Он наполнил бокалы, пока я ставила на стол десерт.
- Черника, моя любимая ягода, - сказала я.
И сказала я это не из вежливости. Нельзя вырасти в штате Мэн и не любить чернику, она росла в лесу между нашими с Коннором домами. Эта была не такой вкусной - об этом Алексу я говорить не собиралась, - но напомнила мне лето и детство, которое прошло сто лет назад. Я поднесла вилку ко рту и съела еще одну ягодку.
- Мы в детстве в Мэне собирали чернику, - рассказала я Алексу. - Она росла повсюду, мы срывали ее прямо с куста и ели. - Я улыбнулась. - Теплая была самая вкусная, потому что напоминала солнце, но она оставляла на пальцах фиолетовые пятна.
Алекс потянулся через стол и взял меня за руку. Перевернул ее ладонью вверх, медленно поглаживая пальцами.
- Здесь и здесь, - произнес он, касаясь моей ладони, как будто видел эти следы. Потом взглянул на меня. - Жаль, что меня не было рядом с тобой.
Я отдернула руку. И почувствовала, как взмокла спина.
- Кажется, мне лучше уйти, - быстро сказала я. - Спасибо за чудесный ужин.
Я встала, пока не успела передумать, пока он не успел все решить за меня.
Алекс пристально смотрел на меня целую минуту, потом встал и откатил рукава рубашки. Надел смокинг и вывел меня из палатки. Факелы-близнецы по обе стороны от входа на съемочную площадку окрашивали землю красноватым цветом - мерцающим, дрожащим, обжигающим.
- Я сказал Джону, что сам отвезу тебя, - негромко произнес Алекс. - Надеюсь, ты не против.
- Не хотелось бы тебя беспокоить, - ответила я, но, даже произнося эти слова, я понимала, что выбора у меня нет. Я бы побоялась одна в такой поздний час возвращаться в гостиницу, а здесь так просто такси не поймаешь.
Алекс помог мне забраться в джип и плюхнулся на место водителя. Прикурил сигарету, чем меня несказанно удивил, - я не ожидала, что он курит. Но он сделал всего несколько затяжек и швырнул сигарету в окно, поэтому я осталась без тлеющего кончика сигареты, в свете которого могла разглядеть черты его лица.
Он ни слова не сказал всю обратную дорогу в гостиницу. Я знала, что обидела его, и пыталась прокрутить в голове прошедший вечер, но, кроме нашей изначальной перепалки, единственное, что могло быть неверно истолковано, - мой жест, когда я отдернула руку. Я просто не хотела совершить ошибку - вот и все. Я не знала, как играть в легкомысленные игры, в которые играл Алекс Риверс. "Переживет, - успокаивала я себя. - Он просто не привык, что ему отказывают".
Когда он остановил джип на стоянке у гостиницы и открыл мою дверцу, я попыталась придумать, как вежливо распрощаться и не дать деру, как только мои ноги коснутся земли. Потом засмеялась. Он всего лишь мужчина. Актер. Чего я боюсь?
Себя. Я знала ответ еще до того, как Алекс захлопнул дверцу и я оказалась в его объятиях. Я боялась представить, на что он еще способен, после того как увидела, что сегодня в фильме он воплотил мои собственные мечты. Алекс неотрывно смотрел на меня, но он стоял в тени, и единственное, что я могла видеть, - поразительное серебро его глаз.
- Ты красивая, - просто сказал он.
Я отвернулась.
- Не ври, - попросила я. - Не нужно играть.
Я слышала, что меня называли умной, амбициозной, но никто никогда не говорил, что я красивая. Я всегда думала, что это мог бы сказать Коннор, если бы ему выдался такой шанс.
Я опять разозлилась, как и в начале ужина, потому что Алексу Риверсу удалось испортить отличный вечер. Если бы все разворачивалось так, как я хотела, то я бы отправилась домой, легла в постель, закрыла глаза и раскрасила свои воспоминания искрометными диалогами и намеками на роман. Но Алекс перечеркнул все явной ложью, и неожиданно вечер показался одной большой насмешкой надо мной.
