Со словами "Во, тетушка любимая, и раздеться не предложит" вышел в коридор и через минуту явился в новеньком милицейском кителе, разглаженных брюках, - высокий, стройный, сильный. Костя - спортсмен, играл в баскетбол и среди питерских мастеров отличался ловкостью, напором, быстротой реакции. Его хотели взять в олимпийскую команду, но он вдруг неожиданно для всех принял предложение работать в милиции. Амалия вышла замуж за его дядю в тот же год, когда женился и Костя. Жена его Галина, мастер спорта по прыжкам в воду, была на редкость стройной, прыгала с любых высот, - и так, что дух замирал даже у спортсменов. Сероглазая, улыбчивая, она была любимицей всех ребят, но вышла замуж за Костю Воронина - ему было тогда двадцать три года, - и Амалия любовалась этой парой, замирала от сладостного волнения, когда, бывало, во время купания в Финском заливе Костя прикасался к ней, предлагая научить плавать так же красиво и быстро, как его Галинка.
Потом случилось невероятное: Галина полюбила тренера шведской команды и уехала с ним. Косте оставила записку: "Прости. Меня позвала любовь". Уехала на Костином "жигуленке", который в день свадьбы подарил им дядя.
Не имевший детей академик любил племянника как родного сына, зато и Костя во всем помогал дяде; машину отремонтировать, запчасти достать - Костя, служивший в милиции, все мог и умел, и делал это с радостью и готовностью.
- При чем тут гости! Прописал он ее в квартиру. Ты что, не слышишь, - прописал!
- Кого прописал, куда?
- В твою квартиру, в дядину. Мне мой друг позвонил, заместитель начальника милиции. Говорит, нет твоего разрешения, а только заявление Тариэла Бараташвили.
Амалия все поняла.
- А разве могут так, - без моего заявления?
- Они все могут, все! Это же мафия. Кого-то вином угостил, кому-то сунул взятку, - мафия! - понимаешь?.. И концы в воду. Бейся головой об стену, - мафия! Одно слово. Все продано и все куплено. У него деньги, много денег, а против денег силы нет!
Мозг Амалии прояснился, - вся картина случившегося вдруг перед ней открылась. Нино - его жена, настоящая, любимая, они ждут ребенка, все спланировали заранее, у них деньги, они всех купили, а она… Ей потом приготовят "коктейль" покрепче и отправят к праотцам.
В полуобморочном состоянии опустилась на диван.
- Что делать?..
Заплакала.
Костя присел к ней, обнял за плечи.
- Ну-ну, успокойся, что-нибудь придумаем.
Как врач она знала: нельзя раскисать, поддаваться горю. Сердце у нее хотя и здоровое, но может дрогнуть, не выдержать жесточайшего стресса. Решительно поднялась с дивана.
- Негодяй! - И кулачки ее крепко сжались. - Какую нам подложил мину.
На слове "нам" сделала ударение, - давала понять, что она одинока, и все, что осталось от академика, принадлежит и ему, что и он наследник и что бороться они должны вместе.
Ходила возле камина, потирала пальцами за ушами. И слушала пульс в висках, биение сердца. "Нет, в постель он меня не уложит. Я, как полководец, должна оценить врага, все узнать о нем и затем спланировать операцию. Продумать все мелочи, - все до единой".
- Тариэл приехал в университет, готовит диссертацию.
- А я почти уверен: он - мафиози и на их шахматной доске - важная фигура. Его же диссертация - отвлекающий маневр, для простаков. Наверняка он имеет задание твою квартиру превратить в их штаб или пункт сбора.
- Но что же нам делать? - с закипавшей решимостью проговорила Амалия.
Костя и сам думал: что предпринять? Как повести дело? В отличие от Амалии, которая верила в милицию, прокурора, в суд, майор не верил ни в какие официальные структуры. Он знал, что все куплены, а если еще не куплены, то ждут случая, чтобы подороже продать себя. Их разговор состоялся в дни, когда в Питере, как и по всей России, бушевал смертоносный беспредел "отпущенных" цен, когда старушки, получающие мизерную пенсию, приходили в магазин и в паническом ужасе смотрели на таблички с ценами колбасы, сметаны, творога… Постояв-постояв, уходили домой…
Майор милиции видел все это своими глазами. Амалия слышала гул разваливающейся империи, но, стоящая вдалеке от управляющих и надзирающих структур, еще не могла охватить разумом размера беды.
