- Так, Анюточка, именно так. Человек, возглавлявший семь лет нашу великую державу, сам был на редкость бесчестным, обладал набором таких качеств, какого не встретишь ни в одном отрицательном персонаже русской литературы. В нем уместились одновременно Чичиков и Хлестаков, Верховенский и Смердяков, Грацианский и Остап Бендер, - один лишь дьявол мог с ним сравниться. Печатью дьявола он и помечен. В народе так и назвали его: Миша Меченый. А фольклор взял часто повторяемую им фразу "Процесс пошел" и сотворил из нее такие строки:
Туалета не нашел,
А процесс уже пошел.
В этой емкой частушке - весь суд народа над своим вчерашним правителем. Но самое страшное - подобными людьми он окружал и себя. При их-то активной помощи он и творил развал нашей Родины. Придет время, и все деяния кремлевских лукавцев назовут одной короткой фразой: заговор предателей.
- Что же делать? Неужели не осталось честных людей?
- Остались, Анюта, их много. Все, кто продолжает трудиться, производит товары, - все они честны и благородны, они - патриоты, и час грядет, - спасут Родину, возродят государство.
- А жулики? Что будет с теми, кто творил зло, предавал и грабил?..
- Все будет по Библии: народ изгонит из храма менял и торговцев, им придется замаливать свои грехи, отрабатывать награбленное - на шахтах, рудниках, лесоповалах. Ты грамотный человек и знаешь: преступление наказуемо. Ну а в нашем с тобою случае… Надо придумать способы возвращения богатств простым, нуждающимся людям. Если нет государства и мы не можем возвращать ценности ему, остался народ, творец всех ценностей на земле, ему-то мы и будем возвращать сокровища. Но давай договоримся: часть денег, отнятых нами у грабителей, мы оставим у себя. Деньги не имеют стоимости, в их производство не закладывается много труда, - они лишь бумажки, и их не жалко тратить.
- Согласна с вами: деньги тратить не зазорно.
- И хорошо. Ты не будешь косо смотреть на меня, если я тебе куплю автомобиль?
- Но, может, из тех денег, которые у меня?..
- Нет, Анюта. Те деньги тебе еще понадобятся. Поедем в Америку - без доллара там шагу не ступишь. И доллар на его родине не так много весит, как у нас в России. Сто долларов отдашь за билет в театр. У нас же сто долларов - это двадцать две тысячи рублей.
- Почему же он дорог у нас?
- Ты пишешь рассказы, повести, у тебя талант художника, но тебе еще нужно быть экономистом, политиком, философом, - ты должна знать суть общественных процессов.
Беседа их продолжалась и в машине, по пути к рынку. Здесь, показывая на ряды иностранных автомобилей, Костя сказал Анне:
- Какая тебе нравится? Выбирай.
Анюта долго ходила по рядам автомобилей, заглядывала в салоны, осматривала колеса и возле "форда" матово-серебристой окраски остановилась.
- Сколько она стоит?
К ним подошел дюжий парень, клейменный печатями на джинсах и майке.
- Семь целых.
- Откройте капот, заведите мотор, - сказал Костя. Парень завел двигатель, и Костя долго осматривал все части мотора, увеличивал обороты, изменял режим. Затем он сел рядом с парнем, пробовал все рычаги управления. Перешел в задний салон и все там осмотрел. Сказал парню:
- Давайте проедем.
Предложил Анюте сесть в машину, и они поехали. Автомобиль шел мягко, плавно, двигатель работал бесшумно.
Вернулись на стоянку.
- Пять! - предложил Костя.
- Шесть с половиной.
- Пять.
- Ладно. Пять с половиной - и по рукам!
Оформление купли-продажи и всех документов продолжалось довольно долго, чиновники вымогали взятки, но Костя действовал решительно, напористо, - из принципа не дал никому и копейки.
В пятом часу вечера они уже ехали домой на новеньком "форде". По городу машину вел Костя. Но едва миновали последнюю людную улицу, передал руль Анюте и, когда та поехала, с удовольствием отмечал культуру вождения, грамотность, аккуратность.