Алекс схватил меня за плечи.
- Я не вру, - заверил он. - И уж точно не играю. - Он легонько меня встряхнул. - А что такого в том, что я назвал тебя красивой?
- Ничего, потому что я не красавица. - Я произнесла это как можно беспечнее, надеясь, что будет не так обидно. - Оглянись вокруг. Взгляни на Джанет, или как там ее зовут… На любую другую актрису, с которой ты снимался…
Он обхватил мое лицо руками.
- Ты привезла сексуальное черное платье к черту на кулички. Так внимательно слушаешь, когда я говорю, как будто я открываю тебе тайны мироздания. Ты не боишься называть меня козлом, когда я веду себя, как козел. И ты рассказываешь о том, как собирала чернику, так, словно занималась этим всего несколько часов назад, поэтому я все еще вижу следы от нее на твоих пальцах и губах. Касси, если это не красота, тогда я не знаю, что это такое.
Он наклонился. Я стояла с широко распахнутыми глазами, когда он поцеловал меня, потому что хотела увидеть, волную ли я его так же, как он меня. Я чувствовала тяжелую белую луну на своих плечах, которая подталкивала меня все ближе к Алексу. Я слышала размеренное биение его сердца, негромкое жужжание вентилятора в гостинице по соседству и начинала верить, что все происходит на самом деле.
Он отстранился от меня, но его дрожащие пальцы по-прежнему лежали у меня на шее. Я улыбнулась.
- Я никогда не говорила о следах у меня на губах, - сказала я.
Алекс обнял меня за талию.
- Я начинаю думать, что этот фильм станет моим лучшим, - признался он.
Он помог мне подняться по ступенькам в гостиницу и проводил в главный вестибюль. Стояла кромешная темень, большинство членов съемочной группы и актеры уже легли спать, ожидая, что завтра с утра их ждет ранний подъем на грим. Алекс поднялся за мной по ступеням и проводил до двери номера. С каждым шагом я чувствовала, как он отдаляется. К тому времени, как мы оказались перед дверью, я уже стала сомневаться, а не выдумала ли все.
Алекс повернулся, как будто намереваясь снова меня поцеловать, но вместо этого заговорил быстрым и злым шепотом.
- Мой отец не врач, - признался он. Я заметила, что его голос стал глуше, гортаннее, а его глаза горели, как раньше, когда он говорил о неудаче и страхе. - Да и к доктору он явился только тогда, когда по пьянке прострелил себе ногу. Я был его самым большим разочарованием, потому что оказался совсем не похож на сукина сына, и он с детства время от времени меня поколачивал только для того, чтобы напомнить, что он намного лучше меня. Моя маман не могла отличить оранжерейный цветок от искусственного. Я пришел в этот мир, причинив ей боль, и она мне этого так и не простила. Все детство я прятался от них обоих, теряя себя, притворяясь, что я кто-то другой. И дома, который я построил в Лос-Анджелесе, в Новом Орлеане не существует - я всего лишь подглядывал за этим домом, сидя на дереве в растущей перед ним роще, наблюдал за девочками, которые жили в нем, кувыркались на лужайке, а их юбки при этом взлетали вверх. - Он сделал глубокий вдох. - Всю "лапшу", которой я потчевал тебя за ужином, придумала мой рекламный агент, когда я сказал, что мне нужна достоверная история. Но тебе я врать не стану, не хочу играть.
У меня рот приоткрылся. Я хотела, чтобы он знал, что это - неприкрытая правда! - мне нравится намного больше, чем его второе "я".
Мне хотелось дотронуться до него, рассказать о своей матери, о своей семье.
Я коснулась мягких вьющихся волос у Алекса на висках. Уже дважды за сегодняшний вечер он доверился мне, и за одно это я ему помогу. Он и не догадывается, как много я могу для него сделать. Он прошептал мое имя, и я прижалась к нему, поглаживая его по спине и удивляясь, насколько мы подходим друг другу. Последнее, о чем я подумала, когда его губы коснулись моих губ: "Алекс Риверс намного талантливее, чем можно подумать".