Как всякая женщина, Амалия плохо знала себя: искренне и горячо сетовала на свою слабость, трепетала от страха и не ведала сил, поднимавшихся у нее в то же время изнутри. Чутьем улавливала, что Тариэл навязывал ей длительную психическую осаду, надеясь на женскую слабость противника, ждал победы, но в этом-то как раз и состоял его главный просчет. Амалия была готова к длительной борьбе и думала только о том, как бы сделать его поражение сокрушительным.
"Нужен покой и хорошее настроение, - рассуждала она, подкладывая в камин дров и пошевеливая длинными коваными щипцами горящие угли. - Впереди возможны другие удары, надо стоять и стоять".
- Если не возражаешь, - сказал Костя, - я отошлю машину и останусь у тебя на ночь.
- Да-да, я хотела просить тебя об этом. И вообще. Костя, милый, живи пока у меня, я боюсь этого кавказского черта.
- Думаю и об этом. Семьи у меня нет.
Он обвел взглядом гостиную.
- Почему бы и не пожить в таких хоромах.
По радиотелефону приказал водителю:
- Поезжай в отделение. Я буду ночевать здесь.
Машина тотчас же отошла, - они видели ее в окно, и Амалия предложила Косте поужинать. Сидели за длинным столом, - Костя в дядином кресле, в начале стола, Амалия - в конце, ближе к кухне, где стояли два холодильника и финская морозильная камера. Хозяйка принесла свиной окорок, красную икру, - запасы недавнего "застойного" времени, когда все можно было купить, особенно ей, жене академика-хирурга.
- Ты, поди, года на два запаслась? - подмигнул Костя тетке.
Все родственники хотя и мило ей улыбались, но за глаза судачили по адресу красотки, "окрутившей" старика. Костя не осуждал, он восхищался ею и в глубине души жалел, что не встретил ее прежде.
Сейчас ему тридцать три, ей - тридцать.
С языка сорвалось:
- Дернул тебя леший выйти замуж за этого… "ученого".
- Костя! Не будем говорить о сердечных делах. Ты в них, как помнится, и всегда-то не очень разбирался.
Постелила ему на диване в кабинете мужа, а сама, сказавшись усталой, пошла на второй этаж, к себе в спальню.
Оставшись один в гостиной, Костя потушил свет, подсел к камину. Ворошил щипцами догоравшие поленья. Свет от них озарял его лицо, метался по стенам. В углу комнаты на высокой подставке стоял скульптурный бюст дяди, - багровые всполохи прыгали по бронзовым складкам лица маститого ученого.
Думы Костины были невеселые. Борьба с Тариэлом предстояла трудная, затяжная. Выходить на нее нужно было во всеоружии.
Косте живо рисовались полчища кавказских торговцев на всех рынках Питера, шайки алчных перекупщиков, посредников и менял, оседлавших с началом перестройки товарные базы, портовые и железнодорожные склады.
Неделю назад в городе на Неве стала развертываться сеть магазинов и ларьков по продаже поношенной одежды, повалившей из Швеции, Норвегии и Финляндии по каналам гуманитарной помощи. Грузинам удалось захватить главный перевалочный пункт в питерском порту, две базы в городе, - они срочно вызвали из Грузии подкрепление, накрыли все точки торговли. Два-три процента из всего потока одежды поступает бесплатно в детские дома, остальное - им, грузинам, на продажу. "Тариэл - из них, он в этой цепи, - думал Костя, - Он не прост, этот любитель молодых красивых вдовушек, - он на рынке не стоит с хурмой и лимонами. И хоть не вожак в шакальей стае, но и не из последних шакалов". Надо за ним понаблюдать, выследить ходы-выходы, обложить флажками. Нужны время и помощники. Но кто ему даст людей, кто позволит? А если и позволят, Тариэл пустит в ход деньги, и тогда в загоне окажется он, майор милиции. И получит удар в спину от своих же начальников, - и этот удар может оказаться смертельным.