- Неплохо водишь, но надо тренироваться в маневрах: назад, вперед, вправо, влево, повороты. Выберем площадку, навтыкаем прутиков - будешь крутить-вертеть. За рулем надо быть асом.
Дядя Вася молча воспринял весть о покупке и даже будто насупился, помрачнел. Костя, обнимая старика, говорил:
- Не волнуйся, дядюшка. Деньги у меня свои, заработанные, - отмывать не надо. Никак ты не поймешь, что время теперь иное, не то, что ваше. Денег ныне у кого пусто, у кого густо. Богатые в почете - на них ставку делают, они, мол, только и способны наладить жизнь.
- Раньше-то пришел бы человек из милиции, вроде тебя вот, и спросил бы: "Где деньги взял на такую покупку?"
- Раньше и поговорочка была: "Не пойман - не вор". Я бы и в прежние времена отчитался. Мне большие деньги за работу платят. Мы зарплату получаем от государства, а гонорары - от клиентов. Клиенты же мои сплошь жулики и миллионеры, - с них и кожу содрать не жалко.
На этом все и успокоились.
Дядюшка, оглядывая комнату, говорил:
- Ты посмотри, племянничек, какая чистота кругом. И цветы в вазах, и скатерть новая, занавесочки. А все Аннушка, добрая душа. И сестра медицинская ко мне приходила, массаж делала, - тоже Анюта позвала. Спасибо вам, ребята, мне после массажа лучше становится. Боль отпускает.
- И хорошо, дедушка, - сказала Анюта, - и кушать ты будешь вовремя, диету наладим. Полина Тимофеевна как на работу к нам приходить будет.
Втайне от него Анюта обо всем договорилась с Полиной Тимофеевной и деньги наперед дала. И еще сказала, что для двух ее девочек тетради и учебники купит, и портфели новые, и зимнюю одежду.
За ужином дотемна засиделись. Костя вышел на улицу подышать свежим воздухом. Август отсчитывал последние денечки, а дыхания осени на берегах Невы не слышалось. Жарким выдалось это лето, и на редкость теплые, тихие и сухие дни стояли накануне осени. Гуляя, Костя не заметил, как очутился в лесу, углубился в чистую и светлую, любимую им с детства березовую рощу. Нелегкие думы теснились в его голове: завтра он должен начинать операцию, а у него не было не только стройного плана, а и даже каких-либо дельных мыслей. "Плохой ты Шерлок Холмс, - думал о себе в третьем лице, - и зря Старрок сделал на тебя ставку в такой крупной игре". А что игра крупная, он не сомневался. Ведь музей-то - центр, куда со времен революции стекались фамильные драгоценности знати и всех царских семей. В народе давно идут дурные слухи о разграблении музея, и Регина Бондарь, с виду невинная старушка, конечно же, главная, пружина в этом дьявольском механизме. Но как к ней подступиться? За полстолетие она и ее владыки наладили хитроумный надежный механизм хранения ценностей, старуху можно убить, расчленить на части, но сокровища не изымешь.
Старая ведьма опасна. Она, если заподозрит неладное, примет любые меры. Ей стоит пальцем шевельнуть, и тебя не станет, ты ухнешь в омут, как ухнул всесильный самонадеянный Тариэл.
Думы, одна другой безысходнее и мрачнее, лезли ему в голову, и он не видел в конце длинного и темного тоннеля ни малейшего просвета. Уж ему являлись мысли объявить себе отставку, но тут же в глубинах сознания вскипало самолюбие: "Шерлок Холмс все мог, а я не могу. Ну нет, сдаваться не торопись".
Светила полная луна, и между берез в ее синеватом свете он вдруг различил силуэт человека, - он будто бы перебежал от одной березы к другой. "Мафия! - прострелила мысль. - Соперничающая мафия! Они знают о моем задании, решили меня захватить. Может, и устранить с дороги. Ах, я глупая башка! Пошел в лес и не подумал".
