- Не говорите. Работаю медсестрой, получаю около двух тысяч. А муж…
Женщина махнула рукой.
- Не хочется говорить.
- Я сегодня уезжаю, Вера Васильевна, но, если приеду вновь… Хотелось бы у вас…
- Да, пожалуйста, но комната редко пустует. А что-то вы так быстро? Хотели пожить.
- Да, но так вышло. Меня вызывают. А теперь, Вера Васильевна, я хотел бы вам помочь.
- Помочь? Но чем же?
- Я дам вам денег, - двадцать тысяч рублей. Это, конечно, немного, но…
- Двадцать тысяч? Да мне такие деньги и не снятся.
Достал из "дипломата" две пачки. Положил на стол.
- Вот, - берите и прячьте их подальше. Ну-ну-ну! Не вам даю, - детям.
- Спасибо большое. Вы такой добрый и щедрый… А, может, останетесь?
- Нет, Вера Васильевна. В другой раз, а теперь - надо ехать.
Тронул ее руку и вышел.
Машина легко несла его по жарким улицам Волгограда, ветер залетал в кабину, приятно ласкал уши, щеки, волосы.
Косте было легко и радостно. Он знал адрес этой милой женщины, говорил себе: "Я пришлю ей деньги по почте, буду помогать, помогать…"
Он еще вчера испытывал тяжесть от сознания, что владеет миллионами, что эти миллионы украдены у народа; он бы вернул их хоть сейчас, но знал: куда бы он их ни возвратил, они попадут в карман таких же гнусных обирал, каким был Тариэл. А тут… Он может постепенно возвращать их тем, кому они принадлежат по праву, - таким, как Вера Васильевна, Анюта, его отец, его дядя Василий Владимирович.
Машина выкатилась за город, спидометр показывал сто десять, а напряжения в частях автомобиля не слышалось. "Вот если в чем и обошли они нас, так это в автомобилестроении", - думал с легкой досадой Костя. Но тут мысли вновь соскальзывали на благотворительность. "Буду одаривать хороших людей, которых встречу в жизни. И не надо торопиться, а постепенно и понемногу…"
Сбавил ход, а сам все думал:
"Спрятал я их надежно, - сам черт не найдет, но надо бы разработать систему хранения, и в случае, если вдруг что со мной… - в надежных бы руках остались".
И часто являлась мысль светлая, окрыляющая: "Господи, какое счастье, что я не вор, не мошенник и даже не бессердечный делец и что мне, мне выпала доля одаривать!"
С этой мыслью он подкатил к отцовскому дому.
Отец увидел подъезжающий к дому красивый иностранный автомобиль и готов был вновь схватиться за ружье, но из машины вышел Костя.
- Фу ты! Думал, грузины.
На крыльце появились Амалия и Сергей, на лицах - недоумение. "Мерседес"? Откуда?..
- Купил. Сегодня в городе купил. И все документы оформил.
Сергей сел за руль.
- Костя, можно проехать?
- Езди на своей. На этом сразу не поедешь, - поучиться надо.
- На какой своей?
- На "Волге".
- Хорош Костин "немец", а наша-то "Волга" получше будет. Они, "немцы", все-таки слабы супротив нас.
- Ну, если и тебе, отец, конь понравился, - сказал Костя, - дарю его вам на двоих. Поладите?
- Ну-ну, - выставил руки отец. - Шуточки такие оставь. Да и не твоя она, а ее вон, Амалии.
- Мы с Амалией муж и жена - договоримся. Нас теперь "мерседес" возить будет, а вы безлошадные. В деревне нельзя без колес. Вот ключ от машины - бери, Сергей. А когда отцу будет надо - вози его.
Рука Сергея дрогнула, но не поднялась за ключом. Посмотрел он на Евгения Владимировича, - тот, кажется, поверил в серьезность намерения сына. Махнул рукой:
- Бери, Сергей! Будем ездить на "Волге".
Амалия, стоявшая тут же и слышавшая разговор, ничего не сказала. Не понимала жеста своего мужа, но знала: опрометчиво он не поступит. К тому же и "мерседес" ей нравился не меньше "Волги". Вот только где его взял Костя?
