- Как бы не так! - ощерился Бретт. Он сейчас был в своей стихии, власть ударила ему в голову - как раз туда, где у него вместо мозга помещался кусок колбасного фарша.
- В этом городе до черта подонков, которых необходимо научить уму-разуму, - поддержала Джоди.
- Мы тут и списки составили, - прогудел Лосяра.
- Во, точно! - сказал Бретт. - Целую кучу списков. И каждый, кто в них значится, получит своё по полной программе!
Из-за моей спины послышался голос шахматистки:
- Джаред, мы делаем доброе дело. Скоро сам убедишься.
- Угу, - сказал Томми Николс. - Пусть они теперь дважды подумают, прежде чем сделать что-то, что нам не понравится!
- Да кто вы такие, чтобы судить других? - возмутился я. - Кто дал вам право выносить приговоры?!
- Ты дал, Джаред, - ответила Джоди. - Это ведь полностью была твоя идея, забыл? Вот почему мы разгромили дом Грина - в отместку за тебя. Вот почему спасли тебя от Алека. И вот почему мы привели тебя сюда.
При этих словах кровь в моих жилах вскипела. Да, я натворил в своё время глупостей, но нечего на меня всех собак вешать! Почему я должен нести ответственность за их дела? Я, может, и стоял у истоков Теневого клуба, но ведь это они вдохнули в него новую жизнь! Я хотел было возмутиться, но тут до меня вдруг дошло: видимо, я имею некую мистическую власть над этим клубом; пришла пора воспользоваться этой властью.
Я подошёл к Бретту и сказал:
- Я основал Теневой клуб, и я же его распустил. Сними с башки эту дурацкую шапку! - Я сбил бейсболку с головы Бретта. Он одним ударом впечатал меня в стенку трюма. Буксир покачнулся на своих козлах.
- Да ты нам вообще на фиг не нужен! - выплюнул Бретт, сграбастал меня за грудки и швырнул к другому борту. Зрители шарахнулись в стороны. - Сечёшь теперь, тупица?
Я ответил ему ударом в челюсть. Это тормознуло его, но лишь на секунду. Он снова схватил меня и бросил на противоположный борт.
Окружающий мир сдвинулся со своего места.
Усталость металла. Так это называется, когда железо крошится и тяжесть, которую оно поддерживало, срывается и падает, забирая с собой немало жизней. Иначе и быть не могло - старый буксир, в трюм которого набилась куча народу, не выдержал. Раздалось кряхтенье деревянной обшивки, затем треск ломающегося металла и приглушённый звон, когда обломки ударились о землю. А затем ржавые козлы, на которых стоял буксир, подкосились, и судно с сокрушительным грохотом завалилось на бок.
Мне в жизни не случалось пережить землетрясение, но я вполне могу себе его представить - наверно, ощущения те же самые. Буксир кренился то на один борт, то на другой, пока наконец не утихомирился. Три десятка ребят швыряло то туда, то сюда, но что самое интересное - никто не закричал. В чрезвычайной ситуации люди хранят молчание, по крайней мере, до тех пор пока не успели осмыслить, что ждёт их впереди. Слышались лишь охи и стоны - это когда кто-нибудь из ребят врезался головой в обшивку. Самое смешное: когда находишься в трюме лёгшего на борт судна, трудно определить, где же низ. Как будто мало было всяких странностей, вроде сходящегося под углом пола; теперь, когда буксир упал на бок, я совсем потерял ориентировку и равновесие. Попробовав встать, я свалился, будто пьяный.
Все попытались сбиться вместе в кучку. Никто не понял, что произошло - кроме меня. Дыра, через которую мы проникли на судно, теперь оказалась в полу, обращённая к бетону. То есть путь наружу, по идее, должен быть закрыт. Однако, к своему удивлению, я увидел, что через отверстие в трюм продолжает проникать свет, причём, фактически, в большем объёме, чем до катастрофы.