Встал за ствол большой березы. В кармане в специальном пакете было несколько влажных повязок на рот и нос на случай применения газовых баллончиков. Вынул свой баллончик - сильный, парализует в мгновение и укладывает на три-четыре часа. Нащупал в кармане пистолет. Слух обострился, и он ловил каждый шорох. Ага! Шаги. Совсем рядом. Вот и тень человека. Это уже второй. Их много!
Опустился на колени, лег пластом, на живот. Тихо пополз в сторону густо темнеющих кустов, - видимо, орешника. Полз все быстрее и оглядывал лес, каждое дерево. Вдруг у них собака! Но нет, собаки, кажется, не слышно. И они его потеряли, они сами его боятся.
Забравшись в кусты и почувствовав себя в относительной безопасности, продолжал напряженно размышлять, кто да с какой целью его выслеживает, какие силы вступили в игру и откуда их направляют. Одно он знал наверняка: за ним охотятся, старуха, сидящая на куче золота, - в осаде. И охоту на нее ведет не одна, а может, и две, и три мафии. И тут кавказцы! У них носы длинные, и сюда успели их сунуть. Но Старрок! Как он мог выдать их тайну?
И хотя им овладел нешуточный страх, он зорко оглядывал лунные пятна между деревьев, - не прошмыгнет ли тень? Не зашуршит ли трава под ногами? Осторожно выбрался из зарослей, уже видел знакомый силуэт крайней на поселке дачи, знал, что возле нее с противоположной стороны - пруд, а за прудом густой, почти непроходимый лес. Он там не однажды собирал грибы и знал, где и как укрыться, и как незаметным пробраться к дому дяди Васи.
Лес хранил тишину, и Костя, подвигаясь по избранному им маршруту, уже начинал думать, что все ему померещилось, что в лесу никого нет. Ему стало неловко за свою трусость, он ускорил шаги, перешел на бег и вскоре захлопнул за собой дверь и облегченно вздохнул. У двери на коврике лежал Персик - небольшой беспородный пес, и по тому, как он был спокоен, Костя понял, что во дворе, в саду и в самой даче нет посторонних и он может ложиться спать.
Сон не приходил долго. Думал о том, кто и как мог организовать за ним слежку, - уж не Старрок ли? Одно было ясно, - и это утешало, - никому не нужна его жизнь, а нужно золото, на опасную, рискованную охоту за которым он устремился.
Заснул он под утро и проспал до двенадцати часов. Пришел к Анне, она писала и была так сосредоточена на своих думах, что не заметила Костю. Он стоял и любовался молодой "Жорж Санд". И думал: "А что, может, она и поталантливее будет, чем Жорж Санд, мадам де Сталь, Агата Кристи? Почему бы и нет!" И стоял у двери, и смотрел, как рука ее, пухлая, словно у младенца, летает над листом и как строчки нижутся одна к другой.
- Не помешаю?
Ответила не сразу.
- Помешали, но все равно, - рада вас видеть.
Отклонилась на спинку кресла, приветливо улыбнулась.
- Поди, рано встала?
- Да, в пятом часу. До семи писала, потом ездила на автомобиле. Машина - прелесть, это такая радость, такая радость!
У Кости сердце зашлось: не предупредил, не остерег, - могли бы кавказцы напасть. Почему-то думалось, что мафия, учинившая за ним слежку, - кавказская.
- Тебя никто не останавливал?
- Нет, кому я нужна? Да и езжу по углам медвежьим, петляю по лесу, словно лисица.
- Совет тебе дам один: научись разгадывать, нет ли за тобой хвоста. На такую машину подонки разные зарятся.
- Буду осторожна.
Задумалась. Смотрела в открытую дверь балкона. Знать, опасная работа у Кости, коль предупреждает. Болело за него сердце, лезли в душу дурные предчувствия. И он, видимо, понял ход ее тайных мыслей.
- О чем думаешь, Анюта? Не обо мне ль кручина?