Глава 12
Через неделю после того, как я все свободное время стала проводить с Алексом Риверсом, по ночам мне начал сниться Коннор. Снова и снова я видела один и тот же сон. В нем мы с Коннором, уже взрослые, лежали на спине на плавучем причале на озере Мусхед. Коннор беспрестанно тыкал пальцем в небо, описывая узоры из облаков.
- Что скажешь? - спрашивал он несколько раз, но для меня все они были похожи на Алекса: каждое имело его профиль, развевающиеся на ветру волосы, резко очерченный подбородок. Я призналась в этом Коннору, даже обвела контуры рукой, и моя ладонь казалась такой бледной на фоне ярко-голубого летнего неба. Но как я ни пыталась, Коннор ничего так и не увидел.
Я уже шесть дней наблюдала, как Алекс играет роль Роба, выкапывает скелет и для него наступает кризис веры. Он осознает, что эволюция человека развивается по той же спирали, что и эволюция этого иноземного индивида, которого он откопал: головокружительная спешка к вымиранию. И в итоге решает, что лучше похоронить свою находку, чем переписывать историю.
Меня удивило, что фильм снимается не по порядку, хотя я, разумеется, видела финансовые преимущества съемки сразу всех сцен на определенной натуре.
- Как тебе это удается? - спросила я Алекса. - Как можно сыграть эмоции, которые необходимы в последней сцене, а потом вернуться назад и делать вид, что ничего не произошло?
Алекс только улыбнулся и ответил, что это его работа.
Но что бы он там ни говорил, он просто не мог оставаться безучастным. Эмоции просачивались наружу по вечерам, когда он был самим собой. Однажды мы сидели на краю Олдувайского ущелья и Алекс рассказал мне о своем детстве, когда ему было четырнадцать, а отец бегал за ним по комнате и бил его с одним желанием - чтобы Алекс ему ответил. Когда Алекс наконец ответил, выбив отцу несколько зубов, Эндрю Риво улыбнулся сквозь кровь. "Парень, - заявил он, - вот так дерутся мужики".
После продолжительного молчания Алекс поднял на меня глаза.
- Иногда мне кажется, что если завтра я соберу пресс-конференцию и сообщу всему миру, что Алекс Риверс насмерть забил своего пьяного отца, а его мать была не в себе, все равно никто этого не напечатает. Они уже сложили свое представление обо мне и не собираются его менять. Самое смешное то, что образ, который они себе придумали, переживет меня.
Я потянулась к его руке, потому что не знала, что сказать, но он мягко оттолкнул меня.
- Именно поэтому мне всегда нравился сценарий этого фильма, - сказал он. - В нем присутствует нравственная дилемма: говорить ли обществу то, что может привести его в смятение? Или позволить им верить в то, во что они хотят? - Он покачал головой. - Заставляет задуматься о Дарвине.
Но сколько бы времени я ни проводила с Алексом, по ночам все мои мысли занимал Коннор. Мысленно я связала их обоих. Ложилась спать с мыслями об Алексе и просыпалась с именем Коннора на устах, как будто Коннор из ревности начал прорываться в мое подсознание. Однажды ночью сон был таким реальным, что, проснувшись, я продолжала ощущать дыхание Коннора на своей щеке, и это меня встревожило. Чаще всего Коннор оставлял меня в покое. Но если думал, что мне грозит опасность, стряхнуть мысли о нем было сложнее, чем собственную тень.
Мы вальсировали по периметру мелкого пруда за гостиницей в такт звукам африканской ночи.
- Я за тобой не успеваю, - запыхавшись, сказала я. - Ты двигаешься слишком быстро.
- Это ты двигаешься слишком медленно.
Алекс крутанул меня в танце и приподнял с прохладной земли. Когда он вновь поставил меня босую на землю, я оступилась, потянула его за собой, и мы покатились по пологому холму. С каждым поворотом он все сильнее обнимал меня, а я поддерживала его - сквозь нас струился сладострастный поток силы. Мы остановились в сантиметре от грязной воды, Алекс пошевелился подо мной.
