- Тоже мне сказал, никогда не играла! Плевать я хотела на тебя и на твои правила! Я играла всю жизнь. Начала учиться с четырех лет, заработала кучу хреновых "Оскаров". - Ли поднялась и нервно прошлась по комнате.
- Это другое. Театр - особая дисциплина.
- Нечего вправлять мне сопливую желтозубую английскую муть. Дисциплина! Понимаю, что ты имеешь в виду - провал. Считаешь, что мне не справиться, потому что я мещанка, потому что белозубая, жующая резинку блондинка, у которой сиськи больше коэффициента умственного развития. Господи, ты же должен меня поддерживать, стоять на моей стороне!
- Дорогая, я на твоей стороне. Но если берешься за что-то новое, следует проявить некоторое смирение.
- Ты это о чем? - Ли уперла ладони в бедра и гневно выставила на Джона подбородок. - В чем смирение? Я - чертова звезда! Дьявольски огромная звезда! Мое имя пишут даже в Карачи, а Софокла не выговорят. Смирение не мое амплуа - оно противоречит моим условиям. Такого пункта нет в моем договоре. - Тирада завершилась выходом, от которого у публики в "Ковент-Гардене" захватило бы дух.
Джон вышел на улицу, брел по тротуару и думал. Миновал Чаринг-Кросс-роуд и заглянул к букинисту. Его все больше тянуло к старым изданиям. Темные коридоры изящных слов, истертые, потрепанные переплеты, плотные стопки былой гордости, давно забытые авторы и панегирики в их честь ушедших критиков из мертвых газет. Джон вспомнил Озимандию: "Отчаянию предайся, господин, когда мой труд узришь, поверженный во прах…"
Он спас чрезмерно дорогое, первое издание Зигфрида Сассуна. Быстро подбиралось маленькое эклектичное гнездо современных поэтов. Хотя гнездо - неверное слово. Какое же употребить коллективное существительное для собрания современных стихотворцев? Прочерк как пустота? Напоминание о поэтах? Вопль?
Джон вышел из магазина, и его ослепил солнечный луч. Он стоял на асфальте и раздумывал: идти дальше или возвращаться домой, как кто-то окликнул его по имени.
- Джон!
Посреди улицы остановилась машина, из окна высунулась голова.
- Садись, подвезу!
Поездка на машине разрешила сомнения. Это была Айсис. Из зеркальца на него смотрела женская версия Хеймда. Айсис обернулась и поцеловала Джона.
- Выглядишь задумчивым, бродишь по книжным магазинам. Рада тебя видеть.
Она казалась симпатичной, гибкой и источала нервическую энергию.
- Все собиралась тебе позвонить, но как-то зашивалась. Слышал, у нас вышел двойной платиновый альбом?
- Нет, не слышал.
- Найдется немного времени выпить чаю?
Они сидели в маленькой чайной в Сохо, знаменитой когда-то тем, что в нее постоянно наведывались кухонносточные литераторы и шокирующие художники-мазилы. Заказали пирог и горячий шоколад. Юные слушатели художественной школы уставились на Айсис из-под колючих челок и металлических очечных оправ.
- Ну, ты как?
- Великолепно. Съехался с Ли.
- Фантастика.
- Но сегодня немного поцапались. Из-за пьесы. Мне кажется, она немного нервничает.
- Потрясающая женщина. Я много о вас думала. Как здорово было во Франции! Я пела с Ли - ничего восхитительнее мне не доводилось делать. А когда она меня поцеловала, я решила, что сейчас отключусь: бах, и прямо в земные небеса. Вот что значит любовь - голова кругом. Точно знаю: когда соберусь умирать и перед глазами замелькает вся прошедшая жизнь, этот кадр надолго заткнет объектив. Как дела с твоей поэзией?
- Да как тебе сказать…
- Собственно, по этому поводу я и собиралась звонить. Помнишь, ты мне дал стихотворение? Я положила его на музыку и хочу спеть в новом альбоме. Не возражаешь?
- Отнюдь. Наоборот, в восторге.
- Кто твой агент? Подошлю к нему своего человечка - пусть подпишут договор.