Повернулась дева в его сторону, смотрит на Костю. И такой теплый, лучистый свет льется из ее больших серо-синих, как донская вода, глаз! Так она по-домашнему хороша в накинутой на плечи вязаной кофте, такая свежесть от пухлых губ, румяного лица, от всей ее девичьей, туго сбитой фигуры. Костя смотрел на нее и боялся, что все тайные мысли она разгадает, что поймет: он любит ее, как не любил никого на свете, что с того дня, как он ее увидел, вся его жизнь наполнилась одним единственным желанием видеть ее, слышать ее голос и что нет для него выше счастья, чем сознавать: она рядом, он может с ней общаться, говорить, смотреть в ее ясные и такие завораживающие глаза.
- Уехать тебе надо, Аннушка, - проговорил тихо, и тревога электрическим током пронзила ее сердце.
- Куда?
- Домой. На время, пока я не позову.
- Нет! - сказала она твердо. - Я не поеду. Останусь с вами. И буду помогать. Вы только укажите, что мне делать.
Он помешал кочергой в камине, стал накладывать дрова. Не глядел в сторону Анюты, но знал: она смотрит на него неотрывно, ждет ответа. А он, в свою очередь, понял, что Анюта одного его не оставит. И это вселяло надежду: она может его полюбить, может быть, уже любит. Возникло желание рассказать ей о предстоящем деле, но, посмотрев на лежащую перед нею на столе тетрадь, подумал: "У нее свой путь, не надо навязывать ей опасную работу". В раздумье проговорил:
- Хорошо. Оставайся здесь. Но обещай: ты будешь меня слушаться.
Она кивнула:
- Готова повиноваться. Мне приятно иметь господина.
Костя подошел к Анне, взял ее за руку, повыше локтя.
- Умница! Я сейчас поеду, а тебе из города позвоню.
Анюта поднялась.
- А можно вас попросить, милый, дорогой Костя: звоните почаще. Мне тогда будет покойнее, и легче пойдет моя работа.
- Буду звонить.
И он вышел.
К операции подступился не сразу, начал с посещения музея. Поднялся на второй этаж в крыло служебных помещений, прошел по длинному коридору в самый конец; здесь в укромных уголках стояли двое "искусствоведов в штатском". Метнул на них взгляд, - одного узнал: видел его в кабинете Старрока, - кажется, в погонах капитана. "Наши! Старрок уже взял объект под контроль. Будут помогать".
На Косте был черный парик "а ля батька Махно" и ловко приклеенная седая клиновидная бородка. Открыл дверь, громко спросил:
- Николай Иванович был?
- Какой Николай Иванович? - заскрипела старуха.
Костя деловито оглядел комнату, стараясь запомнить расстановку мебели, - в углу у двери старинный, с резной отделкой шкаф. "Здесь. Всё здесь".
Старуха - не на что смотреть. Будь у нее палка или метла - готовая ведьма. "Раскольников бы ее топориком - хрясь! И дело с концом", - пришла в голову шальная, игривая мысль.
- Вы слышите, гражданин, - какой Николай Иванович?
Костя по-хозяйски продолжал осматривать комнату, подошел к окну и окинул взглядом окна третьего этажа дома, стоявшего рядом. Оттуда можно наблюдать за старухой. И хотя здесь висят шторы, но днем они, похоже, раздвинуты. Осмотрел потолок.
- Лепка отвалилась, придется ремонтировать.
- Не надо ничего ремонтировать!
- А это вы… Николаю Ивановичу скажете. Стены не вызывали подозрений: очевидно, ход в сейф или в нишу из шкафа идет.
И - ни здравствуй, ни прощай, - даже не взглянув на колченогую ведьму, вышел из комнаты. Походка у него была старческая: он сутулился и смешно, по-чаплински, двигал ногами.
Считал шаги, - сколько их по коридору и до поворота направо, а здесь спуск по лестнице, постовой, - тоже наш человек, и этого видел в новой, центральной милиции. "Хорошо, - отметил про себя Костя. - Старрок все предусмотрел".
Старрок, получив звание генерала, был сразу же переведен в милицию поближе к центру. Костя, как они и договаривались, перевелся с ним. И здесь, в новом коллективе, он еще не всех знал. Этого, стоящего на выходе в вестибюль, он не видел.