Огонь в камине погас, и всполохи успокоились. Костя прошелся по комнате, подошел к окну и в яркой полосе льющегося от фонаря света увидел двух парней, перебегавших улицу. У правого столба калитки остановились, пробуют запор. Присмотрелся. По одежде, характерным силуэтам узнал кавказцев. Они пытались проникнуть внутрь усадьбы, но замок был надежен, забор крепок и высок. "Что буду делать, если полезут в дачу?.. - думал Костя. - Стрелять? Пальну поверх голов".
Два молодца, потолкавшись у калитки, отделились от нее и быстрым шагом устремились по улице поселка к электричке.
Чутко спал в ту ночь Костя, - не сон, а маета. Утром же, позавтракав, сказал Амалии:
- Поставим дачу на охрану, а ты переедешь ко мне. На время, на несколько дней.
Амалия вскинулась, но Костя властным жестом ее остановил.
- Так надо! Дай мне ключи от "Волги", я буду тебя возить.
Молодая женщина смотрела на Костю со смутным и тревожным чувством ожидания чего-то важного в своей жизни, она в этом новом своем положении больше всего боялась остаться наедине с возникшими перед ней проблемами и хваталась за Костю, как за верного защитника и спасителя. Она доверялась ему, но все-таки спросила:
- Ты что задумал, Костя?
Он поднялся, одернул китель:
- Поедем ко мне, Амалия. По дороге кое-что скажу тебе.
Кое-что сказал, но планы свои не раскрыл, он, по совести говоря, и сам еще не знал, что конкретно предпримет, но сейчас же зайдет к начальнику милиции, - попросит разрешение заняться Тариэлом и будет убеждать, что дело с этим человеком нечисто, что след кавказца ведет в мафию. Майор уже видел, как он во главе им же созданной группы захвата окружает верхушку мафиози и берет ее тепленькой и без единого выстрела.
Домой к нему Амалия не поехала, вышла возле своей клиники, а Костя повернул в дядин гараж заправить автомобиль запасенным там бензином. Издалека увидел дверь гаража приоткрытой, поставил автомобиль у стены соседнего дома. Он уже хотел вылезать из машины, но увидел вышедшего из гаража Тариэла. Кавказец постоял с минуту у ворот, бросил взгляд по сторонам и снова нырнул в гараж. В голове у Кости мгновенно созрел план действий. На заднем сиденье лежали каракулевая дошка Амалии и ее меховая шапка. Он вывернул дошку наизнанку, шапку - тоже, то и другое напялил на себя, надел черные очки и шарфом перевязал нижнюю часть лица, так что и мать родная его бы не узнала. Осторожно и не спеша стал приближаться к гаражу. Чутье оперативного работника подсказывало неладное, думал: "Что бы они там делали?" Почему-то был уверен, что Тариэл в гараже не один, там собрались и его дружки.
У дяди было три гаража: два в городе, один на даче. Этот, для "Волги", держала за собой Амалия. У Тариэла другой гараж, там "жигули" - машина, подаренная академиком Амалии ко дню рождения.
Ворота дядина гаража окрашены суриком, все другие - зеленые. Костя много раз бывал в этом гараже, он и на "Волге" дядиной ездил, и чинил ее, и покрышки менял, - знает тут каждый уголок.
Мягко и тихо ступал по примятому снегу, - был почти уверен, что Тариэл собирает тут свою компанию, может быть прячет что-нибудь… Разные мысли гуляли в голове, и чем ближе был гараж, тем сменялись они стремительней и тем сильнее закипало желание побыстрее взглянуть, увидеть.
Ворота были плотно затворены, но приоткрыта маленькая дверца. Костя знал: как плотно ее ни притворяй, она непроизвольно отходила в сторону улицы, оставляя щель сантиметра в два.
В гараже горел свет, и в углу, склонившись в пояс, что-то делал Тариэл, он был один. Костя увидел в руках кавказца сверток в целлофане, - Тариэл закладывал его в нишу между кирпичами. Дверца под нажимом скрипнула, - Тариэл, вздрогнув, повернулся. Перед ним, точно из-под земли, выросло чучело в черных очках. Одним броском Костя подскочил к нему и нарочито хриплым голосом пробасил: "Привет из Баку, приятель!"
