Я скрестила руки на груди, поскольку пока не научилась реагировать на подобного рода комплименты.
- Ты тоже, - ответила я.
Офелия фальшиво улыбнулась и повернулась к Алексу.
- Кто именно?
Я засмеялась.
- Оба, - ответила я.
Джон ждал нас у парадной двери. Он предложил Офелии руку, чтобы помочь спуститься по лестнице, как будто это кто-то, а не он задержал Офелию несколько часов назад за нарушение частных владений. Джон открыл заднюю дверцу "рейндж ровера" и помог Офелии сесть, потом усадил меня.
- Признайся, он и в туалет тебя водит, если приспичит? - пробормотала она.
Алекс уселся рядом с нами.
- Ну что ж, дамы, - сказал он, - надеюсь, вы перекусили.
Я взглянула на Офелию, но она лишь изумленно изогнула брови.
- Я думала, мы едем поужинать, - призналась я.
- Едем, - подтвердил Алекс, - но это совершенно не означает, что у вас будет возможность хоть что-нибудь съесть. - Он повернулся к Офелии, как будто предупреждая о том, во что она ввязалась. - К сожалению, ты пригласила меня, а когда я оказываюсь за столом, ужин из процесса поглощения пищи превращается в событие.
Офелия вздернула подбородок и одарила Алекса ослепительной улыбкой.
- Именно на это я и рассчитываю, - призналась она.
К удивлению и удовольствию Алекса, он успел справиться с закуской, прежде чем к нашему столику подошли, чтобы поздравить его с женитьбой.
- Спасибо, Пит, - поблагодарил он. - Позволь представить тебе мою жену, Касси, - он положил руку мне на плечо, - и ее подругу, Офелию Фокс. Офелия - начинающая актриса. - Алекс выдержал небольшую паузу. - А Пит у нас один из бонз в "Тачстоун Пикчерз".
Я под столом незаметно сжала ногу Алекса, давая понять, как много значит для меня его желание помочь Офелии после того, что она сделала. Он нагнулся и поцеловал меня в шею.
- Не начинай то, чего не можешь закончить при людях, - прошептал он.
Офелия продолжала взахлеб перечислять, кто из знаменитостей вошел в ресторан и что именно заказал на десерт.
- Уверяю вас, - заявила она, - если я хочу, чтобы на меня обратили внимание, я должна приклеиться к стулу и просто наблюдать.
Алекс доел три креветки, которые оставались у меня на тарелке.
- Не хочу лишать тебя иллюзий, - сказал он, - но я еще никогда не видел, чтобы у Ники Блэр было так мало людей. - Он извиняюще улыбнулся Офелии, как будто в этом была его вина. - Мы обязательно придем сюда в другой раз, - пообещал он.
Каждый раз, как Офелия заводила разговор о голливудских нравах или указывала на очередного продюсера, Алекс переводил разговор на меня. Он признался, насколько впечатлили его мои технические знания на съемочной площадке, на что Офелия лишь изумленно вздернула бровь и спросила:
- Знания в какой именно области?
Он рассказал Офелии, что я получила должность доцента. Я уже говорила ей об этом три дня назад, но, похоже, она не слушала. Сейчас же она вскочила со стула и бросилась мне на шею, велев официанту принести еще одну бутылку шампанского.
Может быть, благодаря тому, что она искренне обрадовалась моему повышению, возможно, просто потому, что за обедом нас не так донимали журналисты, как боялся Алекс, к окончанию ужина, к моему облегчению, они уже обменивались последними шуточками Квэйла и похлопывали друг друга по спине, пародируя легендарных тупых чиновников в киноиндустрии. Алекс настоял на том, чтобы оплатить счет (я изначально знала, что именно так он и поступит), на что, как мне кажется, рассчитывала и Офелия. Она встала, покачнулась и ухватилась за спинку стула.
- Ого, вторая бутылка ударила в голову, - призналась она.