Пили чай. Отец и Сергей молчали. Костя всех поразил и озадачил той широтой и щедростью, с которой он, как им казалось, разбрасывал многие тысячи. Иностранная машина, как они слышали, стоила полмиллиона, а то и миллион, - где взять такие деньги? А тут еще грузины. Они будто бы приезжали с ордером на арест Кости. За ним гоняются, а он…
Сидели, повесив головы.
- Да вы что, в самом деле? Как сычи надулись! За жулика меня принимаете? Грузины вас напугали! Это я их должен арестовывать, а не они меня! Они же мафия, неужели вам неясно? А я - кто? - Костя вынул красную книжку с золотым гербом - символом власти. - Представитель государства - вот кто я! Выше голову! Все я делаю правильно и - по закону. А деньги… Моя это проблема. Деньги я имею, а миллионеров у нас теперь любят. Газеты вы, что ли, не читаете?
Как раз в этот момент в дом вошла Анна, и Костя, пригласив ее к столу, заговорил еще более веселым, ободряющим тоном:
- Мы хотя и живем в Питере, наш настоящий дом здесь, на Дону!
Костя обнял старика, тряхнул за плечо:
- Нет у меня ближе вас людей на свете. А теперь вот и племянница нашлась.
Все за столом повеселели, Амалия смотрела на Костю и ждала, о чем дальше поведет он разговор.
- Итак, вы моя семья, мои самые близкие люди, и должны знать, что деньги, которые я теперь имею, заработаны трудом. А труд мой необычный, - я, видите ли, частный детектив, а проще говоря, сыщик, вроде Шерлока Холмса. За границей такие есть, а у нас только теперь появились. У меня, конечно, есть и зарплата, но сверх того я деньги получаю от клиента. Приходит, к примеру, человек и говорит: "У меня пропали двадцать миллионов, найдите их". Я молчу, он, глядя на мою кислую физиономию, продолжает: "Найдете, - миллион ваш". Я тогда ему заявляю: "Задачку вы мне загадали трудную, миллионом не обойтись". - "Назначайте вашу цену". Я ему: "Пять миллионов!" Клиент разводит руками: дескать, много. Ну и я развожу руками: "Вас не задерживаю". Клиент сидит еще минуту, потом соглашается: "Ладно. Договорились".
А через два-три дня я приглашаю его, выкладываю на стол двадцать миллионов, а пять отнимаю от общей пачки, - мой гонорар. Клиент доволен, и я не в обиде.
После такого рассказа, который показался сидящим за столом, в том числе и Амалии, почти фантастическим, но в то же время и реальным, Сергей спрашивает:
- Ты это в самом деле, Костя?
Майор снова вынимает из кармана красную книжицу с золотым гербом.
- Да вот же, смотри ты, милицейская голова. Тебя-то, чай, не обманешь.
Сергей вслух читает:
- "Воронин Константин Евгеньевич, частный сыщик петербургской милиции". И вправду - Шерлок Холмс!
Евгений Владимирович, взяв у Сергея удостоверение, тоже вслух прочел все, что там написано. И, возвращая хозяину удостоверение, заметил:
- Только вот больно уж быстро… Двадцать миллионов отыскал.
- Я сказал к примеру, а в жизни бывает и с месяц побегаешь. И не в одну заграницу смотаешься. Случаются и промахи. Но больше, к счастью, удач.
- Ну да, конечно, - заключил отец, все еще не до конца веря сыну. - Впрочем, если Шерлок Холмс любого преступника находит, то почему бы и нашему Косте…
Амалия довольно улыбалась. Анюта с восхищением смотрела на питерского Шерлока Холмса, который был ее дядей.
У Амалии разболелась голова, и она, посетовав на треволнения дня и извинившись, пошла к себе на второй этаж. Анюта вызвалась разыскать в домашней аптечке цитрамон, ушла вслед за ней, а мужики еще и не думали расходиться.
Евгений Владимирович тронул за плечо сына:
- Ты это серьезно, - автомобиль нам даришь?
- Вполне серьезно, отец. У вас есть гараж, а машины нету, - так не годится.
- Оно-то верно, да что подумают в районе?
Сергей чертыхнулся:
- Опять за свое, - что да как? А нам плевать, что они там подумают! Ты, отец, паникер и мыслишь по старинке. Теперь никто и никому в карман не заглядывает. Наконец, ты жизнь прожил и мог накопить на машину.