- У меня нет агента. Не суетись. Стихотворение твое. Считай, что я тебе его подарил.
- Ни к чему терять свою долю. Студия не обеднеет - надо получить с них деньги.
Они протрепались с час, и Джон понял, насколько соскучился по общению со сверстниками - людьми, выросшими в одной с ним стране, у которых с ним много общего. Хотя не исключено, что дело заключалось в самой Айсис. Они обменялись номерами телефонов и долго прощались на улице. Айсис поцеловала Джона в уголок губ: вроде бы и не приглашение, но как будто и не целомудренная холодность.
На противоположной стороне Ронни Фокс пробовал мотор и решил, что ему выпал счастливый день.
Ли лежала на кровати и крутила по видео один из своих старых фильмов, включая на ускоренный просмотр эпизоды с другими актерами и по нескольку раз повторяя те, где участвовала сама. Джон подошел и лег рядом.
На маленьком экране Ли тоже лежала на постели и кричала на мужчину за кадром. Настоящая Ли ничего не сказала.
Мужчина подошел к кровати. У него было бронзовое бугристое тело. Лица не различить - только могучая шея. На нем одно короткое полотенце. Ли потянулась вперед и сорвала ткань, лицо превратилось в гримасу экстаза. Порыв - и она у его бедер. Все смешалось воедино: доступные соски, язык, мужчина у ее заостренных колен, она, седлающая партнера, и легкая пульсирующая музыка.
Джон похолодел: Ли не играла. Он узнал выражение лица и все движения тела. Она по-настоящему занималась любовью - естественная сосредоточенность, раскрытые губы.
Словно прочитав его мысли, она проговорила:
- Моя лучшая любовная сцена. Все по-настоящему. Рядом только директор и оператор. Веришь?
- Верю, - прошептал Джон и заметил, как пальцы Ли скомкали простыню и как напряглись вены у нее на шее.
Ли, его Ли, взяла его за руку.
- Нет, не по-настоящему. До траханья не дошло. Я ни разу не делала этого перед камерой. А партнер - пустышка с дурным запахом изо рта и ко всему - голубой: пялит размалеванного мужика. - Она нажала на кнопку ускоренного просмотра, и мужчина принялся смешно подбрасывать задом. Голова Ли бешено моталась из стороны в сторону. Полный абсурд.
- Прости, получилось жестоко, но ты, по-моему, не понял, решил, что все по-настоящему. И приревновал. Видишь, я умею играть. Знаю, как это делается. - Она положила голову ему на грудь. - Кажется, я все еще на тебе подвинута. Думала о том, что ты сказал утром, и позвонила Стюарту.
- Правильно.
- Он хочет, чтобы я походила в актерскую мастерскую, в школу, в актерские классы. Ничего себе?
- Мэрилин Монро занималась.
- Мэрилин Монро делала всех и каждого, а потом покончила с собой. Стюарт заедет за мной завтра утром. Джон, ты правда считаешь, что я справлюсь?
- Конечно, справишься. Вивьен Ли справлялась, значит, справишься и ты. Ты - звезда, ты все можешь.
Джон понимал, что произнес смешную вещь, реплику из плохого фильма. Если бы у него было право доводки сценария собственных мыслей, он бы вычеркнул ее целиком.
Атмосфера в доме изменилась. Доверие улетучилось, а на смену явилось нечто иное и таилось в потной двойной белизне. Пряталось по теням в коридоре, касалось рук Ли, когда та лежала на диване внизу и грызла ногти. Антигона. Пестовавшая древний рок. Гневная, властная, низводящая покров своей судьбы на скудную, убогую, возведенную на полотне и кашемире современную жизнь.