- Не шевелиться! - гаркнул я, и, представьте, на мгновение все послушались. Может, мы бы и выбрались из переделки, если бы не Бретт, находившийся позади меня, около Алека. Он рванулся к дыре, сметая с дороги и меня, и всех остальных, кто попадался на пути его панического бегства. Достигнув отверстия в кормовой части буксира, он прыгнул в него и... исчез. Упал, словно воздушный десантник с самолёта. Затем до наших ушей донёсся отдалённый ошалелый вопль, прерванный всплеском воды. Мои подозрения подтвердились: когда козлы сломались и буксир свалился на землю, его корма соскользнула с волнолома и нависала теперь над водой за его краем. Положение было критическим, ведь мы не могли определить, как долго буксир продержится на краю стенки прежде чем обрушится в море.
- Не двигаться! - снова заорал я, но Бретт уже открыл дорогу панике. Теперь, осознав степень опасности, ребята с криками, перепрыгивая друг через друга, кинулись к дыре.
- Прекратите! - надрывался я. - Вы что, не понимаете? Нам надо собраться на носу, иначе...
Затрещали доски - буксир слегка подвинулся. И всё равно ополоумевшие от страха люди толклись около дырки и один за другим прыгали вниз, в воду старой марины, рассудив, что это лучше, чем застрять в трюме буксира. Вероятно, что-то похожее происходит, когда три десятка человек пытаются выскочить из готового оборваться лифта.
Наверно, я тоже впал в панику, потому что застыл, как примороженный, не зная, что делать. А вот Тайсон - и это я буду помнить всегда - не потерял присутствия духа. Нет сомнения: он ясно видел целостную картину, потому что схватил меня за плечи и встряхнул, чтобы вывести из ступора.
- Надо отвязать Алека, - приказал он, глядя мне прямо в глаза.
Этот взгляд сказал мне всё. Теперь и до меня дошло: буксир каким-то чудом удерживался в неустойчивом равновесии на краю волнолома; мечущиеся в трюме люди раскачивали его, и судно скоро и неизбежно свалится со стены; а это значит, что положение станет совсем аховым. Если мы не отвяжем Алека сейчас, другого шанса нам может и не представиться.
Вот поэтому в то время как другие ребята толклись вокруг дыры, мы с Тайсоном принялись освобождать Алека. К счастью, узлы вязали не моряки; так что мы потянули, подёргали, и верёвки поддались. У Алека оставалось не слишком-то много энергии, правда, её вполне хватало, чтобы кряхтеть и жаловаться всё то время, что мы возились с ним - он видел только собственную беду, общая страшная опасность от него ускользала. В тот момент, когда мы развязали последний узел и Алек распрямил затёкшие руки-ноги, буксир опять подвинулся, снова затрещала деревянная обшивка...
- Хватайтесь за балку! - вскрикнул я и показал пример, уцепившись за столб, к которому был привязан Алек. В трюме потемнело, мир накренился, и земное тяготение взяло своё. В моём мозгу так и отпечаталась странная сюрреалистическая картинка: два десятка детей парят посреди пустого корабельного трюма в состоянии невесомости. В этот ужасный миг время, казалось, остановилось... а потом буксир ударился о воду, и оно вновь помчалось вскачь.
Меня оторвало от столба. Плечом я врезался в шпангоут - не настолько сильно, чтобы рука сломалась, но синячище будет ого-го... если я доживу до его появления. Теперь в трюм через дыру поступал не свет, а вода, фонтанируя, словно гейзер. Она заполнила корму в считанные секунды. Трюм освещался теперь только лучами ручных фонариков - ребята, убегая, побросали их на пол, и те теперь валялись как попало, лучи в разные стороны. Я подхватил один из них и направил луч в корму. Сколько в трюме осталось человек? Сколько успело выскочить? Что если кто-то потерял сознание от удара и так и валяется там, на корме, под водой? И даже ещё хуже: что если буксир упал прямо на тех бедолаг, которые бултыхались в воде под стеной? Ответов на эти вопросы я дать не мог.
Из самой широкой части трюма наверх вела железная лестница с перекладинами и упиралась в закрытый люк, который, как я предположил, выходил на главную палубу буксира.