Я не удивилась, что Офелия опьянела. Сама я выпила не больше двух бокалов "Кристалла", Алекс вообще пил одну воду. Он обхватил Офелию за талию, чтобы она не упала, потом улыбнулся и переплел свои пальцы с моими.
Когда он выходил из ресторана, то одной рукой обнимал сногсшибательную женщину, а я шла чуть позади. Именно поэтому я на секунду позже заметила толпу фотографов и ослепляющие черные пятна, остающиеся перед глазами после вспышки фотоаппаратов.
- Черт! - пробормотал Алекс, притягивая меня поближе к себе, и я оказалась перед камерами, не имея возможности спрятаться, как диктовали мне инстинкты.
Алекс убрал руку с талии Офелии, но снимки уже были сделаны: он крепко обнимает женщину, которая не является его женой.
- Только этого мне не хватало! - воскликнул он, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Я понимала, о чем он думает: во всех колонках светской хроники появится сообщение об этой маленькой шведской семье. Понимала, как это может отразиться на его безупречном, непорочном образе.
"Медовый месяц закончился". "Тайная любовная жизнь Алекса Риверса". "Две по цене одной". На ум так и лезли будущие заголовки в газетах. Я прижала ладони к лицу, пытаясь спрятаться от вспышек камер, от того факта, что мое имя вываляют в грязи всего через три недели после замужества. Я почувствовала, как напрягся Алекс, и погладила его по руке. "Это просто стечение обстоятельств, - хотелось сказать мне, - никто не предполагал, что все так обернется".
Я запоздало вспомнила об Офелии, которая еще минуту назад была настолько пьяна, что едва держалась на ногах. Я опустила глаза, ожидая увидеть ее лежащей без сознания на полу, но она стояла рядом с Алексом, расправив плечи и обворожительно улыбаясь, цепляясь за его руку, даже несмотря на то, что он пытался оторвать ее от себя.
И тогда я поняла, что она все это и спланировала.
Я простила Офелию, когда она надела на премьеру мой жемчуг и потеряла его на заднем сиденье лимузина режиссера. Простила ее, когда она оставила меня без денег у стоматолога, после того как мне запломбировали корневой канал, а сама умчалась на пробы на роль, которую так и не получила. Простила, когда она истратила деньги за квартиру на какие-то трансцендентальные занятия йогой, чтобы научиться управлять стрессом; за то, что сказала мне, что я не стильная и не могу пойти в клуб на танцы с ее приятелями-актерами. Простила за то, что она почти каждый год забывает о моем дне рождения. Но видя, как Алекс кипит от возмущения, я понимала, что никогда не смогу ее простить.
Алекс пробормотал что-то о том, что пойдет и скажет Джону, чтобы тот подогнал машину. Когда он ушел, я схватила Офелию за руку и развернула к себе лицом. Даже повернувшись ко мне, она не сводила глаз с преследовавших Алекса фотографов, надеясь, что снимут и ее.
- Как ты могла? - воскликнула я.
Офелия изогнула бровь.
- Как я могла что?
Я прищурилась. За десять лет дружбы с Офелией я всегда была для нее козлом отпущения и никогда не жаловалась. Но это было до того, как она намеренно решила причинить мне боль, обидев моего мужа.
- Ты сказала репортерам, что мы едем обедать в ресторан! Ты подставила Алекса!
Офелия поджала губы.
- А разве не ты меня этому научила, Касси?
Ее слова охладили мой пыл. "Да, - хотелось сказать мне, - но ты не должна была поступать вот так. Ты не должна была обманывать меня. Не должна была меня использовать".
- А ты ведь начинала ему нравиться, - негромко сказала я.
Офелия закатила глаза.
- На моем месте он поступил бы точно так же. Возможно, даже и поступал.
- Нет, - твердо заявила я. - Не поступал.
Я повернула голову и увидела возвращающегося Алекса. Он схватил меня за руку и, не удостоив Офелию даже взглядом, потянул прочь от ресторана.
