком, - прошептал Тайсон, когда мы немного отстали от Джоди и она не могла нас слышать. - Это правда, поверь мне!
- Я тебе верю.
- Я ничего не делал, вообще ничего! Это правда, поверь мне!
- Верю.
- Она мне только сегодня сказала. Да я бы лучше сдох, чем надел эту кепку, если бы мы с Джоди не встречались, это правда, поверь мне!
- Верю.
Судя по всему, Тайсону было труднее убедить себя самого, чем меня.
- Куда они уволокли Алека? - спросил я у Джоди.
- А сам как думаешь?
Оказывается, мы направлялись на Погост. Дряхлый буксир по-прежнему покоился на ржавых козлах у края стены-волнолома. Вслед за своими провожатыми я забрался в брюхо мёртвого судна, где и обнаружил остальных участников драмы. Да не каких-нибудь жалких семь-восемь человек. И даже не десяток. Их было не меньше тридцати, а то и больше - в основном ребята из младших классов, среди которых затесалась парочка-другая учащихся старшей школы. И все до единого с гордостью носили свои мерзкие кепки. Час был поздний, и странноватый перевёрнутый "чердак" трюма освещался дюжиной карманных фонариков. В их лучах, направленных под самыми разными углами, на лица ложились причудливые тени, отчего все собравшиеся смахивали на чудовищ Франкенштейна.
Завидев меня, все кинулись навстречу. Раздались возгласы:
- Привет, Джаред! Вот здорово, что ты тоже здесь!
И так далее. Они вскинули растопыренные ладони, ожидая, что я хлопну по ним; и когда я этого не сделал, принялись трепать меня по плечам и спине. Я прошёл в нос судна, к их предводителю. Им оказался Бретт Уотли.
- Я знал, что рано или поздно ты присоединишься к нам, - проговорил он. Бретт стоял лицом к остальной толпе, напыщенно скрестив на груди руки и упёршись ногами в сходящиеся под острым углом борта. Лосяра Сан-Джорджио тоже был здесь - его массивная фигура таилась в полумраке. Как всегда, его присутствие усиливало горький привкус этой сцены. За спиной Бретта возвышался вертикальный столб, поддерживающий верхнюю палубу. К столбу был привязан Алек, вернее, то, что от него осталось.
Не знаю, что они с ним сотворили, но управились они быстро. Одежда Алека была покрыта слоем грязи - точнее, я надеялся, что это грязь. Лицо распухло, многочисленные ссадины сочились кровью.
Я повернулся к Лосяре:
- Вы же подрядились к нему в телохранители!
Лосяра шевельнул бровями:
- А мы были двойными агентами.
- Моя идея, - похвалился Бретт.
У меня в голове по-прежнему грохал барабан, в ушах жужжали пчёлы. Всё, чего мне хотелось - это забиться в уголок, свернуться клубочком, и пусть всё катится куда подальше, но... Вид избитого в мочало Алека отрезвил меня и вернул ясность мышлению.
- А почему вы уверены, что Алек не расскажет всем, кто его так отделал?
- Не расскажет, - ответила Джоди, - потому что знает - если наябедничает, ему же хуже будет.
- Ага! - поддакнул Бретт. - Алек выплатил свой долг обществу. И теперь если он не будет цепляться к нам, мы не станем цепляться к нему.
Что-то мне в это с трудом верилось.
- Как видишь, твоё создание переросло своего создателя, Джаред, - выспренне промолвил Бретт.
- И бороться с ним не имеет смысла, - добавила Джоди, занимая своё место подле Бретта. Значит, теперь запевает этот дуэт, как когда-то мы с Шерил. Но в то время как мной и Шерил двигала обида, этой парочкой движет ненависть. Её можно было почувствовать - она окутывала их, словно аура. От неё исходило зловоние, столь же сильное, как от скунса.
- Алек думал, что это ты над ним издеваешься! - гоготнул Бретт. - Тупица ни фига не догонял!
- Это были мои волосы в стакане с содовой, - сказал Джексон Бельмонт.
- А подложил их туда я! - похвастался Дж. Дж. Уэлш, подрабатывавший в ярмарочном кафе.
- Я дала ребятам скунса, - сказала Джоди.
- А мы подкинули его в фургон, - подхватили близнецы Рэнгли.
- Здорово я придумала с "Лунным клеем", правда? - сказала Анджела Уиндхэм.
- А у меня после болезни оставался пенициллин... - проговорила Венди Горман.
Я не успевал крутить головой. Все, все они были замешаны в издевательствах над Алеком! И все как один гордились этим.
- Мы - твой последний и самый мощный бастион в борьбе против вселенского зла! - злорадно оскалился Бретт.
Я покачал головой.
- Томми Ли Джонс, "Люди в чёрном". Бретт, у тебя по-прежнему не хватает ума придумать что-нибудь своё.
Тот лишь плечами пожал.
- Если так и будешь взращивать в себе ненависть, - сказал я, - смотри, как бы она не вцепилась в твой собственный зад.
Бретта не проняло.
- Наша ненависть - справедливая ненависть! - выпалил он.
Справедливая ненависть? Ну и ну.
- Оксюморон, - сказал я.
Вот теперь он среагировал.
- Как ты меня назвал?!
Джоди успела удержать его прежде, чем он накинулся на меня.
- Оксюморон - это когда два понятия вместе противоречат друг другу. Как, например, "умный дурак".
Я сам думал об этом не далее, как позавчера. Ненависть гнала это стадо вовсю-баранов прямиком к обрыву. Проветрить бы им мозги, но чем и как?
Я повернулся к Тайсону:
- И как тебе всё это? Нормально?
Если бы его плечи сейчас поникли ещё хоть немного, они улеглись бы на пол.
- Не... не то чтобы... - промямлил он.
Понимаю - я должен бы разозлиться на него, но не разозлился. Я ведь знал, кто он, через что прошёл. Он проделал путь от никому не нужного изгоя до человека, с которым считаются. Даже встречается теперь с девушкой своей мечты. Сегодня его попросили продать душу, тем самым сохранив свой новый жизненный статус. Я понимал - Тайсон разрывается на части. И всё же - я заметил это - он снял с головы шапку с надписью "ТК".
Я взглянул на Алека. Он, конечно, слышал наш разговор. Даже несмотря на то, что его подбитые глаза превратились в узкие щёлки, он внимательно наблюдал за всем происходящим. Правда, когда я приблизился к нему, он отвёл взгляд в сторону, не в силах смотреть мне в лицо. Я прекрасно понимал, какие чувства сейчас владеют им: стыд передо мной и ненависть к остальным. У него не только физиономия сейчас истерзана, но и душа, потому что он побывал за чертой. Он пытался убить человека, и память об этом не даст ему покоя до конца его дней.
Я приблизился к пленнику. Во мне бушевали противоречивые эмоции: отвращение, жалость, гнев - но над всем царило одно, самое искреннее чувство, и я понимал, что Алеку очень важно о нём услышать.
- Я прощаю тебя, - сказал я. Он отвернулся, но я схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза. - Слушай меня, паршивый ты сукин сын! Я понимаю, почему ты так со мной поступил. Я прощаю тебя. - И убрал руку, но на этот раз он не отвернулся, а продолжал смотреть мне в глаза.
- Я очень сожалею, - еле слышно пробормотал он.
Я кивнул:
- Извинение принято, - затем развернулся к Бретту и громко, чтобы услышали все, сказал: - Всё кончено.