Его поддержал Костя:
- Это - одно, а второе - так и говорите: Костя подарил. Говорю же вам, что деньги у меня трудовые.
И, видя, что окончательно успокоил старика, продолжал:
- Мы тут одни, нас никто не видит и не слышит: я хотел еще и денег вам дать. Пойди, Сергей, наверх, принеси мой "дипломат".
И когда тот принес, попросил поплотнее дверь прикрыть. Распахнул "дипломат", вынул оттуда пачки денег.
- Вот тебе, отец. Тут пятьдесят тысяч рублей и десять тысяч долларов. Знаешь, сколько ты за доллары получишь?
Сергей сосчитал в уме:
- Два миллиона двести тысяч рублей.
- Да, - подтвердил Костя, - курс теперь таков: доллар идет за двести двадцать рублей. А вот и тебе, Сережа, столько же.
- Кто же так наш рубль уронил? - спрашивал отец. - А, Костя?.. Сказал бы хоть нам, что это за дьявольские силы на Русь напали? Вроде бы, и не видно и не слышно их, - духи какие-то, а поди ты, разор какой учинили. Знаешь ведь, наверное?
- Знаю, отец, но об этом в другой раз.
Пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись.
Костя вышел на улицу и с минуту смотрел на небо: над лесом всходила полная круглая, как совиный глаз, луна, теснила темноту далеко в степь, и на горизонте, точно витязь в поле, лежала гряда гор с поэтическим названием Эрдени.
По тропинке пошел к тому месту обрыва, где еще с детства любил сидеть и смотреть на Дон и на задонские леса, где, как ему казалось, жили всякие фантастические существа и вообще было много чудес.
Он сел на большой валун и думал о том, как хорошо тут жить, в родных местах, среди знакомой с детства природы. Услышал урчание мотора. "Анна?" Окликнул ее, метнулся на дорогу и встал на пути мотоцикла.
- Костя?.. Фу, испугал меня.
- Анюта, пойдем на берег, посиди со мной.
Анна поставила мотоцикл на обочине и пошла за Костей. Он показал ей на камень, и сам сел рядом.
- Люблю это место, - с детства заприметил.
- И я тоже частенько сюда прихожу.
Они сидели на крутом берегу, и луна, всплывшая над лесом, нескромно уставилась молочно-синеватым оком на молодых людей.
- До сих пор не знаю, кем ты мне доводишься?
- Двоюродная племянница.
- А и верно. Ты же дочь моего двоюродного брата. Кстати, думают они возвращаться в Каслинскую?
- Похоже нет, нравится им там. И меня зовут. А я в прошлом году жила у дедушки под Питером, - зимой, в большие холода.
- Вот новость! Я и не знал. И как тебе наш город - понравился?
- Еще бы! - тихо и мечтательно произнесла Анна. - Я так его полюбила, кажется, все бы отдала, чтобы жить в нем.
- Ну, что же тебе мешает? Прописка ныне свободная. И квартиру купить можно. А еще лучше - свою тебе отдам. Квартирка, правда, однокомнатная, но зато в большом и красивом доме, рядом с гостиницей "Прибалтийская", у самого синего моря.
- Да, прямо как в сказке, теперь у меня и деньги есть, но я как-то не могу привыкнуть к мысли, что они мои.
- А ты привыкай. И трать их по своему усмотрению. А к тому же я думаю, что деньги у нас еще будут, мы молодые - заработаем.
- Я гидролог, кому нужна там?
- Петербург - морской город. Устье Невы, Финский залив, - кругом вода! Ты-то как раз и нужна там!
Неожиданная мысль обоих взволновала, и, хотя они молчали, думали об одном - о Петербурге.
- Так что же ты думаешь? Соглашайся.
Но Анюта молчала. Мысли ее были о сокровенном, о том, что держало ее здесь, в Каслинской, но об этом она Косте не скажет. А он, хотя и не видел цвета и выражения ее глаз, понял: она сейчас решает главный вопрос своей жизни, где жить и как быть дальше.
- Вам не жаль того грузина, что утонул?