Алекс открыл для меня дверцу. Я откинулась на спинку сиденья, наблюдая за мерцанием звезд, пока Алекс устраивался рядом и говорил Джону, что мы готовы.
- Что ж, - наконец сказал он, - завтра утром меня представят настоящим развратником, а самые дотошные ищейки расскажут о том, что я извращенец, соблазнивший лучшую подругу своей жены. - Алекс посмотрел в окно. - Вероятно, тебя вообще не будет на фотографиях, судя по тому, под каким углом располагались камеры. Может быть, только рука, но и ее уберут. Разумеется, как и было запланировано, твоя подруга Офелия предстанет во всей красе, а моя рука будет лежать у нее на талии.
Я нежно коснулась его колена.
- Прости, Алекс, - сказала я. - Я не предполагала, что она что-то затевает. Вообще-то Офелия не такая.
- Ты почти такая же хорошая актриса, как и она, - ответил Алекс. - Я практически тебе поверил. - Он повернулся ко мне, и его глаза потемнели. - Скажу всего один раз, поэтому, пожалуйста, заруби это себе на носу. Я не люблю, когда меня выставляют, как цирковую обезьянку. Плохо, конечно, что мне приходится дважды подумать, прежде чем выйти на улицу среди бела дня, но это только потому, что у меня хорошо получается то, чем я занимаюсь. Я не хочу, чтобы меня использовали, Касси. Даже ты.
Я косвенно стала причиной случившегося, именно поэтому позволила Алексу выплеснуть на себя весь гнев.
- Я понимаю, - прошептала я и сосредоточилась на тенях пробегающей за окном ночи.
Уже перевалило за три часа ночи, когда я проснулась и поняла, что Алекс еще не ложился. Вернувшись домой, он попрощался с Джоном, отправился в библиотеку и закрыл за собой дверь, недвусмысленно дав мне понять, что хочет побыть один.
Я поднялась в спальню, ноги утопали в ковре.
Я лежала в кровати, раздевшись донага, не теряя надежду, и уверяла себя, что когда-то мы должны были поссориться. Я заснула, представляя, как его руки гладят мое тело.
Когда и глубокой ночью его половина кровати оставалась пустой, я запаниковала. Натянула тонкий белый шелковый халат, который висел в шкафу у Алекса еще до моего появления здесь. Я не думала, что он мог уехать, не предупредив меня; не хотелось верить, что он сейчас с кем-то другим. Я на цыпочках прошла по коридору, заглянула в комнату для гостей и вздохнула с облегчением, когда увидела, что все кровати аккуратно застелены.
Его не оказалось ни в библиотеке, ни в кухне, ни в кабинете. Я нерешительно отворила тяжелую входную дверь, оставив ее приоткрытой, чтобы она не захлопнулась у меня за спиной, и стала спускаться по мраморным ступеням.
Двор был хорошо освещен, чтобы отлично просматриваться скрытыми камерами слежения, поэтому не составило труда обнаружить тропинку, ведущую за дом, между строениями, к самшитовому лабиринту. Я уже была на пути к зарослям, когда услышала ритмичные всплески в бассейне.
На фоне едкого запаха хлорки я различила аромат бурбона. Я не знала, то ли это потому, что Алекс напился, то ли подсознательно чувствовала этот запах, вспоминая маму. Сладкий крепкий аромат ударил мне в голову, как и раньше, отнеся меня на двадцать лет назад.
Мне было тринадцать. Я ненавидела запах бурбона, которым пропитались обои нашего дома и который, казалось, просачивался даже через вентиляцию, и однажды вылила в раковину все спиртное. Мама, когда узнала, была вне себя от ярости. Она разорвала на мне рубашку, оторвала рукав, ударила меня по лицу, а потом не выдержала и расплакалась, как ребенок, в моих объятиях. "Если бы ты меня любила, - рыдала она, - то никогда бы так не поступила". И, не зная, что правда как раз в обратном, я поклялась, что больше никогда так не сделаю. Я сидела за кухонным столом и смотрела, как она выпивает крошечную бутылку апельсинового ликера, который хранила для приготовления различных блюд. Когда мамины руки перестали дрожать, она взглянула на меня и улыбнулась, как будто говоря: "Вот видишь!"