Джон и Ли играли последний акт. Их дорога сузилась. Не осталось ни перекрестков, ни развилок - только прямая тропинка. Неулыбающаяся, немигающая царевна крала их жизни, закрывала пути, запирала выходы и тушила свет. Они лежали в сумерках катодного мерцания, держались за руки и, не произнося ни слова, прислушивались к предостережению. Ли, выросшая с идеей свободной воли и мыслями я-все-могу и жизнь-такова-какой-мы-ее-создаем, в мире тридцатидневных диет и прозрачных границ, мы-вернем-ваши-деньги-если-вам-не-понравится, сто одной начинки, неограниченных надежд и возможностей за наличный расчет и детерминизма самообслуживания, - Ли ощутила властный зов древних, более ясных веков, приглушенный дробный ритм судьбы, пока бессловесный, но различимый. Джон тоже его почувствовал, мог бы назвать, но предпочитал этого не делать. Просто лежал в потерявшей всякий курс белизне, сам подхваченный фосфоресцирующим бдением Ли.
На следующее утро Оливер объявил, что Ли будет играть Антигону в классической интерпретации трагедии Софокла Жана Ануйя в маленьком, но артистически престижном театре на Уэст-Энде, где режиссирует Сту Табулех, а продюсером является он сам, ее покорный слуга. Вечерние газеты поспешили растрезвонить новость и при этом опубликовали большую фотографию целующихся Джона и Айсис, а пониже меньшую - Ли, в трениках, с зачесанными на затылок волосами, которая торопилась в актерскую мастерскую.
Яблоко влепилось в затылок со смачным, сочным шлепком. И Джон скорее от удивления, чем от боли выронил бутылку молока. Ли вошла на кухню и схватила первый попавшийся предмет, первый предмет, брошенный женщиной в мужчину. Она пустила яблоко по кривой траектории, профессионально именуемой крученым мячом - эпизод, который часто запечатляют летние семейные фотографии.
- Ой! - вырвалось у Джона.
- Вон! - взревела Ли. - Выметайся! И ни слова! Я тебя предупреждала - никаких объяснений. Дня не может продержаться, похабник. А туда же: "Ли, немного покорности…" Я тебе покажу покорность! На выход!
- Что я такого сделал?
- Он еще спрашивает! Бабник! Вот! - Она швырнула фотографию на пол, и молоко тут же проступило сквозь бумагу.
- Боже, я не заметил фотографа. Взгляни, как эта девушка уставилась на Айсис. Как ты могла выйти из дома в подобном виде?
- К черту девушку! Лучше посмотри на себя: чем вы с ней занимаетесь? Только не старайся - все равно не поверю!
- Мы с ней случайно встретились на Чаринг-Кросс, - Джон облегченно вздохнул, - и выпили чаю.
- Выпили чаю! Как мило, как по-английски! До или после? Ублюдок!
- Ни до, ни после. Вместо. Пока я с тобой, я ни с кем не спал. Сама подумай: откуда у меня время, не говоря уж о силах?
- Точно?
- Точно.
- А почему мне не сказал, что встретил ее?
- Забыл. Она поет мое стихотворение в своем новом альбоме.
- Вот как? - Ли опустилась на стул. - Какой дерьмовый день.
- Как в мастерской?
- Неудивительно, что дерьмовый театр валится в тартарары и его надо субсидировать, как страны третьего мира. Есть реальный мир, мир развлечений, и есть чертов театр. Такое впечатление, что я целый день провела в одном из его лагерей для беженцев. Мне надо выпить.
Джон смешал "Гибсон". Ли проглотила сразу два и легла на пол.
- Знаешь, если бы я была комиком, мне бы хватило материала на тридцать гастролей. Какой-то подвал с пластмассовыми стульями и неоновым светом. Преподавательница - высоченная жердь с оранжевой шевелюрой и зубами, как в ящике со всякими остатками у набивщика чучел. И не говорит ни на одном из известных языков. Все гундосила Курта Вайля шиворот-навыворот. Потом я выяснила, ее зовут вроде как Джоди. Видимо, проблемы с речью. Я все переспрашивала: "Что?" А другие ничего - говорили свободно. Ах, Джон, что за сборище. Я не ожидала ничего выдающегося. Но это какой-то паноптикум взращенных на сале кожных болезней и телесных изъянов. Восемнадцатилетние девицы выглядели, как девяностолетние одуванчики. Я все порывалась выйти и сказать: "Милые, даже если кто-то решит переснять все фильмы Хичкока и восстановить "Сумеречную зону", а Стивен Кинг приобретет "Юниверсал студиос", работа вам все равно не обломится. Сейчас применяют спецэффекты, с помощью которых людей делают похожими на вас. Так что не теряйте времени и не занимайтесь ничем, что требует появления на ярком свету".