- Туда! - скомандовал я, указывая лучом на лестницу. Когда я перевёл фонарик обратно на корму, уровень воды поднялся выше. Теперь вся задняя часть судна была затоплена. Ребята, остававшиеся там, брели к лестнице по колено в воде; вода залила мои ступни, промочила кроссовки. И тут опять послышался тот же ужасный деревянный треск - судно перестало крениться, выпрямилось, отчего корма осела ещё глубже. Те немногие, кто до этого ещё не вопил, теперь зашлись криком.
Первый человек достиг трапа и принялся карабкаться вверх.
- По одному, по одному! - орал я, но, само собой, никто меня не слушал. Когда вас охватывает паника, первой жертвой всегда падает здравый смысл. Люди лезли по головам, толкались, лягались, каждый стремился взобраться по трапу раньше других - словом, всё точно так же, как было у дыры в борту до падения судна.
Парнишка, первым достигший люка, толкнул его, но тот и не думал подаваться.
- Не открывается! - завизжал он. - Он заколочен! Заколочен! Мы все утонем!
- Толкай опять! - сказал я. - Да как следует!
Когда он толкнул сильнее и деревянная крышка загремела, я определил по звуку, что она не заколочена. Скорее всего просто заперта на замок сверху; но, так же как и всё остальное на этом старичке, замок наверняка полностью проржавел за долгие годы на солёном ветру.
Теперь на верху трапа гнездились уже трое, и все трое толкали люк плечами и руками. Наконец, замок слетел, и люк распахнулся, впуская внутрь волшебный дневной свет. Вода дошла уже мне до колен; в трюме становилось всё темнее и темнее по мере того, как фонарики уходили под воду и гасли. Как только люк открылся, ребята на трапе тут же начали протискиваться в него, за ними последовали остальные.
Вода дошла мне до пояса и продолжала быстро подниматься, поступая не только через дыру в борту, но и через многочисленные щели между сгнившими досками обшивки, - а в трюме оставалось ещё не меньше десятка человек.
Пробираясь мимо, никто из них не смотрел на меня - их взгляды были прикованы к лестнице и свободе. Тайсон всё это время стоял рядом, держась одной рукой за трап, а другой подсаживая ребят на перекладину. Последней наверх отправилась та самая шахматистка, что пыталась вдохновить меня на "подвиги" против Алека.
"Шах и мат", - хотел я сказать ей, но не сказал; просто подсадил девчонку на трап.
Вода дошла уже мне до груди, и только теперь я почувствовал, какая она холодная. Все мышцы застыли и стянулись в узлы, как при шоке. А я-то думал, мол, бр-р, какой собачий холод, - тогда в октябре, когда нам с Тайсоном выпало побултыхаться в океане. Да это просто майский день по сравнению с нынешней водичкой!
Когда остальные покинули судно и в трюме остались только мы с Тайсоном... Стоп, как это - мы с Тайсоном? Меня затопил страх - быстрее, чем буксир заполнялся водой.
Алека около трапа не было.
Я сказал об этом Тайсону, тот секунду поколебался. Вода поднялась мне до подмышек.
- Должно быть, он уже вылез. Так ведь? Мы всех проводили наверх. Конечно, он уже там.
- Но кто-то же из нас должен был его увидеть!
Не теряя времени, я нырнул в трюм тонущего судна, в самую глубину, но в мутной воде рассмотреть что-либо было трудно, даже подсвечивая себе фонариком. Видны были лишь доски, погасшие фонарики да бейсболки - ох, сколько же их, этих бейсболок... - после чего мой фонарик закоротило, и я очутился в темноте.
Воздуха в лёгких оставалось совсем чуть-чуть, и тут я понял, что его не хватит, чтобы вернуться обратно к трапу. Я поплыл вперёд - грудь разрывалась на части, в голове словно кто-то колотил огромным молотом - и, достигнув того места, где, как я полагал, находился трап, устремился вверх, но приложился теменем о бимс, при этом по-прежнему оставаясь под водой.