- Аннушка! Милая моя, родная, век помнить буду, - ты меня от самого страшного врага избавила. Тариэл - глава грузинской мафии, сколько он вреда питерцам наделал, не измерить, не постичь! Они и грабят, и насилуют, и убивают. Цены на рынках взвинчивают. Мафия! Так что ты…
- Я?.. Но при чем тут я?
- Ах, ты умница, - хитрющая, как тысяча змей! Думаешь, я не знаю?
Наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку.
- Я продам дом, мотоцикл…
- Ни в коем случае! - воскликнул Костя. - Дом на берегу Дона, земля, хозяйство - этому нынче цены нет. Ничего не трогай, слышишь?
И она, уловив в его голосе приказной тон, обрадовалась и почти машинально, помимо своей воли, пожала его руку. Он продолжал:
- Если ты мечтаешь стать серьезным литератором, то должна жить в Москве или Петербурге. Кажется, Виктор Гюго говорил: "Поэты рождаются в деревне, а умирают в Париже". Маяковский родился где-то в горном селении, а убит был в Москве, Есенин тоже рязанский, сельский парень, а погиб в Петербурге. В столицах решаются все вопросы, там живет цвет народа, его интеллигенция…
Девушка не перебивала.
- Ты хорошо знаешь характер своих земляков, пишешь о них рассказы, но ты не ведаешь, что есть в нашем государстве люди, которым нужно погубить страну, поссорить народы… Они-то и ослабили рубль, сделали так, чтобы во всем мире царил доллар. Тебе нужно знание этих процессов. Говорю тебе: переезжай в Питер, - писатель должен мыслить масштабно, быть политиком и философом. Ты, наверное, захочешь создать крупное произведение - повесть, роман.
- Уже написала.
- Вот как! И что же ты написала?
- Повесть. Называется она "Слезы любви". Недавно закончила.
- А где будешь печатать?
- Не знаю. Здесь, наверное, - в Ростове или Волгограде. Если примут, конечно.
- Поздравляю. Возьми рукопись в Питер, и там попробуем пристроить.
Сказал, но без твердой уверенности, что это удастся сделать. Сейчас издатели ищут рукописи интересные, значительные, а она - молодой автор. Впрочем, чем черт не шутит. Обнял девушку за плечи:
- Поедем в Питер, - деньги-то у тебя есть.
- Я не буду их тратить, сохраню для вас, на случай невзгод.
- Признаться, мне это приятно слышать. Сознавать, что о тебе думают, заботятся, - и не кто-нибудь, а такое создание, как ты.
Она не возразила, понимала, что он говорит искренне, и он ей верит, - и в эту минуту ей ничего так не хотелось, как быть его надеждой и защитой от возможных неурядиц. У него такая трудная и опасная работа, он как богатырь из русских былин ведет бой с многоголовой гидрой.
- И все-таки, - продолжал он в раздумье, - эти деньги трать как заблагорассудится. А на хранение я тебе дам.
- Хорошо, Костя, спасибо. Тогда часть денег я потрачу, и сегодня же. Вы не будете возражать?
- Сказал же! И можешь мне не докладывать.
Луна взошла на середину неба, и живая сверкающая дорога, соединившая берега реки, стала шире, и пристань, и паром, приткнувшийся к бревенчатому причалу, осветились, как днем. Костя с Анютой уж собрались уходить, но их внимание привлекли огни бегущих к станице автомобилей. Костя насчитал три машины. "За мной! - обожгла мысль. - Сам Старрок со товарищи".
Хотел было встать, махнуть на "мерседесе" в Волгоград, а может, и в Питер, но затем подумал: зачем ему бегать? От кого?..
И тут же в голове составился обширный план.
- Анюта! Ты готова мне помогать?
- Да, располагайте мною.
- Тогда слушай и хорошенько все запоминай.
Вынул из кармана блокнот, вырвал чистый лист.
- Дровяной сарай дяди Васи помнишь?
- Как же? Я там дрова брала, и рубила, и пилила.
- Отлично! Вот смотри.
Нарисовал потолок, три несущих бруса.
- Вот крайний брус слева, а вот…
В самом конце бруса, в дальнем левом углу он нарисовал жирный крестик.
- Здесь, - ткнул карандашом, - я спрятал сверток с драгоценностями.