Сначала мы занялись разминкой, которая больше походила на эпилептические подергивания, сделали несколько растяжек, явно бесполезных, если не заниматься с эспандером и на тренажерах. А потом перешли к речевым упражнениям: почему-то просили у Джоди сахар. После этого жердь объявила: "Сегодня будем отрабатывать напор и столкновение. Попытаемся исследовать природу силы, как ее концентрировать и направлять в нужную сторону". Потребовалось разбиться на пары. Меня чуть не убили в свалке. Поэтому мне достался тщедушный паренек - худосочный, с сальными волосами, кривыми ногами и шрапнельной россыпью ярких угрей. Маленький человечек, зато большая ошибка - явно не тот выбор. Джоди что-то ему сказала, только я не поняла. Паренек затопал ногами и заорал: "Я знаю, ты была с другим! Шлюха! Проститутка! Я тебя проучу!" Голос был скрипучим. Я решила, что надо играть, и приняла заинтересованный вид. А он все не унимался - кипятился и закатывал глаза. Я улыбалась и кивала, словно бы смеялась над ним. Тогда жердь объявила: "Очень хорошо, Тревор. Только надо вторгаться в ее пространство, отвоевывать площадку". Парень прыгнул вперед и вцепился мне в титьки. От неожиданности я прыснула: больно уж он походил на висящую у меня на груди голодную обезьяну. Партнер обиделся и отошел, и все замолчали. А ко мне подступила жердь - само воплощение улыбчивого гнева. "Вам надо работать, сосредоточиться и постараться отбить напор Тревора". "А я, дорогая, что сделала? Мне и играть-то особо не пришлось".
Потом мы занимались другими идиотскими вещами и съели несъедобный обед в кофейне. Я дала миллион автографов. А одна сучонка подвалила и спросила: "Очень унизительно?" "Унизительно, когда тебя лапают такие, как Тревор", - ответила я. В самом деле, какого черта - не желаешь давать автографы, зачем лезешь в артисты? Она, видите ли, хочет стать настоящей актрисой, безымянной и неизвестной в реальной жизни. Пусть зрители навсегда запоминают ее героинь, но ее саму в фойе не узнают. "Пустые мечтания, - заметила я. - Враки".
После обеда мы в кружок работали с текстом из какой-то пятичасовой пьесы чудес, написанной будто специально для Джоди, - не то что продекламировать, выговорить нельзя. Но они как будто ею увлечены. Тоска жуткая. Я им говорю: "Чудо одно - если ее когда-нибудь поставят. Но смотреть все равно не будут - даже на смертном одре, хоть обещай отсрочку за хорошее поведение".
Потом устроили гвалт, видишь ли, играли в Голливуд. Жердь приказала: "Стоп! Будем импровизировать драму!" - тоже мне Микки Руни. Пришлось карабкаться на стол. Тревор упражнялся с моей нижней половиной - якобы изображал секс, а все вокруг кричали: "Шварценеггер! Шварценеггер! Шварценеггер!" Джон, что мне делать? Не посылай меня обратно. Так плохо играть нельзя. - Она протянула пустой стакан.
- Давай напьемся и посмотрим "Завтрак у Тиффани".
- Джон, привет, это Оливер. Знаю, у Ли в актерской мастерской не очень. Читал отчет в "Мейл". Злобная вещица. И Сту звонил, каялся, сказал: это его вина. Не стоило предлагать. В целом он, конечно, прав, но с Ли надо что-то делать. Театр для нее - иностранный язык. Я уверен, она им моментально овладеет, но нужны грамматические основы. Может, заехать привезти ей что-то вроде лингафонного мастер-класса, пусть осваивается с подмостками? Такое возможно?