Я осторожно положила голову ему на грудь. Исключая тот первый поцелуй на прощание, сейчас мы в первый раз оказались настолько близки. Трудно было понять, чего он от меня хочет. Алекс был дружелюбен, открыт, но рук не распускал. Я не знала, почему он так тянет; если вообще на что-то рассчитывал. Что касается меня, то я надеялась на большее. Если честно, моей "крепости" хватило на один вечер, и за последующую неделю я почти убедила себя, что так будет правильно, но Алекс не предпринимал никаких шагов, чтобы меня соблазнить. Чаще я прикасалась к нему под различными предлогами, бесстыдно мешая ему держаться от меня на расстоянии.
Я вдохнула запах его мыла и пота.
- Прости, - пробормотала я. - Я никогда не была сильна в бальных танцах.
Алекс засмеялся - низкий, рокочущий звук у меня в ухе.
- Это благоприобретенный талант, - признался он. - В детстве мама два раза в неделю водила меня на танцы. Я ненавидел эти занятия - эти белые перчатки и надушенных толстых девиц, которые наступали мне на ноги. Но, черт побери, я до сих пор помню каждое па, которому нас учили.
Я улыбнулась ему в рубашку.
- Наверное, подсознательно ты хотел сопровождать на бал дебютантку. Или стать Артуром Мюрреем.
Алекс усмехнулся.
- Ничего подобного. - Он нежно погладил мои волосы, и я потянулась к нему. - Думаю, моему телу просто нравилось танцевать.
Несколько дней назад он рассказал мне, что родился с пороком сердца, до восьми лет ему не разрешали ни бегать, ни играть.
- Только представь, - сухо сказал он. - Романтический герой с дырявым сердцем.
В его голосе я услышала усталость и боль маленького мальчика, который считал себя неполноценным и делал все, что в его силах, чтобы компенсировать свои физические недостатки. Зачем он мне это рассказал? Я позволила себе думать, что он доверился мне, потому что думал, что я его по-настоящему пойму.
Когда я закрыла глаза и притихла у него на груди, предаваясь воспоминаниям, Алекс напрягся и сел. Я отвернулась, устыдившись того, что поставила его в неловкое положение. Покачала головой, мысленно перечисляя причины, по которым Алекс Риверс не захочет - да она ему просто не нужна! - такую неопытную дуру, как я.
Алекс повернулся ко мне.
- У меня было много женщин, но не одну я не подпускал близко, - осторожно начал он. - Ты должна это понять. Правда в том, что я больше не хочу разочаровываться. Не из-за недостатков других, и уж точно - не из-за своих собственных. Поэтому я веду себя так, как будто мне все равно. - Он покачал головой. - Касси, я чертовски устал играть.
Повинуясь интуиции, я подалась к Алексу и засунула руку ему под рубашку. Он говорил, что у меня нет права на что-то рассчитывать, хотя я понимала, что уже слишком поздно. У меня мало опыта в отношениях, но у меня был Коннор, поэтому я знала, что именно так все и начинается. Человек влюбляется в другого за его улыбку, за то, что он заставляет его смеяться, или, как в данном случае, потому что он заставил тебя поверить, что ты единственный, кто может его спасти. Когда это наконец случится, возможно, для Алекса это станет интрижкой на одну ночь, но только не для меня. К тому времени я слишком много ему отдам.
Я слышала, как Алекс часто задышал, когда моя кожа коснулась его, когда моя ладонь легла ему на грудь. Я улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, держа в своей руке его сердце.
В воскресенье у всей съемочной группы был выходной, хотя отдых в Танзании - удовольствие сомнительное. Я сидела в тени на качелях, когда Алекс обнял меня за талию, как будто это был самый естественный жест на земле.