Тариэл, сверкая глазами, секунду-другую стоял в замешательстве. В левой руке он держал сверток, который не успел всунуть в нишу. Опомнившись, завел руку со свертком за спину. Не своим голосом выдохнул: "Чего надо?" Свободной рукой полез во внутренний карман пиджака, но Костя первым выхватил пистолет: "Руки! Руки, говорю!.." И метнулся к кавказцу.
- По какому праву? Ты кто такой?
Костя сделал еще шаг к противнику. До боли в суставах сжимал рукоять пистолета. "Стрелять - не вздумай!" - повторял про себя. Выдвинув вперед пистолет, скомандовал:
- А ну-ка… дай сверток!
И тут случилось то, что Костя все время ожидал, но не думал, что это произойдет так скоро. Тариэл ударил ногой по Костиной руке, и пистолет полетел в угол гаража. И кавказец кошкой вскочил на Костю, но майор сбросил его и, уворачиваясь, нанес удар кулаком по верхним звеньям позвоночника. Удар профессиональный и нанесен был со страшной силой: Тариэл охнул, присел. Сверток выпал из рук, и Костя подхватил его. И в тот же миг выхватил из кармана Тариэла пистолет, документы, складной кинжальчик.
Кавказец силился подняться, но, застонав от боли, завалился на бок. Правая рука не двигалась, висела, как плеть.
- О-о-о!.. - стонал Тариэл.
Костя кинул ему брезентовый чехол, чтоб не простыл, и, силясь придать словам кавказский акцент, проговорил: "Прывэт от азиков, балшой прывэт! Паезжай в Тбилиси, нэ паедышь - будэм убивать. Вначале тэбя, патом тваих шакалов".
Вышел из гаража. В несколько прыжков достиг своей "Волги". Выкатил на Выборгское шоссе, а тут свернул на проселочную дорогу и лесом, по мало кому известной вырубке, помчал в небольшое село Марьино, где на отшибе, в одиночестве жил второй его дядя - старший брат академика Василий Владимирович.
Дядя был болен, лежал на печи, которую сам сложил по обычаю русских людей. Племяннику обрадовался, попросил сходить в сарай за дровами. Там Костя развернул сверток, и глазам его открылся целый клад драгоценностей. Теплым огневым блеском отливали броши, перстни, браслеты, серьги, - все золотое, с изумрудами и сапфирами. Матовым молочным цветом выделялась целая горка крупного жемчуга, таинственной синевой светились бриллианты. В особый мешочек завязаны старинные ордена, медали, золотые монеты и массивная, тончайшей работы табакерка. Он где-то читал, что Екатерина II своим фаворитам при расставании дарила драгоценные табакерки. Похоже, это одна из них. Он видел подобные в Эрмитаже. Табакерка была доверху заполнена бриллиантами. Костя подкинул на ладони этот мешочек, - он весил килограмма три. "Боже мой!.. Какие же тут богатства!"
В другом свертке были деньги - рубли и доллары. Тугие пачки, упаковка фабричная.
Деньги сунул за пазуху.
Вновь завязал сверток, заложил его в щель между балкой и шифером. Набрал охапку дров, занес в дом. Положив в печку, вышел на крыльцо, оглядывал лес, думал: "Что, если начнут искать, - хорошо ли спрятал ценности? И вообще: как ему быть дальше, что делать со свертком?"
На минуту явилась мысль о предъявлении свертка начальству, но тотчас он эту мысль отбросил. Представил, как высыпет драгоценности на стол начальника, до недавнего времени никогда не носившего форму милиционера, - его прислали из Ленсовета. Научный сотрудник какого-то института, чернявый, остроносый, с плутоватыми наглыми глазами, он походил на вечно суетящегося воробья, не знающего, куда ему прыгнуть, что поклевать. Он сразу напялил на себя китель полковника, грубил, орал на сотрудников, приставал к хорошеньким женщинам и всех называл по имени и на "ты", - вел себя, как князек. Поговаривали, что он и сам связан с мафией, что берет взятки и где-то в престижном обкомовском городке строит себе громадную дачу. Его и зовут не по-людски - Мэлор Борисович Старрок. Мэлор - заглавные буквы слов: Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция. "Уж нет, - качал головой Костя, - не дождется этот Старрок моего трофея".