"Из трюма вышел весь воздух!" - подумал я. Буксир ушёл теперь под воду полностью. Какая у старой марины глубина? До дна далеко? Если я всё же отыщу люк, сколько мне придётся плыть, чтобы достичь поверхности? Двадцать футов? Сто? Лёгкие грозили вот-вот лопнуть, и я гнал себя вперёд, то и дело стукаясь лбом о доски; и наконец вынырнул в воздушном кармане, совершенно тёмном, хоть глаз выколи. Откашливаясь, отплёвываясь, хватая ртом воздух, я пытался собраться с мыслями. Без понятия, где нахожусь. Но чуть успокоившись и отдышавшись, я услышал рядом чьё-то сопение.
- Алек?
- Оставь меня в покое!
Голос его звучал так, как если бы Алек говорил сквозь сцепленные зубы. Неудивительно - я и сам вовсю стиснул челюсти, не то если так лязгать, пломбы из зубов повылетают. Я пощупал ладонями вокруг себя и сообразил, где мы - в самом носу буксира, здесь ещё сохранилось немного воздуха.
- Валим отсюда, - сказал я. - Люк всего футах в десяти внизу. Раз плюнуть!
- Ну и вали, - отрезал Алек.
Я замёрз до чёртиков, я с ума сходил от страха, а тут ещё изволь возиться с этим неразумным дитятей! Потому что Алек вёл себя в точности как малыш-пятилетка в припадке детской истерики.
- Алек!
- Хочешь знать, почему мы переехали сюда? Хочешь?!
- Алек, сейчас не время для душеспасительных бесед!
- Потому что там тоже все ненавидели меня! Мы переехали сюда, потому что я хотел начать с чистого листа, в месте, где меня никто не знает.
- Тебя не все ненавидят - только половина. - Я сам себе не верил, что втянулся в этот дурацкий разговор. - Слушай, а ты не мог бы заткнуться на пару минут, а? Или сколько там тебе понадобится, чтобы спасти собственную шкуру.
- Чтоб им всем утонуть! - сказал он. - Всем до единого!
- Прекрати! Не смей даже думать так! Потому что если хотя бы один из них утонул, ты никогда не простишь себе, что пожелал этого!
- Если они не утонут, - процедил Алек, - тогда лучше мне самому пойти ко дну.
Рядом со мной раздался всплеск, и я ощутил, как меня что-то задело. На краткий абсурдный миг я вообразил, будто это акула, но оно, вынырнув на поверхность, принялось бурно дышать.
- Джаред, - выговорил Тайсон, выхаркнув воду из лёгких. - Я почувствовал, как ты проплыл мимо меня. Ты промахнулся, люк вон там!
- Да я уже как-то и сам понял.
- Я тебя прибью за то, что не научил меня плавать под водой, - пригрозил Тайсон.
- Мы просто ещё не дошли до этой стадии обучения, - пояснил я. - Алек, кстати, тоже здесь. - Я дёрнул головой и ударился теменем о подозрительно свободно болтающийся стальной бимс.
- Так что - так и будем торчать здесь, пока не утонем? - поинтересовался Тайсон. - Хороший план, мне нравится. Ты придумал?
- Да видишь, наш Алек исходит жалостью к себе, - проинформировал я. - Он, видите ли, что желает умереть.
Я слышал, как у Тайсона стучат зубы.
- А что, его желание очень даже может исполниться.
И тут я почувствовал, как старый буксир ударился о морское дно и опять накренился. От толчка разболтанный бимс выбило, и, падая, он зацепил за моё плечо. Послышался вскрик - железяка свалилась прямо на Алека, тот под её тяжестью ушёл под воду. Внезапно эта самая вода, до сих пор доходившая мне до шеи, поднялась до подбородка.
- Тайсон! - завопил я.
- Я в порядке! - заверил тот. - А вот Алек...
- Алек! - Ответа не последовало. - Алек!
Но мой вскрик захлебнулся, потому что из воздушного кармана одним махом вышел весь воздух, и старый буксир содрогнулся, как будто испустил последний вздох.
Польза математики
Я бы с радостью поведал вам, как мы с Тайсоном совершили подвиг и геройски спасли жизнь Алека... но я не могу этого сделать.