И начинало действительно казаться, что так оно и есть. Я совсем забросила место раскопок Калифорнийского университета. После ночи на берегу пруда, когда Алекс определил условия наших отношений, мы стали неразлучны. Мы так часто бывали вместе, что, когда его искали, члены съемочной группы приходили ко мне спросить, не знаю ли я, где он. Вначале мне было немного неловко, если он непринужденно обнимал меня за плечи, когда я показывала, как правильно очищать найденные фрагменты, или на глазах у всех приглашал меня на ужин. Он напомнил мне исследование территориального поведения приматов, которое я проводила: самцы, видимо, метят территорию, чтобы дать понять остальным самцам, что они здесь нежеланные гости.
С другой стороны, никто еще никогда не был так увлечен мною, чтобы пытаться заявить на меня свои права, даже временно. К тому же это было приятно. Мне нравилось осознавать, что по утрам Алекс первой разыскивает меня. Нравилось целовать его на ночь и знать, что проходящий мимо человек видел нас в коридоре. Впервые в жизни я вела себя как девчонка-подросток.
Алекс притянул меня ближе.
- У меня для тебя сюрприз, - прошептал он мне на ухо. - Мы едем на сафари.
Я отстранилась, недоуменно поглядев на него.
- Куда мы едем?
Алекс улыбнулся.
- На сафари, - повторил он. - Ну, знаешь, львы, тигры, медведи, топи, охотники за слоновой костью и тому подобные вещи.
- Больше уже никто не охотится за слоновой костью, - возразила я. - Теперь разрешена только фотоохота.
Алекс помог мне подняться.
- Что ж, я, например, устал от камер. Я за то, чтобы просто любоваться.
Я последовала за ним, уже нарисовав в воображении холмистые Серенгети, медленно гуляющие стада - единственный источник колебания воздуха. У крыльца нас ждал черный джип, и худощавый абориген с сияющей белозубой улыбкой предложил руку, чтобы помочь забраться в салон.
- Касси, это Джума, - представил Алекс.
Джума вез нас примерно с час в самое сердце Танзании, продираясь через кусты и канавы, где дорог и в помине не было, и остановился в тени небольшой рощи.
- Будем ждать здесь, - распорядился он, достал из машины синее клетчатое одеяло и расстелил его на траве, чтобы мы могли сесть.
У края горизонта равнина становилась бледно-фиолетовой, а небо над головой было невероятно голубым - для этого цвета и придумано это слово. Я растянулась на спине. Рядом, приподнявшись на локте, чтобы видеть меня, устроился Алекс. Еще одна особенность, к которой я привыкла в его присутствии, - быть центром внимания. Он неотрывно смотрел на меня, как будто вбирал в себя каждое движение, каждое, даже незначительное, изменение. Когда я говорила ему, что чувствую себя неловко, он лишь пожимал плечами.
- Можешь честно сказать, что совсем не обращаешь внимания на мою внешность? - спросил он, и, разумеется, я только рассмеялась в ответ. - Что ж, я тоже не могу удержаться от того, чтобы не обращать внимания на тебя.
Его взгляд начал медленно перемещаться от моего лба вниз к переносице, к щекам, шее, плечам. От этого взгляда мне физически становилось тепло, как будто он на самом деле меня касался.
- Ты когда-нибудь скучала по Мэну? - спросил он.
Я сощурилась, глядя на солнце.
- Не очень. В семнадцать лет я поступила в Калифорнийский университет.
Я замолчала, размышляя над тем, скольких лишних объяснений до сих пор избегала. И хотя Алекс открыл мне правду о своей семье, я ему собственных тайн еще не доверила. За минувшие недели я сотни раз хотела ему все рассказать, но меня останавливали две вещи: во-первых, не было подходящего момента; во-вторых, я продолжала бояться, что отпугну его.
Солнце проглядывало сквозь небольшие, размером с монетку, листья дерева, под которым мы сидели, и отбрасывало кружевную тень на ногу Алекса. Если я все ему расскажу, он убежит от меня подальше - так я убедила себя, что не стоит и пытаться. В конце концов, что он намерен делать, когда съемки закончатся? Улетит в Лос-Анджелес под ручку с такой, как я? Объявит своим блистательным друзьям, что я женщина его мечты?