Сейчас бутылка бурбона лежала на боку, из горлышка уже накапала лужица, которая стекала в бассейн. Алекс сжимал горлышко второй бутылки. Он сидел на гладкой каменной скамье, которая стояла с одной стороны бассейна, и, когда увидел меня в полоске света, поднял бутылку.
- Выпить хочешь, дорогая? - растягивая слова, спросил он. Я покачала головой, он засмеялся. - Да брось ты, pichouette. Нам же с тобой известно, что тяга к выпивке - это в крови.
Я продолжала стоять неподвижно.
- Алекс, идем спать, - попросила я, пытаясь унять дрожь в голосе.
- Нет, мне еще нужно поплавать, - ответил он и встал.
Алекс был совершенно голый и в бледно-голубом свете уличных фонарей напоминал греческого бога. Каждая мышца на его груди была аккуратно вылеплена. Вода струилась по его ногам, создавая впечатление, что он вырезан из жидкого мрамора. Он поднял руку ладонью вверх.
- Тебе нравится то, что ты видишь, дорогая? - спросил он. - Похоже, всем остальным нравится.
Он вышел из бассейна и горделиво шагнул ко мне. У меня дух захватило, когда он неожиданно оказался всего в нескольких сантиметрах от меня, даже намочив кромку моего белого халата. Он рывком притянул меня к себе, одной рукой обхватив за талию, а второй приподнял мой подбородок. Он так крепко держал меня за подбородок, что растянутая кожа начала печь.
Его глаза стали практически черными, а я не могла и рта раскрыть, чтобы сказать, что мне все тяжелее и тяжелее дышать. Он был вдвое больше меня, пьяный, и я не могла с уверенностью сказать, что он понимает, кто я. Внутри меня змеился холодный страх. И тут я почувствовала, что Алекс дрожит.
И дело было не в прохладном ночном ветерке, обдувающем его мокрое тело, - дрожь шла из глубины его естества, поднималась от колен к бедрам и рукам. Я поняла, что Алекс не в силах ее контролировать, потому что внезапно он стал таким же испуганным, как и я. Он не сводил с меня глаз, словно я знала, как поступить.
Не раздумывая, я протянула руку к поясу халата и развязала его. Потом прижалась к Алексу. Моя кожа обжигала его тело, вбирая холод, пока меня не начала сотрясать дрожь, а Алекс не согрелся и не успокоился.
Он отпустил мой подбородок, и я потерлась лицом о его грудь, чувствуя, как жар приливает к щекам. Когда он отстранился, его глаза снова были серебристыми, в них сквозило понимание. Тогда я вздохнула и расслабилась. Я уже знала эту стадию.
Алекс отдал мне бутылку бурбона, которую по-прежнему сжимал в руке, и, не говоря ни слова, я вылила ее содержимое на траву у наших ног. Он наблюдал, как спиртное шипит и пенится, а потом взял пустую бутылку у меня из рук и недоуменно уставился на нее, как будто понятия не имел, как она здесь оказалась.
Когда рушились защитные барьеры, легко было представить Алекса маленьким мальчиком. Я подумала о друзьях детства, о которых он мне рассказывал, - выдуманных, книжных, раскрашенных в самые яркие цвета, - друзьях, которые звали его в путешествия, заставляя забывать, где он находится. Я представила, как он вытаскивает раколовки своего отца, который слишком пьян, чтобы найти их самостоятельно; представила его на похоронах дядюшки в белой рубашке на два размера меньше, потому что ему не побеспокоились купить новую, хотя из старой он уже вырос. Я нежно подтолкнула его к зеленому полосатому шезлонгу, на котором мы лежали утром, и убрала с его глаз непослушные пряди волос.