Очутившись на улице, вошел в подъезд соседнего дома, поднялся на третий этаж. Дверь открыла пожилая женщина, - открыла сразу, не спрашивая, кто звонит, зачем.
- Можно к вам?
Пропустила, - и тоже запросто, без видимых опасений. "Доверчивы, как дети", - подумал Костя.
- Нужна комната для одинокой девушки, на месяц, на два. Не сдадите?
- Комната есть, но нет желания ее сдавать. Да вы проходите.
Зашли в эту самую свободную комнату - кабинет с письменным столом, с книжными шкафами и полками. Мебель старая, добротная, - по всему видно, жильцы небогатые, за модой не гнались.
- Муж недавно умер, ученый, профессор. Его кабинет. - Женщина заплакала.
Костя сидел молча, не утешал, не нарушал печальной святой тишины.
- Дети есть, но сын живет в Москве, дочь с зятем за границей, - он дипломат. Слава Богу, живут хорошо. А вы… Вам эта девушка кем доводится?
- Я офицер, вот документ, - вынул из кармана удостоверение, но женщина смотреть не стала, - верила на слово. - А девушка - моя родственница, живет на Дону, но хочет посмотреть наш город, пожить, а если понравится, найдем ей работу.
- Если б я была уверена…
Костя снова вынул документ.
- А вот - моя служба, мой телефон, мой адрес… Могу поручиться и готов отвечать за нее, да тут и отвечать нечего. Девушка строгого поведения, с высшим образованием.
- Признаться, мне нужна помощница. У меня давление, кружится голова, - не могу стоять в очередях. А иногда ночью будто валится потолок, и я падаю. Ужасное состояние!.. Я боюсь оставаться одна. Забываюсь, начинаю звать мужа, словно он на кухне или здесь, в кабинете.
Женщина вновь заплакала. Костя подошел к ней, положил на плечо руку.
- Мужа не вернете. И не надо нагонять себе давление. Вот будет жить с вами Анна - вы совсем иначе себя почувствуете. Для начала познакомлю вас.
Позвонил Анюте:
- Приезжай по адресу… Да, сейчас.
И снова сидели, говорили. Хозяйка назвала себя:
- Светлана Сергеевна Конычева.
Костя тоже представился.
- Можно мне подождать Анюту?
- Да, конечно. Я сейчас приготовлю чай. - Светлана Сергеевна пошла на кухню, и Костя - за ней. Женщина поставила на огонь чайник, но потом смущенно стала оправдываться: - Ах, беда! К чаю ничего нет. Сахар есть, но чего другого…
- А чего другое у меня найдется.
Раскрыл дипломат, а там были сделанные утром покупки: полтавская колбаса, жирная, холодного копчения скумбрия, булка, конфеты и печенье.
Костя выложил все на стол, но Светлана Сергеевна запротестовала:
- Что вы, что вы! Купили себе, для семьи.
- Теперь и здесь моя семья. Анюта с вами, продукты я буду привозить.
Женщина не отвечала. Костя заметил набежавшую на ее чело тревогу. Попытался рассеять сомнения:
- Вы, Светлана Сергеевна, не думайте, что Анна - моя возлюбленная. Нет, Аннушку я люблю, но она мне племянница, и я за нее ручаюсь больше, чем за себя.
Костя боялся, как бы женщина не передумала и не отказала в квартире. Расписывал достоинства Анны, а сам думал, что никаких слов не хватит для описания высоких свойств ее души.
Они пили чай, и было по всему видно, что Светлана Сергеевна прониклась полным доверием к гостю и уже заочно принимала Анну.
Незаметно пролетел час, и в квартире раздался звонок. Словно луч солнца появилась на пороге Анюта.
В тот же день Костя съездил к дяде и захватил для Анны все необходимое. Потом он смотался к себе на дачу и на квартиру, - все было в порядке, и он на радостях прошелся по магазинам, купил продукты, а на рынке - фрукты и большой арбуз.