Путешествие старого буксира на дно морское вряд ли сопоставимо с гибелью "Титаника" - не те масштабы. Собственно говоря, люк оказался под поверхностью всего на несколько футов, а рулевая рубка судёнышка так и торчала над водой, словно надстройка подлодки. Но понимаете, в чём дело: неважно, сколько у тебя над головой воды; утонуть с лёгкостью можно как на глубине в сто футов, так и на глубине в один фут.
Я проскочил сквозь люк и не успел опомниться, как почти сразу же вынырнул на поверхность. Глаза быстро приспособились к свету; осмотревшись, я обнаружил, что другие ребята уже в безопасности - вон, теснятся на краю причала всего в каких-то двадцати футах от меня. Вид у них был как у стаи мокрых бродячих псов.
- Эй, нам нужна помощь! - крикнул я. - Алек всё ещё под водой! Его придавило балкой! Может... может, он уже мёртв...
Но никто не двинулся с места - ни единая душа. Я рассвирепел, но не сказать чтобы удивился. Ребята только что спаслись от смерти, и им вовсе не хотелось вновь тащиться за ней на глубину.
Первым подал голос Бретт.
- Так ведь засосёт! - вякнул он, цепляясь за причальную стойку, словно рыба-прилипала. - Надо держаться подальше, а то засосёт!
- Идиот, буксир уже на дне!
Однако помощи мы так и не дождались. Тайсон... Ну что с него возьмёшь, пловец он никудышный. Тайсон только и способен был, что молотить руками и ногами, лишь бы оставаться на плаву.
Дрожа от холода, я сделал несколько глубоких вдохов и устремился вниз один. Лёгкие выдержали столько, сколько было необходимо - минуту, может, чуть больше. Затем я вынырнул; остальные молча наблюдали, как я выплываю из-за рубки старого буксира. Тайсон, до этого момента дожидавшийся меня, устало погрёб по-собачьи к причалу. Мне же предстояло выполнить куда более мрачную задачу. Одной рукой обхватив бездыханное тело Алека, я потащил его к тому же причалу - так же как несколько месяцев назад тащил на себе Тайсона. Только на этот раз мой груз не отбивался и не пытался меня утопить. Когда я проплыл так половину расстояния, несколько других ребят спрыгнули в воду на помощь. Мы выволокли Алека на причал. Вот уж никогда не думал, что человеческое тело может быть таким тяжёлым, таким неподатливым! Голова Алека с глухим стуком ударилась о доски настила, изо рта хлынула вода. Губы у него были синюшные, а глаза полуоткрыты. Не знаю, видел ли кто из других ребят раньше мёртвое тело; если и видел, то, конечно, в более нормальных обстоятельствах - например, на похоронах в церкви, окружённое цветами и в сопровождении органной музыки. Половина присутствующих лишь ошеломлённо таращила глаза, остальные, те, у кого не хватало духу, смотрели в сторону. Я сделал утопленнику искусственное дыхание рот-в-рот, но ничто не помогло. Наконец, я сдался, отступил и повернулся к толпе.
- Ну вот, вы получили, что хотели, - сказал я продрогшим членам Теневого клуба. - Больше Алек Смартц не доставит вам хлопот.
Никто не произнёс ни слова. Бретт, казалось, едва не хлопнулся в обморок - он пошатнулся, но удержался на ногах, а затем повернулся и со всех ног помчался прочь.
- Мы... нам... так жаль... - пробормотал Томми Николс. Он считался лучшим учеником девятого класса, пока не появился Алек. - Правда... жаль...
- Ах вам жаль? - По мере того, как я говорил, мой голос набирал силу. - Вы это его родителям скажите. Может, им от этого легче станет, как думаете? - Глаза у всех были мокры, и я не мог с точностью определить, отчего - от слёз или от морской воды. - Вы теперь будете до конца ваших жалких жизней раскаиваться. Вы все! И знаете, что я вам скажу? С годами будет только тяжелее.
И тут Томми разрыдался.
- Ужасно... ужасно... - твердил он. - Я так... ужасно...
Тайсон уже вскарабкался на причал и пытался восстановить дыхание. Взгляд его был прикован к телу Алека.
- Надо закрыть ему глаза, - проговорил он. - Не годится, чтобы они вот так... открытые...