- Знаешь, я никогда не имел чего-то среднего, - признался Алекс. - Моим маман и папá было на меня наплевать, а потом я вдруг оказался среди людей, которые копаются в мусоре, пытаясь узнать, что я ел на завтрак. - Он посадил меня к себе на колени и зарылся лицом в мои волосы. - Знаешь, чего бы мне хотелось? - пробормотал он. - Мне хотелось бы ездить к портному, который шьет мне костюмы, а не принимать его у себя дома. Хотелось бы покупать для тебя маргаритки у уличной торговки, которая не смотрела три моих последних фильма. Хотелось бы ходить ужинать в ресторан, и чтобы, когда твоя лучшая подружка решила бы позвать журналистов, ей ответили: "Какой Алекс?"
Он положил мне на грудь руку, словно простую, вескую правду.
- В детстве я лежал в кровати и хотел, чтобы кому-то было небезразлично, проснусь ли я на следующее утро, а не просто быть козлом отпущения. - Он поцеловал меня в макушку и прижал крепче, как будто мог защитить от своего прошлого. - Будь осторожна в своих желаниях, Касси. Они могут исполниться, - негромко предупредил он.
Глава 16
- Я принес это для тебя.
Голос Алекса раздался у меня за спиной, и я бессознательно вцепилась в подлокотники белого шезлонга. Я не стала оборачиваться, продолжая смотреть поверх балконных перил на верхнюю веранду и мысленно считая количество шагов, которые сделал Алекс, чтобы пересечь спальню.
Он поставил рядом со мной чай - чашка, уже с молоком, стояла на простом блюдце, что говорило о том, что Алекс побеспокоился и приготовил его сам, а не просил прислугу. Вдали я слышала послеполуденный гул машин и крики чаек, как будто этот день ничем не отличался от предыдущих.
Алекс присел передо мной на корточки и скрестил руки на моих коленях. Я изумленно смотрела на него - наверное, именно так можно описать мое состояние. Разум мой отметил безупречную симметрию его лица, как будто я видела его впервые.
- Касси, - прошептал он. - Прости.
Я кивнула. И поверила ему, вынуждена была поверить.
- Этого больше никогда не случится, - пообещал Алекс.
Он положил голову мне на колени, и мои руки помимо воли начали гладить такие знакомые волосы, уши, подбородок.
- Знаю, - ответила я.
Но когда я произносила эти слова, перед моим взором предстала картинка штормов, что бушуют на Среднем Западе, сметая привычный мир и оставляя после себя, словно принося в жертву, радугу, которая заставляет человека забыть о случившемся ненастье.
- Что важно знать о природе костей, - вещала я морю лиц в лекционном зале, - так это то, что они не всегда были такими, как мы себе представляли.
Я вышла из-за кафедры и подошла к демонстрационному столу, который установила перед началом лекции по антропологии. Мы уже почти два месяца изучали предмет, и я изо всех сил старалась передать студентам все необходимые знания, которые обязательно понадобятся им в конце семестра, когда мы выедем на место раскопок.
- Когда мы находим кость, то предполагаем, что это что-то крепкое и статичное, хотя на самом деле раньше кости были такими же живыми, как и другие ткани тела.
Я прислушивалась к скрипу ручек по линованным тетрадям и перечисляла свойства кости как живого организма.
- Кость может расти, ее может поразить болезнь, она может восстанавливаться. И кости приспосабливаются к нуждам определенного человека. - Я взяла со стола два фрагмента бедра. - Например, кости становятся крепче, чем необходимо. Вот это бедро тринадцатилетней девочки. Сравните его ширину с шириной другой кости, которая принадлежала олимпийскому тяжелоатлету.
Мне нравилось читать эту лекцию. Отчасти из-за сенсационных демонстрационных образцов, отчасти потому, что она развеивала большинство предрассудков, которые были у студентов о костях.
- Кости, как и мел, состоят из органических материалов. Это органическая цепочка волокон и клеток, в которых содержатся неорганические вещества, например фосфат кальция. Именно комбинация этих двух компонентов делает кости устойчивыми к внешним воздействиям и твердыми.