- Ну, и…
- Ты поедешь к деду, возьмешь этот сверток и разделишь его содержимое на четыре равные части, - ну, хотя бы по весу, приблизительно. И одну часть положишь туда же, на старое место, а три перепрячешь в разных местах, но на усадьбе. Надежно, - так, чтоб вода не затекла и чтоб никто тебя не увидел. Все поняла?
- Поняла. А вы?
- Я? Видишь три машины - это за мной.
- Так бежим! Я - с вами.
- Нет, Анюта. Мне бежать некуда. Я ничего не крал, никого не убивал, - я не преступник, а майор милиции, человек долга и чести. Они будут здесь не раньше утра. Я спрячусь за камнем и посмотрю, кто за мной пожаловал. Если это мой начальник, - а я думаю, это он и есть, - я выйду и буду принимать его как гостя. Он может меня увезти с собой, может даже надеть наручники, но ты не пугайся и предупреди потихоньку отца и Сергея, что это наша игра, так надо. Мы поедем в Питер на машинах, а ты сегодня же садись на самолет и сделай то, что я тебе сказал. Ну, сумеешь?
- Да, дядя Костя, сумею.
- Дядя! Ну, какой я тебе дядя? Зови меня просто Костя.
И он стал наблюдать за приехавшими. Они уже подкатили к причалу на том берегу и кричали крепко спавшим в эту пору паромщикам. Костя силился узнать по голосу Старрока, но катившееся по реке эхо многократно повторяло каждое слово, наполняя его трубным нелюдским гулом. Однако сердце подсказывало: это - Старрок!
И все-таки Костя думал о мерах предосторожности: вдруг как это грузинская мафия! Сошел к берегу, приготовил катер. Подумал: если увидит, что приехали грузины, махнет на остров. Зорко следил за приезжими. Вслушивался в их голоса. Вроде бы русские…
Но вот раздался властный каркающий голос. Буква "р" произносилась так, будто по железу катился шарик. "Старрок! Нет никаких сомнений, это - Старрок!"
Паромщики, напившись с вечера, спали мертвецким сном. Обыкновенно первый паром отчаливал в восьмом часу утра, к ругани же и крикам с того берега паромщики привыкли. А что к ним пожаловал милицейский генерал из Питера, этого они не знали.
"Он теперь, наверное, генерал, - Костя вспомнил, как в милиции ждали об этом приказа министра. - Господи, Старрок - генерал! Как легко они сотворяют кумиров!..".
Он не спешил покидать укрытие. Дождался машин, - все три подъехали к дому отца, и из них, как горох, высыпали девять молодцов. И окружили дом. Сам же Старрок направился к реке, прямиком к камню, за которым сидел Костя. И, не дойдя до камня пяти метров, остановился, смотрел на Дон, на тот берег, где над лесом в полнеба горела утренняя заря. Костя поднялся.
- Вам кто нужен?
Старрок шарахнулся в сторону, схватился за пистолет. Майор вышел из-за камня.
- Сразу виден штатский человек! Да вы, Мэлор Борисович, если б я захотел, тут бы и остались лежать у камня! Здравствуйте! - протянул руку. - Знаю: за мной пожаловали. И ордер на арест в кармане. А? Разве не так? Ну вот я, везите в Питер. Делайте самую большую глупость в своей жизни.
- Ух ты, дьявол полосатый! Напугал до смерти!
Поздоровались.
- Зови в дом. Устали мы как черти. Гнали без передышки, - за тобой, угадал.
Костя в дом идти не торопился, присел на камень.
- Генерала вам присвоили?
- Да, майор, присвоили.
- Поздравляю. С год послужите, маршалом станете.
- Стану, Костя. Власть теперь наша и, надеюсь, надолго, может быть, навсегда.
- Навсегда - едва ли, а надолго - может статься. В семнадцатом году вы, большевички-демократы, тоже власть захватили, - до сего времени из рук не выпустили. На этот раз только вывески поменяли, а суть та же.
- Ладно, Костя. Уймись. Я к тебе по делу приехал, а не лекции твои выслушивать.
- Мафию, что ли, грузинскую возглавил? - продолжал Костя.
- Как возглавил? Ты что буровишь?