- Абсолютно невозможно! - Ли накрыла голову подушкой. Кровать была настолько завалена всяким хламом, что казалась выгородкой галереи Тейт. - Меня тошнит от напыщенных оборотов и анекдотов о Ларри и Дикки, Джонни и Снизи, Бэшфул и Доке. Категорически отказываюсь! Скажи, что я в постели со Станиславским. Что занята в театре Ненависти. Что с какими-то шестью типами пошла за лекарствами. Скажи, пусть вызовет себе театральную шлюху и займется с ней делом.
- Я сказал, что это для тебя большая честь и ты в восторге. Он уже едет.
Оливер стоял посреди комнаты и изображал свое присутствие на сцене: ноги широко расставлены, руки разведены в стороны, на безвольных узких губах знаменитая улыбка. Джон и Ли рядком сидели на диване. Ли излучала пассивную враждебность, от которой актера вынесло бы за любой просцениум в мире, но, истинный профессионал, Оливер принимал ее за восторженное внимание и жажду познания.
- Матушка-театр! - провозгласил он. Подождал и повторил: - Батюшка-театр! Брат, сестра, друг, любовник, любовница. Все это театр. Наша семья готова принять нового члена в приют благородного призвания.
Ли открыла было рот, но Джон стиснул ей колено.
- Добро пожаловать! Говорят, что актеры и драматурги не умирают и после кончины их души населяют сцену. Я не верю в привидения, но театр обогащается духом, тенями и представлениями. В отличие от телевидения творческий акт в театре мгновенен - был и нет его. Но он никуда не исчезает. Фильмы стареют и разрушаются, на них появляются механические повреждения. А представления живут в публике, в актере, в атмосфере. На благословенном мистическом пространстве сцены все, что глазу и уху представляется непостоянным, на самом деле вечно. Мы последние истинные жрецы безбожного века, призванные общиной правды, истинной правды. Правды между строк, правды веротворчества. Мы играем не перед публикой, мы играем вместе с публикой. Единение жрецов и паствы - в этом уникальное божественное откровение театра. Быть его частицей, держать копье или хоругвь - величайшая привилегия культуры. Все другие средства масс-медиа - одно развлечение, шутовство, забава, ребяческий дивертисмент. Только в театре случаются золотые мгновения.
Джон ощущал, как вибрировала рядом Ли, и успокаивающе обнял ее за плечи.
- А теперь болтики и винтики нашего ремесла. Одно слово, всего одно лишь слово об истине. Блестящая, талантливая звезда Ли должна непременно забыть, выкинуть из памяти и не вспоминать все, что она знала об игре. Мы Братство деревянного "О". Не представляем, а пропускаем через себя. Распространенное заблуждение новичков, будто роль можно нацепить, как костюм, стоит только добавить к характеру нужные черты, прилепить искусственный нос и изменить на потешный голос. Сцена - исповедальня, на ней происходит акт откровения. Актер обнажается…
- Как крайняя плоть? - спросила Ли.
- Как луковичка, - уточнил Оливер. - Снимает шкурку за шкуркой, пока не откроется правда характера. В этом и заключается истина. - Он завершил пассаж неспешным, нарочитым жестом истинного лицедея.
Он продолжал в том же духе еще минут десять, подогревая зад на жаровне своего потрескивающего великолепия. Наконец в порыве оваций, многократных вызовов и повторных выходов, возбужденный хвалебным раздражением Ли, Оливер поклонился и сошел со своей личной сцены.
- Черт бы его побрал! - пожелала Ли, когда дверь за ним захлопнулась. - Черт бы побрал вместе с его чертовым опекунским тоном. Объясни, почему театралы способны тратить столько времени и сил, выискивая мотивацию для того, чтобы поднять чашку с чаем, и посвящают себя без остатка пониманию паршивой человеческой сущности, когда произносят текст, и в то же время, когда говорят сами, не видят, какие они задницы?
- Из-за незащищенности.
- Незащищенности? Не похоже. Этого типа его собственный словесный понос куда угодно вынесет.
- И тем не менее это незащищенность. Любой вид искусства так навязчиво самопрепарируется и обосновывает собственную значимость, потому что на самом деле не уверен в своей ценности.