И снова сверлила мозг мысль: хорошо ли спрятал? И еще: куда метнется Тариэл? Каков будет его первый шаг?
Знал, что удар ему нанес сильнейший - по тому участку шейно-спинного позвоночника, который особо чувствителен. Обыкновенно это приводит к временному параличу, человек месяц или два с трудом ходит, не может повернуть голову, и в то же время на теле у него даже не остается синяка. Куда пойдет с такой травмой, как объяснит?..
Пытался представить сцену: Тариэл приходит в милицию или к прокурору, делает официальное заявление. Но тогда он вынужден сам признаться в том, что были пистолет, кинжал, драгоценности… И в том, как они очутились у него. Ведь это равносильно саморазоблачению, явки с повинной. Уж чего-чего, а этого-то кавказский волк не сделает.
С "Волгой" не расставался, приехал на ней в отделение, поставил во дворе у большой липы, на виду у сотрудников. Полковник Старрок вызвал майора.
- Твоя машина? - показал на "Волгу".
- Моя, - лениво ответил Костя. И стоял вальяжно, не так, как служаки, которые едят глазами начальство.
- У тебя "Волга"? Не знал.
- Дядина машина, в завещании отписал, - врал так же лениво, но с тайным умыслом закрепить за собой репутацию обеспеченного человека. Во всех отделениях питерской милиции шел разговор об учреждении частных детективов, - Костя искал случая предложить свои услуги. Решил, что именно сейчас он выложит свою просьбу. Однако не торопился. А странный полковник с неполковничьим, несерьезным видом ошарашил внезапным предложением:
- Махнем машинами: я тебе - "жигуленка", ты мне - "Волгу"?
- Извините, господин полковник, после "Волги" мне будет не с руки "жигуленок".
Старрок объявил себя демократом, и ему нравилось обращение "господин полковник".
Майор воспринял как шутку его предложение и отвечал в том же тоне. С некоторым изумлением и почти детским любопытством разглядывал подчиненный своего начальника и никак не мог понять, как это такой щупленький, беспокойный и будто бы чего-то боящийся мужичонка стал вдруг полковником милиции и восседал теперь в кресле, где еще недавно сидел всеми уважаемый седой и важный подполковник Чесноков. Старрок, по слухам, бездельничал в институте, а во время выборов помогал демократам, и они, придя к власти, не забыли услуг Старика, как они его называли, - и вот он в кресле начальника. "Они и все так… - думал Костя, стоя у приставного стола и продолжая с интересом разглядывать полковника. - У них, как у большевиков, кто был ничем, тот станет всем". После революции они, демократы, - тогда их звали большевиками, - вдруг забежали во все коридоры власти и надолго обосновались в Кремле.
Косте показалось унизительным стоять перед этим стручком в золотых погонах, и он сказал:
- Разрешите сесть, господин полковник?
И сел, не дожидаясь ответа. И продолжал разглядывать начальника, не скрывая в глазах иронического, смешливого выражения.
- Ты, я вижу, взрослый человек, - продолжал полковник, - и мог бы сообразить, какие выгоды сулит тебе этот маленький гешефт.
- Какие выгоды? - откровенно изумился майор.
- Ну, разные бывают выгоды. Можно найти и такие, которые встанут тебе повыгодней "Волги", например… операция, дельце, ну там другая какая оказия. Ныне ты майор, следователь, а кем станешь завтра? Ты знаешь, кем станешь завтра?.. И какие дела я тебе поручу?.. Ты знаешь, да?.. Нет, ты не знаешь, и не можешь знать, а я знаю наперед про твои дела: и что, и когда, и зачем я тебе буду поручать. Все в руках Божьих.
Костя смотрел на полковника во все глаза и диву давался: начальник отделения словно бы разыгрывал роль в спектакле и вел себя так, будто они торговались на рынке, и говорил с каким-то кукольным акцентом.